Человек. Основа общества - читать онлайн

Ренессанс.

Деньги против знатности.

Но вернемся в Европу. Как уже говорилось, сходные тенденции развиваются во всем мире, но Европа немножко опережает остальные части света в этом плане. Хотя бы уже по причине того, что с открытием новых земель начинается эпоха географических открытий, эпоха активного расширения территорий и активного изучения окружающего мира. К XV веку сложилась ситуация, при которой европейские страны долгое время находившиеся в состоянии раздробленности и упадка объединились, создав достаточно прочные и устойчивые государства. Короли утверждая свою власть над вассалами начинают опираться на другие сословия набирающие силу, чтобы самоутвердиться и укрепить свою власть. Небольшое отступление от Европы, вспомним Китай. Там достаточно давно зародилась традиция формирования новой знати не по родовому-наследственному принципу, а как активное вливание "свежей крови" в ряды знатных родов из числа преуспевающих в финансовом плане фамилий. Китайские императоры решили данный вопрос просто. Покупка знатных титулов дает все дворянские привилегии, и в отличии от Европы такое действие не считается "позорным" и не свершается в полутайне, это официальная политика государства, а купец или землевладелец приобретший титул уважаемый и достопочтенный человек. В Европе с ее гордостью родовой знати, с ее высокомерными и ставящими честь выше иных проявлений дворянами, такой подход вызвал бы только всеобщее недовольство и презрение. Хотя неофициально такое все же свершается, но не так часто и маскируется под наделение титулом за заслуги перед государем и государством, которые во многом обозначаются монетами прикочевавшими в казну. Но все же это скорее единичные случаи, а не распространенная практика.

Европейские дворяне продолжают бороться за свои права и привилегии, привычные им за времена феодальных свободы для дворянства, отстаивают свою независимость перед сюзереном. И тем самым копают себе могилу.

Как уже говорилось выше, создание парламента было делом рук дворянства. Дворянства недовольного самодержавием и слишком большими правами забираемыми себе короной. Дворянство хотело вольностей, дворянство хотело ограничить власть короля. Дворянство своими мечами добилось такого права контролировать принятие королем решений. Собственно, советы знати при королях дело не новое. Нечто подобное существовало в той или иной степени в разные времена и в разных странах, начиная от круга сподвижников военного вождя и заканчивая римским сенатом. На Руси это были княжеские дружинники, позже ставшие боярами и Боярской Думой. Но о Руси мы еще поговорим отдельно. Для того же Рима вопрос самодержавия возник достаточно поздно, после свержения первых царей Рим стал аристократической республикой. Возможно, в своих мечтах дворянство позднего средневековья видело идеальное устройство государства в воплощении примера Древнего Рима. Возможно, именно к нему оно и стремилось. Если не в виде полноценной аристократической республики, то в виде ограничения монаршей власти и передачи многих функций управления дворянам. Прекрасно понимая, что раздробленность и самоуправство в феодах уже является прошлым, да и видя преимущества сильного государства перед кое-как державшимся вместе сообществом графств и баронств, дворянство так же было заинтересовано в укреплении и централизации страны, но при этом не желая сдавать свои привилегии и всеми силами сопротивляясь абсолютизму. Значит, приходило время реформ, приходило время открытия чего-то нового. Возможным и видимым решением в данной ситуации стала конституционная монархия. Казалось бы, все необходимые нормы соблюдены, такое положение ставит не короля над законом, перечеркивая утверждение "король есть закон", а ставит закон над королем. Несмотря на то, что утверждая преобладание закона даже над монаршей волей, дворянство тем более ставит себя в положение необходимости подчиняться тому же закону, но расчет прост и заключается в том, что именно дворянство, именно его представители будут держать создание этого закона в своих руках, создание, изменения и контроль за исполнением.

Собственно, эта идеология пусть и в видоизменившемся варианте закрепилась, являясь основной до наших дней. Хотя место дворянства заняла другая привилегированная группа. В разные времена и в разных странах конкретные группы контролирующие законодательство меняются, но сам принцип остается неизменным до наших дней. Причем принцип в настоящее время настолько сильно укрепившийся в сознании простого народа, настолько старательно вбитый в голову, что воспринимается как единственный способ управления и более того утверждаемый как "народная власть", хотя по факту не имеющий никакого отношения к власти народа. Но продолжим разговор об исторической ситуации.

Итак. Дворянство в своих попытках отстоять привилегии добивается создания конституции. Неважно, имеет это изначально немного более упрощенную форму и именуется"хартия" или как-то еще иначе, формируется она в виде договора между группой дворян и королем или устанавливается в виде высшего закона стоящего над всеми его участниками, начиная от простого крестьянина и заканчивая королем. Создается некий документ, в котором оговариваются права и обязанности сторон, этот документ является основой той системы по которой выстраивается управление страной. Документ устанавливает права монарха и ограничение этих прав, так же права и обязанности подданных монарха.

Но попытки защитить свое положение со стороны аристократии, на самом деле запускают процесс подрывающий это положение и приводящий в конечном итоге к тому, что аристократия сошла с исторической сцены, став не более чем воспоминанием прошлого. Сохранив титулы (не во всех странах) и даже свои имения и некоторые привилегии, аристократы стали не более чем одними из, а не единственными. Во времена формирования первых европейских парламентов, ситуация отличалась от времен римского сената коренным образом. Если в Риме сенаторы стали основой и той силой, которая стала причиной свержения римского царя и по сути не имела конкуренции, по факту произошел переворот положивший конец династии, но вместо выборов новой династии знать решила править совместно. Для позднего средневековья Европы аристократия не была единственной значимой силой, которая претендовала на управление государством и влияние на решения короля.

Прообразом европейских парламентов становится не только и не столько римский сенат, сколько тинги германских племен, вернее их отголоски. Если на той же Руси Вече существовало до полного утверждения монаршего самодержавия, а его отголоски в виде местных крестьянских сходов оставались еще долгое время, то в Европе была жива память тингов. В отличии от Вече, являвшегося всенародным сходом, тинги изначально носили представительскую форму. Впрочем, на Руси в собраниях Вече, когда речь шла о достаточно крупных формированиях как то большие территории или крупные города, представительская форма тоже возникала. Так, в больших городах поделенных на районы (концы, пределы) местные сборы происходили по концам, а потом в общем сборе сходились жители центрального предела, местная знать, включая бояр и князя и представители концов. Аналогично небольшие города или сельские поселения, подчиненные и находящиеся на управляемой большим городом территории, так же могли присылать своих представителей на Вече. Но это отдельная и специфическая форма собрания, которая на Руси применялась скорее как исключительная и вынужденная мера. Для германских племен такая форма представления интересов была изначальной. Как уже говорилось, древние германцы вели относительно оседлый, даже полукочевой образ жизни, связанный с огнево-подсечным земледелием. В отличии от степи и полустепи южной части Восточной Европы, Западная Европа была на тот момент царством лесов. Племена и племенные группы составлявшие некую общность, поддерживавшую взаимосвязь и имевшую общие интересы, могли расселяться на достаточно больших территориях удаленно друг от друга. Особенно это актуально было для Северной Европы и Скандинавии. А большинство германских племен, ставших основателями европейских государств являлись выходцами именно оттуда. Готы, юты, саксы, англы, многие другие. С учетом того, что большая часть родовой знати ведет свое происхождение не от местных завоеванных и ранее романизированных бриттов, галлов, иберов, а от пришлых германцев или по крайней мере имеют достаточно большую долю именно германской крови, они являлись носителями сохранявшими традиции именно германских племен. А учитывая, что первые парламенты формируются именно как собрания знати, собрания дворян, они во многом формируются следуя древнегерманским традициям. Формирование парламентов, пусть даже изначально как советов при короле, уже изначально носит представительский характер. То есть это собрание представителей дворянства. Собрание выбранных наиболее известных, наиболее сильных или наиболее знатных родов.

Именно представительский характер таких собраний дает возможность включиться в него и представителям другого сословия. В отличии от времен Рима, средневековая Европа имеет четко выраженное сословие духовенства. Более того, это сословие еще изначально тянет свои руки к монаршим коронам и пытается установить свою власть над властью королей. Как уже упоминалось, церковь является не просто духовной организацией, но в условиях средневековой Европы она обладает и значительным имуществом и довольно значительными территориями, во многом выступая уже не как религиозная организация, а скорее как организация территориальная с управлением не аристократическим, а теократическим. Впрочем, средневековые территории управляемые аббатствами или епископами, в светском плане ведут себя мало чем отличимо от графств и баронств. В реалиях того времени превращаясь в таких же феодалов, как и их светские соседи. Духовной окрас сана и выборность должности, наверное, единственные отличия от дворянства. Тем более, что в политических играх местного уровня такие территории преследуют местные интересы, а отношение к общей церковной принадлежности становится скорее условным атрибутом, а не фактической реальностью. Более чем естественно, что в таких условиях в первых же парламентах оказываются не только аристократы, но и представители духовенства.

Это открывает в парламент дорогу и другому сословию, не так давно начавшему свое формирование. Буржуазии. Дальнейшая история событий развивается на фоне борьбы именно сословной буржуа против аристократии и духовенства. Впрочем, для первых парламентов еще понятие "буржуа" несвойственно. В парламенты начинают проникать представители городов. А представители городов, это представители гильдий. Гильдмейстерам еще далеко до того, что впоследствии будут называть буржуазией, но это представители незнатных, но богатых родов. Те, у кого есть деньги и те, кто благодаря этим деньгам занял определенное положение в обществе. Реальный вес начинает набирать новая группа элиты, причастность к которой формируется не на знатности происхождения, а на имущественном положении. Если говорить о духовенстве, то верхушка духовенства, несмотря на то что пробиться к своим постам они могли с самых низов, по большому счету мало отличалась психологически от аристократии. Они входя в церковную иерархию отрекались от "мирского", отрекались от своего происхождения, становясь причастными к некой духовной общности, которую можно было назвать церковным родом. Пользуясь возвышенным положением и определенным уровнем уважения они дистанцировались от остального населения, если не по причине знатности крови, то по причине принадлежности к иной служивой элите, элите "слуг божьих".

Зарождающаяся буржуазия отличается от обоих других сословий. Знатность, принадлежность к чему-то здесь не играют большой роли. На первое место выходят не заслуги рода, не значимость церкви к которой принадлежит священник, а то, чего смог добиться сам человек. Конечно, все далеко не так однозначно, ценились и личные качества рыцаря и имело значение насколько богата семья купца или гильдмейстера, что давало ему возможности больше, чем рядовому члену гильдии. Но тем не менее сложилась новая прослойка общества, новое сословие достаточно широкое, обладающее достаточными средствами и возможностями и претендующее на свое положение, отличающееся от положения холопов. Не просто требующее большего уважения, но и претендующее на дележ власти.

Сама экономическая обстановка к этому моменту сильно изменилась. Объединение территорий и активизация торговли, рост ремесленничества привели к росту городов и росту их влияния. Если изначально благородные рыцари пытались всячески ослабить положение городов, видя в них только возможных данников и потенциальную угрозу своему владычеству, то со временем они стали понимать, что высокие доходы городов приносят пользу казне и которая может прибыль с этих городов получать. Кроме того, развитие торговли – это приток товаров, которые раньше были недоступны. Дворянство позднего средневековья уж было значительно более склонно к роскоши и уютному образу жизни, и не желало обходиться мечем да замком с голыми стенами, главное, чтобы надежные были. Потребность в роскоши вызывала потребность в деньгах. А деньги сколько не выжимай из крестьян намного больше не выжмешь. Требовались новые источники доходов. С открытием Америки мечты дворянства о роскоши нашли свое воплощение. Захват территорий за морем, новые земли, новые плантации неведомых раньше растений. Многие устремились туда. Короли так же с жадностью и азартом смотрели за море. Новые земли это новые богатства короны. Открытие новых земель приносит не только новые товары, но и приводит к росту производства и развитию имеющихся.

Мы рассматриваем исторические события не просто ради самой истории и изложения точки зрения на эту историю, а с целью рассмотреть колебания маятника истории в виде общественных устремлений. Концептуальное значение имеет сама направленность развития исторических событий, в которой значимую роль играют не отдельные личности, не важные события, не исторические сражения и военные походы. Это все конечно имело место и играло свою роль. Зарождающиеся в самом обществе идеологии и философии тоже оказывали, конечно, влияние на происходящие процессы, но значительно меньшее, чем общая направленность событий, формирующаяся самими массовыми потребностями и стремлениями всего общества. Это движение не было ни однозначным, ни единовременным. Если изначальное первичное состояние человечества проявлялось в максимальной социализации общества, хотя общество было разбито на множество мелких независимых и почти невзаимосвязанных сообществ, но каждое из оных представляло собой сплоченный коллектив живущий одной общей жизнью. Более тесное схождение таких обособленных, но крайне сплоченных коллективов привело к возникновению протогородов и смешиванию племен-коллективов в общие структуры. Несмотря на то, что таким образом общество объединялось и формировало более сложные структуры, внутри самого общества шло активное расслоение и разделение племен на роды и семьи. Маятник пошел в сторону индивидуализации. Продолжающийся рост городов смешал индивидуализированные группы в рамках эти городов и создал возможность для формирования более крупных объединений. Проявление вторичной социализации шло не только в политическом, но и в экономическом плане. И этот виток, античный виток стал ярким примером более сложного структурирования общества и возникновения античных империй. Но античный всплеск не захватил все общества, став скорее примером обогнавших свое время цивилизаций, которые существовали в окружении "застрявших" на уровне племен или протогородов других народов. Античный всплеск закончился откатом приведшим к максимуму индивидуализации, которым стало средневековое общество. Сам античный всплеск следует расценивать скорее как ушедший в "бок" виток цивилизации, отошедший от основного пути развития. Индивидуализация остального общества так и не достигла максимума, пока ее "тормозил" этот самый античной виток. Когда античные империи рухнули, движение маятника было завершено, мир достиг максимума индивидуализации, которая более не проявлялась никогда, ни ранее ни позже. Но уже в самом процессе достижения пика индивидуализации был заложен откат к социализации. И он начался.

Социализация, как процесс объединения, происходит повсеместно и во всех сферах жизни. Этот процесс отображается по-разному в разных регионах и идет с различной скоростью, но происходит повсеместно. Если раннее средневековье Европы связано с дроблением территорий античных империй, в частности, Римской Империи и обособлением не только новых государств на принадлежавшее ей ранее территории, но и обособление собственных частей этих государств, как экономически и политически менее зависимых от центра субъектов. То в более поздний период эти обособленные части начинают более активно взаимодействовать. Как говорилось выше, большую роль в этом играет стремление королей объединить земли под властью своей короны и укрепление центральной власти. Аналогичные процессы происходят и на востоке, только временные промежутки и выраженность этих процессов могут отличаться. В тех землях, где античные империи так и не зародились, обособление и дробление некогда крупных территорий не происходит, напротив, идет объединение племен в княжества, царства, королевства. Но несмотря на это, общий принцип остается схожим с таковым в средневековой Европе. Имеется в виду не разделение чего-то бывшего общим, а достаточно высокая обособленность самих племен, входящих в стадию протогородов и ранних городов. В этот период, основная модель общества сводится к агарному обществу самодостаточному и самоподдерживаемому. Это тот период протогородов, который предшествует началу формирования империй и попыткам более крупных объединений. Период, в котором процессы расслоения самого общества, процессы формирования семейно-родовых и сословных отношений в самом обществе занимают превалирующий характер, более значимый для данного общества, чем процессы попыток объединения с другими племенами или расширения своих территорий. Впрочем, все эти процессы могут происходить одновременно и являться параллельными, равно как и идущими с разной скорость в одном и том же сообществе.

Значительно более ярко смотрится процесс индивидуализации раннего средневековья в экономике. Причем независимо от политической формации и независимо от способа формирования этого общества. Если речь идет о постантичных территориях, то здесь основную роль играет разделение некогда крупных земельных участков, выделение крестьянских хозяйств независимых или изначально привязанных к земле сюзерена, в случае родоплеменных общин это совпадает с разделением общей племенной земли на наделы, выделяемые родам-семьям и их экономическом обособлении. Экономика в целом сконцентрирована на самодостаточности и самообеспечении каждого рода-семьи, как самостоятельной экономической единицы. Основным становится сельское хозяйство, главным источником существования – земля и производство на ней. Все прочие потребности минимизируются или обеспечиваются предпочтительно самостоятельно, в случае отсутствия такой возможности, за счет меновой или реже денежной торговли на основе того же сельскохозяйственного производства. Есть конечно и ремесленники и торговцы. Но их значимость в этот период минимальна.

Сами процессы максимальной индивидуализации тем не менее зарождают процессы социализации. Опять-таки мы говорили выше в основном о политической составляющей этих процессов, поговорим об экономической. Обособленность хозяйств в условиях постоянных военных конфликтов и отсутствии устоявшейся структуры вполне объяснима, равно как и обособленность хозяйств, которые лишь недавно выделились из общего племенного хозяйства. Впрочем, для многих народов такой способ существования стал традиционным, в той или иной степени, что обуславливалось малочисленностью населения обитающего на больших территориях. Оставаясь на таком уровне развития и исходя из традиций или условий экономической необходимости на данный момент, подобные сообщества "застряли" и входили в стагнацию в своем развитии до тех пор, пока внешние факторы не изменят существующие условия. Условия меняются. Что становится причиной изменения этих условий? В первую очередь развитие соседних государств, если говорить об обществах находящихся в состоянии стагнации. Политические и экономические изменения соседних территорий начинают затрагивать соседние регионы все более активно. Что происходит в самих обществах, которые становятся катализаторами для соседних территорий? Как правило, это наиболее активно объединяемые в политическом плане территории. Это попытки тех

же князей, королей, царей, подчинить себе соседние регионы и установить свою власть над относительно "ничейными" землями. Подобную картину мы видим, что в экспансии немецких рыцарей в сторону Прибалтики, что в экспансии русских князей на северные территории заселенные финно-угорскими племенами, что аналогично происходит в других регионах. Если свести всю схему к простой модификации, то картина будет следующая. Некая относительно тесно связанная группа племен или иных образований, будь это варварские племена осевшие на землях античной империи или союз племен живущих в стороне от античных территорий, изначально закрепляются на этом месте и в процессе закрепления происходит максимальное дробление этих этносов, дробление экономическое и политическое. В тех регионах, где этносы не однообразны, как в случае с осколками античных империй, процесс происходит быстрее. Не только процесс индивидуализации, но и закладываемые им основы последующей социализации. Вожди таких племен изначально раздав земли своим воинам, стремятся все же сохранить власть над ними и удержать все территории под своим контролем. Аналогичным способом ведут себя и вожди племен, выделившиеся из общего племенного сообщества в процессе родовой индивидуализации, пытающиеся укрепить положение своего рода. Закрепление власти происходит не только путем удержания относительно подчиненных вассалов, но и захватом новых территорий, как уже говорилось, это один из возможных вариантов контроля над вассалами, приманивая их новыми походами, новой добычей и новыми территориями вождя, князь-король получает и большую сплоченность этих воинов вокруг собственной персоны и новых данников, с которых можно получать доход. Наиболее легкой и доступной добычей становятся отдельные и неорганизованные в более крупные союзы и сообщества племена, и удельные правители не принявшие покровительства более крупных сюзеренов. Экономический процесс сопровождает военный. Расширение территорий и необходимость их удержания и контроля, приводит к отрыву значительной части населения или к регулярному отрыву элитной части населения от прямого производства и участия в нем. Военные походы ведут не только к потере воинов в битвах, но и к тому, что участники этих походов не могут заниматься сельским хозяйством, а стало быть обеспечивать себя привычным способом. Для знати, которая сама не работает в поле, проблема в контроле зависимых крестьян и в обеспечении стабильного положения своих земель, пока они сами заняты походами. Походы отрывают крестьян от прямого участия в земледелии, но как правило они краткосрочны, набег на соседа занимает несколько дней-недель, к тому же компенсируясь полученной добычей. Но чтобы добычу и военные трофеи превратить в продукты питания ее нужно продать, а так же нужно, чтобы кто-то был готов продавать продовольствие в обмен на золото, украшения и прочие результаты походов. Хотя преимущественно феодальные стычки становятся прерогативой военной знати, но отрыв от земли происходит все равно. Рыцари берут с собой крестьян, вооружая их как дополнительное войско, набеги племен подобные набегам викингов, становятся прямым уходом земледельцев в военные компании. Возникает острая необходимость перераспределения товаров, в том числе сельхозпродукции из регионов, которые на данный момент ведут более мирный образ жизни в регионы затронутые военными действиями (как в территории организующие военные походы, так и в те, которые оказались их целью). К тому же военные действия создают необходимость производства доспехов, оружия, других несвязанных с прямым производством продовольствия товаров. Сами междоусобные стычки, какой бы отрицательный результат они не приносили, снижая численность населения, разоряя территории, уничтожая урожай и приводя к разграблению, дают два положительных результата. Первый, объединение территорий в более крупное формирование и активизацию экономической деятельности заставляющую выходить ее за рамки натурального хозяйства.

Дальнейшим развитием этого процесса становится выделение (изначальное или постепенное) наиболее сильного племени, города, феодала, который пытается собрать под своими знаменами в первую очередь территории с этнически близким населением, готовым принять его как собственного лидера, а не как завоевателя, дальше идет присоединение к себе, к контролируемым территориям тех земель, которые расположены рядом, уже невзирая на этническую принадлежность местного населения. Чем крупнее становятся территории, тем больше возникает необходимости создавать их как политическую, так и экономическую общность. Политическое объединение ведет к укреплению и централизации власти монарха, к проявлению абсолютистских наклонностей, второе, к развитию торговли и укреплению торговых производственных центров-городов.

Как уже говорилось, производство средневекового мира в основном держится на ремесленниках одиночках. Изначально они начинают концентрироваться в городах или в более крупных поселениях, которые являются местными центрами торговли и стоят на путях перемещения товаров. Постепенно из соседского поселения по профессиональному признаку происходит переход к созданию и развитию гильдий. Открытие новых территорий ускоряет процесс консолидации усилий ремесленников и объединения экономики в разы. Причиной этому становится необходимость создания больше товаров, которые ранее не были столь востребованы. Гильдии на этом этапе, являясь все же достаточно консервативными организациями, сыграв в свое время роль социализации ремесленников, теперь во многом становятся элементом скорее тормозящим дальнейшее развитие, чем продвигающим его.

Появляется новый тип производства. Собственно говоря, первенство в новом экономическом подходе можно оставить опять-таки знати. Именно дворянство, как наиболее образованное и наиболее прогрессивное для своего времени сословие (как бы не специфически понималась эта прогрессивность) начинает искать новые экономические идеи. Именно дворянство становится той прослойкой населения, которая озабочивается в первую очередь новыми источниками доходов. Во-первых, у дворянства есть и мотивации к этому, в частности желание роскоши, во вторых, есть возможности, так как основные экономические механизмы, а для этого периода, это в первую очередь земля находится в их руках, да и значительная часть денег тоже контролируется дворянством. Помимо классических военных походов и завоеваний, которые становятся возможными в более обширном и в более эффективном варианте, с открытием новых земель, часть дворянства остается в стороне от этого процесса и пытается найти новые пути развития в Старом Свете. Ярким примером таких попыток можно назвать события происходившие в Англии в XV веке. Это период, когда утвердился парламент, период когда дворянство отстояло свое положение ограничив абсолютизм, с одной стороны. Но, с другой стороны, складывается ситуация в которой Англия хотя и обратила уже взоры на Новый Свет, но еще не успела достичь значимых и значительных успехов в сравнении с Испанией и Португалией, оказавшихся фаворитами в колониальной гонке. Кроме того, то же укрепление парламента, как органа контролирующего деятельность монарха, уже не просто совещательного органа, а органа скорее законодательного, способно не только поддерживать или накладывать вето на решения короля, но и предлагать свои законы и принимать их, пусть и с одобрения короля. Это укрепление парламента, изначально задумывавшегося как аристократический орган контроля королевского самодержавия, оказывается далеко не столь аристократическим. Парламент становится более похож на последующие варианты своего примера. Это не исключительно аристократический орган – это представительский сословный орган. То есть в него входят помимо аристократов, еще и священники, и представители городов и территорий, которыми в большинстве случаев оказываются купцы и гильдмейстеры. Общее устройство принимает несколько иную форму и речь не только о парламенте, но и о состоянии общества в целом. Если ранее знатность рыцаря играла основную роль, а его материальное положение было фактором второстепенным, то теперь на первое место выходит финансовое положение. Купцы и представители гильдий, не имеющие знатности происхождения, но имеющие достаточно финансов, начинают занимать важное положение в обществе и требовать к себе отношения достаточно уважительного, не имея желания более склоняться перед знатными, но нищими рыцарями. Аристократия долгое время презиравшая купечество и ростовщичество, считавшая презрительным занятием для дворянина любое кроме военного дела, вынуждена пересматривать свои ценности и взгляды. Да и оставаться в стесненных финансовых обстоятельствах гордясь своей воинской доблестью, и смотря на купцов обустраивающих свою роскошь им тоже не нравится. Англия начинает так называемое "огораживание". Суть в том, что с ростом торговли повысился спрос на английское шерстяное сукно (шерстяную ткань), которое с готовностью приобретали в других странах. Естественно, знать являвшаяся основными владельцами земель, увидела в этом возможность изменить свое финансовое положение. Климат Англии нельзя назвать очень теплым и очень способствующим высокоурожайному земледелию. Разведение овец на шерсть оказалось более прибыльным видом сельского хозяйства, чем выращивание зерна и других культур. Господа дворяне решили проблему просто – отказали в аренде своим земледельцам. Свободные крестьяне арендаторы просто лишались права на аренду и дальнейшее возделывание земли, а те крестьяне которые являлись зависимыми освобождались от зависимости, вместе с тем освобождаясь и от земли также. Места полей стали массово занимать пастбища и овцы стали основой нового типа сельского хозяйства.

Конечно такой подход, да еще осуществляемый достаточно быстро и даже можно сказать спешно, привел к возникновению множества проблем. Крестьяне, лишенные возможности обрабатывать землю, лишенные привычного источника заработка, оказывались вне у дел и были вынужден бродяжничать в поисках новой доли. Конечно кто-то переквалифицировался в пастухи и стригальщики, но животноводство требовало значительно меньше рабочих рук, чем земледелие, прибыли начало приносить своим владельцам значительно больше. Массовый рост безработных крестьян, рост преступности связанный с этим, привели к установлению жестких и даже жестоких законов, когда за бродяжничество ввели смертную казнь и любой не имеющий своего дома или хотя бы нескольких монет в кармане мог быть просто повешен. Такими "драконьими" методами решались проблемы кризиса рынка труда того времени. Но сам факт перехода и массового перехода от земледелия к скотоводству стал толчком к развитию другой структуры.

Продажа и изготовление ткани стало основной причиной и основной целью такого экономического перехода. Заработали механизмы, которые позже назовут рыночными. Повышение спроса на ткань привело к превышению ее производства, повышение производства стало причиной повышенного проса на сырье, которое рынок представил через множество проблем для бывших земледельцев, но предоставил. Оставайся сам процесс производства на том же уровне, на котором он породил повышенный спрос, он просто захлебнулся бы переизбытком сырья и не смог удовлетворить спрос на продукцию. Но при наличии все повышающегося количества сырья и при наличии не спадающего спроса на готовый товар, оставалось одно звено которое тоже должно было измениться для соблюдения равновесия в этом балансе. Собственно сам процесс производства. Несомненно, изначально он пошел через гильдии и через раздачу заказов членам гильдий. Но возможности гильдий оказались ограниченными. Слишком много условностей, слишком много требований, слишком ограниченный круг членства в гильдии. Гильдии связанные с производством ткани несомненно обогатились на первых этапах этих событий. Но дальше требовалось расширение производства и улучшение самого способа производства. Гильдии уже не могли справиться ни с тем ни с другим, оказывались слишком зацикленными на традиционном подходе и множестве условностей. Монополия гильдий начала трещать по швам, когда в нарушении этой монополии оказались заинтересованы слишком многие, в том числе и влиятельные лица.

Впрочем, первые мануфактуры и их подобия работали изначально по примеру гильдий. То есть это были некие центры распределения заказов и скупки готовой продукции. Организовывались они не только и не столько аристократами, сколько купечеством. Купцы не желавшие долго ждать, когда дойдет очередь до их заказа в гильдии, да и умевшие считать деньги, прекрасно понимали, что купить самому оборудование и сырье и нанять работников будет выгоднее и быстрее, чем ждать заказы через гильдии. Конечно гильдии за время своего существования в городах установили правила, проведя их на законодательном уровне, запрещающие профессиональную деятельность не членам гильдии на территории города, ничего не говорили о таковой деятельности за пределами города. Изначально купцы пытаются раздавать свои заказы в обход гильдиям, мастерам напрямую. Или переманивать мастеров к себе. Но вскорости понимают, что подобное может привести к лишним проблемам с гильдиями, да и проще обучить новичков, выдать им инструмент и сырье и заплатить за работу, по сути дублируя работу гильдии. Если гильдии в основном были нацелены на консолидацию мастеров высокого профессионального уровня, затрачивали много времени и средств на обучение и передачу мастерства, как правило, проводя одним мастером весь производственный процесс от начала до конца, то возникающие мануфактуры не могут себе этого позволить. Организовать производство требуется быстро. Недостатка в сырье и инструментах нет, нет недостатка и в рабочих руках. Множество крестьян согнанных со своих земель рады будут найти любую работу и получать даже не очень высокое жалование. Проблема в их умениях и навыках. Сложный и длительный процесс осваивать некогда, да и добиться высокого мастерства не так просто, что сопряжено с множеством ошибок, испорченной продукции и прочими минусами. Выход опять-таки находится. И выход в общем-то уже существовавший. Хотя и не применявшийся столь массово. Приходится вспоминать опыт времен рабовладельческого строя, нет не превращать работников в рабов, речь о разделении труда. На крупных плантациях античного периода такое разделение труда существовало. Одни рабы вскапывали землю, другие сажали семена, третьи поливали и т.п. Конечно, рабы могли переводиться из одной группы в другую и направляться туда, где были более нужны на данный момент, но главный принцип разделения труда был не в специализации отдельно взятого работника на отдельно взятом действии, а в разделении функции между разными работниками в принципе. И главное, в разделении самого процесса труда на ряд простых и понятных действий, не требующих высоких навыков для исполнения. Разделение труда становится основой новых производственных формаций мануфактур. Выдать задание одному работнику разбирать шерсть и отделять ее от прилипшего мусора, другому раскладывать ее положенным образом и подготавливать к прядению, третьему поручить прясть, обучив только этим навыкам, было значительно проще, чем всему процессу от "а до я" и давало меньше шансов на сбои и ошибки в процессе. Да и работник, производя простые повторяющиеся действия не только быстро овладевал ими, но и не требовал высокой квалификации для этого. Со временем сами мануфактуры меняют свой принцип работы. Вместо раздачи сырья по домам мастерам, с передачей обработанного на одном этапе для обработки на другом, или вместо создания элементов по отдельности и сборки их в одном месте, появляются более продвинутые варианты. Когда производственный процесс происходит не на дому у мастера, а в каком-то общем помещении, где разные работники осуществляют различные задачи и поэтапно передают обрабатываемое сырье друг другу. Такой способ организации производства оказался выгоднее и проще еще и тем, что давал возможность наладить производство используя труд, в том числе и тех, кто не имел своей территории и своих инструментов для производства. Да и не нужно было присматривать и координировать множество людей, разбросанных по разным местам. К тому же в дальнейшем это позволило обзаводиться более мощным стационарным оборудованием, ускоряющим процесс производства. Так стала закладываться основа будущей промышленности.

Говоря об Англии в процессе формирования новых экономических отношений, мы взяли ее как более яркий пример положении в обществе приведшего к таким решениям и таким результатам. Схожие в той или иной степени процессы происходили и в других странах, может менее ярко выраженные. Собственно, Англия не была даже прародиной мануфактур, первые мануфактуры стали появляться еще в Италии и заметно раньше, чем в Англии. Впрочем, аналогичные процессы в той или иной степени стали развиваться, может и медленнее и не столь обширно не только в европейских странах, европейская колонизация во многих восточных странах такие процессы ассимилировала, не дав им окончательно пройти свой собственный путь развития, с одной стороны, но с другой стороны, активизировав эти процессы за счет привнесенных уже более продвинутых технологий и способов организации труда.

Однако сама Европа шла не только путем индустриализации, вернее ее зачатков. Это был скорее вынужденный шаг, в сочетании условий достижения предела территориальных расширений, необходимости новых экономических решений и перехода от феодальной раздробленности к централизованному государству. Развитие европейских государств этого периода невозможно рассматривать в отрыве от колонизации и связанных с ней процессами. Устоявшееся общество самой Европы дошло до предела стабильного развития в привычном ключе и новые возможности дали грандиозный толчок появлению новых процессов. Сами зачатки индустриализации возникают, в том числе, как следствие начала колонизации сперва отрытых в Америке земель, потом и территорий Африки, Индии, Дальнего Востока, позже и Передней Азии. Процессы колонизации и процессы экономических и политических изменений в "Старой Европе" неотрывны друг от друга. Новый Свет приносит новые товары и расширяет рынки сбыта для производимых в Европе, сама колонизация не только приносит результаты, но и требует вложения. Вложения не только финансового, но и интеллектуального. Все больше места занимает финансовое положение гражданина, отодвигая на задний план его происхождение. Если Старая Европа еще достаточно консервативно смотрит на эти вопросы, то Новый Свет становится "землей возможностей", где не играют роли ни происхождение, ни твои прежние заслуги или проступки, здесь можно создать новый мир для каждого человека свой и для каждого государства свой.

Колонии и рабство.

Как уже говорилось ранее, старые земли, земли Старого Света, оказались на пределе своего земледельческого развития и на пределе своего территориального расширения. Это становится одной из причин необходимости общественных и в первую очередь экономических изменений в Старых Землях. Новый Свет имеет совершенно иные условия. Учитывая, что колонизация начинается с достаточно южных широт, это земли достаточно теплые, к тому же достаточно плодородные. Европа знакома с сахаром, но его изготовление довольно трудоемкое, а сырье в виде местных растений не слишком эффективное. Сахарный тростник не американское растение, его родина Индия, но в Европе расти оно не желает. Америка становится раем для его выращивания. Активное выращивание сахарного тростника дает возможность массового производства достаточно дешевого сахара. Кофе, еще одно тропическое растение, которое не было известно в Европе, но быстро начинает обретать популярность и вызывает интерес, а стало быть и спрос, в особенности становясь предметом интереса наиболее состоятельных кругов. Кофе также происходит не из Америки, а из Африки, но именно в Америке оно обретает новую родину. Ткань по прежнему пользуется широким спросом, Англия теснит европейский рынок своими шерстяными тканями, но шерсть слишком тепла и слишком тяжела для более южных земель. Хлопок великолепная замена шерсти. Это растение тоже пришлое в Америку, но здесь оно находит свое место и свой климат подходящий для массового выращивания.

Местные американские культуры активно проникают в Европу, хотя и не становятся таким уж "прорывом". Помидоры, кукуруза, красный перец, картофель приятно разнообразят европейскую кухню и начинают становиться предметом местного сельского хозяйства, но не удосуживаются такого внимания, чтобы им уделяли большие плантации для выращивания в самом Новом Свете колонисты, разве что для собственных нужд. Наверное одно из немногих местных растений, заслужившее такого же внимания, это табак. Несмотря на то, что продуктом его назвать сложно, это скорее элемент развлечения и основа вредной привычки, но эта привычка становится довольно быстро массовой и охватывает всю Европу, затем распространяясь и в другие части света.

Что видит европеец оказавшийся в Америке? Земля. Величайшая ценность для Европы. Земля, которая попросту не используется или почти не используется. Северная Америка вообще (разве что за исключением Мексики) бескрайние просторы необработанной земли, на которых полудикие индейцы охотятся на бизонов. Центральная Америка, включая ту же Мексику, конечно имеет уже свои государства, государства занимающиеся земледелием. Но это как раз тот самый "слабый сосед" за счет которого европеец привык расширять свое жизненное пространство. Впрочем, так поступали не только европейцы, сами индейцы были не прочь "подвинуть" более слабое племя с более интересных территорий или подчинить его себе, как и иные народы мира. Но здесь происходит столкновение культур, находящихся на разных уровнях развития. На разных уровнях технологического развития. Судьба Америки предрешена.

Собственно говоря, Колумб не был первооткрывателем Америки. Он был лишь тем, кто кардинально изменил представление Старого Света и "открыл" двери в него для массового переселения европейцев. Те же викинги за несколько веков до Колумба побывали в Америке и пытались создать на ее берегах свои поселения. Причем неоднократно. И неоднократно это оканчивалось неудачей. На тот момент разница между викингами и местными индейцами конечно была, но не столь существенна, как к времени Колумба. Викинги были лучше вооружены, но значительного преимущества это все же не давало. Металлические доспехи и мечи конечно превосходили копья и полуобнаженное тело, или прикрытое кожаной одеждой доспехи могли защитить от стрел хотя бы частично. Но решающим преимуществом оказывалась численность. Викинги пытались строить свои поселения, налаживали отношения с местными, но потом все равно происходил конфликт и викинги оказывались либо уничтожены, либо вынуждены усесться на свои дракары и грести обратно в свои земли.

Корабли того времени не могли обеспечить массовое и многочисленное переселение, тем более на значительное расстояние. А земли, которые открыли викинги мало чем отличались от их собственных, их больше влекли значительно более теплые берега Франции и значительно более богатая Англия.

Но, ко времени Колумба все изменилось. Каравеллы, конечно, были далеки от современных лайнеров как по скорости, так и по вместимости, но все же могли перевозить значительное количество грузов и пассажиров. И цель оказалась более соблазнительной, чем "Винланд". Теплые острова и побережье, плодородная земля, относительно слабые местные жители неспособные эффективно противопоставить свою численность даже небольшим группам пришельцев, а главное золото которые у этих людей было. Глаза испанцев, а за ними и у других европейцев загорелись. К тому же ситуация в Европе к этому моменту сильно отличается от Скандинавии времен походов в Винланд. Если скандинавы жаждали завоеваний, но из дому их гнала жажда славы и не очень уютные берега собственной родины, то Европа времен Колумба оказывается в ситуации развала феодального строя и формирования новых экономических отношений, своего рода очередного кризиса, а как известно именно кризисы такого масштаба становятся причиной переселения народов и грандиозных изменений в политике и экономике.

Как уже говорилось, европейцы устремились в Америку за легкой добычей и наживой, которую в Старом Свете было получить уже не так то просто. Но если для аристократов это была в первую очередь военная слава и золото, которое можно добыть для себя и для короны опять-таки увеличив тем свою славу, то другие сословия видели в Америке свои возможности.

Церковь естественно видела новые "души требующие спасения", а заодно и новые земли на которых можно обосноваться и получать вполне материальную, а не духовную прибыль.

Купцы видели новые торговые просторы и новые товары, а следовательно, новые прибыли от торговли. Ремесленники получали выгоду, независимо от того оставались они на месте или рисковали отправиться в путь, что отбывающим колонистам были нужны товары и что не меньшим спросом пользовалось их производство на месте в новых землях. Но основная волна мигрантов оказывается из среды крестьян. Что вполне естественно, так как это самая большая категория населения Старой Европы и самая менее довольная своим пребыванием в Старом Свете. Но крестьяне оказываются далеко не в первых волнах переселенцев.

Первыми туда устремляются аристократы и купцы, различные военные, наемники, искатели приключений вне всяких категорий, классов и сословий. Впрочем, чтобы попасть на корабль идущий в Новый Свет, нужно доказать свою необходимость на том корабле, что не так-то просто. Не считая экспедиции самого Колумба, которому пришлось набирать матросов даже среди заключенных, так как никто не хотел плыть "за край света" в неизвестность. Последующие экспедиции снаряжаются короной. И практически сразу вслед за испанцами туда же отправляются и португальцы, а несколько позже и остальные европейские нации. На кораблях нужны солдаты, а значит наемники и дворяне там находят свое место, нужны матросы, простой крестьянин или ремесленник без опыта на реи не полезет, да и купить себе местечко, а уж тем более снарядить свой корабль как купец не сможет.

Но когда колонисты обосновываются на новом месте они понимают, что помимо золота которого не так уж много как им представлялось, да и добыть которое не так-то просто, здесь нужно и можно обогатиться другим способом. Земля. Плодородная и богатая. Но сами по себе в ней разве что сорняки расти будут. Заставить местное население работать на себя не так просто, как рассчитывали изначально. Индейцы люди гордые и воинственные, несмотря на наличие огнестрельного оружия и доспехов, они умудряются доставлять первым переселенцам немало хлопот и проблем, даже с одними луками и стрелами. Заставить индейца ковыряться в земле – скорее, заставишь себя лишиться скальпа. Конечно, в той же Мексике и в других землях Центральной Америки, с этим вопросом несколько проще, здесь уже местные жители владеют земледелием и не отказываются на земле работать. Но все равно слишком строптивы и своевольны. Естественно, сами дворяне да и наемники, вкусившие вольной жизни, за лопаты собственноручно браться не собираются.

Первые колонисты вспоминают о том, что в Европе остались холопы, привыкшие подчиняться и трудиться. Кое-где такая тактика дает свои результаты. К примеру, современные мексиканцы потомки местных индейцев-земледельцев смешавшихся с активно перевозимыми сюда испанскими крестьянами. Но даже здесь Новый Свет оставил свою специфику, не дав возродить старинные принципы на новой земле. Феодальные устои, за которые еще пытается цепляться аристократия, здесь не работают. О понятии "крепостной" приходится забывать. Да в той же Мексике владельцами земли стали в основном аристократы из Европы, отдельное население оказалось в положении арендаторов. Но на этих территориях неоднократно продолжали вспыхивать восстания как индейские освободительные, так и позже уже просто крестьянские, в которых участвовали и индейцы, и испанские крестьяне многие из которых уже стали местными уроженцами, и многочисленные метисы, восстания направленные против аристократии и против власти Испании над колонией за независимость.

В других землях, на тех же островах Карибского моря, на побережье как севернее Мексики, так и южнее панамского перешейка, дела обстояли еще хуже для аристократов-колонизаторов. Местное население было не менее воинственным, но менее привычным к регулярному труду, даже захваченные в плен и вынужденные работать под присмотром и принуждаемые к труду, местные индейцы просто долго не выдерживали. Физическая неприспособленность к продолжительному и однообразному труду, вчерашних охотников делала из физически крепких и выносливых воинов в больных и быстро умирающих. Чему активно способствовала психологическая надломленность самим фактом порабощения, для свободолюбивых индейцев становившаяся непреодолимым психологическим препятствием. Попытки ввоза крестьян из Старого Света не давали того результата, которого хотели добиться конечно, на местных плантациях работали и каторжники заключенные, и привезенные сюда крепостные, и люди в статусе чего-то среднего между временным рабством и крепостной повинностью, продавшие свой труд за переселение, но таких работников было не очень много и они не отвечали требуемым качествам, которые хотели бы видеть плантаторы.

А плантации быстро развивались и становились одним из основных доходов местных землевладельцев. Кофе, табак, сахар и хлопок оставались востребованы и их потребление только росло. Колонисты вспомнили еще более старые времена и вернулись к практике античности – рабовладение и рабский труд. Нацеленность на массовое производство растительных продуктов требовала большого количества рабочих рук и дешевых рабочих рук. Неспособность получить такие от местных индейцев и неудобство сложности с "закреплением "на новом месте своих крестьян соотечественников, привело к простому решению – поставкам рабов из Африки. Начинается эпоха возрождения рабовладельческого строя, эпоха колониальной работорговли.

Почему это стало возможным? Рассмотрим эту проблему с точки зрения рассматриваемой нами теории колебаний маятника исторических устремлений.

Закат средневековья, начало эпохи возрождения и эпохи географических открытий становится закатом индивидуализации и этого этапа устремлений общества к индивидуализации. Черты устремления общества к социализации проявляются все более ярко и четко. Для Старого Света это проявляется в появлении новых экономических условий. Но здесь зарождение индустриализации, как экономического отображения процесса социализации, происходит в условиях зашедшего в тупик старого типа развития, ограниченности использовавшихся ранее ресурсов и назревающего кризиса связанного с этим. Сложившиеся условия требуют новых решений и они проявляются через социализацию сферы труда, объединение ремесленников в более зависимые структуры нового типа производства. Этого оказывается достаточно, так как Европа получает двойной "клапан" для "спуска пара" в сложившейся ситуации. С одной стороны, экономический кризис возникший по причине стагнации экономического развития нашел разрешение в новых экономических подходах, с другой стороны, он же, подстегнутый изначально открытием Америки, получает новые колонии дающие как приток новых товаров, так и возможность "слить" туда излишки населения, так и открывая новые рынки сбыта и другие возможности. Новое массовое переселение народов началось. Началось оно несколько иными способами чем ранее и приняло несколько иную форму, но принцип остался тем же. Внешние или внутренние проблемы создают давление на общество, в результате чего прежние формы существования становятся недоступными и общество ищет разрешение данного кризиса доступными ему способами, что меняет стабильную стагнацию развития одного типа на появление новаторских идей и переход общества на развитие другого типа.

Для Америки все оказалось несколько проще. В отличии от Европы она не имела недостатка ресурсов, на данный момент как минимум. Население достаточно малочисленное как местное, так и колонизаторы, и достаточно большие территории которые можно использовать. Причем для их использования не требуется каких-то новых, принципиально новых решений и инноваций. Все разрешается в рамках привычных технологий и привычных структур отношений. Америка становится аналогом античности. Здесь сходятся все факторы полностью аналогизирующие эти два мира. Есть небольшие анклавы переселенцев имеющих заметное превосходство в техническом уровне над окрестным населением. Есть большие территории, которые доступны покорению и завоеванию. Процесс социализации запущенный еще в Старом Свете и привнесенный на берега Америки колонистами, принимает здесь более привычную форму. Социализация производства идет через создание крупных плантаций и применение рабского труда на них. Процесс идет параллельно с процессом социализации производства в Европе, но носит принципиально разные черты проявления. Америка действительно становится страной больших возможностей для вновь прибывших. Все причины кризиса позднего средневековья остаются позади. Здесь колонисты получают то, чего им не хватало в Европе. Тем не менее устремления к социализации общества уже запущены и развиваются полным ходом. Здесь даже более они ощутимы. Колониальные устремления европейских держав, несмотря на расстояния, связывают Старый и Новый мир в единую конструкцию, в которой осуществляется взаимосвязь и взаимодействие. Старый Свет нуждается в Новом, но и Новый Свет не может обходиться без Старого. Пока не может.

Возникает формация метрополий и формируется колониальная политика, при которой колонии рассматриваются в первую очередь как источник сырья для метрополии и открытый рынок для сбыта товаров производимых в метрополии. Развитие собственной промышленности (даже зачатков ее в данную эпоху) в колониях принципиально не предусматривается. Развитие экономики колонии подразумевает развитие в первую очередь добычи ресурсов, в том числе к ним можно отнести не только добычу полезных ископаемых, но на данном этапе и выращивание сельхоз товаров, производство которых в метрополии затруднено или невозможно. Естественно, метрополия заинтересована в удержании колонии и в контроле над ней. В отличии от средневековых механизмов, когда контроль осуществлялся в основном на военном уровне, в данном случае это становится невозможно. Вернее военный контроль осуществляется, но он не становится решающим.

Большие расстояния от колонии до метрополии и большие пространства доступные самой колонии, большой объем ресурсов позволяет колонии обособиться от метрополии, если у нее не будет экономической зависимости. В конечном итоге, несмотря на постоянные и длительные попытки сдерживания роста собственной экономики колоний, они все же утратили экономическую зависимость от метрополий и стали самостоятельными государствами.

Принцип экономической зависимости порождение исключительно времени колонизации американского континента. Он использовался и позже и используется и сейчас, но само применение такого рычага влияния стало возможно лишь в это время. Мы можем вспомнить колониальные формации античных времен, наиболее известными из них являются несомненно Эллада и Финикия. Но сами эти формации не являлись полноценными государствами имперского типа, они на протяжении всего своего существования оставались союзами независимых городов-государств, самостоятельно управляемых и самостоятельно ведущих свои дела. Создаваемые и основываемые ими колонии носили характер зарождения новых городов, сохранявших этническую и культурную связь с метрополией, поддерживавших дружеские и союзнические отношения. Но экономически эти колонии были полностью самостоятельны. Эпоха античности в экономическом плане в большей степени строится на торговле и том же сельском хозяйстве. Любые технические достижения тех времен не были неповторимыми в условиях колонизации. Метрополия не могла предоставить каких-то товаров жизненно необходимых для колонии, которые колония не могла позволить себе производить самостоятельно. Напротив, метрополия часто оказывалась зависящей от поставок из колонии, например зерна. Результатом таких отношений становились союзы равных городов, даже если один из них и считался главным или лидирующим в союзе.

Эпоха колониальных империй вывела новую технологию удержания контроля над колониями. Индустриализация в Европе только начинает развиваться и набирать обороты, но и колонии пока что только "приживаются" на месте, колонии уже зависимы от поставок пороха, огнестрельного оружия, обустройство привычного образа жизни для европейца требует наличия "цивилизованных" предметов, которые сопутствовали ему в Старом Мире. От простых вещей, как игла или пуговиц для рубахи до достаточно сложных инструментов, которые ему необходимы. Социализация европейского общества проходит не бросающейся в глаза, но заметный скачек от средневекового мира, в котором само обеспечение всем необходимым было нормой, лишь изредка приходилось что-то приобретать или заказывать на стороне до состояния, когда торговля развилась настолько, что многие вещи проще купить, чем сделать самому. Полностью это стало нормой с развитием индустриализации и массовым выпуском различных товаров. К моменту, когда колонии "устоялись" и превратились из фортов во враждебной среде в полноценные территории населенные относительно равнозначным населением, сложилось положение когда все мелочи шли из метрополии или почти все. Местное производство на первых этапах колонизации было не выгодно и неудобно обустраивать. А позже случайно создавшийся механизм работал уже целенаправленно.

Но вернемся к началу колонизации. Возвращение к рабовладельчеству было обусловлено не только экономическими обстоятельствами. Европа входя в начало активного технического развития отходит от земледельчества как основы своей экономики. Хотя для многих регионов оно остается основным источником существования и основным источником благосостояния. Но те страны, которые получили доступ к колонизации, во многом повторяют те же существовавшие в античные времена принципы. Только скорее не колониального, а именно имперского типа. Античные империи не создавали колоний, античные империи подчиняли себе провинции (сатрапии, или любое другое локальное название подчиненных и подвластных территорий). Столицы империй не были агарными центрами, хотя могли быть окружены аграрными территориями. Но к примеру, тот же Рим имел население, которое уже не могли прокормить окрестные латифундии. В Рим активно везли зерно из того же Египта и других провинций.

Собственно, принцип колониальной политики начинает зарождаться именно с этой расстановки. Происходит распределение ролей. Европа, старые земли оказавшиеся зажатыми в своем развитии, не способные расшириться за счет соседей (а если и прихватывало одно европейское государство часть территории другого, то получало примерно то же, что уже имело). Это время сформировало новый кризис, который историки недооценивают, так как он растянулся на достаточно длительный исторический период, а не произошел в краткие сроки. Кризис относительной перенаселенности и предела земледельческого развития. Конец средневековья и начало возрождения снимает многие проблемы, которые существовали в Европе до этого. Централизация государств и их укрупнение приводит к снижению количества войн, как минимум междоусобные стычки, которые происходили даже между вассалами одного сюзерена на территории официально одного государства уходят в прошлое, теперь знатные дворяне при возникновении недовольства соседом предпочитают резать друг друга персонально на дуэлях, а не вести своих крестьян разорять соседские поселения. Борьба королей за абсолютизм не только приводит вассалов в статус более заметного подчинения, но и отодвигает в сторону влияние церкви. Монархи стараются освободиться от власти Папы и от верховенства церковников на своих территориях. Подавляя политическое влияние церкви и ее значимость монархи преследуют личные цели, играют прогрессивную роль в этом плане. В частности, снижается церковный прессинг на науку, устанавливается власть королевского закона отодвигающая инквизиционные суды наравне с местными судами и законами вассалов в сторону. Наука, в том числе и медицина начинают развиваться, а не выживать – как это происходило большую часть средневековья. В результате, когда вместо сжигания "ведьм" в качестве "лечения вызванных ими эпидемий" начинают изучать болезни и их причины, и искать способы лечения выкашивавшие целыми городами и селами, болезни остаются в прошлом. Меньше войн и лучше медицина – хороший повод для роста населения.