Ужин в тот день тоже получился странноватый, но дело было не в еде. Ели мы, как обычно, тушеную капусту. Уже во второй раз только за эту неделю. С картошкой. Снова с картошкой.
Странными были мама и папа. Не рассердились, что я толкнула Отто. И что волосы остригла – тоже. Они сидели молча, даже не сидели, а вроде как примостились на краешках стульев. Быстро, почти не жуя, глотали еду. Время от времени переглядывались, а когда за окном проезжала машина, чуть вздрагивали.
Вот они снова вздрогнули, но уже сильно. Очередная машина не проехала мимо, а остановилась возле нашего дома.
Потом в дверь позвонили.
Мы с Отто выскочили из-за стола и наперегонки бросились открывать. За дверью стоял Юхан. Сзади, в автомобиле, сидел его отец, господин Дюпвик. Из окошка машины тонкая струйка сигаретного дыма.
Юхан протянул руку, в которой что-то блеснуло.
– Смотри, новенький.
– Ух ты! – восхитился Отто. – Красота!
В руке у Юхана блестел охотничий ножик с красивой деревянной рукояткой и острым лезвием.
– Пошли в ножички играть? – предложил Юхан.
– Пошли! – обрадовался Отто.
Игроком Отто был скверным, но с таким чудесным ножиком кто угодно согласился бы играть. Впрочем, Юхан тоже играл не ахти, так что шансы были примерно равны.
К нам подошел папа. Он оттеснил Отто в сторону, подошел к Юхану.
– Мы же просили тебя больше не приходить. Ты что, забыл? – спросил он Юхана.
– Но я только хотел…
– Так что передавай отцу привет, – перебил его папа, – и скажи, что нацистским помощникам у нас делать нечего, – папа кивнул в сторону машины, где сидел Дюпвик.
Юхан молча отвернулся и, ссутулившись, зашагал к отцу.
Дюпвик распахнул дверцу и вышел навстречу сыну. На нем была темно-синяя форма. Он помог Юхану забраться в машину, погладил его по голове, потом повернулся к нам и злобно уставился на папу. От его взгляда мне стало не по себе – гораздо хуже, чем от взгляда Отто. Но папа не отвернулся и посмотрел Дюпвику прямо в глаза. Они будто разговаривали о чем-то, хотя никто словом не обмолвился. Внутри у меня все похолодело.
Затем дверца машины захлопнулась. Дюпвик с Юханом уехали.
Папа медленно закрыл дверь и протянул Отто руку.
– Отто, сынок, ты же понимаешь…
Но Отто резко повернулся и бросился наверх, к себе.
Я почти окаменела – я не поняла, что произошло, но сердце мое словно сжала чья-то холодная рука.
– Отец Юхана состоит в партии «Национальное единение», – сказал папа. Как будто это о чем-то мне говорило.
– Ты же знаешь, что те, кто там состоит, помогают нацистам? – спросил он.
Я кивнула.
– У нас с ними ничего общего быть не может, – добавил он.
– Но Отто с Юханом – лучшие друзья!
– Нет, – возразил папа, – уже нет. С детьми нацистов вы играть не будете. Ясно?
Я медленно кивнула, хотя на самом деле ясно было немногое. Юхан явно расстроился, да и Отто тоже. Ведь никто из них не виноват, что так сложилось.
Папа погладил меня по стриженой голове.
– Тебе идет, – сказал он, и я почти перестала на него сердиться.
Потом он тяжело вздохнул, поднялся на второй этаж, и я услышала, как он стучится к нам в комнату.
Прежде Отто с Юханом на пару тихонько топтались во дворе школы. Больше друзей у них не было, но один друг – это ведь лучше, чем никого. А теперь каждый из них останется в одиночестве.
– Тебе нельзя больше с Юханом играть, да? – спросила я Отто после его беседы с папой.
Брат, уставившись в стену, лежал на кровати.
– Пока война не кончится, нельзя, – голос у него срывался.
– Потому что Дюпвик вступил в это национальное единение? – не поверила я.
– Да, в основном поэтому. Но, возможно, есть и другие причины, – Отто повернулся ко мне.
– Какие еще причины?
– Из-за того, чем папа с мамой занимаются.
– Чего-о? А чем это они занимаются?
– Ты что же, сама не видишь, сколько всего странного происходит?
– Нет. Хотя постой. Сегодня они правда были какие-то странные. Мама выгнала меня из подвала, и еще…
– Это не только сегодня, – перебил он, – их почти не бывает дома. Посреди ужина встают и уходят куда-то. Им то и дело звонят всякие незнакомые люди.
– А разве это не пациенты?
Отто покачал головой, но больше ничего объяснять не стал.
– Давай рассказывай!
Отто заерзал.
– Не лезь ты в это дело, Герда.
– Это еще почему?
– Нам не надо забивать этим голову.
– У меня голова и так уже этим забита.
Он резко вскочил. Похоже, здорово разозлился.
– То, чем они занимаются, – дело опасное и глупое. Узнай об этом нацисты – маме с папой не поздоровится.
Что-о? Мама с папой воюют с немцами?
Я посмотрела на Отто. Он поджал губы, его темные глаза казались огромными. Нет, он не злился. Он боялся – боялся за маму и папу.
Сердце у меня колотилось, ладони вспотели, губы задрожали. Но вести себя так, как Отто, мне не хотелось. Не буду бояться! Мама с папой сражаются с немцами. Почти как в романе с приключениями! Они прямо как мушкетеры, пытаются победить графа Злоковарного. Они ведут тайную борьбу! Мой папа, высокий и худой, с мечом в руках, а мама – с луком и стрелами. Как только я это представила, сразу же немного успокоилась.
А история с голосами – это как глава из того же романа?
Ответ на этот вопрос я получила быстрее, чем рассчитывала.
Той же ночью.