– Завещание пропало, – упавшим голосом сказала она.
Стас поднял на нее изумленные глаза, и она на удивление просто все ему объяснила, буквально в двух словах:
– Недавно скончалась моя тетушка, – с болью в голосе сказала она, – и оставила мне целое состояние. И вот… – тут она вдруг смолкла и обессиленно развела руками.
А Стас так и обалдел:
– Подожди, подожди… – напористо сказал он. – Скажи, а как эти двое проникли в квартиру? Ты их впустила?
– Нет, конечно! Я вышла, а они в коридоре…
– И что ты?
– Ничего. Они сказали, что я топлю соседей, вот они и вскрыли квартиру…
– Понятно… – Стас поразмыслил и снова спросил. – А тебе они никого не напомнили?
– Напо-о-мнили… – протянула она. Внезапно голос у Александры дрогнул, она будто прозрела, потом вдруг обмякла и поменялась в лице. – Это все из-за униформы… Точно! И еще очки нацепили. А может, и усы наклеили…
Стас понимающе закивал и слегка приобнял ее:
– Ясно, ясно… Значит, те же самые…– сочувственно сказал он. – А как ты думаешь, если они следили за квартирой, то почему не дождались, пока ты уйдешь?
Александра напрягла свою хорошенькую головку, как будто силясь что-то понять, а затем с удивлением посмотрела на него и неуверенно предположила:
– Так они меня за подругу приняли… Наверное…
– Что за подругу?
– За мою подругу, Надю. Она мне с утра позвонила, заплаканная вся, сказала, что у нее что-то там такое стряслось… Не помню… Попросила ключи от машины. Я и дала.
– Понятно. Думали, что квартира пуста…
Александра смотрела на Стаса немигающими глазами и все больше и больше грустнела, как будто осознала что-то очень неприятное. Прямо как тогда в кафе. Потом глаза ее понемногу стали наполняться слезами, она положила голову на руки и обреченно произнесла:
– Это я во всем виновата… Это я… Я одна… Бедная моя тетушка…
Стас пытался ее утешить, спросить, в чем, собственно, дело. Но Александра только тихо плакала и больше не открыла ему никаких своих тайн…
Глава 13
Звонила Жанна. Много раз. И чего такого могло произойти, чтобы она так упорно добивалась, чтобы он взял трубку? Стас недоумевал. Он увидел пропущенные звонки только когда приехал домой и включил телефон. Еще и рассеянность! Нет, никогда в жизни он не был рассеянным. Чтобы телефон молчал почти сутки – это выше его понимания. Да что это такое, в конце концов?!
Сразу полились рекой уже знакомые ему афоризмы, но тут он осекся и подумал о Жанне. Ведь она, по всей видимости, до сих пор ждет его звонка.
Отношения с Жанной, так же как и с бывшей женой, у него были прекрасные. Он никогда не воспринимал ее как тещу. Для этого, на его взгляд, она была слишком молода. Возможно, он ошибался, только Жанна всячески приветствовала такой подход. Ей нравилось выглядеть в глазах зятя привлекательной и умной. Она даже настаивала, чтобы он обращался к ней исключительно по имени и на «ты», без церемоний.
Стас набрал ее номер, но теперь она была вне зоны доступа. Вот незадача. Ладно, он позже перезвонит.
Чтобы в очередной раз не развивать запретную тему и не заниматься самоедством Стас наскоро переоделся и пошел за компьютер. Пока он не забыл, надо было, не откладывая в долгий ящик, пополнить свои знания относительно некоторых обстоятельств дела. Надеюсь, читать-то я еще не разучился, иронично подумал он. А то, кто знает, может, еще и с этим не повезет.
Воронка самокритики опять начинала затягивать, и чтобы не поддаваться на провокации, которые теперь все больше казались сродни навязчивой идее, он по-быстрому уселся за монитор.
Зяма, Зяма… Где-то он уже слышал эту то ли кличку, то ли имя. В прежние времена для того, чтобы вспомнить такую малость, никакой компьютер ему бы не понадобился …
«Нет, ну ты посмотри! Одно и то же, одно и то же! Снова долодом! Я теперь что, не вылезу из этой трясины?! – Стас хлопнул ладонью о стол и подвел черту. – Так, все! Больше никакого критиканства! Надоело!»
Компьютер между тем выдал по его запросу полное отсутствие информации, и Стас машинально набрал Симакову.
Вот уж здесь сведений было хоть отбавляй.
И про ее миллионы, и про буржуйские замашки, и про детдомовскую благотворительность… А вот этого я не знал… В одной из статей, стоящей как-то особняком, автор изложил свою версию Симаковских чудачеств. По его словам, она была очень закрытым и одиноким человеком. Что, по его мнению, многое объясняло. Ту же благотворительность, например. Или вот. Дефицит общения.
Так-так-так! Теперь мне понятна кажущаяся бессмысленной идея насчет проживания в многоквартирном доме. Все-таки я был прав. Была у нее причина довольствоваться всего лишь квартирой. В большом доме – людей больше.
Ага, вот еще… Мало кто знает, пишет автор, но некоторые этим умело пользовались. Втирались в доверие, а потом выкачивали из сердобольной старушки, столько денег, сколько влезет. И не обязательно граждане. Те, кто попроворней, даже фонды для этого создавали. Как «Славное детство», например.
«Славное детство», значит? Хорошо. Надо будет его обязательно «пробить».
Незаметно Стас подошел к концу статьи и только тут обратил внимание на аннотацию. Автором значился Вассерман!
Вот сволочь! Ни слова, ни полслова не сказал! А мог бы и просветить, между прочим. А, нет. Статья свежая. Значит, когда он поедал мои макароны, ее еще в природе не было.
Стас прикинул, в каком направлении движется Валерка, и пришел к выводу, что копает он под нахлебников. Судя по статье, других версий у него не было. Хотя, с другой стороны, кто его знает, усомнился Стас: у Вассермана в мудреном шествии его мыслей никогда не было никакой последовательности, особенно когда он «брал след». Так что, какие там у него козыри в рукаве, история умалчивает.
Опять же, у Валерки хоть одна версия, да имеется, а у него самого еще и конь не валялся.
Зазвонил телефон, и Стас взял трубку.
– Алле, Стасик! – разгоряченно прокричала Аленка. – Папа пропал. Приезжай скорей, а то я не знаю, чем это все закончится.
– Как так пропал? Когда?
– Стас, давай не по телефону. К тому же, я не соображаю ничего. Давай быстрей. Жду…
Аленка отключилась, а Стас какое-то время еще так и сидел, с пикающей трубкой в руке. Постепенно к нему стало возвращаться самообладание, но даже будучи под впечатлением от оглушительного известия (а может, как раз вопреки этому), он категорически отказывался в него верить.
Пропал Нехорошев. И как в такое поверить? Несокрушимый, основательный, сверхнадежный и гениально просчитанный по всем статьям. Такого просто не могло быть. Это ошибка какая-то. Вот, сейчас я поеду, и все выяснится. Стас и сам не заметил, как собрался, вышел из квартиры и уже сидел за рулем. Как на автомате он завел машину и поехал. И хотя он чувствовал себя почти что парализованным, дорога до Аленкиного дома тоже показалась ему незаметной.
Алена толком ничего не знала и чтобы не тратить время зря он успокоил ее как мог и, оставив ее на попечение дочери, прямиком направился в комитет.
– Вань, у меня тесть пропал, – с порога заявил он почему-то не удивившемуся Терентьеву. – Позвони в отдел, пусть оформят. Родным, как ты понимаешь, не до того.
– А родным беспокоиться не придется, – хмуро отозвался Иван, – я оформил уже.
– Что? – не понял Стас. – То есть?
– А то и есть, – мотнул головой Терентьев. – В розыске он. По подозрению в причастности к убийству небезызвестной тебе Симаковой. Вот так.
– Не понял… Это что, шутка такая? – озадачился Стас.
– К сожалению, нет. Поступило сообщение, что он получил через аффилированные фирмы убитой крупную сумму денег. Деньги обналичены, а сам Нехорошев пропал. Или скрылся… Теперь понимаешь?
– Кто сообщил? – выпалил Станислав Георгиевич.
– Неизвестно. Сигнал поступил на сайт комитета с неустановленного адреса. Зарегистрированного сам знаешь где.
– Только этого не хватало! – раздосадовал Стас. – Иван, ну ты же понимаешь, что такого просто не может быть.
– Разберемся, – обыденно сказал тот. – Найти его для начала надо. Ты-то сам имеешь что сообщить?
Стас отрицательно замотал головой. Потом опустился на стул перед Ивановым рабочим столом и стал мучительно соображать.
– А обстоятельства уточнили? – спросил он.
– Более-менее, – сморщился Иван. – Не явился на работу, хотя машина в офисном гараже в целости и сохранности. Жена говорит, последний раз его видела, когда он уходил именно на работу. И все было как всегда.
– А почему она не заявила? Сразу, в этот же день? – ухватился он за мысль как за версию.
– Думала, в командировке. Обычно, он не ставил ее в известность о таких мелочах…
– Ну да… – Стас помялся и снова спросил. – А с Заварзиной что, есть новости?
– Счета проверяем, пока тщетно…
– Да, не густо, – Стас поднялся со стула и направился к выходу. – Ну, ты дай мне знать, если что… Я дальше искать пойду. Что-то у меня неспокойно на душе…
– Понимаю, – сочувственно закивал Иван. – Я в курсах насчет ваших теплых отношений… Не сомневайся: чуть что, сразу отзвонюсь…
Стас вышел от Терентьева и помчался по коридору. Безо всякого понимания куда. Остановившись на крыльце и машинально оглядевшись по сторонам, он стал думать, куда податься. Воронина он напряг по телефону. Поэтому к нему ехать не стоило: сам перезвонит, если что. В комитете тоже вроде все выяснил. Оставалось ждать. Вот только на работу к тестю заедет, и еще с Жанной и Ириной поговорит. А там видно будет…
Стас набрал Жанну, но она по-прежнему не отвечала.
И вдруг он отчетливо понял, что как следователь он только что допустил, как минимум, нарушение профессиональной этики. Не сообщил насчет украденного завещания. И это нельзя было списать на взвинченность из-за тестя или на то, что Александра категорически отказалась вызывать полицию. Он именно не хотел информировать об этом коллегу.
Да… Вот он уже и факты по делу утаивает… Да нет… Это так… Стас покрутился на крылечном пятачке и поплелся к машине. Где, уже сидя за рулем, попытался убедить себя в том, что пока вообще говорить еще не о чем… Ишь, чего придумал!.. Утаивает! Он сначала сам все выяснит, а тогда и доложит. Именно. Так вернее будет…
Он включил зажигание, мотор завелся и, своим рычанием заверив его в том, что все он сделал правильно, плавно понес его дальше…
Глава 14
Юрий Петрович радовался как ребенок и вокруг него, казалось, светилось во все стороны такое же странное солнце. Совсем не по-детски. Как торжество грандиозного замысла. Как воплощение смысла. Такое же запретное, величественное и непростое.
Вообще-то смысл больше походил на умысел, а в роли возвышенного выступала совсем уж откровенно приземленная бумажка.
Но Юрия Петровича это ничуть не смущало. Он то поглаживал ее, то прижимал к себе словно бесценного адаманта, а то поднимал над головой и кружил, после чего снова укладывал перед собой на стол, и все смотрел и смотрел на нее, любуясь и гладя по ее лощеной поверхности.
При этом был он абсолютно счастлив, как человек, у которого сбылись все мечты и которому в этой жизни не нужно больше ни о чем беспокоиться. Еще бы! Ведь милое его сердцу завещание находилось теперь в его руках.
Появление полицейских накануне было совсем не страшным, как он поначалу это воспринял, а даже наоборот. Полезным.
Стражи порядка проверяли мошеннические схемы с использованием чужих паспортов, и сами того не желая навели его на мысль о переодевании. Так и возникла мысль переодеть горе-воров в работников коммунальных служб. Это был самый верный и проверенный способ заделаться невидимыми. Или незапоминающимися.
Этот трюк ему был прекрасно известен, но почему-то раньше, в том момент, когда ему это было так необходимо, он его даже не вспомнил. Перенервничал, наверное.
Зато теперь все у него было по-другому. И никто ему больше не мог помешать. Вот сейчас он немного потешит себя ощущением легкой эйфории, а тогда и приступит собственно к процедуре вступления в наследство. Но это потом. А сейчас он даже думать не хочет ни о каких напрягах и пустяках. У него восторг. И он ни для кого и ни для чего недоступен…
Если бы он только знал, что успех его рискованного мероприятия напрямую зависел от абсолютно незнакомой ему женщины…
Которая, помимо всего прочего, также не подозревала о его существовании…
А пока Жанна шла себе в офис Олега Родзянского и думала, что поступает правильно. Потому что своим женским чутьем она понимала – Олег, как ни крути, а для нее он единственная возможность во всем разобраться. Только он мог объяснить ей, что могло стрястись с Нехорошевым. И только он знал его бизнес-дела. И бизнес-проблемы. И, в конце концов, только он был когда-то его единственным другом.