Мятущийся свет костерка бросал блики на опаленные, иззубренные кирпичные стены руин.
Тьма гнездилась в углах и закоулках каменного мешка. Отличительные черты старой питерской застройки – похожие на колодцы тесные дворики, множество арок, проходные подъезды – проглядывали и в руинах. Большинство ультрасовременных зданий не пережили удара взрывной волны, пронесшейся через город во время катастрофического образования Барьера в сентябре 2051 года, а вот немногие сохранившиеся памятники архитектуры выстояли.
Стены смыкались, тянулись ввысь обвалами этажей, яркие звезды сияли на невообразимой высоте, глазницы оконных проемов сочились мраком, искорка костра трепетала, то разгораясь, то угасая, пожирая чудом сохранившиеся остатки изломанной мебели.
Языки пламени выхватывали из сумрака худые лица троих подростков.
– …Тогда я и говорю Монголу: потащили его к торговцу! – рассказывал один из пацанов.
– Да ну, врешь! – не поверил второй. – Ты, Славка, особо-то не завирайся! Кто же не знает: кого скорги инфицировали, считай, что покойник!
– Так и мы поначалу думали, что мертвяк! – Славка-Сухостой обернулся к товарищу. – Ты чего молчишь, Монгол?!
Третий из подростков, широкоплечий, скуластый, протянул руки к огню, согревая озябшие пальцы. Древний автомат Калашникова, из которого, по словам Славки, Монгол едва не завалил «Перекати-зону»,[1] лежал рядом. Переводчик огня был снят с предохранителя и передвинут в крайнее нижнее положение.
– Ну да, – нехотя отозвался он. – Нашли сталкера, притащили к Упырю. Только зря мучились. – Он сплюнул. – Ничего нам торговец не дал за его экипировку. Нарвались на неприятности, да еще Приор как назло пожаловал…
– Ага. – Славка-Сухостой обрадовался поддержке. – Он, как того сталкера увидел, так сразу с лица изменился. Идите, сказал, отроки сердобольные, благое дело сделали.
– Ну, если дело хорошее сделали, дал он вам что-нибудь? – с наигранным равнодушием осведомился Мерзляк. Был он худ и невысок, вечно натягивал на себя по два свитера, за что и получил прозвище. На самом деле Федьку мучила сейчас черная зависть. Слух о странном сталкере, найденном Монголом и Сухостоем, разошелся быстро. Мерзляк, сам ни разу не видевший Приора, считал его фигурой едва ли не мистической. В любом случае Орден Сталкеров не забывал о тех, кто хоть раз оказал посильную помощь кому-нибудь из его членов. Значит, Славке и Монголу будет теперь везение. Может, их в Пятизонье позовут и в Ордене имплантируют, в послушники примут?
Мечта стать сталкером жила в иззябших душах всех подростков, обитающих на руинах второго по величине мегаполиса страны. Здесь после Катастрофы пятьдесят первого года, вызвавшей чудовищные разрушения, восстановительные работы так и не начались – сказывалась близость Барьера, отгородившего территорию Соснового Бора от остального мира сферической аномалией гравитационного искажения. Боялись повторения Катастрофы, нового удара, способного, как показала практика, смести все сооружения в радиусе нескольких сотен километров от эпицентра.
Жизнь на руинах мегаполиса давалась трудно, но шестнадцатилетние пацаны, в один день лишившиеся всего, вкусившие ужас утрат, на полную катушку познавшие безысходность роковых сентябрьских дней, на попечении государства не уживались. Их, как магнитом, тянуло назад, и они возвращались, сбегая из детских домов и интернатов, обратно в руины, где каждый метр темных улиц был пропитан вязкой враждебной мглой.
Многие погибли. Еще большее количество ребят сбилось в стаи, выживая, кто как может.
Больше других повезло детям метростроевцев. Славка и Монгол как раз относились к ним, питерцам, чьи родители когда-то работали на строительстве новых веток метрополитена, призванных связать центр растущего мегаполиса с окраинами, поглотившими далекие города-спутники, такие, к примеру, как Сосновый Бор. С самого детства они были знакомы с подземкой, и теперь их знание некоторых тоннелей, помноженное на бесшабашность юности, дало им неожиданный способ к выживанию – питерцы зарабатывали на жизнь, доставляя подземными путями грузы, служа проводниками для тех, кто стремился попасть в Пятизонье. Под землей, по тоннелям и примыкающим к ним трещинам земной коры, образовавшимся в результате тектонических сдвигов, они проникали в отчужденные пространства, минуя заслоны военных, охраняющих периметр Барьера. Немудрено, что каждый из подростков мечтал стать настоящим сталкером.
Они уже вкусили яд Пятизонья. Ощущение смертельной, запредельной для человека опасности, которой они подвергались каждый раз, пересекая зону повышенной гравитации Барьера, подставляясь под пули военных патрулей, а затем жестоко рискуя в границах аномальных пространств, оставляло неизгладимый след, необратимо влияло на психику. Будни, вне вылазок в Пятизонье, уже казались серыми, безрадостными, – явления, происходящие там, нагоняли ужас и одновременно манили обещанием неизведанного.
– Ну, так что со сталкером-то? – Мерзляк подкинул в костер пару сломанных ножек от стула. Угли взвихрились искрами, пламя нехотя облизнуло подачку, отдавая драгоценное тепло.
– Пропал он, – со знанием дела произнес Сухостой. – Говорят, Генрих Хистер, лидер Ковчега, ну, этих, зеленых, что в бункерах Академгородка в Новосибирской зоне отчуждения обосновались, награду за его голову объявил. Видать, сталкер был действительно непростой. Только никто его отыскать не смог. Там такое было!..
– Да уж, – кивнул Мерзляк. – Мне говорил один парень, что в Сосновом Бору Ковчег против вольных сталкеров и Ордена бился. Да только их всех военные с вертолетов накрыли.
– Брешет твой знакомый! – насупился Славка. – Там исчадия техноса всех разогнали. Зуб даю! Нас за Барьер Крамор не пустил. Говорит, нельзя сейчас туда. Да и здание, где бункер Упыря был, с землей сровняли. А «вертушками», что Сосновый Бор проутюжили, вообще сталтехи управляли!
– Нежить?! – Мерзляк побледнел.
– А то… – Сухостой принял важный вид. – Тот сталкер, за которым охота началась, весь в ртутных пятнах был, когда мы его с Монголом нашли. Видать, не вышло ничего у Приора, не смог он скоргов обуздать, и превратился сталкер в сталтеха. Вот свои за ним и приходили…
Монгол, не принимавший активного участия в споре, потянулся за автоматом.
– Тихо вы! – шикнул он на пацанов. – Костер прикройте! Есть там кто-то! – Он указал стволом в направлении, где почудился шорох.
Костерок тут же исчез, сноровисто спрятанный под старым ржавым ведром. Вязкая тьма навалилась со всех сторон, лишь звезды продолжали холодно мерцать в угольно-черном небе, да где-то далеко бледными сполохами метались отсветы какой-то стычки.
Морозный воздух отчетливо передавал звуки. Вот что-то скрипнуло под неосторожно поставленной ногой, затем торопливые шаги прошуршали по усыпанному битым стеклом бетону, звякнули чем-то, остановились.
Монгол, не склонный к переговорам по складу своего молчаливого, но решительного характера, уже изготовился дать очередь на звук, как вдруг из руин раздался сиплый, простуженный голос:
– Ты, пацан, со стволом-то поосторожнее. А то всех клиентов перебьешь.
Монгол оружия не опустил. Продолжал целиться в темноту, предоставляя вести диалог своему более разговорчивому напарнику.
– Откуда нам знать, кто ты? – Славка быстро сориентировался в ситуации, достав из кармана «эфку». Оборонительная граната – лучший аргумент в стычке, происходящей среди руин.
– Да погодите вы оружием бряцать! – Незнакомец каким-то образом заметил появление гранаты. – Я же поговорить пришел.
– А вот к Крамору отправляйся, с ним и поговоришь. Скажет он через Барьер тебя вести, проведем. А к нам не лезь. Понял?
– Понять-то понял… – Незнакомец неожиданно выступил из мрака. Был он худ, одет неброско, по-походному, лицо казалось нездоровым, землистым. Нос с горбинкой, волосы с проседью, глаза серые, холодные. Губы сжаты в тонкую линию. Говорит, как сплевывает.
– Я же сказал – к старшему иди! – грозно прикрикнул на него Сухостой.
– Ты гранату спрячь, – миролюбиво предложил незнакомец. – А к старшему я всегда успею. Обманывает он вас. За гроши заставляет жизнями рисковать. Сам жиреет, а вас, пацанов, изводит, под удар подставляет. Ты ведро-то сними, а то совсем огонь дымом задохся…
Славка угрюмо промолчал в ответ. Гранату не спрятал, хотя толку от нее в пространстве тесного дворика – никакого. Только себя покалечишь. Раньше надо было бросать…
Слова негаданного визитера задели за живое. Мысли о вселенской несправедливости существующего положения вещей приходили ему в голову и раньше, но делиться ими – себе дороже.
– Ты откуда такой смелый и правильный выискался?
– Это не важно. – Незнакомец сам снял ведро, и огонь, чуть помедлив, встрепенулся, вырвался из дыма, сверкнув веселыми язычками пламени, вновь разогнав тьму. – Зовут меня Олег. Кличут – Шелест.
– Ну, и что тебе нужно?
– Мне бы за Барьер попасть.
– Иди к Крамору, – повторил Сухостой.
– Слышать о вашем Краморе не хочу. – Шелест присел на корточки, демонстрируя миролюбивые намерения, протянул озябшие руки к огню. – Незачем ему знать. И вообще, вам что, деньги не нужны?
– Мутный ты, – насупился Сухостой.
– Ничуть. – Олег улыбнулся. – Я понятный.
– Что же в тебе понятного? – пробурчал Славка, осторожно вставляя в запал предохранительное кольцо. «Надо было сразу кидать, – вновь подумал он, – пока шаги слышались в здании».
– Ну, во-первых, я не прячусь. Во-вторых, пришел без оружия. И, в-третьих, предлагаю вам честную сделку. Вы сегодня не особо заняты, верно? Вот и проведите меня за Барьер. А я заплачу. Валютой. Деньги дам вперед.
У Мерзляка глаза вспыхнули, но промелькнувшая в зрачках искорка тут же угасла, ему-то с этого дела обломится разве что за молчание.
Монгол покосился на него. Автомат не опустил, весь подобрался, как голодный воробей, нахохлившийся на морозе.
– Не выйдет ничего. – Славка вздохнул, теперь уже разочарованно. Заработать хотелось. Но мимо внимания Крамора не проскочишь. Экипировка ведь у него хранится. А без снаряжения за Барьер никто не пойдет. Дураков нет. Вернее, уже не стало. Сначала совались, те, кто посмелее, да теперь сталтехами бродят по Пятизонью…
– Ну почему же так наотрез? – Олег раскурил сигарету, глубоко затянулся.
– Экипировки у нас нет. Крамору мы ее сдаем, – нехотя признался Сухостой. – А без защиты за Барьер никто не пойдет.
– Разумно, – кивнул Олег. – И Крамор ваш хоть и скотина, но не глуп. – Он некоторое время смотрел на огонь, затем произнес: – С экипировкой помогу. Укажите, у кого купить, я все достану. Сколько нужно? Три комплекта?
– Два. – Сухостой быстро сориентировался. – Мы с Монголом вдвоем работаем.
– А как быть с ним? – Олег стрельнул взглядом в сторону Мерзляка, и тот вдруг съежился. – Убьем?
– Ты чего?! – Монгол, конечно, понимал – дело назревает серьезное, да и Мерзляка давно прибить бы надо за длинный язык и вечную зависть, но как-то не по себе вдруг стало.
– Ладно, пошутил. – Олег примирительно усмехнулся. – Мы тебя купим, Мерзляк. С потрохами и языком. Будешь молчать?
– А сколько дашь? – Пацан побледнел, но удержался, не дал деру.
– Не волнуйся. Не обижу. Сейчас договоримся. Значит, так. Ты молчишь как рыба, а вы, – он перевел взгляд с Монгола на Сухостоя, – меня через Барьер своими тропами проведете. За все заплачу десять штук. Плюс оставите себе экипировку.
– С чего ты такой щедрый? – вновь насторожился Славка. Слишком уж подозрительно сорил деньгами этот Олег.
– Дело у меня важное. Нельзя, чтобы слухи пошли. Да и деньги мне больше ни к чему. Я там, за Барьером, останусь.
Славка с Монголом переглянулись.
В их взглядах читалась одна и та же мысль: а разве меньше мы рисковали, пытаясь завалить «Перекати-зону» или вытаскивая того сталкера из зарослей металлокустарников?
– Договорились, – неожиданно произнес Монгол. – Проведем.
– Вот это уже мужской разговор. – Олег встал, тщательно затоптал окурок. – За восемь часов управимся?
– За шесть.
– Отлично. – Он отвернулся, делая вид, что поправляет воротник пальто. – А то под пульсацию попадать неохота.
Славка, не уловивший окончания фразы, подумал: померещилось.
Момент пульсации никто не в силах предугадать или знать заранее. Будь ты хоть самим исчадием техноса.
– Пошли, что стоим, – хмуро, по-взрослому обронил он.