Снег – не снег. Прах – не прах. Липкая скользкая грязь серого цвета, мокнущая лужами, смерзающаяся комьями. Погода – дрянь. С неба сыплет нудная морось, злой, колючий, порывистый ветер сминает влажные сумерки, пронизывает холодом до костей. Под ногами липкое месиво да смерзшиеся комья глинистой почвы, не успевшие оттаять за день.
Гиблое пространство простирается вокруг. Куда ни глянь – везде царит скупая, лаконичная архитектура техноса. Засеки и городища скоргов выросли в Пустоши за последние месяцы, как в большом мире растут грибы после теплого осеннего дождя.
Митрофан мялся у входа. Сталкеры пошли – одно бычье. Жрут много, а толку мало. И Аскет куда-то запропастился, часа три назад ушел, и ни одной весточки, хотя бы через мью-фон пару слов передал, мол, жив, здоров, так нет, молчит, теперь вот жди его, нервничай…
Вообще, бизнес в последнее время не ладился. Всё скорги проклятые. Понастроили городищ – нормальному сталкеру теперь не пройти. Все в округе заполонили.
«Если Аскет не дойдет, туго мне придется, – мрачно размышлял Митрофан. – Два заказа хоть и выполнил, но три каравана так и не вышли из Выгребной Слободы, все сроки давно минули, а Ковчег такого не прощает…»
Пялиться в мглистую ночь было страшно. Развернувшись, торговец пошел назад, к девятиэтажному фрагменту небоскреба, занесенному в Пустошь еще во время Катастрофы пятьдесят первого.
Через минуту тяжело рыкнула, сдвигаясь по направляющим, толстенная бронированная дверь.
Теперь лишь ветер завывал меж металлических деревьев, оставляя на них тонкую хрупкую корку наледи.
Сталкер по прозвищу Аскет медленно брел в сгустившейся промозглой мгле. Был он худ, но жилист. Его экипировка отличалась рациональной скупостью, с одной стороны, поясняя, почему вольный старатель получил столь необычный позывной, а с другой – наводя на мысль о серьезном психическом отклонении, граничащем с полным презрением к собственной жизни, выраженном в пренебрежении элементарными мерами защиты, которых придерживался каждый нормальный сталкер.
Три тени, облаченные во все черное, беззвучно двигались за ним.
Они не использовали стандартные для отчужденных пространств мью-фоны, общаясь посредством лазерной связи.
– Митрофан совсем с горя двинулся, – заметил один из егерей.
– Ну, а какие у этого варианты? Либо безопасную тропу найдет, либо мы его на свидание с Хистером потащим.
– Да я не о том, – отозвался второй, пробираясь вдоль огрызка стены древней постройки. – Думал бы, кого посылать. На спор: этот доходяга до Выгребной Слободы живым не доберется.
– Заткнитесь оба! За целью внимательнее следите. – Командир группы Дитрих достал очередную электронную вешку, помечая тропу. В такую погоду можно запросто потерять объект, а возвращаться ни с чем или плутать среди жуткой архитектуры техноса – удовольствия нет.
От взгляда по сторонам мороз продирал по коже. Куда подевалась старая, добрая, исхоженная вдоль и поперек Пустошь, с ее ловушками, смертельным пепельным туманом, неисчислимыми бандами вооруженных до зубов сталкеров, отмороженными, больными на всю голову фанатиками Пламенного Креста, боевыми группами Ордена, патрулирующими основные тропы, наемниками, промышлявшими тут по заказу корпораций Внешнего Мира, агрессивными механоидами, защищающими многочисленные энергетические аномалии – все это кануло в прошлое и теперь казалось невинной детской возней в песочнице по сравнению с опасностями новой реальности, возникшей тут за считаные месяцы.
Технос преобразился, совершив очередной эволюционный скачок. Если в других отчужденных пространствах обстановка пока оставалась прежней, то просторы Пустоши радикально изменились, словно здесь теперь расположился некий полигон, испытательная база, а заодно – промышленный центр, откуда новые типы скоргов вскоре начнут свое победное шествие по просторам Пятизонья, сметая жалкие островки цивилизации сталкеров, обращая мир отчужденных Барьерами пространств в технократическую пустыню.
Дитрих дошел до края развалин, взобрался по осыпи и замер.
Вдалеке сквозь мглу пробивалось неравномерное пульсирующее сияние. Там, на руинах Припяти, скорги выстроили свое главное городище. Из десяти разведывательных групп, ходивших к постройке техноса, вернулась лишь одна, да и то не в полном составе.
Большую часть доставленной ею информации лидер Ковчега Генрих Хистер обнародовать не стал, справедливо сочтя, что правда о событиях, происходящих в Пустоши, вызовет панику, поставит под сомнение основополагающие идеи, на которых базировалась официальная идеология группировки.
Теперь Дитрих вполне понимал Хистера.
О каком возрождении уничтоженной Катастрофой биосферы можно рассуждать, если технос пошел в атаку, за три с небольшим месяца захватив и перекроив на свой лад огромные просторы Пустоши, создав на территории зоны отчуждения десятки укрепленных районов, похожих на зародыши механических городов-муравейников, в состав которых входили индустриальные комплексы, где мириады эволюционировавших скоргов двадцать четыре часа в сутки трудились, как проклятые, создавая немыслимые исчадия высочайших технологий…
Мысли Дитриха не мешали ему наблюдать за Аскетом.
Сталкер, добровольно вызвавшийся проложить безопасную тропу до местечка Выгребная Слобода, расположенного у границ Барьера, казался ему сумасшедшим. Интересно бы узнать, на каком крючке держит его Митрофан?
«Вряд ли удастся поговорить с ним… – мысленно рассудил Дитрих. – Не дойти Аскету живым. Пусть хотя бы мимо Припяти нас проведет, а дальше уж как-нибудь сами…»
Основная проблема, связанная с нарушениями традиционных караванных троп, ранее проходивших через Пустошь, заключалась в том, что на рынке свободных сталкеров – так называемой «Обочине», расположенной в местечке Выгребная Слобода, застряла партия оружия, экипировки и прочих «товаров первой необходимости», предназначенных для Ковчега – группировки сталкеров, обосновавшихся в бункерах бывшего Академгородка, в Новосибирской зоне отчуждения. Груз был оплачен, доставлен через Барьер, но уже месяц лежал на складах Обочины. Все, в том числе и местные проводники, наотрез отказывались сопровождать караван до зоны тамбура.[2] Митрофан, выступавший посредником между Ковчегом и контрабандистами из Внешнего Мира, в сложившейся ситуации оказался крайним, – Хистеру было проще прижать торговца-одиночку, чем вступать в разборки с крупными поставщиками, что он и сделал, пообещав Митрофану долгую, мучительную смерть, если груз не будет в наикратчайшие сроки доставлен в бункеры Академгородка.
«Здесь каждый выкручивается, как может, – философски подумал Дитрих, наблюдая за продвижением Аскета, который шел уверенно и быстро. – Главное – силы свои не переоценивать. Как говорится, люди предполагают, а Зона располагает… Вот, к примеру, Митрофан вознамерился резко обогатиться, но аномальные пространства преподнесли очередной сюрприз, повернули ситуацию по-своему, и вот сидит теперь Митрофанушка в нечистотах по самую макушку… Попробовал заикнуться про силу неодолимых обстоятельств: мол, кто же знал, что Пустошь вдруг непроходимой станет? Только Хистер быстро поставил умника на место. Зона – она по своей сути и есть форс-мажор в чистом виде… Природа у нее такая… Каждый вдох, шаг, прожитая секунда – набор неодолимых обстоятельств».
Дитрих не спешил покидать укрытие. На свидание со смертью он не торопился. Вон впереди две решетчатые башни высятся. Явно строения техноса, и кто его знает, для чего они тут выращены?
Впереди из мглы и обрывков редкого в это время года пепельного тумана проступили очертания двух образчиков новоявленной архитектуры техноса, и Аскет замедлил шаг.
Его облик и на самом деле резко отличался от обличья других сталкеров. Никакой брони с сервоусилителями: он носил обычную одежду из прочной однотонной ткани да легкий кевларовый бронежилет, поверх которого была надета порядком истершаяся, потерявшая защитный цвет разгрузка, на ногах удобная обувь, на лице простейшая дыхательная маска да темные очки, защищающие от резких вспышек во время боя.
Учитывая, что окружающая атмосфера из-за обилия металлорастений, выделяющих ядовитые испарения, для дыхания практически не годилась, а материал кевлара не защищал от попадания лазерных разрядов или очереди, выпущенной из «карташа»,[3] выбор экипировки казался весьма сомнительным.
«Может, он нищий? – промелькнула у Дитриха не лишенная оснований мысль. – Но почему Митрофан не выдал ему нормальную экипировку хотя бы в долг, для выполнения столь опасного и ответственного задания?»
Сталкер тем временем и вовсе остановился, присел, что-то рассматривая на земле. Похоже, две решетчатые конструкции, вздымавшиеся на десятиметровую высоту, в данный момент его совершенно не интересовали, хотя сплетенные из металлорастений башни, смахивающие на древние телевышки, торчали тут не просто так. Дитрих внимательно отсканировал их, но ничего похожего на лазерные турели, импульсные орудия или генераторы СВЧ-импульса, создающие при выстреле пятна неравновесной плазмы, не заметил.
«Может, наблюдательные посты?» – подумал он. Легче от предположения не стало – чем бы на поверку ни оказались два ажурных конических сооружения, их лучше обойти стороной на почтительном расстоянии, а не останавливаться у подножия, разглядывая мерзлую землю.
«Себя угробит и нас подставит», – неприязненно подумал Дитрих о сталкере.
На всякий случай он подал условный знак сопровождавшим его бойцам. Те прекрасно поняли жест командира, заняли позиции, один достал из подсумка плазменную гранату, второй активировал армган.[4]
«Ну не тупи, решай уже что-нибудь!» – мысленно подстегнул Дитрих сталкера, но тот не воспринимал ментальных позывов, сидел себе на корточках, по-прежнему разглядывая мерзлую землю. Вчера была оттепель, и, видимо, там пропечатались чьи-то следы, скованные с наступлением ночи легким заморозком.
…Аскет действительно рассматривал четкие следы, отпечатавшиеся в грязи. Глина, смешанная с пеплом, отлично сохранила отпечатки обуви, здесь накануне топтались как минимум пять человек. Если читать оставленные на земле знаки, то получалось, что три человека оставались на позиции, а двое ходили к выстроенным техносом наблюдательным вышкам.
Сталкер не торопился делать выводы. Вполне обоснованное недоумение легкой тенью промелькнуло по его худому лицу. Отпечатки обуви были одного размера, похожие, как близнецы-братья. Протектор не изношенный, пропечатан четко, в замерзшей грязи видны даже выполненные при литье подошв клейма заводов-изготовителей, вернее, одного и того же завода.
Обувь армейского образца, произведенная в Евросоюзе…
Конечно, учитывая, что в Пятизонье попадали товары со всего мира, предполагать можно всякое. Мало ли удобной прочной обуви армейского образца выложено на прилавках Обочины, в Выгребной Слободе? Там, при наличии средств, даже скафандр высшей защиты купить не проблема.
И все же странно… От меланхолии Аскета не осталось и следа. Он неуловимо преобразился, будто зверь, почуявший запах добычи. Сильно исхудавшее лицо стало чуть более подвижным, словно внутри сталкера очнулась его истинная, глубоко скрываемая сущность, не принимавшая участия в рутине повседневного выживания.
В эти мгновения он сам стал похож на исчадие техноса. Так ведут себя сталтехи, пораженные проказой Зоны, но еще не до конца утратившие человеческую личность.
В глазах Аскета тусклое безразличие к окружающему на несколько секунд сменилось яростным, лихорадочным блеском, затем взгляд сталкера стал глубок, спокоен и трезв. Еще раз проследив за цепочками следов, он выпрямился и, осторожно ступая, направился к основанию одной из ажурных построек.
– Ну, точно, больной!.. – в бессильной ярости прошипел Дитрих.
Лишиться проводника, когда впереди по маршруту еще как минимум четыре или пять крупных городищ скоргов, было бы досадно. Аскет хоть и «сам в себе», но Митрофан настойчиво рекомендовал его, как сталкера от бога: мол, и опасность чует за километр, и случись что – дерется, как сталтех, и ловушки распознает загодя, зря никогда не рискует, по Пустоши бродит, как по дому родному, а однажды, тому свидетели есть, попал в засаду, десять фанатиков Пламенного Креста окружили его в здании, так всех положил, сам невредимым вышел, да еще двух бродяг выручил, что ученого с Большой Земли подрядились сопровождать…
Сейчас, глядя, как безрассудно Аскет приближается к строению техноса, Дитрих был склонен признать, что хитрый, изворотливый торговец его обманул.
«Подсунул юродивого, небылиц всяких наплел…» – с досадой подумал егерь, ожидая быстрого и драматичного финала безумной вылазки. Ни один сталкер, находясь в здравом уме, не полезет к строению техноса. Любому новичку, пробывшему в Пятизонье хотя бы несколько дней, известно, что упорядоченные в «архитектуру» заросли металлорастений кишат агрессивными колониями эволюционировавших скоргов. Даже ученые и сопровождающие их спецгруппы не рисковали так близко подходить к сформированным в постройки зарослям автонов. В лучшем случае, для сбора образцов они посылали одноразовые зонды, закованные в активный пластик – единственную существующую на сегодняшний день защиту от вездесущих металлических микроорганизмов, которых еще именуют «проказой Зоны».
Аскет тем временем оказался у подножия одной из опор постройки техноса.
Отпечатки армейских ботинок привели его к небольшой выемке.
Невидимый со стороны, в ней лежал цилиндр сантиметров двадцати в длину. Облитый черным активным пластиком прибор молчал, хотя его предназначение стало для Аскета очевидным с первого взгляда.
Цепочка следов поворачивала и уходила прочь.
Сталкер выпрямился, стряхнул с бронежилета нескольких вскарабкавшихся по ноге скоргов и, игнорируя полученное от торговца задание, повернул в ту же сторону, куда уводили следы.
Дитрих, наблюдавший из укрытия за действиями проводника, не знал, что и думать.
Вместо того чтобы идти наикратчайшим путем, двигаясь мимо городища Припять в сторону Выгребной Слободы, сталкер внезапно изменил маршрут.
– Он повернул в сторону Когорода, – сверившись с электронной картой, сухо прокомментировал один из боевиков Ковчега.
– Вижу… – с досадой отозвался командир группы. – Есть мнения, почему он так поступил? – Нарушая традицию, Дитрих решил выслушать подчиненных.
– Для бешеной собаки семь верст – не крюк… – сплюнув из-под маски, произнес Клаус – метаморф группы. – Может, дела у него в Когороде?
– Или вообще передумал в Слободу идти? – предположил Зигмунд – бионик.
Дитрих призадумался. Доля истины в высказываниях Клауса и Зигмунда была. И что теперь предпринять? Вернуться к Митрофану, порвать его на куски? А толку? Не выполнив задание, в бункеры Ковчега лучше не возвращаться. Хистер не примет оправданий. Либо ты пришел победителем, либо – добро пожаловать в ряды второсортного быдла. Был ты, Дитрих, командиром боевой группы, а теперь станешь подтирать кровь в подземных лабораториях да ждать своего часа на экспериментальную имплантацию, призванную исправить «ошибки природы».
Нет, такой вариант его абсолютно не устраивал. Лучше тогда уж к вольным сталкерам податься.
Минута внутренней борьбы отразилась на лице командира боевой группы гримасой злобы и отчаяния, но фильтрующая маска защитного шлема скрыла от подчиненных его мимику.
– Так. Двигаемся следом, – принял решение Дитрих. – Соблюдаем дистанцию, Клаус, поддерживаешь маскировку. Пара часов в запасе у нас есть. Если сталкер обходит опасный участок, то он снова вернется на маршрут при первой возможности. Если нет, придется нагнать его и заставить двигаться в нужном для нас направлении.
Тяжелая бронированная дверь, покрытая слоем активного пластика, на секунду замерла, прежде чем начать обратное движение, и в этот миг из полумглы, окутавшей здание трущоб, появились две фигуры, облаченные в боевую экипировку Ордена.
Что-то почуяв, торговец невольно обернулся и вздрогнул всем телом при виде негаданных визитеров.
– Митрофанушка, дверь-то придержи, – раздался глухой басовитый голос, воспроизведенный аудиосистемой тяжелого боевого шлема.
Узловики – так среди сталкеров называли бойцов Ордена, попусту никогда не шатались. Раз пришли, значит, есть дело, а отказывать им в гостеприимстве – себе дороже. За ними мощь огромной группировки – нагрубишь, раздавят, но, справедливости ради, стоило отметить, что зря адепты Ордена обитателей Пятизонья не тревожили, – если сравнивать их с боевиками Ковчега, узловики в большинстве ситуаций вели себя сдержанно, не то что отморозки Хистера.
Митрофан занервничал, но, одолев растущий с каждой секундой страх, все же выполнил приказ-просьбу, коснулся сенсора, оставляя бронированную преграду в открытом положении.
Двое бойцов Ордена едва поместились в переходном тамбуре. Их броня весила по центнеру на брата, да и вооружены они были основательно. Два «карташа», два армгана, мономолекулярные ножи в пластиковых ножнах, в подсумках – плазменные гранаты, контейнеры для н-капсул, колбы с «фричем», да еще энергетические плети, рукоятки которых виднелись в специальных фиксаторах, расположенных на внешней части брони предплечий.
В общем – полная боевая, по стандарту Ордена. Большинству вольных сталкеров о такой экипировке только мечталось в кошмарно-розовых снах.
Массивная дверь с гулом и вибрацией пришла в движение, запирая единственный незамурованный вход на нижние этажи обломка небоскреба.
Один из узловиков коснулся сенсора на запястье, и расположенные елочкой сегменты дополнительного бронирования шлема пришли в движение, смещаясь к затылку, следом за ними поднялось дымчатое проекционное забрало, открывая лицо.
– Апостол?! – Торговец отшатнулся бы, да помешала теснота помещения.
Адепт Ордена ободряюще подмигнул ему.
– Старые грехи вспомнил? Не дергайся, не затем пришли. Разговор есть серьезный. Ответишь на наши вопросы, будешь жить. Нам твоя душонка ни к чему. Кстати, это Саид. Да, да, тот самый, кого ты в Слободе подставил.
Митрофан нервно сглотнул.
– Ты чего на морозе топтался? – Апостол терпеливо ждал, пока откроется внутренняя дверь. Саид тем временем также разгерметизировал шлем, зловеще улыбнулся торговцу.
– Я это… того…
– Митрофанушка, мы только искренние ответы засчитываем. – Саид как бы невзначай коснулся рукояти ножа с мономолекулярным лезвием. – И времени у нас мало. Так что ты соберись, мычать потом будешь.
– Может, ко мне? – с трудом выдавил Митрофан. – Там и поговорим.
– Да как скажешь, – согласился Апостол. – Только головорезам своим шепни через мью-фон, чтобы сидели тихо и не дергались. А то ведь здание с виду хоть и прочное, но, сам знаешь, развалиться в любой момент может. – Он красноречиво указал взглядом на подсумок с плазменными гранатами.
– Да о чем ты?! – возмутился торговец, боком протискиваясь в открывшуюся лишь наполовину своего хода внутреннюю дверь.
Саид недобро прищурился. «Сердце зверя», имплантированное в предплечье сталкера, уже покалывало кожу, готовое подать энергию к боевым имплантам. Он не коснулся оружия, но был готов в любой момент достать торговца электрошоковым разрядом, если тот вдруг метнется по коридору, созывая охрану.
Митрофан не стал рисковать.
И без того жизнь висела на тоненьком волоске. Слишком многое изменилось за последнее время в Пятизонье. Неодолимая загадочная сила вторглась в аномальные пространства, ломая человеческие судьбы, как спички, и торговец не избежал общей участи.
– Сюда проходите. – Он указал на широкую лестницу, обрамленную украшенными лепниной перилами. Она поднималась на высоту второго этажа, затем закручивалась вдоль стен обширного холла. Установленный в центре массивный столб, к которому крепились прозрачные шахты пяти неработающих скоростных лифтов, терялся в сумраке скупого освещения.
– Красивые небоскребы в Москве строили, – не удержался от замечания Апостол.
Саид лишь молча кивнул, фиксируя, как по периметру повторяющихся на уровне каждого этажа овальных внутренних балконов появились отслеженные его имплантами фигуры вооруженных сталкеров. Некоторое время потоптавшись в нерешительности подле иссеченных пулями перил, они поодиночке вновь исчезли в сумраке.
Апостол не оговорился, упомянув Москву. Фрагмент небоскреба, внутри которого они сейчас находились, был принесен сюда прихотью первой пульсации, когда между пятью отчужденными пространствами перемещались миллионы тонн вещества.
Свое название – трущобы – фрагмент столичного здания заработал позже, когда в нем обосновались сталкеры.
Пустошь всегда считалась регионом небезопасным. За четыре с лишним года существования Пятизонья тут не возникло сильной, доминирующей группировки, и потому на лишенных жизни просторах, среди огнедышащих трещиноватых холмов и конических сопок, извергающих тучи праха, в ложбинах и оврагах, где круглый год царил пепельный туман, постоянно происходили стычки между различными мелкими группами вольных старателей. Сюда, как на свалку, стекались ренегаты и отступники, в Пустошь бежали сталкеры, имплантированные в Ковчеге либо в Ордене, но по различным причинам не принявшие идеологии наиболее сильных группировок Пятизонья. Кроме прочего, еще с первых дней Катастрофы, давшей начало отчужденным пространствам, в Пустоши был традиционно силен технос. Именно здесь, среди множества энергетических аномалий, которые служили источниками бесперебойного питания для сотен механоидов и полчищ скоргов, механическая жизнь процветала особенно буйно.
Не всякий сталкер способен выжить в Пустоши. Здесь, на территории зоны отчуждения, возникшей еще в прошлом веке вокруг закрытой вследствие аварии Чернобыльской АЭС, за десятилетия запустения зараженных радиацией территорий большинство зданий превратилось в руины, а новые города не выросли, так что Катастрофа 2051 года лишь изуродовала и без того пустынный ландшафт, оставив для людей ничтожно мало укрытий.
Зато на просторах Пустоши, богатой металлами, изобилующей источниками подземной тепловой энергии, очагами повышенной радиоактивности и возникшими после Катастрофы энергополями, буйно разрослись металлокустарники, здесь обитали, ведя борьбу за существование, сотни механоидов самых разнообразных видов и конструкций.
Чаще всего сталкеры приходили в Пустошь из других отчужденных пространств. В подавляющем большинстве это были одиночки – старатели, охотники за артефактами, сборщики н-капсул, зреющих в утолщениях ветвей автонов, либо просто – лихие люди, не брезгующие разбоем, грабежом и убийством.
– Я смотрю, ты все этажи под себя подмял? – заметил Саид, когда последний из головорезов Митрофана покинул самый верхний балкон.
– Так времена-то какие наступили! – посетовал торговец, отпирая еще одну массивную дверь. – Поодиночке уже не выжить. Это раньше в Пустоши вольготно было, каждый сам себе хозяин, куда хочу, туда и иду… – проворчал он. – А месяца четыре назад, после пульсации Узла, вдруг стали появляться эти жуткие постройки… – Митрофан жестом пригласил нежданных визитеров внутрь своих личных апартаментов. – Все караванные тропы теперь перекрыты, технос озверел, сталтехов развелось, что крыс на помойке… Недавно вон из соседнего городища механоиды пожаловали. Едва отбились всем миром.
– А ров вокруг здания зачем копать начали? – поинтересовался Апостол.
– Так говорю же – механоиды! Раньше как было? Каждое «изделие техноса» само по себе, – блеснул Митрофан знанием военной классификации механических обитателей Пятизонья. – Они же в основном друг с дружкой грызлись, территории делили, энергополя захватывали. А теперь? Как эти городища появились, так все – житья сталкерам не стало. Механоиды теперь стаями бродят, сотрудничать научились.
– Я слышал, что скорги и механоиды из разных городищ друг с другом воюют, – заметил Саид, садясь в кресло, которое жалобно скрипнуло, едва не развалившись под весом боевой брони сталкера.
– Ты бы лучше туда пересел, – Митрофан кивком указал на массивный, сваренный из металлического уголка табурет.
Саид холодно посмотрел на него, и торговец заткнулся.
– Так я про ров спрашивал, – напомнил Апостол.
– Ну да, копаем, – кивнул торговец. – Мне тут один химик из Ковчега формулу синтетического «фрича» продал, – признался он. – Конечно, субстанция не такая убойная, как та, что естественным путем образуется, да и для человека опасная, «перчатку» из нее не сделаешь, но металл разрушает славно. Вот и хочу ров этой дрянью наполнить. Хоть какая-то защита, а то в последний раз думал – все, смерть пришла. Прут механоиды, как танковые клинья…
Апостол тяжело сел на табурет, жестом оборвав жалобы торговца.
– Значит, так… – Он пристально и холодно посмотрел на него. – Обочину, надеюсь, помнишь?
Митрофан сипло вздохнул, кивнув. Райские, беззаботные были времена…
…Уже спустя год после образования Пятизонья на окраине Пустоши, у внутренней границы Барьера, в местечке Выгребная Слобода стихийно возник сталкерский рынок, получивший название «Обочина». Начинание торговцев и перекупщиков оказалось весьма удачным, рынок стремительно рос, обретая известность как в границах Пятизонья, так и во Внешнем Мире. Постепенно там сформировались свои неписаные правила, касающиеся безопасности. Торговцы, желая привлечь максимальное количество клиентов, объявили Выгребную Слободу демилитаризованной зоной. Проще говоря, на территории рынка были запрещены любые разборки. За порядком следили сами вольные сталкеры, заставляя каждого пришедшего сдавать оружие и глушить импланты специальными вставками.
В известном на все отчужденные пространства баре «Пикник» могли столкнуться нос к носу злейшие противники, но даже сильные мира сего подчинялись на территории рынка общим правилам, не смея вцепиться один другому в глотку.
Митрофан когда-то тоже торговал на Обочине, но затем, после безрассудной попытки провернуть аферу с партией оружия, предназначенной для Ордена, был изгнан оттуда. Саид и Апостол, принимавшие непосредственное участие в тех событиях, убили бы торговца, но сделать это сразу помешали всё те же законы, запрещающие проливать кровь на территории рынка, а затем Митрофан как-то внезапно исчез из поля зрения узловиков, думали, что сгинул среди превратностей Пустоши, ан нет, живучим оказался…
Теперь Митрофан отчаянно жалел о совершенной по жадности ошибке.
Чтобы стать вольным сталкером и выжить в отчужденных пространствах, у него явно не хватало личных качеств, но вернуться во Внешний Мир он уже не мог: начиная бизнес в Пятизонье, ему пришлось согласиться на имплантацию. Без главного метаболического импланта человек в отчужденных пространствах либо погибал, либо превращался в сталтеха, тут уж, как говорится, без вариантов. Однако имплантация – это билет в один конец. Многие сталкеры верят, что импланты, вживленные хирургическим путем, можно впоследствии удалить таким же радикальным вмешательством, но, как показала практика, – это не так. Во-первых, любой имплант состоит из стабилизированных от спорадического размножения и сконфигурированных в полезные для человека устройства колоний скоргов, а им, кроме той энергии, что микрочастицы получают в симбиозе со своим «носителем», необходим еще один вид постоянной подпитки – энергия аномальных пространств, проникающая в наш мир из таинственного Узла. Этот вид энергии, пока что неуловимый для имеющихся в распоряжении ученых приборов, пронизывает все отчужденные территории и постепенно затухает, рассеивается на удалении в несколько километров от внешних границ Барьеров. Таким образом, получается, что сталкер, отважившийся покинуть Пятизонье и безрассудно рискнувший вернуться во Внешний Мир, становится носителем мертвой колонии скоргов – инородного тела, зачастую токсичного, внедрившегося во многие жизненно важные органы.
Казалось бы, вопрос все же можно решить оперативным хирургическим вмешательством, удалив омертвевшую колонию металлизированных микрочастиц, но и тут удручающая статистика показала, что отчужденные пространства не отпускают сталкеров – импланты (особенно при длительном использовании) встраиваются в метаболизм человека, изменяют обмен веществ, и без их участия процессы жизнедеятельности становятся невозможными.
Так что выбора у Митрофана особо-то и не было. После изгнания из Выгребной Слободы он, собрав пожитки, откочевал ближе к тамбуру, расположенному неподалеку от порядком разрушенных временем и Катастрофой, но тем не менее сохранивших монументальность построек Чернобыльской АЭС.
Поначалу торговец нашел прибежище в трущобах. Некоторое время Митрофан бедствовал, уж не зная, выживет ли среди бродяг Пустоши, обосновавшихся в обломке здания, но жизнь есть жизнь – некоторые запасы, вывезенные из Выгребной Слободы, позволили ему открыть небольшую лавку, затем торговля понемногу пошла в гору – здесь, в самом сердце наиболее опасного из аномальных пространств, техноартефакты ценились дешевле, а предметы первой необходимости – дороже. К тому же неподалеку сходились ведущие к тамбуру караванные тропы, и вскоре торговец вновь встал на ноги, его бизнес окреп. Митрофан окружил себя темными личностями из числа опустившихся сталкеров и начал зарабатывать на разного рода сомнительных сделках.
Он поставлял оружие боевикам Пламенного Креста, снабжал продовольствием мелкие банды, промышлявшие на караванных тропах, а заодно постепенно, этаж за этажом, подминал под себя здание трущоб.
Так бы и процветал торговец, вновь нашедший свою нишу в экономической системе Пятизонья, не случись в Пустоши нашествия эволюционировавшего техноса…
– Обочину-то я помню, – тяжело вздохнул он. – Только что теперь старое вспоминать? Убивать меня пришли? Так я сам себя за жадность давно наказал…
– Не похоже. – Апостол обежал взглядом шикарную (по меркам Пятизонья) обстановку внушительных размеров помещения.
– Так потом и кровью, потом и кровью добыто…
– Чьей кровью? – недобро переспросил Саид.
– Ладно. Оставь его, – вмешался Апостол. – Слушай сюда, Митрофан. Мы сталкера одного ищем. Поможешь с ним встретиться, считай, что все прошлые инциденты забыты и у Ордена к тебе претензий нет.
Сердце торговца ёкнуло.
Иметь за спиной такого врага, как Орден, – никому не пожелаешь. Да он половину своих отморозков готов был сдать в этот миг со всеми потрохами, лишь бы обещание Апостола обернулось правдой.
– Кто конкретно интересует? – не в силах скрыть подступившее к горлу волнение, хрипло спросил он.
– Имени или позывного мы не знаем, – огорчил его Саид. – Описание внешности тоже вряд ли поможет. Скорее всего, он сильно изменился с момента нашей последней встречи.
Митрофан сел на стул и вдруг принялся раскачиваться, монотонно барабаня пальцами по столу, что-то напряженно обдумывая.
– Ну, хоть какую-то зацепку дайте! Ведь не просто так ко мне явились?
Апостол кивнул.
– Слух прошел, что ты выступил посредником в крупной сделке между Ковчегом и техносиндикатом. Речь о поставке крупных партий оружия, верно?
– Ну, допустим, – без особого энтузиазма признал Митрофан.
– По нашим сведениям, всего ты взялся провести пять больших караванов от Слободы до тамбура. Но провел только два. Почему?
– Да технос треклятый! – Митрофан вновь разнервничался. Встав, он подошел к встроенному в стену шкафу, достал оттуда початую бутылку водки, три стопки, но, перехватив взгляд Саида, отрицательно покачавшего головой, с тяжелым вздохом поставил все обратно. – Раньше как было? – Торговец страдальчески покосился на бутылку. – Через заросли металлокустарников можно было спокойно путешествовать. Никто и не узнает заранее, где караван пройдет. Нанимаешь мнемотехника, он берет под временный контроль ближайшего крупного механоида и попросту гонит его в нужном направлении, заставляя прокладывать широкую просеку. Я так десятки раз поступал! А теперь все засеками проклятых скоргов перегорожено, ни один механоид не проломит! И заросли автонов видоизменились, стали похожи на огромные металлические деревья, оплетенные нитями серебристой паутины. Да что я вам рассказываю, сами небось видели!
– Ты выпей, – разрешил Апостол. – Только не усердствуй.
Митрофан благодарно посмотрел на него, схватил вожделенную бутылку, вернулся к своему стулу, сел, приложился прямо к горлышку и, шумно выдохнув, продолжил:
– Оставалось еще несколько старых троп, вот по ним и пришлось груз переправлять. Первую партию доставил, а со второй проблема вышла – какая-то местечковая банда, совершенно озверев от лишений, решилась напасть…
– Вот с этого места поподробнее. Ты сам сопровождал груз?
– Естественно. Разве кому доверишь?
– Ну и как выпутался?
– А сам до сих пор не знаю! – Митрофан икнул. – Зона помогла!
– Ты по существу давай. Не отклоняйся от мысли. О чудесах поговорим на досуге.
– Охрану они из засады положили. – От мрачных воспоминаний на лицо Митрофана набежала тень. Видно, психика торговца серьезно пошатнулась с той поры, как технос начал завоевание Пустоши, слишком быстро и сильно алкоголь ударил ему в голову. – Бежать мне было некуда. – Глаза Митрофана налились кровью, подбородок мелко задрожал. – Два армейских вездехода разве устоят под огнем десятка армганов? Помирать я тогда собрался, почуял, конец настал! – Митрофан вдруг подался вперед, грохнув кулаком по столу. – Но обломались налетчики! Всех моих парней поджарило, – вдруг пьяно запричитал он, – лежат, горелым мясом воняют, с автонов на них уже серебристая дрянь капает, глядишь, вот-вот сталтехами вставать начнут, а у меня ноги отнялись, словно парализовало.
Апостол встал, зачерпнул кружкой воды из бака, плеснул Митрофану в лицо.
– Как выжил, спрашиваю! – неожиданно рявкнул он.
Митрофан осел.
Через минуту, придя в чувство после внезапно начавшейся истерики, он глухо заговорил, продолжая прерванный рассказ:
– Сталкер меня спас. Сначала, когда те, из засады, стали к тропе спускаться, первый из них вдруг словно споткнулся – башку ему снайперским выстрелом разнесло, остальные оцепенели, замешкались, так по ним тут же очередью из «карташа». – Торговец поежился. – Только ошметья кровавые по сторонам полетели. Из крупнокалиберного «ИПК» да в толпу… такое увидишь, потом неделю спать не будешь…
– Не отвлекайся! – буркнул Саид.
– Да я и говорю: только трое уцелели, бросились назад, в заросли, ну я над бортом приподнялся…
– Так у тебя же ноги отнялись? – напомнил Апостол.
– Прошло все! Клин клином вышибают! – выкрутился Митрофан. – Бежать не могу, а привстать – привстал. Гляжу: тень вдогонку метнулась. Не поймешь, человек ли? Худой, быстрый, на сталтеха похож, какие-то лохмотья на нем, а «ИПК» тяжеленный несет, будто игрушку, еще и ножом в другой руке поигрывает. В общем, жутко мне опять стало. Как тех троих он догнал, врать не стану – не видел. Минуты две прошло – возвращается.
– Опиши его. И подробнее! – потребовал Апостол.
– Худой. Экипировки нет совсем, даже дыхательной маски. Лицо осунувшееся, глаза ввалились, рукава одежды оторваны, кожа загорелая такая, только загар ненормальный, пепельного цвета.
– Ранения у него были? – уточнил Саид.
– В том бою его даже не поцарапало. А вот старые были, – закивал Митрофан. – Строчкой, через грудь, словно от очереди. Еще на бедре пара серебристых шрамов, да на лице пятно проказы по щеке, мимо глаза, к виску. Я, как такое увидел, совсем растерялся. Думаю – точно, сталтех. Сейчас меня добьет и пойдет дальше по своим делам.
– А он?
– Он дверцу вездехода открыл, сумрачно так на меня посмотрел, потом залез внутрь, «ИПК» между сиденьями положил, расслабился, как будто обмяк, словно пружина у него внутри ослабла, а затем глухо говорит: «Поехали, отец, место плохое».
– Что дальше было?
– Странный он. За всю дорогу только пару фраз проронил, и то как в забытьи. Сказал: «Есть хочу. Желудок сводит». Ну, у меня тут же от сердца отлегло, думаю, раз про еду заговорил, значит, точно не сталтех. Сюда мы без происшествий добрались, я его на радостях накормил, комнату дал, так он пару суток провалялся, просыпался только, чтобы поесть. Потом ничего, оклемался немного.
– Как его местные встретили?
Митрофан махнул рукой.
– Бычьё. Конечно, с расспросами полезли, а он молчит себе. Вообще неразговорчивый. Из него слово только клещами вытянешь. А у нас нелюдимых не любят. Ну, сами посудите, кто разберет, что у него на уме? Только Аскету на мнение других наплевать. На третий день, как только отоспался, вышел в общий зал, сидел, никого не цеплял, да сталкеры сами к нему полезли, вот он пару морд и своротил. Тоже – молча. С тех пор к нему вообще никто без дела не подходит.
– Аскет, значит?.. – Апостол глубоко задумался. – А что между собой сталкеры говорят?
– Да разное, – ответил Митрофан. – Никто ведь не знает, откуда он вообще в Пустоши появился. Есть тут у меня один мнемотехник недоделанный, так он утверждает, будто бы главный метаболический имплант Аскета работает в форсированном режиме, оттого тот и худющий, как призрак, сколько его ни корми.
– А каких-то клейм, татуировок никто не замечал? – спросил Саид.
– Я видел, – кивнул торговец. – Относительно татуировок врать не стану, а вот на поверхности его имплантов клейма Ордена стоят. Это точно.
Саид с Апостолом переглянулись.
– Где он сейчас?
Митрофан ждал и боялся прозвучавшего вопроса.
– Ну, Аскет – он вообще странный. Когда захочет, уходит, когда в голову взбредет, возвращается.
– Зачем уходит? Куда?
– Ходит за артефактами. А вот куда, не знаю. Он одиночка. Напарников с собой никогда не берет, хотя некоторые сталкеры набивались к нему в компаньоны, возвращается всегда с добычей, но на любые вопросы отвечает односложно или вообще отмалчивается.
Апостол кивнул.
– Митрофан, а теперь подумай и скажи: куда ушел Аскет. Я тебя предупредил, засчитываются только честные ответы.
Торговец вновь заерзал на стуле. Он уже понял, что Аскет именно тот сталкер, которого ищут адепты Ордена. Он им нужен. Причем живым. Но как им сообщить, что несколько часов назад послал Аскета практически на верную гибель, да еще вслед ему отправил троих боевиков Ковчега?
– Ну?! – Апостол был неумолим.
– Он пошел к Выгребной Слободе.
– Зачем?
– Ищет безопасную тропу. Мне еще три каравана нужно до тамбура провести!
– Ясно. – Апостол встал. – Еще что-то можешь добавить? – угрожающе спросил он.
Митрофан сжался.
– За ним трое боевиков Ковчега идут по следу. Тропу помечают.
Саид вдруг хищно оскалился.
– Это уже их проблемы, – произнес он, герметизируя шлем.
– А я? – Митрофан инстинктивно вскочил.
– Сиди уж, как сидел, водку хлебай. – Тяжелая рука Апостола легла ему на плечо. – С егерями мы сами разберемся. Если правду сказал, всё старое забудем.
– А если он того… Погибнет вдруг?! Он же совсем безбашенный! Сам идти вызвался! Между городищами решил пробраться!
– Его уже технос однажды пытался убить, – неожиданно произнес Апостол, убирая руку с плеча торговца и герметизируя шлем. – Не вышло, – глухо прозвучал его голос, воспроизведенный через аудиосистему. – Ты, главное, пасть на замок закрой и не вздумай сболтнуть кому-то о нашем разговоре.
– Постой, Апостол, а караваны?! – вдруг опомнился Митрофан.
– Вот тут уж сам выкручивайся, как хочешь, – обернувшись уже на пороге, ответил сталкер. – Аскет к тебе не вернется, факт.
Дверь за адептом Ордена закрылась, оставив Митрофана в глухом, отчаянном облегчении, один на один с початой бутылкой водки и вернувшимися проблемами.