Чепешев-супермен

(криминальный роман)


Глава 1

Чепешев возвращался домой за полночь. Для майора юстиции Чепешева Станислава Георгиевича, следователя по особо важным делам следственного комитета, это было в порядке вещей.

На улице противно моросил дождь, под ногами хлюпало мерзкое сырое болото, и он без особого удовольствия вспомнил, что еще и не ужинал сегодня, впрочем, как всегда.

Какая прелесть, забрав голову в намокший воротник, воодушевленно подумал он, что с завтрашнего для никто его не сможет доставать. Не надо будет вскакивать чуть свет и дежурить до того же рассвета. Вот ведь все-таки – отпуск придуман очень мудрыми людьми. И это благовремение давненько не сваливалось на него непредумышленным лотерейным билетом.

Ха! – непредумышленным! Если оно и дальше так пойдет, вопреки здравому смыслу – невесело, подумал он, то попрут тебя не в отпуск, а на пенсию!

То, что профессия не должна накладывать на человека свой отпечаток, он был давно и твердо убежден. Это же понятно – стоит только начать поддаваться на уговоры своего ленивого «я», и ты уже не заметишь, как сначала начнешь подводить одну аналогию под другую, потом бросаться громкими заявлениями, а, в конце концов, видеть вокруг себя одни сплошные безобразия и обвинять всех и вся без разбору.

Такой расклад он определил для себя еще на заре своей службы, когда, будучи неопытным практикантом, не имея за душой ни особых навыков, ни глубоких познаний, пошел наперекор матерому следаку: поверил единственному, да к тому же ненадежному свидетелю.

Ох и натерпелся же он тогда от всего милицейского собратства! Начиная от своего непосредственного наставника и заканчивая начальником райотдела. А в итоге оказался прав!

Видно, тогда-то и были заложены первые кирпичики в основание репутации так называемой «белой вороны». Ну не было у него ни одного дела, которое бы он провел так, как бы этого от него ожидали.

Вначале, естественно, в производстве у него находилась одна повальная бытовуха, и его лишь слегка журили за самодеятельность. А потом, когда он окреп, встал на ноги и начал делать план чуть ли не целого отдела, эту его манеру ведения расследования стали считать характерной чертой, своеобразным почерком, присущим профессионалу высочайшего разряда. За что, собственно, его и ценили.

«Так, о чем это я? – открывая дверь своей квартиры, спохватился он. – А, так все о том же!»

Он по-быстрому зашел внутрь, снял мокрые ботинки, скинул плащ и торопливым шагом прошел в кухню. Заглотить бутерброд и попить чайку – это все, что ему оставалось до завтрашнего утра. Точнее было бы сказать – до сегодняшнего, но такого рода несоответствия его не занимали. Потому что занимали другие.

Он поставил чайник, уселся за стол и, намазывая масло на хлеб, продолжил свои размышления.

Когда профессиональный сленг вклинивался в обычную разговорную речь, то для него это всегда было сигналом. Того, что вот-вот начнет происходить. Шаг за шагом и незаметно для самого себя. Вот это было то, что его волновало. Он так ревностно следил за тем, чтобы не скатываться к профессиональной зашоренности, что заработал на этом пунктик.

Впрочем, сегодня речь была не о нем.

Сегодня новость об отпуске свалилась на него как снег на голову. Ваня Терентьев как раз и послужил для него тем самым лотерейным билетиком, благодаря которому с завтрашнего дня он мог «непредумышленно» – а, попросту говоря, – нежданно-негаданно – направиться на все четыре стороны.

Что-то там такое у него, Терентьева, по семейным обстоятельствам стряслось, что и график отпусков надо было срочно утрясать. Утрясти решено было Чепешевым. Обмен был, конечно, неравноценным, но другого выхода у начальства, похоже, просто не нашлось. Вот так он и казался в положении отпускника.

Чайник закипел, Стас налил себе чашку чая, кинул ветчину поверх хлеба с маслом и, устроившись поудобнее, укусил бутерброд.

Пищеварение у него в животе тут же радостно откликнулось на этот жизнеутверждающий посыл, но он вдруг подумал, что до полной идиллии ему чего-то явно не хватает. Ощущение было такое, что он чего-то не доделал. Не поставил заключительный аккорд в очередном деле, что ли? Или навроде того.

Почему его выбор пал именно на служебные дела, он так и не понял, – хотя о чем еще думать тридцатисемилетнему разведенному мужчине в два часа ночи?! – но, тем не менее, стал усиленно соображать, что бы это могло быть.

Он уже собирался лечь спать, когда в голове отчаянно пронеслась заблудившаяся мысль: «Так ведь это же из-за вчерашнего осмотра в Зеленом переулке!»

Ну конечно! Тут и думать нечего! И как это он сразу не сообразил?! Еще вчера он подумал, что следовало бы обратить внимание на ход этого дела, а тут – катавасия с отпуском… Да.., теперь такой возможности у него не будет… Хм… А, кроме того, еще и само дело: возбудят или нет – большой вопрос…

Вчера он в этом не был так уверен…

Что-то с самого начала не понравилось ему там, на месте происшествия. Все говорило о том, что никакого происшествия-то и нет, если, конечно, не считать, что хозяйка квартиры – Симакова Вера Игнатьевна, так или иначе, отправилась в мир иной. Но у него сложилось странное впечатление, что здесь что-то не так.

Хозяйку обнаружила соседка – Ольга Петровна Мищенко, которая после вечерней прогулки с собакой возвращалась домой.

Увидев приоткрытой дверь соседской квартиры, что напротив ее собственной, она нерешительно затопталась на месте, соображая, что к чему и, слегка вытянув шею в пугающую неизвестность, позвала Симакову по имени-отчеству. На зов никто не ответил.

Женщине это показалось, как минимум, странным, учитывая, что Вера Игнатьевна и на порог-то не всякого пускала. Она прикинула, чего бы такого еще предпринять и, на всякий случай, постучала в дверь. Увы, с тем же успехом.

Тогда Ольга Петровна привязала пса к лестничному поручню и неуверенно зашла внутрь. Пес на лестничной клетке начал потихоньку завывать, что придало ужаса и без того гнетущей обстановке, Ольга Петровна остановилась и нервно заводила глазами. Идти дальше стало страшно, и она так и застыла, на распутье.

Судорожно соображая, куда же все-таки податься – назад или вперед, она еще немного помедлила, но все же решила довести начатое до конца. Слегка поеживаясь и с опаской озираясь по сторонам, женщина проследовала по темному коридору и оказалась в ярко освещенной гостиной.

То, что она там увидела, повергло ее в шок.

Хозяйка квартиры, хорошо известная ей Симакова Вера Игнатьевна лежала посреди огромной комнаты на полу, широко распластав руки в разные стороны, а рядом с ней, на коленках, примостилась ее племянница – Саша Заварзина.

Молодая женщина ни на что не реагировала и все время раскачивалась на согнутых ногах, подаваясь всем телом взад-вперед.

Растерянная Ольга Петровна попыталась с ней заговорить – безрезультатно. Александра даже не обернулась на звук ее голоса, а только все повторяла: «Тетушка, тетушка… Как же так?! Как же так?!»

Соседке ничего не оставалось, кроме как позвонить в полицию и вызвать «скорую помощь».

Странно, очень странно, твердил про себя прибывший на место Чепешев, не понимая, что именно его не устраивает.

Действительно, видимых признаков насильственной смерти на теле Симаковой обнаружено не было. Дверные замки не взломаны. Следов борьбы – никаких. В квартире царил идеальный порядок, как будто хозяйка ее только что отлучилась на минутку и вот-вот войдет.

Так-то оно, конечно, так, да и все бы ничего, если бы не личность потерпевшей.

Симакова Вера Игнатьевна известна была всему городу. Своим несметным состоянием. Своими эксцентричными манерами. Своей заносчивостью, с одной стороны, и щедростью, с другой.

Бывало, в прямом эфире на местном телеканале ей вдруг взбредет в голову отвалить этак миллион-два какому-нибудь детскому дому, и все народонаселение, прильнувшее к своим экранам, разом обалдевало, наблюдая за очередным аттракционом неслыханной щедрости.

Чудила она постоянно, и не потому, что была не в себе. С этим у нее, как раз, все было в полном порядке. Иначе как бы она заработала такие деньжищи? Дело было в другом.

Своих детей у нее не было, бизнес давно и прочно стоял на ногах, а заработанное непосильным трудом надо было куда-то девать.

Племянницу Сашеньку она обожала, и обеспечивала ее всем необходимым, чтобы та ни в чем не нуждалась. Даже купила ей аудиторское агентство, которое также подкрепляла регулярным финансированием. Но это для владелицы сети супермаркетов были сущие мелочи. А уставшая душа, которую давным-давно и ничем уже было не пронять, нуждалась в чем-то еще…

О таких подробностях знал любой: Веру Игнатьевну Симакову регулярно склоняли в прессе. Стасу же одного этого уже было достаточно, чтобы усомниться в некриминальном характере происшествия.

Однако доказательств-то пока нет, засыпая и безнадежно цепляясь за ускользающую мысль, возразил он сам себе.

Но одну цитату, разбуди его хоть посреди ночи, он повторил бы все равно, и гласила она следующее: «Отсутствие доказательства не есть доказательство отсутствия»…


Глава 2

– Стас! Возьми трубку! – оголтело завопил автоответчик голосом Валерки Вассермана.

Валерка, он же Валерий Петрович Вассерман (хотя, отчества своего он, наверное, и сам уже не помнил), журналист криминальной хроники местной газеты, никогда не упускал случая воспользоваться «связями в органах» в лице друга детства Чепешева. Пользовался ими он, как и всякий журналюга, беззастенчиво и настырно.

Вот и сейчас, несмотря на то, что на часах едва забрежжило 6:00, он без зазрения совести продолжал зычно голосить:

– Чепешев! Спать вообще вредно! Я, вот, двое суток как в пути – и хоть бы что!

Стас нехотя открыл глаза и подумал: «Что отпуск, что ни отпуск – все равно!» Он напряг мозги, чтобы ответить как можно более выразительно, но мозги включаться отказывались. В итоге он выдал первое, что сорвалось с языка:

– Журналюга проклятая! Ты на часы-то посмотри!

– Щас не до этого! Стас, у меня к тебе важная информация…

– И когда ты только грамотно формулировать научишься?.. – вяло возмутился Стас, но договорить не успел.

– Слушай сюда, знаток русской словесности! – грубо оборвал его Вассерман. – Я через час опять буду в поезде. Десять минут еще дрыхни, пока я до тебя доеду, а уж тогда – извини! Дело – прежде всего!

Безо всяких послесловий на том конце провода телефон бесцеремонно отключили и Стас, не имея сил на законное негодование, неподвижно распластался в кровати, намереваясь использовать любезно предоставленные ему десять минут относительного покоя по прямому назначению.

Относительного, потому что, зная Валерку, никакого покоя ни в голове, ни в теле уже не могло быть в принципе. Этот умел достать тебя так, что одна только мысль о его возможном появлении уже захватывала тебя в пучину неизбежности целиком и полностью. Как мудрствования о бренности бытия.

Стас прекрасно знал, что отмахнуться от него никак не удастся. С назойливой мухой – и с той еще можно договориться, с Валеркой же – никогда.

Он появился, как и следовало ожидать, подобно урагану и – разумеется – не давая своему несчастному приятелю опомниться, с самого порога затараторил как заводной:

– Ну и что ты думаешь?! Симаковские миллиарды бесследно исчезли! Ты, конечно, не в курсе? – Валерка прошел прямиком в кухню, уселся на широкий табурет и, обозрев с кислым видом не накрытый стол, на котором кроме банки кофе ничего не стояло, придвинул к себе хотя бы ее.

– Я вообще-то в отпуске… – без энтузиазма ответил Стас. – Сам откуда знаешь? И доказать можешь? – он обреченно поставил чайник, приготовил чашки и побросал в них чайные ложечки.

– Как дважды два, – воодушевленно сказал Валерка. – Откуда знаю – не спрашивай. Пока могу прояснить только схему. И то – в общих чертах.

– Ну-ка, ну-ка! – Стас открыл холодильник, достал оттуда нехитрые припасы и полез в шкаф за хлебом.

– Деньги обналичены через многоходовые операции фирм-однодневок незадолго до известного тебе события…

– С концами?

– Пока трудно сказать… Вот, щас сгоняю в одно место, а тогда, может, и материалы подгоню…

– Я пока тоже не знаю, – как в замедленном кино пожал плечами гостеприимный хозяин, – возбуждено дело по факту смерти Симаковой или нет.

– Феноменально! – Валерка тут же выкатил возмущенные глаза и сделал красноречивый знак рукой. – Отравление налицо, а дела нет?!

– Отравление?! – со смехом в голосе усомнился Стас.– Может, это ты ее и отравил? Иначе откуда такая осведомленность?

Стол между тем пополнялся все новыми предметами сервировки, а Валерка, несмотря на разгоряченное настроение (а, может, как раз благодаря ему), засасывал в себя съестное прямо на лету и без разбора. Как пылесос. Будто давно знал, что в этом доме можно не зацикливаться на всяких там церемониях, и что все, что находится на столе – ясное дело! – предназначено исключительно и только для него. Наконец, справившись с очередной порцией наскоро собранного угощенья, он вытер рот салфеткой и переспросил:

– Так что ты говоришь?

– Расслабься – проехали! – Стас через силу улыбнулся и снисходительно покачал головой. – Ты кушай, кушай! Не стесняйся!

Валерка, видимо в достаточной степени насытившись, вдруг сделался очень довольным, встал из-за стола и, похлопывая своего не выспавшегося друга по плечу, заторопился на выход. Уже от двери он напоследок обернулся и все также отчетливо проговорил:

– Не забывай меня информировать, пока я в походе! – Стас театрально взял «под козырек», а Валерка мгновенно исчез так же, как и появился.

Проводив гостя, хозяин дома обессиленно свалился на диван, и отказывающимся что-либо переваривать умом вдруг постиг, что ни спать, ни бодрствовать он теперь просто не в состоянии. Оставалось перевести стрелки с пищи для ума на пищу в общедоступном смысле слова. В животе тут же требовательно заурчало, и он невольно вспомнил, что со вчерашнего дня так и не наелся досыта.

С вечера, понятное дело, было не до того, а сейчас самые смачные куски только что благополучно уплыли в Валеркин безразмерный желудок. Прямо у него из-под носа.

Нет, ему, конечно, не жалко – пусть ест. Но вот приниматься за стряпню уж в который раз за утро не хотелось категорически.

В конце концов, не видя другого выхода, разбитый, вялый, злой он нехотя поднялся с дивана и снова потащился к плите. К упражнениям на преодоление ему было не привыкать.

С самого детства майор Чепешев будто знал, что станет очень важным человеком и усиленно готовил себя к «трудной судьбе».

Воспитывал волю, культивировал личные положительные качества, закалял характер.

Вообще все, что касалось его отличительных черт, нередко поражало воображение. А точнее, всегда. Потому что, что ни возьми – все у него выходило складно да ладно. И так действительно было всегда.

В школе он был всеобщим любимчиком и среди учителей, и промеж друзей-приятелей, и, разумеется, у девчонок. То же самое повторилось потом в университете, потом – в милиции, а потом – и в прокуратуре. И это в равной степени распространялось и на то, как окружающие относились к нему, и на то, как он относился к окружающим. И не только это.

Казалось, не было такого направления, где бы он ни отличился. Вот! Отличился! Вероятно, это и есть ключевое слово для понимания его натуры. Отличник. Отличный. И еще можно было бы добавить слово «отлично». Потому что ко всему, что бы он ни делал, можно было смело употреблять превосходную степень. На работе, на отдыхе, в быту – везде. Причем, совсем не обязательно со знаком плюс. Но всегда – по-другому, по-своему.

И так – во всем. Даже то, что с ним происходило, и, казалось бы, от него-то уж точно никак не зависело, зачастую не лезло ни в какие ворота.

«Белая ворона», да и только!

Может, кого-то бы это и огорчало, но точно не его. Потому что и с самокритикой, и с чувством юмора у него тоже было все в полном порядке.

Будто в подтверждение этому яичница из двух яиц медленно расплылась по сковороде и превратилась в однояйцовую.

Ну вот, опять все ни как у людей, обыденно подумал он и снял сковородку с плиты.

Так! Стоп! А ведь сковородный натюрморт определенно наводит на мысль! Точно!

Как это у него получалось, он и сам не знал. Только подчас не имеющие никакого отношения к делу вещи становились для него прообразами смелых, ни на чем не основанных догадок. Вот как сейчас.

Казалось бы, ну и что, что из двух яиц стало одно? Да ничего, ровным счетом! А в его голове это обстоятельство трансформировалось в мысль о том, что теперь ему понятно, почему Симакова проживала в квартире, а не в роскошном особняке где-нибудь за городом, как все нормальные миллиардеры. Он, оказывается, озадачился этой несуразицей еще вчера и даже не подозревал об этом. И это тоже была загадка – то, как его мозг отдельно от него самого ставил задачи и находил пути их решения.

Что до яичницы, то здесь все ясно. Яйцо в данном конкретном случае как бы и одно и как бы и нет. В многоквартирном доме также: ты вроде и один, а если взять в расчет соседей, то вроде и не один.

Да она просто не стремилась за город, потому что боялась торчать там в одиночестве! Вот и все.

Ну, хорошо, с этим понятно. Но что это дает? Пока ничего. Так, штрих к портрету…

Симакова, Симакова! И чего он вообще завелся с этой Симаковой? Ведь он в отпуске, и ему не должно быть никакого дела до этой самой Симаковой! Но – нет! Профессиональный интерес! Лучше бы он вспомнил, сколько лет не отдыхал как все люди. Или бы лишний раз пообщался с дочерью.

Так ведь нет же, как все люди – это не про него!

Ладно, схожу на работу, примирительно подумал он, получу отпускные, а заодно и поинтересуюсь насчет экспертизы.

Скорее всего, что дело это не возбудят. Тогда и вопрос отпадет сам собой. А Валерка распыляется зря, как всегда… Хотя,.. отметил про себя Стас, справедливости ради надо признать, что он такого не помнит, чтобы тот когда-нибудь так или иначе не «взял след».

Хорошо, хорошо! Жизнь покажет…

Он еще немного в задумчивости постоял у зеркала, потом скривил физиономию, по-быстрому оделся и пошел прочь из квартиры…


Глава 3

В конторе было тихо, безлюдно и темно. Как будто и кабинеты, и коридор на манер своего любимого майора тоже решили передохнуть.

– Герыч, привет! – словно из подполья донесся до Стаса голос Вани Терентьева. Стас кивнул, а Ваня окинул его тусклым взглядом и завистливо уточнил. – За денежкой?

– За ней. Ты бы поостерегся с сомнительными-то прозвищами. В самом-то деле – вам хоть говори, хоть нет!

– Начальство у генерала – опасаться некого, – разулыбался Иван.

– Ну, ты сюда еще и генерала приплети! – возмутился Стас. – Забыл, как разгребали по первое число? Тогда никому мало не показалось…

– Да… Смешно получилось…

Смешно это или нет, а с «Герычем» Стас по уши нахлебался. Когда он еще служил в милиции и когда этот «слоган» был почти неактуален, никто ничего зазорно в нем не видел. Так его величали все, кому не лень. Но когда прошло время, и в стране с этой темой возникла большая проблема, продолжать эксплуатировать неправильное погоняло, стало крайне неосмотрительно.

Все так, но когда это кого-то останавливало? Не мудрено, что оказавшись в таком же неправильном месте в неправильное время, тогда еще капитан Чепешев с присущей ему легкостью нарвался на служебную проверку. Всем отделом тогда пришлось доказывать, что он не наркобарон. И смех, и грех, честное слово!

Были у него и другие прозвища, которые хотя бы ненужных ассоциаций не вызывали – ЧП, Чепиш, например, но Герыч почему-то всем нравилось больше. А бороться с всеобщим помешательством, как известно, было все равно, что с ветряными мельницами.

– Вань, что там с Зеленым переулком, определились? – после некоторой заминки спросил Стас.

– Мне передают. Экспертиза, само собой, показала причину смерти острую сердечную недостаточность, – Стас покоробился от неграмотной формулировки, а Иван невозмутимо продолжал. – И хотели уже отказывать в возбуждении. Но тут явился банкир, – Иван потер нос ладонью и переключился на затылок. – Принесла нелегкая!

– Что, по поводу снятия денег проинформировал?

– Точно! А ты откуда знаешь?

– Нашлись добрые люди – поделились информацией.

– Ну да. Вот, теперь готовлю постановление о возбуждении дела.

– И с чего начнешь?

– Племянница под подозрением, – скучно сказал он. – И на месте происшествия засветилась, и вроде деньги ей на счет ушли. Точно не могу сказать. Подписку с нее возьму. Ну а дальше – посмотрим…

– Ясно! Ну, давай, успехов тебе! – Стас пожал ему руку и отправился в бухгалтерию…

Деньги приятно холодили нагрудный карман, на крыльце ярко светило весеннее солнце и Чепешев, набрав в легкие свежего хрустального воздуха, вдруг подумал, что даже не знает, как с толком распорядиться всей этой неописуемой лепотой.

По своей природе он – ясное дело! – был эстет и вполне был способен оценить внешнюю красоту, вот только времени на ее осмысленное созерцание катастрофически не хватало. Причины понятны – работа, суета сует, что для него, в общем, одно и то же. И тут уже не важно – ты украл или у тебя украли, а время безвозвратно прошло.

Он еще немного постоял, наслаждаясь тем, что сейчас-то уж точно никуда не спешит и решил по такому случаю нагрянуть к девчонкам.

Девчонки – это бывшая жена и дочка, не чаяли его увидеть. Всю прошлую неделю у него надрывался телефон с предложениями насчет пообедать. Аленка знала, на что надавить. Ведь он, само собой разумеется, был еще и гурман. Да и как могло быть иначе? Вкусовые пристрастия ничуть не хуже всех остальных. А значит, нет никаких оснований не лелеять их точно так же, как и прочие.

Обо всех остальных его замечательных наклонностях бывшая может и догадывалась, но такого рода подробностями себя не утруждала. А вот что касаемо того, что он любил покушать, знала наверняка. И не раздумывая этим пользовалась. Да и чего тут раздумывать? – свои же люди!

Отношения с Аленкой, вопреки расхожему мнению, что все следаки разводятся со своими женами из-за работы, были прекрасные.

Они поженились, когда учились на четвертом курсе юридического. Вскоре родилась Машутка, и жизнь пошла своим чередом. Стас поступил на службу в милицию, Алена – в адвокатуру. Тепленькое местечко ей обеспечил отец. Он был полным теской Чепешева. То есть не полным, конечно же, но Станиславом Георгиевичем все же был. Вряд ли это послужило главной причиной их дружеских отношений, но какую-то роль, наверное, сыграло. А по большому счету они были очень дружны. До смешного. Несмотря на шестнадцатилетнюю разницу в возрасте и социальное неравенство. Ведь тесть у Чепешева был настоящий олигарх! И здесь «повезло».

Так вот. Жили они с Аленой жили, и в один прекрасный момент вдруг выяснилось, что чувства их уже не те, жизнь ушла вперед, а сами они чрезвычайно повзрослели и от тех, кто в свое время сочетался законным браком ровным счетом ничего не осталось.

У Аленки в это самое время случился бесшабашный роман, и она честно обо всем призналась мужу. Как близкому человеку, от которого не может быть секретов. И развод их стал таким же легким и естественным, как и вся их совместная жизнь.

Столь высокие отношения, казалось бы, должны были отразиться и на отношениях с тестем. Но как бы ни так! Оба Станислава как находились на одной волне, так на ней и оставались. Прямо как в кино. Даже подаренная богатым родственничком квартира и роскошный автомобиль остались за Чепешевым без лишних разговоров. Что было очень странно, учитывая его щепетильность.

Стас притормозил у хорошо знакомого ему подъезда и вышел из машины. Оставалось только подняться на второй этаж. И тут он заметил молодую эффектную особу, нарезающую круги вокруг такого же, как и она сама, модного автомобиля.

Женщина была явно в расстроенных чувствах и растерянно заглядывала куда-то под низ машины. Пройти мимо Стас, разумеется, никак не мог.

– Проблемы? – подойдя поближе, доброжелательно и в то же время полушутливо поинтересовался он.

Владелица машинки, не ожидавшая, видимо, ниоткуда никакой помощи, тем не менее, быстро сориентировалась и, благодарно взглянув на Стаса, с готовностью подтвердила:

– Вы не поверите!

– В самом деле? – все в том же снисходительно-шутливом тоне притворно удивился Стас. – И что же такое у вас стряслось?

Женщина обескураженно покачала головой и выдала целую тираду:

– Ключи завалились под машину. Под самый центр. Никак не могу достать! И как так получилась – ума не приложу…

– Только и всего? – Стас огляделся по сторонам, зацепил в палисаднике какую-то корягу и ловко просунул ее под автомобиль. – Ну, вот он, ваш ключ, – он добродушно усмехнулся и протянул счастливой обладательнице ее бесценную утрату.

– Поверить не могу! – женщина заметно повеселела и обдала Станислава бесконечно щедрой улыбкой. – Всего-то и делов?! Спасибо вам большое! Уж и не знаю, что бы я без вас делала?!

– Больше не роняйте! – участливо посоветовал ей Стас и взял курс по направлению к подъезду.

Незнакомка ему вслед еще раз выразила свою благодарность и, довольная, уселась, наконец, в свой шикарный автомобиль.

А Стас зашел в подъезд и поднялся по лестнице.

На звонок за дверью зашелестели легкие шаги, и уже через мгновение послышались звуки отпирающихся замков. Дверь широко распахнулась.

– Папочка! – от неожиданности заверещала появившаяся на пороге Машутка и тут же опрометью кинулась прямо ему на шею. – Вот это сюрприз!

Папочка поставил дочь обратно на пол, прошел во внушительных размеров прихожую и, радостный, разулыбался ей в ответ своей лучезарной улыбкой.

– Привет, дочур! – оптимистично сказал он, а заодно прикинул, как бы так легко и непринужденно приписать себе в заслугу свой же спонтанный визит. Соображал он, как известно, быстро, поэтому продолжил без запинки. – Ну, вот видишь?! Чуть свет, уж на ногах, и я у ваших ног.

– Да, – засмеялась Машутка, – ты у нас известный литератор! Только меня не проведешь! – она то с сомнением во взгляде на него посматривала, а то крепко прижималась, желая, видимо, удостовериться, что это не сон и что все и правда происходит на самом деле.

– А чего так? – весело подмигивая, подыграл он ей в тон.

Вместо ответа дочура загадочно улыбнулась его же, почти клонированной, улыбкой и, потянув за рукав, повела за собой:

– Ма-ам, – игриво позвала она, – тут у нас Станислав Георгиевич-младший говорит, что ради нас все бросил и примчался, как и обещал. Ты веришь?

– Так ведь он всегда говорит правду и только правду, – послышалось из кухни, – как тут не поверить? – Аленка вышла им навстречу из кухни в нарядном фартучке и, аккуратно вытерев об него руки, подошла к Стасу, кокетливо подставив ему щеку. – Ну-ка, рассказывай, что это у тебя за шашни с Сашей Заварзиной?

– С кем, с кем? – удивился Стас.

– Не придуривайся – я все видела! Только что, у подъезда…

– Так это Саша Заварзина была? Племянница Симаковой?

– А то ты не знал?! – выговорила она с апломбом.

– Ничего себе! И как я ее не узнал-то?! – Стас присвистнул и чмокнул Алену в щечку.

– Ну, ты в своем репертуаре! – она состроила рожицу и вдруг перевела разговор на другую тему. – И как всегда вовремя – у меня твои любимые голубцы прямо из духовки.

– О-о! – потирая руки, сказал Стас. – Значит, нюх-то я еще не потерял?!

– Я сильно удивлюсь, если такое случится, – многозначительно протянула Алена и добавила, наморщив лоб. – А, кстати, тебя отец разыскивал. Кажется как раз по поводу дела Симаковой.

– Очень интересно! И откуда вы вообще все взяли, что уже и дело заведено?!

– У нас его Трофимов взял. Будет представлять интересы именно Заварзиной.

– Алена, ну ты же понимаешь, что такого просто не может быть! Я только что из комитета. Ваня Терентьев еще и постановление не оформил. Какое представление интересов?!

– Я тебе говорю – Трофимов заключил договор, и его подзащитная – Заварзина. Весь город гудит, и ты думаешь, я бы перепутала?

– Очень странно…

– Так, все! Больше ни слова о делах! Давай, быстро в ванную – руки мыть и за стол!

Стас покачал головой и с удовольствием подчинился: думать о делах ему и самому не хотелось. Только – хотелось или не хотелось, а все равно пришлось…


Глава 4

С самого утра у Станислава Георгиевича-старшего все вышло из-под контроля. И молодая жена Ирина, и бизнес-расклад, и даже горячая вода в душе, и та закончилась. Нет, ну вы это видели?! Ну, уж за водой-то как можно было не уследить? Поувольняю всех на хрен!

Недовольный, он вышел из ванной комнаты и направился в туалет. Только поноса мне еще не хватало для полного счастья, с раздражением подумал он и закрыл за собой дверь.

С поносом, как выяснилось, все-таки обошлось, а вот со всем остальным – вряд ли. И с этим срочно надо было что-то решать.

Ирина уже давно не вызывала у него особого доверия. И по тому, как она имитировала страстные чувства, и по тому, как постоянно пропадала неизвестно куда, и по тому, как частенько смотрела на него холодным неискренним взглядом.

Нехорошев был человеком дела до мозга костей, и разводить всякие там сюси-пуси ему было абсолютно несвойственно.

Поэтому. Едва заподозрив неладное, он тут же нанял частного детектива. И теперь спокойно, можно даже сказать педантично, ожидал от него отчет.

С бизнесом еще куда не шло. С утра партнер отменил совещание, это вполне можно было пережить. Да ему и самому оно было только на руку: он назначил встречу так, для отвода глаз. В действительности же под каким-нибудь благовидным предлогом все равно собирался ее отменять. Не понадобилось напрягаться – подфартило!

Другое дело с контрактом на моечные средства. Деньги на эти цели с его счета давно ушли, а вот порошки у него на предприятиях так и не появились. Симакова-то того… И зачем только он выбрал весь лимит до конца года? Прослышал о повышении цен – хотел сэкономить. Вот и сэкономил. И с кого теперь спрашивать? Сумма-то еще та… А все эта его пагубная привычка – заниматься лично всякой мелочевкой. Дал бы возможность специально обученным и получающим, между прочим, за это зарплату людям сделать свою работу – и не оказался бы в глупом положении…

– Стасюша, – дверь спальни потихоньку приоткрылась, и из-за нее несмело показалось сонное Иринино лицо, – уходишь уже?

– Это в пижаме-то?! – едва сдерживая в очередной раз вспыхнувшее недовольство, ответил он вопросом на вопрос. – Любишь ты, Ира, говорить, только для того, чтобы что-нибудь сказать.

– Прости, Стасюша… – с поникшим видом сказала она, хорошо расслышав официальное «Ира».

– И не называй меня так! – еще больше распалился он. – Сколько тебе повторять?!

Ира совсем сникла и, прикусив губу, вернулась обратно в спальню, также тихо прикрыв за собой дверь.

Нехорошев уселся в гостиной за большой круглый стол и, не обращая внимания на Иринин демарш, приготовился завтракать. В голове между тем сновали всякие разные мысли.

Во-первых, беспокоила неопределенность в отношении все той же Ирины. Он не любил недосказанностей. Он все всегда привык просчитывать. Как компьютер, у которого рабочий режим не выключался никогда и который все время что-то интерполировал.

Если же это что-то или кто-то не встраивался в такой его предначертанный алгоритм, внутри у него начиналось странное беспокойство. Как будто это был сигнал к непредсказуемым последствиям неизвестно чего. А непредсказуемости, пусть и воображаемой, пусть даже мнимой, он допустить никак не мог. Не мог, если бы даже захотел. «Отпустить ситуацию» для него бы означало пустить все на самотек. По его понятиям это было, по меньшей мере, безответственно.

Так он и мучился со своей извечной привычкой все ставить на свои места. Или раскладывать по полочкам? Кто его разберет?

Вот и с бизнесом, он уже который день чего-то недопонимал. И это, во-вторых.

Что-то незримо происходило помимо его воли. Что-то неясное и неосязаемое. А он только вздыхал и отмахивался. Как будто хотел оттянуть туманную перспективу. И это тоже было странно. Очень. Потому что на него не походило совсем. И это было, в-третьих.

Он снова вздохнул, положил себе в тарелку аппетитный омлет, кивнув при этом домработнице Даше, чтобы та уносила освободившуюся посуду, и когда уже, было, поднес вилку ко рту, раздался телефонный звонок.

Жанка, что ли, раздосадовано подумал он и нажал кнопку ответа на телефонной трубе.

– Алле, – жизнеутверждающе прокричала трубка.

– Здравствуй, Жанна, – без энтузиазма ответил он.

– Ты не забыл, какой сегодня день? – все также радостно продолжала Жанна.

– Я думал, ты пошутила…

– Какие тут могут быть шутки? – воодушевленно спросила она и сама же себе ответила. – Тридцать лет совместной жизни – это тебе не баран чихнул…

Нехорошев обреченно выдохнул, не желая вступать в дискуссию, но, слегка поразмыслив, пришел к напрашивающемуся выводу о том, что еще и бывшую он сегодня не потянет. Поняв это, он решительно ее оборвал и сказал где-то даже грубо:

– Жанна, ну ты же взрослая женщина! Умная. Многоопытная. К тому же, много раз побывавшая замужем. И что за цирк ты тут устраиваешь?! Тебе что, кроме меня больше не с кем провести сегодняшний вечер?

Жанна в каких-то неведомых далях все сказанное добросовестно выслушала и, нисколько не смутившись и не обидевшись, по новой завела ту же самую пластинку:

– Стасыч, ты не понимаешь! – запросто сообщила она. – Жизнь неотвратимо идет вперед. А то, что осталось позади, нам никто не вернет. И не заменит. Тогда зачем зацикливаться на стереотипах?! Ведь мы с тобой, по сути дела, самые близкие люди!

– Нечего сказать – железная логика! – вымученно пробубнил он.

– Так я тебя жду?! – победно заключила она.

Нехорошев потянул недолгую паузу и нехотя согласился:

– Меня всегда поражала твоя безоглядная наглость, – возмущенно сказал он. – Ты, правда, называла это женской непосредственностью…

– Все, все! На нашем месте в семь… – трубка резко отключилась, намеренно не дав ему возможности передумать, а он еще немного покачал головой, запоздало негодуя, и встал из-за стола. Аппетит у него почему-то резко пропал.

И, тем не менее, несмотря на напускное неудовольствие встретиться именно с Жанной он как раз был не прочь.

Жанна обладала поразительным свойством появляться в нужное время в нужном месте. И давать бесценные советы. Иногда ему даже казалось, что это не он олигарх, а она. Ну, или это она его таким сделала. Что не удивительно. Ведь просчитывать она всегда умела не хуже его. Если не лучше. Словом, сегодня, учитывая спонтанный раздрай в своей голове, пообщаться с ней ему было совсем нелишне.

Да.., Жанна имела массу положительных качеств. Но одного он никак не мог ей простить, несмотря на прошествие лет и свою собственную молодую жену, – развода.

Это произошло пару лет назад. И за это время она успела трижды выйти замуж. Ну и развестись, разумеется.

Примерно в это же самое время развелись и Чепешев с Аленкой. Тогда это двойное событие у каждого же второго и также явственно вызывало неприятные параллели. Чувствовал это и Нехорошев. И еще больше ненавидел за это Жанку. Вот ведь умудрилась воспитать дочь так, что та пошла по ее стопам! Надо хуже, да некуда!

Благо хоть с зятем тогда удалось более-менее сгладить неоднозначную ситуацию. И дело даже не в том, что он в итоге принял в дар дорогостоящую недвижимость. И движимость, кстати, тоже. Тут важно другое.

Удалось сохранить добрые отношения, которыми Нехорошев очень дорожил.

Тезка пришелся ему по душе сразу, как только Алена их познакомила. И он, в общем-то, даже и не мог сказать, в чем именно была причина. Просто, Стас любил то же, что и он. Придерживался тех же самых взглядов. Был приятен в общении. Много всего… Да он сильно и не задумывался – зачислил его в друзья, и все. А таковых у него вообще-то уже давно и не было. Вот ведь как получается!

Когда послучались все эти разводы, Нехорошев так и не понял, чем он больше разочарован. Собственно Жанной или тем, что она положила начало славной семейной традиции. А может тем, что оказался в положении идиота, вынужденного оправдываться за это перед своим молодым собратом. Или тем, что потом сам женился непонятно зачем.

В общем, с Жанной он общался с тех пор исключительно на повешенных тонах. И думал, что это происходит потому, что она во всем и виновата. А со Стасом вскоре после того все как-то понемногу улеглось и пошло по-старому. Как ни в чем не бывало. Чему он, Нехорошев, был несказанно рад.

Кстати, с ним-то мне тоже следовало бы повстречаться, невзначай спохватился он. И впервые за все время знакомства (нет, не знакомства – дружбы!) обсудить серьезные дела. Можно даже сказать – профессиональные. Вот как.

«Никогда бы не подумал, что мне от него понадобятся консультации подобного рода, – всерьез озадачился он. – И как Стас на это посмотрит? – но тут же поправил себя, учитывая характер зятя. – Наверное, как и всегда – с пониманием».

Зря, что ли, он от него без ума? Так, все! Куда-то уже не туда понесло… Видно, и правда, – дело дрянь.

Он посмотрел на себя в зеркало и крикнул Дашу, чтобы перейти, наконец, к следующему этапу утреннего миропорядка – начать уже сборы и отчаливать по делам… Сегодня у него тяжелый день…


Глава 5

Стас с интересом огляделся по сторонам и с удивлением обнаружил, что в маленькой элитной кафешке, что в центре города, сколько бы времени не прошло, а ничего не меняется.

Он не был тут уже очень давно. А раньше, когда он еще работал в райотделе за углом, ему частенько приходилось здесь бывать. Не для того, чтобы пообедать, конечно же, – цены-то тут и тогда уже кусались, а так, по всяким разным делам. Чтобы встретиться с глазу на глаз за чашкой чая с важным свидетелем, например, или еще с кем.

Да.., хорошее было время…

Он подозвал официанта, заказал обычный крепкий кофе без сахара (а не какой-нибудь там выпендрежный капучино) и продолжил свои наблюдения.

Где-то здесь, тоже поблизости, располагался маленький магазинчик разноторга. И работала в нем продавец, бой-баба Зина со звучной фамилией Балкина.

Знаменита она была тем, что не раз и не два притаскивала в райотдел разных нарушителей. Прямо у себя на плече. Взвалит и тащит. Как мешок с картошкой. Он нигде больше такого не видел. При воспоминании о Зине лицо у Стаса тут же расплылось в широкой улыбке, и он вдруг подумал, что был бы рад ее здесь снова увидеть. Интересно, таскает она своих нарушителей до сих пор или нет? А может, уже и силы не те? Надо будет у Воронина спросить…

Да.., как быстро летит время!

Он поймал себя на том, что вот уже второй день из положенного ему месяца отпуска не знает, чем себя занять. И в этой кафешке он оказался не пойми как. И старого приятеля Воронина, который в отличие от него самого так и продолжает прозябать на прежнем месте, он позвал неизвестно зачем. И что же дальше-то будет? Наверное, пойдет работать на общественных началах…

Не успел он додумать, как в дверях показался огромный бугай Воронин и с ходу уронил первый же попавшийся ему на пути стул.

– Гоша! – позвал его Чепешев.

Воронин покрутил головой, нашел глазами Стаса и, смущенно подобрав плечи, как будто от этого он перестанет быть слоном в посудной лавке, почесал к нему за столик.

– Здорово! – задористо сказал он и протянул Стасу руку. – Сколько лет, сколько зим! И какими же это судьбами ты в наши края?

Стас привстал, ответил на рукопожатие и вяло пробубнил:

– Привет, Гош! Ты не поверишь – маюсь от безделья.

Гоша вытаращил глаза и усмехнулся:

– И правда, смешная шутка…

– Да не шучу я! – рассмеялся Стас. – Второй день в отпуске, а кажется, что целую вечность!

– Так вот в чем дело! – хитро улыбнулся тот. – А я-то думаю – с какого такого перепуга меня Герыч позвал?.. – он покрутил в руках меню, возмущенно покачал головой и витиевато выругался. – Чашка кофе как моя зарплата, мать их!

– Ну что?! Тогда, может, по одной по такому случаю? Ты как? – Стас вопросительно посмотрел на своего старого товарища и многообещающе прищелкнул пальцами по подбородку.

– Не-е! Я-то не в отпуске, – отрицательно замотал головой Гоша. – Да и потом – дорого!

– Об этом не беспокойся, – сразу успокоил его Стас и подозвал официанта. – Считай, что это моя простава за хроническое отсутствие.

Гоша скривил физиономию и помялся:

– Умеешь ты найти правильные слова… Ну, если так…

– Так, так! – заверил Герыч. – Давай, вспомним старые времена!

Вокруг царила расслабляющая атмосфера: раскованная публика, ни на кого не обращающая никакого внимания молодежь, люди постарше. И у каждого свои дела. Кто шарит в интернете, кто, с заткнутыми наушниками ушами, отстраненно витает в замкнутом музыкальном пространстве, а кто просто попивает свой кофе и глазеет по сторонам.

Чепешев повернул голову и (это надо же!) в дальнем правом углу все за тем же самым столиком, что и тогда, в дни его милицейской молодости, заметил странную фигуру странной женщины. Она всегда казалась ему не то гадалкой, не то экстрасенсом. Несколько раз они даже общались. И это тоже был странный опыт. И еще фамилия у нее была какая-то… Соответствующая… А, вот! – Трещева!

Теперь она выглядела несколько иначе, но все равно угадывались ее снисходительная полуулыбка, полуухмылка, строгий проницательный взгляд и руки с длинными, как у пианистки, пальцами.

Стас почувствовал на себе изучающий взгляд Воронина и повернулся к нему:

– А что, Клавдия Петровна и поныне на своем посту? Не сдулась еще?

– Не забыл, значит, – словно в подтверждение своих мыслей сказал Воронин.

– Такую неординарную личность трудно забыть.

– Это правда. Ее-то пост не нам с тобой чета. Недавно, кстати, сильно мне помогла. Про Ковалевские выкрутасы слышал? – Стас кивнул. – Так вот, полностью ее заслуга. Я бы до сих пор еще разбирался во всех этих хитросплетениях, если бы не она. – Гоша поймал на себе случайный взгляд обсуждаемой персоны, отвесил ей вежливый поклон и добавил. – Жаль только, что премия в таких случаях не полагается – приходится натурой платить.

– Крышуете? – удивился Стас. – Саму Клавдию Петровну?

– Да нет! Содействуем по мере возможностей в разных пустяковых делах. Ну что я тебе рассказываю? Сам, что ли, не знаешь?

– Знаю, знаю. Потому и удивляюсь…

Стас успел только перевести взгляд обратно на Клавдию Петровну, как тут же увидел приближающуюся к ней молодую привлекательную женщину. И уж теперь-то он ее узнал. Это была Саша Заварзина (!).

Челюсть у него так и отпала. В совпадения Стас не верил. Если третий раз подряд за последние несколько дней он видит одного и того же незнакомого ему человека, значит это о чем-то да говорит. Он внимательно проследил глазами за Александрой и одновременно поддержал Воронинский тост.

Женщины тем временем поприветствовали друг друга как старые добрые знакомые, и Александра плавно присела на краешек стула напротив экстрасенши. Между ними завязалась оживленная беседа.

Саша была чем-то явно обеспокоена. Красивые руки нервно теребили кафешную салфетку, потом сворачивали ее и опять начинали теребить. Это бестолковое копошение, которое, по-видимому, мешало Клавдии Петровне сосредоточиться, не оставило ее безучастной. Она вдруг инстинктивно выгнула спину и незаметно для собеседницы умыкнула у нее прямо из-под носа этот, ставший едва различимым, клочок ощипанной прозрачной бумаги. После чего, уже не обращая на нее особого внимания, ловким движением руки зашвырнула его в мусорную корзину.

Александра пропустила этот момент. Видно было, как по мере продолжения разговора настроение у нее стремительно ухудшается.

Сначала она еще что-то оживленно доказывала, размахивала руками, старательно поправляла модную прическу и вообще проявляла хоть какую-то активность, а потом вдруг стихла, как будто осознала что-то очень неприятное или непоправимое, и уже сидела молча, не шевелясь.

Экстрасенша, особо не заморачиваясь по этому поводу, а только все продолжала и продолжала ей что-то назидательно втюхивать, а Александра теперь мрачно потупила взгляд и так и сидела, ни слова не говоря.

Это продолжалось от силы минут пять. Затем Александра вдруг резко поднялась из-за стола и, не попрощавшись со своей неулыбчивой визави, решительно зашагала к выходу.

Проходя мимо Чепешева, который все это время откровенно не сводил с нее глаз, она посмотрела на него в упор как на пустое место и, не узнав и даже не увидев его, так и прошла мимо. Поставь перед ней сейчас хоть Сильвестра Сталлоне, результат был бы тот же. Стас это так и понял.

А следом за ней подхватилась и Клавдия Петровна. То ли для того, чтобы вернуть Александру, то ли для того, чтобы уйти самой – непонятно: сумочки-то у нее отродясь не было. При этом, глядя в ту сторону, откуда Чепешев наблюдал за происходящим с открытым ртом, и, не обращаясь ни к кому конкретно, она сбивчиво произнесла:

– По своей природе люди все плохие. Только некоторые прикидываются хорошенькими.

«Дурдом!» – подумал Чепешев, а Трещева, не открыв окружающим больше ни одной аксиомы, молнией пронеслась по залу и скрылась из глаз, только ее и видели.

Стас с Ворониным молча переглянулись, после чего Воронин изумленно покачал головой и сказал:

– Вот так всегда. С ней не соскучишься. И думай после этого, что хочешь…

На что Стас иронично заметил:

– Быстро бегает! Как молодая… – потом немного подумал и сказал. – А я-то, как раз, с ней согласен. Только когда я на практике применяю это наблюдение, все версии сразу сходятся.

– Ну, вы люди умные – вам видней! – сыронизировал Гоша и радостно предложил. – Давай вот за это и выпьем!

Стас сговорчиво опрокинул рюмку и спросил у него:

– А ты случайно вот эту женщину раньше не видел?

– Которая с Клавдией-то была? – уточнил Воронин.

– Ну да, да!

– Интересная особа…

Стас потерял терпение и порывисто переспросил:

– Так видел или нет, дурень?!

– Будешь ругаться – вообще ничего не скажу! – Гоша аккуратно поменял местами столовые приборы и поставил графин с водкой

перед собой.

Чепешев замер и выжидающе на него уставился. Наконец, Гоше надоело валять дурака, он рассмеялся и пафосно ответствовал:

– Не видел. А тебе зачем?

– Странная штука получается…

Стас хотел было договорить, но тут неожиданно вернулась Клавдия Петровна, прямиком подошла к их столу и без предисловий почти в голос запричитала:

– Убьет себя, убьет! Как пить дать – убьет!

– Кто?! Клавдия Петровна? – изумился Воронин.

Но Клавдия Петровна, будто опомнившись, повернулась к ним спиной и ретировалась теперь уже окончательно.

«Дурдом!» – подумал Чепешев, а Воронин, как водится, разлил водку по рюмкам и снова нудно сказал тост. Как все последние пять раз до этого – на манер акына. Что в переводе с общеизвестного «что вижу, то пою» у него означало «в свете последних событий». И звучало оно, без оглядки на смешение жанров, так: «Чтобы все были здоровы!..»


Глава 6

Нехорошев закончил с делами и отправился на встречу с Жанной. Он прекрасно знал это место – считай, вся их сознательная жизнь прошла в этом кафе. Ну, не то, чтобы уж вся, конечно, но самые значимые и радостные события они всегда отмечали здесь. Это правда.

День, как он и ожидал, выдался тяжелый. Он сел за руль и подумал, а ведь в те далекие времена они добирались до любимой кафешки пешком! Сейчас это трудно было себе даже представить. Мотор радостно заурчал, и у Нехорошева как-то сразу что-то отлегло. Он, правда, этого не заметил. Просто в голове сделалось ясно, а на душе легко.

Он только отметил про себя, что такое состояние теперь для него большая редкость. Теперь что ни день, то новые неприятные ощущения. Какого-то странного напряжения. Чему он даже не знал названия.

Вот сейчас приеду, выговорюсь, посовещаюсь с Жанкой, и, может, тогда хоть какая-то ясность и появится, с надеждой подумал он.

Все-таки, что касается Жанны, то относительно ее парадоксальных наклонностей он никогда не сомневался.

Злился на ее анархичный характер, безалаберный образ жизни – это да. Но ее умственные способности, справедливости ради, не оспаривал никогда.

Он припарковался у кафе и мрачно подумал, что намеченные изначально темы для разговора с Жанной стремительно поменялись. Еще утром он хотел посоветоваться с бывшей женой в частности насчет того, что неосмотрительно проплатил кучу денег на Симаковский счет. А в конце этого же дня подчиненные доложили ему, что теперь уже на его счет «упали» какие-то непонятные платежи. Деньги не ахти какие, но если рассматривать это как чью-то хитроумную финансовую схему, то вполне себе немаленькие. И что вообще это за карусель? Были у него и другие вопросы, куда более серьезные, но их он хотел обсудить уже с тезкой.

Жанна, как это ни странно, давно поджидала его за их любимым столиком и даже заказала себе что-то из закуски.

– Стасыч! – звонко проверещала она, едва завидев его в дверях. Она никогда не зависела от условностей. И если ей хотелось кричать во все горло, будь это хоть прием на высшем уровне – она кричала, и все.

Нехорошев, намеренно игнорируя ее пламенное приветствие, молча прошел между рядов важной основательной походкой и, подойдя к столику, за которым расположилась Жанна, уселся на приготовленное для него место. Которое раньше всегда было напротив жены. Теперь уже бывшей, понятное дело.

– Привет! – скупо казал он, когда окончательно устроился в кресле. Ни о каких церемониях и чмоканиях, разумеется, речь идти не могла.

Жанна сразу все поняла, но расстраиваться раньше времени не стала. В глубине души у нее все же теплилась надежда отпраздновать положенный ей юбилей. Хоть и не совместной уже жизни и, значит, оставшийся за бортом сегодняшнего дня. И, тем не менее, юбилей.

– Привет! – будто не замечая озабоченности в его голосе, сказала она. – Ты что-нибудь закажешь?

– Позже… – сказал он и смолк, соображая с чего начать разговор. И вдруг передумал. – А, хотя, нет – закажу! – с нахрапом сказанул он. – Водочки!

Жанна внимательно на него посмотрела и призадумалась. Такого поворота она не ожидала никак. И главное – подобного рода сюрприз не вписывался в ее представления о причинах его плохого настроения.

Она-то думала – он по привычке злится на нее. И все. Такой пассаж она вполне готова была разрулить. А теперь получалось, что помимо всего прочего у него еще и какие-то заморочки. Это было уже хуже.

– У тебя проблемы? – осторожно спросила она.

– Да, Жанна, проблемы, – с готовностью ответил он. – И, что самое интересное – я не совсем понимаю, в чем именно.

– Как это? – удивилась Жанна.

– Да очень просто! Посуди сама: я перечислил деньги на счет почившей Симаковой. Много денег. Авансом. Чего не надо было делать. А сегодня получаю кругленькую сумму неизвестно от кого. Несколько платежей с разных счетов. По нескольким моим фирмам. А договоров с этими плательщиками у меня нет! Понимаешь?!

– То есть, ты хочешь сказать, что тебе перечислили деньги просто так? За красивые глаза?

– Вроде того… И это еще не все…

– Не все? – удивилась она.

– Нет, не все. Остальное – из разряда домыслов, догадок… Не знаю…

Он поводил глазами по потолку, потом покрутил головой в знак отрицания, а Жанна неожиданно поразилась:

– И это с твоей-то педантичностью в делах?

– Именно! – он помялся, подбирая слова, и продолжил. – Не знаю, как и сказать: что-то происходит у меня за спиной, понимаешь?

– А что, что происходит-то? – озадачилась Жанна.

– То мне кажется, что кто-то следит за тем, что происходит у меня в офисе, то не досчитываюсь каких-то бумаг, то еще что. Не могу уложить все это в схему. Может, из-за этого и психую? Не пойму…

– Странно… – поразилась Жанна. – Раньше за тобой такого не водилось.

– Чего? – не понял Нехорошев.

– Бессистемности! Сомнений, неуверенности…

– Хорошо, что так, – отозвался он, – а то я уж думал, в неадекватности меня обвинишь.

– Да ну тебя! Я имела в виду, что у тебя все всегда под контролем. Все разложено по полочкам. И разброда ни в чем и никогда не бывает. Вот этого за тобой не водилось, понимаешь?

– Это все слова, – самую малость раздражился он. – А в чем, собственно, дело – вот этого я никак и не пойму!..

Жанна помолчала, переваривая услышанное, и спросила:

– А когда это началось? Давно?

– Да нет. Вот, как Симакова того… Я еще подумал – как не вовремя я деньги перевел. Как раз в тот самый день.

– Надо же!..

– Тогда я не стал зацикливаться. Только разозлился: это же надо быть таким идиотом! А потом стало происходить что-то неподдающееся здравому смыслу. Вот так – одно за другим, и сложилась целая криптограмма…

– Только мистики нам еще не хватало! Ох, не нравится мне все это!

– Ну – мистика не мистика, а ребус – это точно.

Жанна подумала и снова задала вопрос:

– А что конкретно тебя настораживает?

– То, что происходит что-то, чего я не контролирую… Может, я спятил, но ощущение такое, будто кто-то строит козни за моей спиной.

– Ты можешь предположить, кто бы это мог быть?

– Слишком мало фактов. И слишком много эмоций.

– Ну, хотя бы чего от тебя хотят, ты можешь сказать?

– Все хотят денег…

– Смешно…

Нехорошев залпом опрокинул стопку водки и, слегка поморщившись, закусил ее маленьким кусочком черного хлеба.

– Смешно то, что я надеялся с твоей помощью разобраться в этой ситуации, – сказал он и медленно посмотрел ей в глаза.

Жанна ничуть не смутилась и тут же нашлась, что сказать:

– Но в твоем-то случае деньги упали тебе на счет! Правильно? Значит, кому-то они, наоборот, лишние! И вообще, а почему бы тебе не нанять детектива?

Нехорошев чуть было не сознался, что он уже нанял, но вовремя спохватился. Уж кому-кому, а Жанне точно насчет его проблем с Ириной знать было не обязательно.

– Лишние, говоришь? – прикинул он и вдруг задумчиво протянул. – Или это плата за что-то еще… Нет, Жанна, я в тебе все-таки не ошибся!

Жанна едва заметно улыбнулась, а сама продолжила рассуждать:

– Компромат, значит? Но для каких целей?

И тут вместо ответа Нехорошев вдруг неожиданно вскочил на ноги, шумно глотнул воздуха и, импульсивно неуклюже чмокнув Жанну в щеку, опрометью понесся прочь из кафе. На ходу извиняясь перед ней за свой спонтанный уход:

– Прости, Жанночка, прости! Завтра я тебе обязательно перезвоню… И все объясню… Завтра, все завтра… Пока…

И, оставив ее в крайнем недоумении, был таков…


Глава 7

В вечернем воздухе слышалось звучание музыки из проезжающих автомобилей и пахло свежестью, какая бывает только после весеннего дождя.

А Стас, каким-то странным образом оказавшийся возле дома своих девчонок, сидел на скамейке у парадного подъезда и запоздало соображал, чего он здесь забыл.

То, что он приехал не к ним, это он уже понял. И то, что по уши увяз в Симаковском деле, тоже. Но вот что бы здесь и сейчас он хотел бы увидеть – было непонятно.

Наверное, его впечатлило Трещевское заявление насчет какого-то якобы планируемого самоубийства. Иначе, зачем бы он поперся в другой конец города. Да еще в дождь. Да еще на ночь глядя. Да еще после посиделок с Гошей-то Ворониным. С Гошей, от которого хоть сейчас, хоть тогда, в былые перестроечные времена, – а все одно и то же: пока не надерешься до посинения, от него не отвертишься.

Одним словом, интуиция подсказывала ему, что надо ехать. И не куда-нибудь, а именно сюда. Потому что Трещева разговаривала именно с Сашей Заварзиной. И именно Саша Заварзина была не похожа сама на себя.

Впрочем, на кого она там бывает похожа, он был не особо в курсе, как и в целом не имел о ней ни малейшего представления. Но вот то, что в последние минуты, когда он ее видел, выглядела она не лучшим образом, для него было абсолютно ясно.

Голова соображала медленно. Координация движений предательски выдавала его подшофе. Но готовность свершать великие дела – беззаветно и бескорыстно – как всегда зашкаливала.

Иногда он и сам сомневался, правильно ли он выбрал свою профессию. Может, ему надо было идти в спасатели или, например, в медицину, ну или, в крайнем случае, в психологи? Там, во всяком случае, эти его качества были бы уместны. Не то, что на его теперешнем поприще. Ну, кому нужны эти его потуги? Его преданность и профессионализм. Его отзывчивость и въедливая настойчивость. А, тем более, альтруизм. Для правоохранителя это скорее исключение, чем правило. Да и то правда: что возьмешь с белой вороны?

Он знал за собой еще целую кучу подобных чудачеств, но сейчас его настораживало что-то другое.

А! Так это же, наверное, то, что он в отпуске! И, стало быть, вообще не обязан переживать за все человечество! И делать тоже. Ничего. И никому. Не должен, не обязан и даже думать ни о чем таком имеет полное право не помышлять. А вместо этого что? Ведет частное расследование?

Размышления подобного рода его утомляли. И когда они вдруг случались, он сразу переключался на что-нибудь полезное и конкретное.

Вот и сейчас он быстренько – насколько позволяло его состояние – решил не умничать, а набросать хоть какой-нибудь план действий. Поскольку, и правда, ни полномочий, ни оснований для расследования всяких сумасшедших домыслов у него не было.

Реквизиты Саши Заварзиной – естественно! – давно хранились у него в уме, оставалось только придумать, под каким предлогом посетить сию загадочную персону. Дело это, в общем, было простое, и он привычно для себя начал соображать, как именно он будет действовать.

Но вдруг в окне его подопечной забрезжил подозрительно яркий свет. Стас пригляделся и увидел, что в окне, в этом ярком свете замаячили какие-то странные фигуры, и двигались они тоже подозрительно быстро. Можно даже сказать стремительно.

Раздумывать дальше он, конечно, не стал и, как это обычно бывает, отлаженным марш-броском подхватился на шестой этаж, в квартиру Заварзиной.

И, как выяснилось, не зря.

На его звонок в квартиру, как и следовало ожидать, никто не ответил, только доносившееся из-за двери шебаршение, вдруг стихло. Однако, ненадолго. Не прошло и пары секунд, как оттуда послышался слабый женский крик о помощи.

Дальше медлить было нельзя. Стас по-быстрому сгруппировался и с разбегу всем телом навалился на дверь. А она, как на грех, оказалась открытой!..

Опомнился он уже лежа на полу. Голова гудела. Он медленно перевернулся на бок, сел и попробовал подняться на ноги. Потрогал голову и нащупал у себя на лбу огромный рог. Шишка, кажется, еще росла, и боль от нее была невероятная.

Рядом с собой он не сразу и заметил перепуганную хозяйку, которая что-то нашептывала, потрясывала длинными красивыми пальцами и робко пыталась приложить ему лед.

Стас окончательно поднялся с пола на ноги, облокотившись о стул, на который тут же и рухнул. Стоять на ногах почему-то было тяжело. И перед глазами… все как-то мерно покачивалось.

Видя, что он пришел в себя, Александра облегченно вздохнула, и с чувством выполненного долга хотела, уже было, выпустить лед из рук. За ненадобностью. На что тело Стаса вдруг инстинктивно взбунтовалось и тотчас подалось в ее сторону. Медленно, но решительно. Подхватив лед на лету, Стас тут же приложил его обратно к голове и теперь спокойно и внимательно посмотрел на хозяйку.

– С вами все в порядке? – как ему показалось, откуда-то издалека-издалека еле слышно спросила Александра.

– А что здесь произошло? – ответил он вопросом на вопрос и поудобнее устроился на стуле.

– Вы не поверите! – на этот раз по его ощущению слышимость была погромче и, довольный этим обстоятельством, Стас даже попробовал пошутить.

– В самом деле? Где-то я уже это слышал… – без тени улыбки сказал он.

– А, да! Ну конечно! – припомнила Александра. – Это же вы тогда меня буквально спасли с машиной!

– Ну что вы! – напыщенно стрельнул глазами Стас и покрепче придавил лед к раскалывающемуся лбу. – И все-таки?..

– Ну да… Так вот. Возвращаюсь я домой, – вдруг оживилась Александра, – а из моей квартиры прямо на меня выскакивают два бандита!

– Что вы говорите! – подначил ее Стас.

Александра поддевки не поняла и на полном серьезе продолжала:

– Я назад, в подъезд, но не тут-то было! Один из них мне так руку заломил, что я и пикнуть не успела.

– А кто это был? Вы их знаете? – заинтересовался Стас.

– Нет, нет! Что вы! – незамедлительно среагировала Александра. – Первый раз вижу.

– А потом что? Вырвались?

– Да, каким-то чудом… Я люстру свою включила. Знаете, у меня люстра такая, необыкновенно яркая. Она бы, скорее, для какого-нибудь концертного зала подошла. Не знаю, зачем я ее вообще купила?!.. Полностью я ее никогда не включаю. Видно, для них это явилось неожиданностью. Ослепило, наверное… Ну вот. Вырваться-то я вырвалась, а только далеко уйти мне все равно не дали. Снова поймали и скрутили… А тут и вы подоспели… Ну и об стенку головой… Со всего размаху…

– Мда… – хмыкнул майор и покоробился так, что даже мышцы на лице у него свело. До него вдруг дошло, что он впервые в жизни сел в лужу. Лажанулся, лоханулся, называй, как хочешь. А только он набил себе шишку, как последний идиот, а злодеи преспокойненько убрались себе восвояси. Смятение его тут же стало заметно и Александре. Она наморщила лоб, будто соображая, стоит ли акцентировать на этом внимание, но видимо решила все-таки поинтересоваться.

– Что-то не так? – учтиво спросила она.

– Сашенька, вы успокойтесь! – стараясь отвести разговор от неприятного для себя момента, с нажимом сказал Стас. – И расскажите все по порядку.

На что Александра вдруг с удивлением уставилась на него не моргающим взглядом и, немного помолчав, с подозрением выдавила из себя:

– А откуда вы знаете, как меня зовут?

Стас оставил было без внимания свой очередной прокол, но тут же сориентировался:

– Так жена сказала, – без запинки ответил он. Потом подумал и зачем-то уточнил. – Бывшая.

– А-а… – протянула Александра и, почувствовав неловкость, тоже захотела замять ее для ясности. Для чего она мысленно вернулась к предыдущему вопросу и постаралась продолжить разговор как не в чем ни бывало. – А что еще рассказать? – деланно удивилась она. – Кажется, это все…

У Стаса к ней была еще масса вопросов, но представиться по всей форме он не посмел. Лучше пусть считает его штатским. Так, по крайней мере, он не будет выглядеть в ее глазах тюхтей. Может даже сойдет за героя. А узнай она правду – придется расписываться в собственном идиотизме. Чего он почему-то не захотел. Он так до конца и не понял, что все это на самом деле произошло именно с ним.

Что это он, майор Чепешев, упустил, скорее всего, обычных квартирных воров! И это он набил себе шишку, вломившись в открытую дверь! И это он разоблачил себя в разговоре с обыкновенной несведущей женщиной! И это он не смог выяснить картину произошедшего, самого что ни на есть банального случая!

Александра смотрела на него и не знала, что думать. Наконец, она словно прозрела и нерешительно произнесла:

– А как же вас зовут? Мы ведь так и не познакомились…

– Станислав Георгиевич-младший – в довершение ко всему сморозил Стас.

– А почему младший? – удивилась Александра.

Он посмотрел на нее непонимающими глазами и только когда до него донеслись последние отзвуки ее вопроса, он сообразил, что зачем-то выложил ей свое домашнее прозвище. Которое ему, кстати говоря, никогда не нравилось.

– Так это… – он замешкал, потом попятился к двери и заторопился. – Я, пожалуй, пойду…

Станислав Георгиевич-младший не стал дожидаться, что ему на это ответит хозяйка дома и скоренько осуществил свою угрозу – ушел.

А Александра только когда закрыла за ним дверь, вдруг подумала, что во всей этой суматохе даже не успела у него поинтересоваться, каким образом он вообще оказался поблизости. И вломился как нельзя кстати. А может, они заодно? Может, и бандиты, и этот Станислав Георгиевич (и зачем он вообще представился так официально, если все равно младший?) – одна шайка-лейка? Может, и ситуация с машиной им была подстроена? А может, он за ней следил? А теперь продолжает свою хитрую двойную игру?

Дальнейшие рассуждения ясности не добавили, и ей оставалось только удивленно разводить руками…

А Стас ехал в такси и думал, что даже не знает, как ко всему этому относиться. Для него это был первый негативный опыт горе-следователя.

Впрочем, он же в отпуске. А! Так в этом же все и дело! Он довольно потер руки, чем немало удивил водителя такси, и, найдя, таким образом, простое объяснение своим нелепым неудачам, подумал о ситуации в целом.

Что ж, ни на какое самоубийство ничто не указывает. Значит, беспокоиться не о чем. Но разобраться в этом деле он теперь обязан будет из принципа. И завтра же кое-что для этого сделает. Побеседует с соседкой Симаковой, например. С Трещевой тоже надо будет поговорить. Что она имела в виду, говоря о каком-то там самоубийстве? И вообще, он не допустит, чтобы какое-то банальное дело вывело его из себя. А, тем более, заставило усомниться в своих незаурядных профессиональных способностях. Еще чего! Не дождетесь!

Сегодня у него просто-напросто отпускное настроение. Да к тому же он подшофе. И это все объясняет. А так, он как был специалистом высшего разряда, так им и остается. И останется. До скончания века. Кто бы сомневался?!

И в деле этом он тоже разберется. Как дважды два. Вот только проведет пару-тройку мероприятий, и все!

Если бы он только знал, насколько это будет непросто…


Глава 8

Нотариус Германов Юрий Петрович не любил, когда к нему без спроса заглядывают. Хотя бы и по очень срочному делу. Они у них все срочные, какое ни возьми. Пусть посидят, подождут. От них не убудет. А он тем временем чинно, с чувством, с толком, с расстановкой попьет чайку, не спеша оформит очередное дело, а тогда уж и заходите: куда от вас спрячешься?!

Это в других местах за клиента идет нешуточная борьба. А здесь, как и в похоронном бюро, никто, никуда не денется. Вот и пусть ждут.

Такое отношение к делу у него возникло давно. Он и не припомнит когда. Помнит, сначала, когда только пошло это поветрие на нотариусов, когда у них в одночасье стало очень много денег, он своей работой дорожил. Радел над каждой сделкой, с трепетом ждал очередной проверки от вышестоящей инстанции – мало ли что не так, – и не позволял себе никаких вольностей. Все только строго с буквой закона. И от нее ни на шаг.

Но время шло и постепенно что-то менялось. К тому, что у него неприлично много денег, он привык быстро. Это стало казаться ему чем-то само собой разумеющимся. А раз так, то и утверждение, будто денег много не бывает, тоже как-то само собой пришлось ему по душе.

Дальше – больше. Как по мановению волшебной палочки к нему стали притягиваться разные клиенты с заманчивыми предложениями. И он уже не разворачивал их с порога. Обдумывал не как отказать, а как не попасться. Так и пошло.

И вот уже он лихо оформлял доверенности на подставных лиц, манипулировал чужим имуществом, а вскоре и сам начал подыскивать клиентов на выгодных для себя условиях. А потом и разрабатывать настоящие схемы, не хуже любого рейдера. Денег это приносило намного больше, чем его основная законная деятельность (хотя, казалось бы, куда уж больше?), и он долее не задумывался, правильно это или где.

На обычную рутину он давно нанял себе помощника. И когда не было «настоящих» дел, наслаждался свободным временем как ничем не обремененный безработный.

Такая жизнь была ему по вкусу. До пенсии оставалось что-то около десяти лет, и он надеялся, так или иначе, дожить до нее без приключений.

В городе, между тем, и, как это ни странно, он продолжал оставаться на хорошем счету, и считалось даже весьма престижным обращаться за услугами юридического свойства именно к нему.

С Симаковой его свела судьба сравнительно недавно. Она пришла к нему составить завещание. И с тех пор он не знал себе покоя.

Заполучить в свои сети такую крупную рыбу он и не мечтал.

День за днем теперь он только и делал, что строил планы на ее несметное наследство. Представлял один сценарий круче другого, рисовал радужные картины как будто бы уже осуществленной аферы. Но концы с концами никак не сходились.

И вот, в один прекрасный день в его голове действительно созрел вполне себе реальный план как все провернуть. Помог случай. А если считать, что случайностей в нашей жизни не бывает, то значит, так тому было и быть.

А подвернулась ему Катя Басина, воспитанница детского дома. О ее существовании он так никогда бы и не узнал, если бы однажды, в одно замечательное хмурое утро она по какой-то одной ей известной причине не решила выяснить, а правда ли, что ее мать, которую она в жизни никогда не видела, отказалась от нее сразу после рождения. Выяснить почему-то она решила именно у него. Ну, не у него лично, а в нотариальной конторе, которая по ее мнению только тем и занимается, что оформляет отказы от детей из их детдома.

Чуть, было, не выставив нетипичную посетительницу за порог в первую же минуту ее визита, в последний момент Юрий Петрович вдруг передумал. И было отчего. Не успела девушка открыть дверь и отправиться на все четыре стороны, как наш озабоченный нотариус подскочил к ней со своего кресла и почти что силой потащил ее обратно. Усадил на стул, налил чаю и исподтишка стал выспрашивать обо всем помаленьку.

По мере того, как продвигалась эта незамысловатая беседа, в голове у Юрия Петровича четко обозначилось, почему собственно он не захотел ее выпустить из кабинета. А все дело было в статусе девицы, как бы ни смешно на первый взгляд это не показалось.

Она была детдомовка, а на таких у Симаковой вспыхивало воображение. И этим можно и нужно было воспользоваться. Как – это уже другой вопрос. Но вот принципиальная концепция темного дельца, считай, лежала у него в кармане.

Тема эта так захватила Юрия Петровича, что он даже не задумывался, а когда собственно произойдет «страховой» случай. Когда в конечном итоге откроется наследство, и, что если так случится, то Симакова вообще его переживет?

Но ни задумываться по-настоящему, ни, тем более, «решать» этот вопрос ему не довелось, потому что очень скоро его решили и без него. А он по обыкновению воспринял подарок судьбы как должное и, ничуть не смущаясь, начал спешно заниматься практической стороной этого дела. Изымать подлинное завещание. Ведь для того, чтобы осуществить задуманное, нужно было, как минимум, чтобы этот документ никогда не всплыл на поверхность и чтобы его, лучше всего, никто не видел. Кроме истинной наследницы, конечно. Здесь он уже ничего не мог поделать. Но это, как ему представлялось, не было проблемой. Племянница лицо заинтересованное, а завещание – вот оно, оформлено на Катю Басину. С этой-то у него, уж точно, проблем не будет.

Для подобных поручений он и не помнит когда обзавелся специально обученными людьми. И обычно они не подводили – выполняли все в точности с наряд-заказом. А тут, в квартире Заварзиной, лажанулись. И работу не сделали, и засветились к тому же по полной программе! Это же надо было так подставиться! И как некстати! Когда каждая минута на счету. И когда в любой момент ситуация может необратимо измениться.

Юрий Петрович балансировал на грани отчаяния. Начатое необходимо было срочно доводить до конца, а как теперь это сделать он не знал. Искать новых людей было небезопасно. Да к тому же для этого не было ни времени, ни возможности. Такие экземпляры просто так на дороге не валяются. И дело это само по себе чрезвычайно деликатное – к кому попало не обратишься. Вот он и переживал. И думал. И гадал. И ничего-то на ум ему, бедному, не приходило.

А завещание необходимо было позарез. И быстро. Иначе все пропало. Чтобы успеть незаметно, не привлекая к себе внимания, проделать сложную процедуру оформления наследства на детдомовку. А там – раз плюнуть! Там для него не представляло уже никаких сложностей. Только бы успеть здесь…

Детдомовке он основательно задурил голову. Да это было и не трудно. В дальнейшем же потребовалось бы только не выпускать ее из поля зрения, и все. А вот что до всего остального…

– Юрий Петрович, к вам из полиции, – как гром среди ясного неба возвестил помощник, и Юрий Петрович очнулся от своих шальных неотступных мыслей, внутренне содрогнувшись, и приготовился к худшему…


Глава 9

Станислав Георгиевич-старший шел по залитой солнцем улице, ровным счетом ни на что не обращая внимания, и в голове у него крутилась одна-единственная мысль: неужели полузабытый незатухающий конфликт мог сподвигнуть его когда-то единственного друга и партнера по бизнесу Олега Родзянского к таким нелепым и необдуманным действиям?!

Он машинально открыл массивную дверь и зашел в головной офис своей империи.

Хотя почему необдуманным? Если тот решил посчитаться с ним за старое, все свои действия он как раз-таки очень даже хорошо продумал…

С Олегом они разошлись, разделив бизнес, пару лет назад. Это был год, богатый на разводы. Но если с Жанкой он развелся и до сих пор об этом не забыл, то с Олегом все-таки другое дело – начал было стирать его из памяти.

Олег обвинил его во всех смертных грехах. Сам же Нехорошев считал, что все сделал правильно. Да и в чем тут было сомневаться?! Ну, если тебя не устраивает доля в бизнесе – пожалуйста, пойди и найди себе подходящую. Вот только кто будет терпеть, что ты подсчитываешь дивиденды с превеликим удовольствием, а собственно к делу относишься так, как лучше бы его и вовсе не было.

Олег по понятиям Нехорошева был редкостный раздолбай. И если бы они познакомились позднее, когда он это уже понял, а не в лихие девяностые, он ни за что и никогда не стал бы иметь с ним никаких дел. А тогда никто понятия не имел как вести эти самые дела. Имеется в виду бизнес. Это было что-то навроде игры. В которой то ли ты пан, то ли пропал. Времена были такие, что гарантий никто не давал. И спросить было особо не у кого. Все исключительно на свой страх и риск.

Многие из тех, что пошустрее, как тогда говорили, «поднимались», «шли в гору», кто в большей степени, кто в меньшей: смотря у кого на что хватало ума. Но многие и не выдерживали суровых законов дикого рынка – разорялись, так ничего и не заработав.

В такой вот неразберихе два случайно познакомившихся молодых человека и организовали свое малое предприятие. Которое, впрочем, вскоре сделалось вполне себе большим.

Как это обычно бывает, кто-то из двух обязательно должен был быть главнее, и им, естественно, стал Нехорошев. А кому-то, такому как Родзянский, приходилось оставаться на вторых ролях. И подобное распределение ролей тоже – как правило, заканчивалось одинаково. Разладом. Бывали, правда, и исключения. Но это в том случае, когда того, кто играл вторую скрипку, все устраивало.

В случае с нашим тандемом имело место, как это не покажется странным, и то и другое.

С одной стороны, Олегу не нравилось, что он всего лишь зам со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но с другой – должность эта хоть и приносила меньше денег, зато и ответственности особо не налагала.

Что до Нехорошева, то он со временем начинал понимать, что тянет лямку и за себя, и за того парня, которого это, кстати говоря, не очень-то и напрягает, но избавиться от компаньона даже не помышлял. Оставаться в одиночку в тот момент было небезопасно. Да и не совсем уж и пропащий он был, этот самый Олег. Незлобливый и улыбчивый, он мог зачастую разрулить самую крутую разборку. А такие тогда были не редкость.

Так и тянулось. Как человек Олег был неплохой. Только для делового бизнесмена этого было явно недостаточно. И, несмотря на это, вместе они проработали огромное количество лет. И каких лет! В постперестроечные времена день считался за год!

Так неужели Олег все-таки решился на месть? Неужели его смешные угрозы, высказанные в порыве случайного неконтролируемого гнева, были не просто слова? И воплотились в столь неразумные действия…

Нехорошев вдруг передумал идти в свой кабинет и, развернувшись на ходу, резко повернул в противоположную сторону.

Выходя обратно на улицу, он отчетливо понял, что работать сегодня он не будет. У него шок. Ни о чем другом он просто не может думать. Да и кто его заставит?

Обычно ему и в голову не могло прийти, не ходить на работу. Как это говорится? Движение – жизнь. У него была другая присказка. Работа – это жизнь. Он уже давно работал не для того, чтобы зарабатывать. Он работал, потому что таким был его образ жизни. Не работать для него бы значило заболеть.

Сегодня, видимо, был именно такой день.

Олег, Олег!.. Не верится… Но больше-то некому! Кто еще мог знать все его реквизиты, номера счетов, договоров и тому подобное?! В таком объеме – никто… Значит, он! А он, доверчивый идиот, даже не подумал их поменять! И все равно… Как-то не вяжется это все…

И почему сейчас? Что, для того, чтобы созреть для мести надо было ждать не один год?! Позднее зажигание, что ли?

Хотя, постой, медленно приостановившись возле машины, припомнил он, а ведь у Олега недавно были проблемы! И как он об этом раньше не сообразил?! Что-то такое говорили насчет его баснословно крупного непогашенного кредита или чего-то такого наподобие… Да, да, что-то такое было…

Ну и что? Мало ли чего не бывает в нашей-то, разудалой действительности?

Мысли путались, и чтобы окончательно не увязнуть в их тягучей консистенции, он решил поехать, наконец, к бывшему зятю. Тем более что обсудить с ним он собирался то, в чем и себе-то до конца не хотел признаваться. И чего не знала ни одна живая душа…

Он открыл машину, но сесть в нее не успел.

– Нехорошев Станислав Георгиевич? – строго прозвучало у него за спиной. Официально и казенно.

Он обернулся и увидел возле себя двух молодых людей крепкого телосложения. В форме и с грозными лицами. Они представились и предъявили удостоверения. Он не разобрал, какие именно. Один из них, не дожидаясь, когда он подтвердит или опровергнет, что это он и есть, указал ему на автомобиль полицейского вида и безапелляционно заявил:

– Попрошу вас проехать с нами.

Нехорошев на пару секунд застыл, оценивая обстановку, а потом, невозмутимо глядя перед собой и степенно вытягивая шею, потянулся за телефоном, намереваясь вызвать своего адвоката. Но в этот самый момент тот же молодой человек, что предлагал ему проехать в кутузку, ловко вывернул его ладонь, поймал на лету выскользнувшую из нее трубку и положил ее к себе в карман.

– Даже не думай, – нагло сказал он.

Нехорошев открыл было рот, чтобы выяснить, что, в конце концов, все это значит, но и этого сделать ему не удалось: не успел он и глазом моргнуть, как незваные гости вероломно скрутили его, заломив руки за спину, и силой заволокли в свой минивэн. Машина поехала, а Нехорошев даже не понял, в каком направлении: глаза ему тут же плотно затянули какой-то темной тканью.

Автомобиль его так и остался стоять возле офиса незапертым…

Напрасно Жанна ждала его звонка. Он не позвонил ни назавтра, как обещал, ни днями позднее.

Жанна терялась в догадках. Нехорошев был человеком слова. Если не сказать – маниакально ответственным. По разгильдяйским Жаниным понятиям, эта его привычка была через чур хорошей. Даже вредной. Вот зачем бы ей было переживать, что его нигде нет?

Будь он чуть менее педантичным – она бы даже не задумалась, что с ним. А так, сначала машинально обратив внимание на то, что он не позвонил, хотя обещал, затем уже совершенно осмысленно она стала звонить сама. И когда вдруг неожиданно выяснилось, что его нет ни дома, ни на работе, и что телефон его вне зоны доступа, а Ирина почему-то трубку не берет, вот тут-то Жанна всерьез обеспокоилась.

Нет, все же она была не права. Если бы он не был таким обязательным, она бы никогда и не узнала, что он пропал. Все-таки это хорошо. Теперь она, во всяком случае, всех поставит на уши. Это она умеет.

Но сколько бы она не звонила по всем известным ей адресам, поиски не дали никаких результатов.

Тогда она решилась поехать за город, к нему домой. В дом, который еще так недавно был их общим пристанищем. С момента развода она больше ни разу так и не переступала через его порог. Это было выше ее сил. Дом она очень любила. Впрочем, так же, как и его хозяина. Здесь прошли ее самые счастливые дни. Прошли… Вот именно… Теперь, два года спустя, она уверяла себя, что все еще будет хорошо. И что на Нехорошеве свет клином не сошелся. И что она еще будет счастлива как никогда. И еще… И еще… Но именно теперь, побывав замужем несколько раз подряд, она поняла, что зря себя обманывала. И зачем только она разрушила свою благополучную размеренную семейную жизнь?! Зачем рванула за борт, как обезумевшая озабоченная кошка?

Да… Переступить порог, за которым ее встретит новая хозяйка, ей будет непросто…

Однако сейчас это было не главное. Главное – найти его. Живым и здоровым…

Уже смеркалось, когда она нервно теребя себя за рукав, подрулила к до боли знакомой калитке…


Глава 10

Раздосадованный Стас как не пытался отделаться от ощущения, что с ним что-то не так, ему это категорически не удавалось.

Поздним вечером он уверенно шел по направлению к дому Саши Заварзиной и всерьез собирался взять реванш. Это был, как ему казалось, единственный способ вернуть все на круги своя.

А днем у него ничего не вышло. Ничего не удалось узнать ни у свидетельницы происшествия Мищенко, ни у экстрасенши Трещевой, ни, что совсем уж предсказуемо, у адвоката Трофимова.

Ольга Петровна Мищенко рассеянно обвела его глазами, стоя на пороге своей квартиры и, так и не пригласив войти, ясно дала понять, что ничегошеньки-то она не помнит. А что помнит, то тогда же и рассказала следователю.

С Трещевой, понятное дело, адекватного разговора не могло быть в принципе. Она молча выслушала его «глупые вопросы» и вместо того, чтобы просто на них ответить, только еще больше все запутала. Из того, что она в итоге ему сказала, он понял одно – женщина где-то не в себе. Может, она где-нибудь в астрале, может, где еще. Только ему это никак не пригодится. Потому что информативной составляющей в ее высказываниях не было никакой. Ноль.

На адвоката Трофимова он, в общем-то, и не рассчитывал. Вот и не ошибся. Глупо было надеяться, что тот выложит ему, почему собственно он взял на себя адвокатские обязанности в отношении подзащитной, на которую и дела-то еще не завели. Тем более что разглашать информацию о своем доверителе он был не обязан по закону.

Стас недоумевал. Как это теперь так стало получаться, что он ничего не мог предпринять. Не выяснить, не уточнить, не толком расспросить, не даже поговорить по душам. Ничего.

Самые простые вопросы, самые заурядные свидетели, самые банальные вещи не давались ему, словно заколдованные.

Раньше с ним такого не случалось. Раньше он мог разговорить кого угодно, и ему это ничего не стоило. А теперь что?

Он думал, сопоставлял факты и ни до чего так и не додумался. Отмазка с отпуском больше не прокатывала, а других причин он себе не припас.

Такое самоощущение ему не нравилось. С ним было непривычно и некомфортно. Такого не было на его памяти никогда. Чтобы ерзать в нерешительности или морщиться от собственной беспомощности.

В глубине души он все-таки надеялся, что это какой-то кратковременный сбой в несокрушимой программе его жизнедеятельности. И что он скоро пройдет. Но сидеть и ждать когда это случится, он не мог. Поэтому он решил сделать первое, что пришло ему в голову, а именно – выполнить работу над ошибками. И уж если самым большим проколом на настоящий момент числилась ситуация с Александрой, то с нее ему и следовало начать.

Для этого он максимально подготовился: этой-то способности у него пока что никто не отнимал. Что он сделал? Он узнал о Саше Заварзиной буквально все. Ну, или почти что все.

Узнал, например, что она не замужем. Хотя какой-то там бизнесмен имеется. Кстати говоря, который смылся за границу как раз в тот самый роковой злополучный день. Это надо взять на заметку… Стас остановился у подъезда и решил еще раз все обдумать, пока не зашел внутрь.

Еще узнал то, что, в общем-то, и так всем хорошо было известно. А именно: то, что Александра являлась владелицей и директором аудиторского агентства, которое ей подарила незабвенная Вера Игнатьевна Симакова.

Еще поинтересовался у Вани Терентьева насчет следственных действий в отношении нее.

Ваня сильно удивился, увидев его на рабочем месте, но информацией поделился: ему-то что – не жалко.

– Эта Заварзина та еще штучка, – довольный собственным открытием, значительно сказал он и приложил указательный палец ко лбу. – В этом своем агентстве она прокручивала такие делишки по оптимизации налогов, что мама не горюй! А сама смотрит на тебя невинными глазами так бесхитростно и непорочно, что ты хочешь-не хочешь, а думаешь: то ли ты и в самом деле такая простодушная, то ли только прикидываешься наивной, чтобы задурить голову, а на самом деле – самая что ни на есть махровая аферистка.

– Александра Заварзина аферистка?! – удивился Стас. – Что-то не верится… А что она насчет перевода тетушкиных денег говорит? Она это как-то объяснила?

– Говорит, не знает. Ой, не верю я ей, – выдавил из себя Иван. – Темнит, как пить дать. Ну, ничего! Пусть пока на воле погуляет. А я тем временем на нее доказательную базу соберу. А тогда увидим, чья возьмет.

– Что, все так серьезно? – не очень-то рассчитывая на ответ, сказал Стас. Но Ваню это почему-то задело.

– Да для нее же закон не писан! – живо встрепенулся он. – Однако посмотрим, как она запоет, когда я ее к стенке-то поприжму!

Стас хотел было прокомментировать сие громкое заявление, но не стал. Уж больно решительно Иван был настроен. Юмора бы не понял, пришлось бы объяснять. А ему оно надо? Когда Иван входил в раж, с ним лучше было не связываться. И Стас это прекрасно знал. Вот и не стал искушать судьбу. Как ни как, а он в отпуске!

А если без шуток, то майор Чепешев и не подозревал, что под личиной добропорядочной гражданки Заварзиной скрывается «махровая аферистка». Что за ерунда? Глядя на то, как она убивается возле почившей Симаковой или трепетно что-то доказывает непреклонной экстрасенше, такое с трудом можно было себе представить. Однако, с другой стороны, что ей мешает пренебрегать законом и при этом оставаться чувствительной и нежной? Да, интересная постановка вопроса…

Впрочем, теперь он ни в чем не был особенно уверен. Он изо всех сил старался отделаться от ощущения собственной неполноценности, и все равно по большей части думал исключительно об этом, а не о делах.

Он еще немного постоял, размышляя обо всем понемногу и как бы и ни о чем, а тем временем к дому подъехала модная Александрова машина.

Стас уже собирался открыть широкую подъездную дверь, когда до него донесся возмущенный женский голос. Он обернулся и увидел подходящую к дому Сашу Заварзину.

– Вы меня что, преследуете? – окрикивала она его, приближаясь к подъезду.

Стас поднял на нее удивленный взгляд, от неожиданности сделал непроизвольное движение вперед и остановился. А Александра, подходя ближе, эффектно запрокинула вверх темноволосую очаровательную головку и, видя, что он никак не реагирует, хотела было продолжить свое язвительное эссе.

Но тут случилось то, чего никто не мог ожидать. Над Сашей почему-то тоже приспичило пролетать, не дожидаясь более подходящего времени и места, простому обыкновенному голубю. И вот ведь как простой голубь смог спровоцировать такие сложные последствия!

Он сделал то, на что и внимания-то не обратил. Просто скинул на ходу продукты своей жизнедеятельности, и все.

А дальше происходило что-то уж совсем невообразимое.

Александра, которой небесный привет угодил прямо на нос, остолбенела от ужаса, как будто это был не простой помет простого голубя, а самая настоящая атомная бомба. Открыть рот она, разумеется, не могла, хотя и очень хотела, хотя бы для того, чтобы завопить чисто женское «А-а-а…».

А что делать дальше, в просто даже не сказать каких возмутительных для себя обстоятельствах, вообще не могла понять.

Но вот Стас, как и полагается уважающему себя мужчине в подобной неординарной ситуации, не растерялся и, недолго думая, достал из нагрудного кармана носовой платок. Он не стал церемониться, учитывая остроту момента, и, не дожидаясь, когда влипшая в историю Александра придет в себя, приблизился к ней на расстояние вытянутой руки и вытер ей нос, как если бы это была маленькая девочка. Вот и все.

На что Александра от наглого вмешательства в свое личное пространство побагровела и пришла в жуткое замешательство. Мужского поступка не оценила и вместо благодарности выдала новый пассаж: на сей счет у нее, оказывается, сложилось другое мнение.

Мало того, что от досады и обиды она не знала как себя вести, так еще и какой-то непонятный персонаж в буквальном смысле утер ей нос. Она негодовала. Ругалась, топала красивой ножкой. Потом начала размахивать руками, отмахиваться и пару раз даже угодила сумочкой Стасу по рукам.

Стас опять не понял, но пресекать это вопиющее безобразие не стал. Просто стоял и смотрел. С женщинами он не выяснял отношений по определению.

Потом наступило затишье.

Александра иссякла и выглядела нерешительной. Говорить не говорила и даже не двигалась. Но вдруг лицо у нее поплыло. Ресницы задрожали, губы задергались и она, чтобы скрыть от чужака порыв отчаяния, пока по лицу не покатились слезы, резко рванула к двери. Чепешев не раздумывая двинул за ней.

Александра вбежала в лифт, быстро нажала кнопку и до последнего гипнотизировала ее взглядом. Только бы успеть! На что лифт загорелся синей лампочкой, бесшумно погудел и неторопливо закрылся прямо у Стаса перед носом. Александра выдохнула, а Стас по привычке почесал на шестой этаж пешком.

Он оказался на месте, когда она нервно открывала дверь. Ключи не слушались, и Александра начинала паниковать. В какой-то момент они вообще выпали у нее из рук и, жалобно звянькнув о пол, распластались по кафелю.

Кафель оказался скользким, и когда Стас как порядочный человек решил помочь женщине и попытался их поднять, то не рассчитал разбега и сбил ее с ног. После чего уже ни он, ни она толком и не помнили, как общими усилиями поднялись на ноги, открыли злополучную дверь и вместо споров и раздоров оказались в постели.

Представиться по всей форме он опять не посмел…


Глава 11

Жанна не верила своим глазам.

Сначала она еще с нежеланием медленно тащилась по дворовой брусчатке, уговаривая себя ни на что не обращать внимания. Только двигаться к цели. Больше ничего. Она узнает и уйдет. Все. До остального ей нет никакого дела.

Потом, остановившись у входной стеклянной двери, она хотела было подумать, как войдет, как объяснит свое появление.

Хотя, это же и так ясно, себе под нос с раздражением прошептала она, только форс-мажорные обстоятельства могли заставить ее явиться в теперь уже чужой для нее дом и побеспокоить его обитателей. Она подбадривала себя, храбрилась, но логика не помогала: она все равно нервничала.

Потом, невольно бросив беглый взгляд на освещенное окно, она не сразу и поняла, что там что-то происходит. Что-то необычное. Не сразу, потому что собственные мысли застили ей и свет из окна, и маячащие в нем фигуры, и, что самое интересное, – их персональный состав.

Но вдруг до нее каким-то чудом все-таки дошло, что на происходящее в доме надо обратить внимание. И тогда усилием воли сбросив с себя, наконец, пелену липучих монотонных мыслей, она посмотрела в окно со всей внимательностью. И так и застыла от удивления.

В гостиной бегали друг за другом и ругались между собой как прожившие вместе сто лет супруги Ирина и начальник службы безопасности ее бывшего мужа. Жанна так растерялась, что даже не смогла вспомнить, как его зовут, хотя сама в свое время и рекомендовала его на эту должность.

Жанна смотрела в окно и медленно погружалась в какое-то странное состояние, как в омут. И при этом она вдруг поняла, что проникла на по сути частную территорию безо всякого разрешения, открыв калитку своим ключом.

Ключ был ей абсолютно без надобности. Он остался у нее от прошлой жизни случайно, просто потому, что она забыла его вернуть или выбросить и валялся не пойми где до этих самых пор. Это было вполне в ее духе. А перед тем как поехать сюда, она зачем-то про него вспомнила, быстро нашла и, не задумываясь, положила в сумочку. Это получилось само собой. И только теперь ей подумалось, что ее могут в чем-нибудь обвинить. Не понятно в чем, но видимо в чем-то нехорошем.

В поселок она попала без проблем. Шлагбаум перед ней открыли, как ни в чем не бывало. А вот здесь, в усадьбе, она, по всей видимости, вне закона.

Как так вышло, что эти аргументы оказались единственными для того, чтобы спешно выскочить за ворота, сесть в машину и не соло на хлебавши поехать обратно домой, она и сама не поняла. И только оказавшись на трассе, ведущей в город, она съехала на обочину, остановила машину и с грустью призадумалась.

Такого от себя она не ожидала. Сбежала, даже не попытавшись сделать то, для чего, собственно, и приезжала. И чего испугалась?

Или не испугалась? Да вроде нет. Тогда что? Что заставило ее выбежать со двора на улицу, опасаясь быть замеченной? Может, это интуиция подсказала ей не идти напролом, а сначала проанализировать увиденное?

Точно! Так и есть. Чего бы она добилась, зайдя в дом? Спугнула бы голубков, только и всего. А так, по крайней мере, она теперь в курсе, что к чему и может это использовать. Только что использовать и как? Ведь об исчезновении Нехорошева она практически так ничего и не узнала.

Да… Это что же получается? Пока муж в отъезде (на что Жанна искренне надеялась) его жена Ирина развлекается с человеком из его же окружения?! И ни с кем-нибудь, а с тем, кто обладает всей полнотой информации… Это не может быть простым совпадением. И вот еще вопрос: чего это они так разнервничались? Разбегались, разругались? Может, исчезновение Станислава – это их рук дело и есть?

Ну ничего себе! Надо срочно что-то решать. Что-то решать…

Жанна тут же стала судорожно соображать, что ей делать дальше, но вместо того, чтобы что-то предпринять, чувствовала во всем своем теле один только ступор. Ничего на ум ей не приходило, и тогда она решила посоветоваться с кем-нибудь еще. Но с кем?

И как только в голове у нее возник этот вопрос, тут же всплыло и имя: «Как это с кем? – возмущенно широко округлила она глаза и разозлилась своей незадачливости. – Со Стасом, конечно! Да и с Аленой тоже надо поговорить».

И как это о ней она сразу не подумала! Так ведь надеялась – пронесет…

Она позвонила Стасу, но он почему-то не отвечал. Нервы начинали сдавать. Жанна вскинула руки вверх, потом со всей силы ударила ими о руль и с возмущением, на какое в этот момент только была способна, выругалась нецензурно.

Все как провалились, с раздражением пробормотала она и посмотрела в окно.

По обе стороны освещенной трассы уже совсем стемнело, и Жанна, мало-помалу приходя в себя и не видя другого выхода, включила зажигание, резко дала газу и с нелегким сердцем поехала к дочери…

В полумраке подвала катастрофически не хватало свежего воздуха, было сыро, жутковато и смурно. Пахло задохшимися мышами, какими-то сушеными травами и еще почему-то квашеной капустой. Нехорошев долго думал, на что похож вот этот кислый запах: то ли это непонятная прокисшая закваска, то ли тухлые грибы, то ли еще что. Такими «высокими материями» он не оперировал очень давно. Да и вообще, приходилось ли ему когда-нибудь задумываться над столь приземленными вещами, он не помнил. А здесь он находился третий день и пока не сбился со счета (а он начал подозревать, что вскоре непременно собьется), стал делать зарубки на деревянном табурете, на котором большую часть времени и сидел.

В подвале кроме табурета и сколоченной из досок лежанки больше ничего не было. Под самым потолком светилось маленькое одинокое окно тусклым светом и, сидя на табурете, Нехорошев угрюмо наблюдал, как в нем неустанно шагают чьи-то ноги. За это время он пересмотрел такое количество обуви, что от нечего делать даже пробовал ее градировать по размерам, моделям и гендерным признакам.

Еще немного, и я начну их считать, с горечью подумал он и невесело припомнил, что тяга к систематизации – его вторая натура.

Когда сидеть на «стуле» надоедало, он ложился на жесткую «кровать» и медленно уходил в себя.

Шаги за дверью ненадолго отрывали его от мрачных мыслей, но только на короткое время. Шаги приходили вместе с едой, и других он уже не ждал. А первые два дня он еще настойчиво пытался узнать у коренастого мужика в балаклаве где он и чего от него хотят. На что тот неизменно отвечал: «Я не уполномочен» и невозмутимо продолжал «выполнять свои обязанности».

Очень скоро Нехорошеву стало ясно, что дело это абсолютно бессмысленное, и теперь он только ел молча, усевшись на топчан, и даже не смотрел в сторону немногословного бесчувственного больше похожего на робота стража. Табурет в этом случае служил чем-то наподобие стола, полностью вся посуда на него не помещалась и поэтому неуполномоченному приходилось заходить по нескольку раз. И тогда Нехорошев все же скользил по нему взглядом. Безучастно и уныло. А мужик, казалось, не обращая на это внимания, все же иногда покрякивал, как если бы усовестившись, извинялся перед кем-нибудь из своих знакомых.

Еда была явно из ресторана, и, думая об этом, Нехорошев снова и снова возвращался к теме своего бывшего партнера. Казалось, ресторанная еда указывала вроде бы на Олега. Но полной уверенности в том, что это он причастен к его заточению, почему-то теперь у него не было. Теперь он не мог понять, с чего вообще он решил, что поступившие на его счет деньги – это плата за то, чтобы его скомпрометировать. Что-то до сих пор он не слышал не про один такой случай, чтобы компрометировали подобным образом. Видно, на тот момент его так переклинило, что он уже рад был первой, пришедшей в голову гипотезе, которая, к тому же, ничего и не объясняла.

Впрочем, в момент настоящий, когда ситуация коренным образом изменилась, эти его домыслы вообще перестали иметь всякое значения. Теперь его голова была занята совсем другими вещами.

Двое суток напролет Нехорошев силился понять, кто и зачем его похитил. Лежа на топчане и уставившись в потолок немигающими глазами, он выдвигал одну версию за другой, строил догадки, вспоминал все, что в последнее время с ним происходило вплоть до мельчайших подробностей, но ни до чего так и не додумался. На его взгляд, в этом его похищении не было ни смысла, ни мотива, ни какой бы то ни было необходимости.

Когда ждать что его ждет, ему окончательно надоело, он вконец расслабился и впал в сон. Нервное истощение в этом ему существенно помогло. Но слишком долго спать он почему-то тоже не смог. А когда проснулся, то сразу вспомнил о Жанне.

Вспомнил то, что как раз накануне он обещал ей перезвонить. И тогда в нем поселилась надежда.

Нехорошев знал, что Жанна обязательно захочет выяснить, почему он не позвонил. И это, зная Жанну, вселяло в него уверенность в том, что она непременно добьется своего. Тут же вспомнилось, что он оставил незакрытой машину на офисной стоянке, что также, на его взгляд, со всей определенностью наводило на мысль, что он исчез не по своей воле.

Служба безопасности в его конторе супермощная, это он тоже прекрасно знал, а ее начальник Звенигоров, так вообще всю жизнь прослужил в спецслужбах. Так что сложить дважды два им не составит никакого труда.

По своей многолетней привычке, проанализировав только что сконструированный алгоритм, Нехорошев обнаружил, что в цепочке его логических рассуждений два человека – Жанна и Звенигоров, оказались в одном ряду. А по его представлениям, тоже сложившимся в ходе многотрудных умственных упражнений, что-то в данном случае их обязательно должно было связывать. И он таки припомнил что.

До того, как Звенигоров вышел на пенсию и поступил к нему на службу, он не был с ним лично знаком. И при приеме его на работу на руках имел только его резюме, да и то – не резюме, а одно название. Что тот мог в нем указать, учитывая, в каком ведомстве он служил? Да ничего. Из своих источников Нехорошев узнал о кандидате на ответственную должность несколько больше, но и этого тоже было явно недостаточно. И тогда он по привычке обратился к Жанне за советом. Иногда он прибегал к помощи ее интуиции в порядке исключения. Уж, из каких соображений она исходила, когда давала ему ответ, он не помнит, только получив от нее добро, Нехорошев принял окончательное решение и зачислил новоиспеченного начальника службы безопасности в свой штат.

Да, что не говори, а системность пронизывает в нашей жизни буквально все, философски заметил себе Нехорошев и нехотя повернулся на другой бок. Вот и Жанну он сумел систематизировать. Получилось нелепо, если не сказать абсурдно. А ему и невдомек. Ведь поставив этих двоих в одну связку, он обретал надежду на благополучный исход своего ничуть не менее абсурдного похищения. И ему уже даже начинало казаться, что еще вот-вот, что-то такое произойдет – и все закончится, как кошмарный сон.

Нехорошев закрыл глаза и сразу снова уснул, как будто поверив в свои аналитические прогнозы. Ему тут же приснилось, что он на свободе. И что все как всегда. И что вообще все хорошо-хорошо…

Это во сне. А на самом деле до этого было еще слишком далеко…


Глава 12

Стас проснулся от непонятного шума. Открыл глаза и увидел вокруг себя незнакомую обстановку. Чтобы врубиться, где он, ему понадобилось секунды три. И когда он живо припомнил, как сюда попал, и что с ним происходило, то впервые за последние несколько дней подумал, что все не так уж и плохо.

Оказывается, свои основные дарования он все-таки не растерял. Это внушало оптимизм. Да он и так чувствовал во всех своих членах необычайный прилив сил и поразительное самообладание.

По своей неизменной привычке иронично заметив, что не все члены способны иметь самообладание, он, впрочем, тут же об этом забыл и, вытянув нос по направлению к сногсшибательному кофейному аромату, вдруг понял, что непонятный шум – это звук от какой-то новомодной неведомой ему кофемолки.

Вообще, кроме ощущений собственно внутри себя, еще что-то такое крайне приятное чувствовалось и снаружи. Как это говорится? А, – вот! Тактильное.

Машинально оглядевшись вокруг и похлопав руками по теплой постели, Стас без труда догадался, откуда такие ощущения.

Как выяснилось, возлежал он на утопающе-мягких подушках. Которые были одеты в шелковые наволочки нежных пастельных тонов, и исходил от них тонкий терпкий аромат. Такие запахи Стас уважал. За благородную ненавязчивость и по-особому комфортный букет. Он и парфюм всегда подбирал из подобных соображений – горьковатый, без сладких оттенков.

Простыни и покрывала были из той же ткани, что и наволочки и своей шелковой поверхностью также приятно холодили тело.

Все это, естественно, находилось на кровати, которая также была чрезвычайно удобной и благодаря свойствам своей конструкции буквально повторяла каждый туловищный изгиб. В итоге телесное расслабление доходило до такой степени, что Стас чувствовал себя сыром в масле.

Это было ему по душе. Стас любил все качественное и комфортное. Хотя, с другой стороны, особенно по этому поводу не загружался. Ведь он был супермен, а такие люди не зацикливаются на мелочах.

Так-так-так! И чего это я опять завелся, нехотя подумал он. Только-только решил, что все в порядке, и снова здорова?! На ровном месте и безо всякого повода?! Он состроил недовольную гримасу, поджал губы и продолжил самобичевание. Звучало в его голове это так: «Хватит уже заморачиваться со своей супер-пупер озабоченностью! В конце концов, пусть все идет, как идет. Иначе, и правда, придется менять профессию. И с чего это вообще пошло? Сделал пару ошибок, и уже решил, что все пропало? Или и вправду на полном серьезе уверовал в свою непогрешимую исключительность?! Ну и кто ты после этого?!»

Стас громко вздохнул и немного поугомонившись решил, что вместо того, чтобы давать себе труд напрягаться, попробует, в кои-то веки оказавшись на заслуженном отдыхе, обойтись простыми человеческими радостями, не отягощенными никакими сверхспособностями. А работа и связанные с ней проблемы, пусть и личного нелицеприятного свойства, подождут. Ему, конечно, неприятно и непривычно выступать в роли лузера, но он пересилит себя и постарается максимально не обращать на это внимания. Время все расставит по своим местам. Он в это верит. И вообще все будет очень даже хорошо. Как всегда. По-другому просто не может быть. Да…

Вдруг в коридоре послышались легкие шаги, и Стас, непроизвольно разулыбавшись, приготовился к тому, чтобы встретиться лицом к лицу со своей новой знакомой. Его никчемные навязчивые размышления враз испарились, а новых не образовалось. Он так и остался – с улыбкой на лице без единой мысли.

Александра между тем приоткрыла дверь, протянула за собой кухонную тележку и, кокетливо забрав за ухо непокорную прядь, запросто посмотрела на него в упор.

– Доброе утро, Станислав Георгиевич-младший! – насмешливо сказала она. Стас кивнул, а она поставила перед ним поднос с нарядными кофейными чашечками и бесцеремонно спросила. – А ты кто?

Кофейные пары так били в нос, что Стас не устоял перед искушением и, пропустив мимо ушей бестактный и, в то же время, деликатный вопрос, первым делом отхлебнул волшебного напитка. Александра игриво, с пониманием закивала, но все равно смотрела на него выжидающе.

Он мимоходом скользнул по ней взглядом и, на самом деле не догадываясь, чего она от него ждет, продолжал молчать. На что Александра насупила брови, сделала серьезное лицо и только после этого, восстановив на слух слово за словом, все равно что нанизав одну бусинку за другой, он уяснил, казалось уже потерянный, смысл ее вопроса. Опять, что ли, торможу, невольно подумал он и собрался, наконец, с мыслями.

– Я – очень важный человек, – шутливо сказал он. – Но для вас, Сашенька, могу быть просто Стасом.

Александра недоверчиво пожала плечами, покачала головой в разные стороны и сказала:

– Ну что ж, очень важный человек, давайте пить кофе, – потом помедлила и гордо уточнила. – Ты такого не пробовал. Нравится?

– Очень, – ответил Стас, не отрываясь от чашки и тоже осведомился. – Наверное, из самой Бразилии? Хм… И прямо ко мне в постель…

– Ну, постель, положим, моя, – парировала Александра. – А кофе действительно бразильский. Только приготовлен по моей собственной методе.

– Это заметно, – все еще упиваясь обалденным вкусом, сказал Стас.

Александра смотрела на него с подозрением, как будто хотела что-то спросить и не решалась. А Стас, допивая чашечку, запросил еще. Довольная ухмылка так и вспыхнула на ее лице, она подлила ему кофе, пододвинула крекеты и все-таки сказала:

– Все это очень странно.

– Что странно? – не понял Стас.

– А то… То, что от себя я такого никак не ожидала, – она помялась, засмущавшись, и закрыла лицо руками. – Такое со мной в первый раз… Чтобы с улицы – и в кровать. Ведь у меня, вообще-то, жених есть…

Стас чуть было не поперхнулся, с силой сделал очередной глоток, и, дождавшись, когда она закончит свою длинную и сбивчивую речь, недоуменно потупил взгляд, не зная, что на это ответить.

По правде сказать, в подобных случаях он ничего и не говорил. Вспоминал классика: мол, можно только указать – и пройти мимо.

С другой стороны, в данном конкретном случае, учитывая накопившиеся с обеих сторон вопросы, вроде бы можно было бы и объясниться. Он только открыл рот, чтобы как-то это прокомментировать, как вдруг в прихожей раздался подозрительно резкий звук. Как будто от открывающейся двери.

Александра не раздумывая сорвалась с места и помчалась в прихожую. Стас тоже хотел было рвануть, но замешкал. Все-таки для начала надо было одеть на себя хотя бы трусы. Он стал их искать и одновременно прислушиваться, что там происходит, за дверью.

В прихожей раздались громкие голоса, слышно было, как немного погодя Александра очень развозмущалась, и уж тут Станислав Георгиевич-младший, всерьез всполошившись, второпях спотыкаясь и на ходу натягивая на себя штаны, заспешил ей на помощь.

Когда он открыл дверь и оказался в коридоре, обстановка, казалось, каким-то образом устаканилась. По квартире шастал мужик в униформе управляющей компании, вроде как проверял систему отопления, а второй разговаривал с Александрой в кухне. То спокойно, а то опять переходя на повышенные тона. Такое поведение показалось Стасу неестественным. Как будто тот специально подзуживал ее, чтобы отвлечь от напарника.

Стас заглянул в гостиную, намереваясь удостовериться, что представитель жилконторы таковым и является и все делает правильно, то есть в пределах своих полномочий, но в этот момент мужик этот, по-видимому, услышав, что в квартире кроме хозяйки еще кто-то есть, выскочил оттуда как ошпаренный.

На ходу бросив тому, что в кухне: «Зяма, атас!» и энергично замахав ему рукой, мол, пошли отсюда, он стремительно побежал ко входной двери, выбежал на площадку и, сбежав вниз по лестнице, сразу исчез. Оставив после себя только шлейф гулкого топотания. А вот разговорчивый Зяма к такому повороту оказался явно не готов. Он захлопал глазами, закрутил головой в разные стороны и на какое-то мгновение еще «завис». Впрочем, потом и он тоже вмиг испарился, не заботясь о приличиях. Глупо было бы надеяться, что когда и хозяйка въедет в ситуацию, то не захочет ему в этом воспрепятствовать. Тем более что оказывается она еще и не одна. В общем, он последовал за подельником, не дожидаясь ничего такого.

Все это произошло в какие-то секунды, так что Стас не успел даже ничего сообразить. Опять. В который раз. И это вместо того чтобы реабилитироваться!

Он так расстроился из-за этого (что, кстати, для него было совершенно несвойственно), что не мог больше ни о чем думать, кроме как о том, что назойливый сюжет вконец заело. Из кухни к нему подскочила распаленная Александра, а он, витая в своих мыслях, не спешил на нее отреагировать. Хотя реагировать было на что.

Александра была похожа на разъяренную кошку и только что не вцеплялась ему в глаза. И в чем только его не обвиняла. И в том, что он специально все подстроил, и в том, что все они заодно, и в том, что он чуть ли не агент иностранной разведки. И так далее и тому подобное. Но вот стоять на ногах ей почему-то вдруг неожиданно надоело, и она, не сбавляя риторических оборотов, без колебаний рухнула на стоящий рядом диван.

Станислав, казалось, отстраненно, если не сказать – безразлично, смотревший на Александру, вдруг совершенно осознанно у нее спросил:

– А чего ты сидишь? – и следом, повернув голову к двери, скомандовал в приказном порядке. – Быстро иди, проверь, не пропало ли что.

Александра, в первую минуту еще продолжавшая тянуть свою песню, потом вдруг сразу все поняла. Она быстро вскочила на ноги и кинулась в ту комнату, где орудовал незваный гость. Затем проверила там шкафы и полки и с лицом «опасения подтвердились» вернулась назад.