В опустевшем рабочем кабинете Вера была одна. Она не заметила, что трудовой день уже окончен, почти все сотрудники научного института разошлись по домам, и дневную суету в длинных коридорах здания сменила долгожданная безлюдная тишина. Затихли последние звуки удаляющихся шагов, хлопающих дверей и мимолетных разговоров, кругом воцарилось пустынное спокойствие – для Веры это было лучшее время сосредоточиться на работе.
Тусклые вечерние сумерки неумолимо сгущались, за высоким окном кабинета уже чернело, и лишь холодный свет компьютерного монитора освещал лицо Веры, миловидной девушки двадцати пяти лет. Бледные отсветы экрана проявляли из темноты матовую кожу ее лица, рассыпались серебристыми бликами по волне каштановых волос и таяли во тьме сентябрьского вечера. Вера не спешила зажигать свет. Ее тонкие пальцы торопливо стучали по клавиатуре, набирая последние строчки длинного научного текста. Компьютер жужжал, сохраняя файл. Вера нервничала: получится ли дописать эту главу вовремя, ведь она так хотела быстрее завершить работу над своей кандидатской диссертацией сегодня, сейчас, самое позднее – через полчаса. Нужно срочно отправить готовый файл руководителю. Минуты стремительно увеличивали свои числа на счетчике в углу монитора.
Обстановка кабинета все глубже тонула в густеющем сумраке. Два широких рабочих стола – для нее и ее коллеги, стеклянный шкаф с черными папками документов и настенная полка с медицинскими книгами уже едва прорисовывались смутными контурами. Склонившись над своим массивным столом, Вера остановила тревожные пальцы, сжала руки и напряженно всматривалась в экран с цветными линиями графиков.
Неожиданно, входная дверь в кабинет Веры бесшумно распахнулась, и в дверной проем хлынул слепящий поток резкого желтого света из остекленного коридора, бросив на пол острый треугольник отсвета с узкой полоской тени. Вера вздрогнула и невольно прищурилась, вглядываясь в яркое светлое пятно, бесцеремонно нарушившее ее уютное уединение во тьме, – в дверях бесшумно появился тонкий длинный мужской силуэт. Заместитель директора! Вера никак не могла привыкнуть к тому, как тихо и внезапно он мог появляться в самый неожиданный момент и также стремительно исчезать, словно растворяясь в пространстве.
Застигнутая врасплох, девушка растерянно провела длинной худенькой ногой по полу в поисках тесной туфли, беспечно сброшенной с усталой ступни во время напряженной работы над диссертацией. Боясь оторвать взгляд от лица внезапно появившегося руководителя, она пыталась непринужденно улыбаться. Ступня уже занырнула в туфлю, но натянутая улыбка и пылающие румянцем щеки предательски выдавали смущение Веры. Надо же было случиться такой неловкости, Вера была совсем не готова начать деловой разговор в таком виде, и чувствовала себя беспомощным кротом, которого вынули из глубокой темной норы на слепящий свет. А перед руководством ей хотелось всегда выглядеть собранной и аккуратной.
Возникший на пороге высокий мужчина в медицинском халате будто и не заметил ее неловкости, а может, интеллигентные манеры не позволяли ему проявлять слишком открыто свои истинные мысли и эмоции. Его возраст никому не удавалось угадать сразу – он выглядел лет на десять моложе своего официального пятидесятилетия.
Вера не могла ответить себе определенно, в чем же причина моложавости и невероятной харизматичности ее руководителя – детская миловидность улыбки, аристократично ровная спина или так не свойственная мужчинам его возраста юношеская стройность фигуры. Вот и сейчас он улыбался, и его акварельно-голубые глаза казались подсвеченными изнутри по-детски озорными светлыми огонечками, а мягкие рыжие волосы напоминали шевелюру непоседливого ребенка. Не обращая внимания на смущение Веры, неожиданный гость с вкрадчивыми вежливыми нотками в голосе мягко произнес:
– Вера, добрый вечер! Почему вы сидите в темноте? – и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Я к вам с просьбой. Зайдите, пожалуйста, в ординаторскую, есть хорошая идея для международного доклада по результатам нашего исследования депрессии, нужно срочно составить план и подготовить тезисы.
– Добрый вечер, Игорь Олегович, хорошо! – едва успела ответить Вера, как мужская фигура растаяла за дверью также неожиданно и бесшумно, как и появилась. Закрывающаяся дверь схлопнула яркие полосы света на полу и стене кабинета, вновь возвращая Веру в густой холодный сумрак, чуть разбавленный отсветами компьютерного экрана.
Вера уже привыкла к творческой одержимости работой руководителями научного института, хотя окунулась в атмосферу науки не так давно. Игорь Олегович не изучал науку, он жил ею. Увлеченный своими целями, он готов был трудиться над захватившей его мозг идеей круглыми сутками, отдавая медицинским исследованиям и своим пациентам все силы и личное время, вырванное из выходных дней и вечеров после основного рабочего дня. И эта страсть к науке питала его невероятной энергией, его трудолюбие и упорство помогали ему работать неустанно, чтобы продвигать свои идеи. И Вере нравился его пульсирующий стремлениями жизненный и рабочий ритм.
Девушка остановила взгляд на только что закрытой двери. В ее памяти еще хранился эпизод трехлетней давности, тот день, когда она познакомилась с Игорем Олеговичем, и то, каким на удивление странным показался он ей в самую первую встречу.
И сейчас, три года спустя, Вера все еще помнила этот день в деталях. Тот май выдался особенно жарким. Вера завершала учебу на последнем курсе факультета естественных наук университета и искала себе вакансию исследователя-биолога в научной лаборатории. Вечерами она подолгу сидела за монитором компьютера, листала сайт за сайтом, изучая информацию о научных центрах ее города. Ничего её не привлекало особенно, а очень хотелось найти занятие, то самое, от которого загорится сердце и то, которому захочется себя посвятить основательно и надолго, может, даже и на всю жизнь.
Вдруг, на странице результатов поиска Вера заметила заголовок, который привлек внимание и заставил быстро биться ее сердце.
– «Центр медицины сна и хронобиологии. Лечение светом при сезонной депрессии. Пройдите обследование и узнайте больше о своем здоровье и биологических ритмах», – прочла Вера. Какая интересная тема, наверное, это очень увлекательно – изучать загадочные процессы в организме, которые стремительно изменяют состояние всего организма утром под влиянием рассвета, готовя его к активности на весь день с того момента, как только откроешь глаза.
Рядом со списком публикаций и ссылок на анкеты для пациентов на странице сайта Вера заметила черно-белый портрет руководителя центра. Что-то заставило остановить взгляд, и рассмотреть портрет внимательнее. На снимке был запечатлен мужчина лет сорока на вид, он сидел за рабочим столом, слегка склонив голову и устремив задумчивый взгляд куда-то вдаль, в неведомую точку, будто где-то в глубине его души таилась такая же черно-белая меланхолия, как и оттенки его портрета. Фотограф запечатлел ученого в печальном философском образе и что-то благородное и рыцарское из романов прошлых веков, исходило от него, как от героя повести Вальтера Скотта. А вообще, он чем-то похож на светлого ангела, только он земной и без крыльев, – так показалось Вере.
«В лабораторию приглашаются желающие поучаствовать в научном исследовании. Для этого нужно заполнить анкету и опросники, и отправить их на указанный электронный адрес», – сообщал текст на странице. Под портретом крупным черным шрифтом был напечатан номер телефона и адрес электронной почты, по которым можно было связаться с «ученым ангелом» и принести себя в жертву науки.
– Хм. Интересно! – тихо прошептала Вера, прищурив глаза.
Стать человеком подопытным науке не входило в планы Веры, – она мечтала быть ученым-исследователем. Вере неожиданно пришла в голову еще неокрепшая мысль, а вдруг изучению биологических ритмов организма она смогла бы посвятить всю свою жизнь. Будто внутренний голос шептал «Это твое». Но вакансий на сайте этой интересной лаборатории объявлено не было. А Вера все сильнее чувствовала желание отправить руководителю с портрета вовсе не анкету испытуемого, а свое резюме молодого специалиста.
И она решилась. Набрала электронный адрес ученого ангела, как она теперь его про себя называла, и написала ему вежливое письмо с просьбой рассмотреть ее резюме, которое она прикрепляет к сообщению. Как только кнопка «Отправить» была нажата, в голове Веры заметались навязчивые сомнения – шансов получить положительный ответ – нет. Но ответ на почту пришел на удивление моментально – электронный автоответчик вежливым текстом сообщил Вере о том, что Игорь Олегович Соколовский сейчас на конференции в Швейцарии с ограниченным доступом к почте и на письмо сможет ответить только через семь дней. Автоответчики всегда отвечают мгновенно и обязательно. «Что ж посмотрим, что будет через неделю», – подумала Вера.
Следующая неделя летела быстро – сдача двух трудных зачетов подряд не оставила Вере времени и сил, чтобы вспоминать про письмо или задумчиво ожидать решающего ее судьбу ответа. Вера проводила все свободное время дома за медицинским учебниками, а за окном под майским солнцем уже лопались почки на просыпающихся деревьях, и нежно-зеленые листья стремительно выбирались из липкого и пахучего плена янтарных створок на свежий воздух под согревающие золотистые лучи мая. Уже шестую весну подряд Вера не замечала этих волнующих моментов преображения природы – они совпадали со временем весенней сессии, когда все внимание поглощалось учебой и переживаниями за экзамены.
В последний четверг мая Вера сдала очередной зачет и в полдень вернулась из университета в свою небольшую квартиру с высокими потолками на третьем этаже старенького дома. Наконец-то свобода! Вера пошире распахнула деревянные рамы вытянутого ввысь окна и свежий весенний воздух хлынул в комнату. Она собрала со стола пухлую кипу мелко исписанных за время подготовки к зачету бумаг, и с облегчением отправила их на полки шкафа. Уже через пять минут Вера смывала с пола накопившуюся за неделю пыль, разминая суставы и наслаждаясь своим медитативным состоянием. Вера обожала наводить порядок, для нее это было ритуалом обновления жизни, ей нравилось, как после уборки от мытого пола и вытертых полок тянуло долгожданной свежестью, и даже воздух в комнате становился будто прозрачнее и легче.
Вдруг, из медитативного состояния Веру вырвал в ее реальность звонок мобильного телефона – на экране светился незнакомый номер входящего вызова. Вера стряхнула воду с рук, наспех обтерла ладошки мягким полотенцем и поспешно взяла трубку.
– Здравствуйте! Вера? – раздался в телефоне немного напряженный, словно из далекой медной трубы, очень вежливый мужской голос.
– Здравствуйте, да, это я, – с вопросом в голосе ответила Вера.
– Это Игорь Олегович. Руководитель «Центра медицины сна». Я получил ваше резюме на электронную почту, думаю, нам нужно встретиться. Скажите, Вера, вы сможете приехать в наш центр, скажем, завтра часа в четыре? Вы знаете адрес?
– Да, адрес я знаю. В четыре? – от удивления взяла паузу Вера. – Хорошо. Я приеду, – Вера растерялась и не знала, что добавить еще, кроме своего дежурного «Спасибо большое».
– Очень хорошо. Тогда жду вас завтра в кабинете 209. До встречи! – голос стал менее напряженным и зазвучал мягкими доброжелательными нотами.
– До встречи! – растерянным эхом повторила Вера, все еще не доверяя тому, что вот так просто она завтра будет беседовать с известным ученым и даже может сбыться ее недавно зародившееся робкое желание с ним сотрудничать. От этой мысли Веру мгновенно охватило чувство удивления и восторга.
Она растерянно вытирала все еще влажную руку о пушистое полотенце. А ведь первую секунду телефонного разговора в ее голове мелькали мысли о том, что сейчас ей вежливо и долго будут объяснять: «Мы внимательно прочитали ваше резюме, извините, вакансий у нас сейчас нет, спасибо, что уделили нам ваше внимание, будем иметь в виду вашу кандидатуру и тому подобное и все такое прочее». Однако отказа не случилось, и сейчас сердце Веры гулко стучало в груди от волнения и радости.
Забыв окончить свою медитативную уборку, Вера подсела к компьютеру – нужно срочно еще раз взглянуть на страничку сайта этой исследовательской лаборатории. Странно, ей показалось, что голос и внешний вид человека на фотографии были намного моложе, чем выходило по его официальной биографии. В Вере проснулось любопытство: правда, что когда человек увлеченно занимается любимым интересным делом, то и выглядит он моложе своих лет. Время будто теряет над ним власть, оставляя его как можно дольше молодым и энергичным.
На предстоящую встречу с ученым Вера собиралась по-своему. Все эти девичьи марафеты с потерей времени на макияж по шаблонам популярных блогеров были не для нее. Классическая кремовая блузка из шелка, узкие брюки и туфли на высоченных каблуках у неё всегда наготове – оделась, подкрасила ресницы, и бежать. Да, регулярные занятия балетом в свободное от учебы время подарили ей способность на тонких шпильках бегать легко, а не ковылять, всегда держать осанку и собранный вид. Но сейчас ей гораздо важнее было подумать, о чем же она будет говорить с этим невероятно интересным для нее человеком, с которым она завтра встретится в надежде получить с ним сотрудничество.
«Самое время прочесть все публикации Игоря Олеговича», – панически пронеслось в голове у Веры. Как же я раньше-то не догадалась этого сделать! По ссылке на сайте она открыла его докторскую диссертацию и стала внимательно вчитываться в тексты, забыв обо всех других делах своей девичьей повседневности. Вера и не заметила, как перешла к чтению статей его швейцарской коллеги, с которой Игорь Олегович когда-то вел совместный проект. Эти работы были уже на английском языке, но Вера прочла их на одном дыхании, как в детстве взахлеб читала приключенческие романы Жюля Верна, и фантастические повести Беляева. Спасибо строгой учительнице английского языка, от суровых требований которой Вера когда-то горько поплакала в старших классах школы, стремясь к своим обязательным пятеркам. Зато сейчас ей было легко понять, о чем пишут современные ученые.
По публикациям Игоря Олеговича Вера сразу поняла, что исследования яркого света, которым можно лечить пациентов с депрессиями – его особая страсть. Он был одним из тех редких врачей, кто уделял особое внимание диагностике зимней депрессии, или, как было написано медицинскими терминами в его работах, – сезонному аффективному расстройству, возникающему от недостатка дневного света. Мало кто из докторов обычно задумывается над тем, страдают ли пациенты от недостатка радующего душу человека солнечного света или нет. Обычно просто назначают лекарства.
Судя по всем его статьям, Игорь Олегович внедрял в своем городе самые новые методики, которыми владели только зарубежные коллеги, чтобы как можно точнее диагностировать появление зимней депрессии, лечить ее, учитывать естественные ритмы организма, и каким-то образом внес современные технологии в медицинскую практику в своем центре. Об этом говорило то, что на сайте были специальные опросники, переведенные на русский язык им лично, которые мог легко скачать любой пользователь сайта, ответить на список вопросов и понять больше про свое настроение зимой по сравнению с летом.
Как оказалось, эта болезнь была известна мало и ему пришлось побороться за то, чтобы добывать нужное для исследований оборудование, наборы для диагностики, тестировать психологические опросники на родном русском языке. Вера узнала, что ради своих экспериментов он ездил на Аляску, потом в Туркменистан, и как-то он даже побывал в жарком американском штате Майами. «Какой увлеченный человек», – подумала Вера, вот что значит ради любви на край света, только его любовь – это, видимо, любовь к науке и новым знаниям.
Следующий день, на который была назначена ее первая с ним встреча, разыгрался непривычной для мая душной жарой. Солнце бесцеремонно палило, обжигало неожиданным густым жаром, заставляя прохожих раздеваться на ходу: люди распахивали куртки, небрежно несли в руках свои подуставшие за промозглый весенний сезон пальто, раскрываясь нещадному майскому теплу. Вера проходила мимо людей, не замечая их, погруженная в свои мысли, привычно не наблюдая за прекрасными весенними переменами природы.
Центр медицины сна находился в здании бывшего детского сада – печальное архитектурное напоминание о перестройке девяностых годов прошлого века, когда рушилась огромная нерушимая страна – Советский союз, закрывались производства, люди оставались без работы. В тяжелое время перемен детские сады пустели, и эти здания, в которых когда-то звучал детский смех, каким-то нескладным образом переделывались в развлекательные центры, фитнес студии и даже в подобие ночных клубов с дискотеками для школьников. Вот и в этом здании когда-то шумно и весело отыграли выпускные праздники для детсадовских малышей, разошлись по школам подросшие ребятишки под сентиментальные слезы воспитателей. Обветренные кирпичные стены садика застыли в ожидании новых дошколят, но дождались лишь суетливых взрослых пациентов, страдающих от гипертонии, бессонницы и депрессии, и ожидающих их на прием ученых и докторов.
Погруженная в свои размышления, Вера машинально вошла в здание научного центра, поплутав по узким запутанным коридорам, поднялась на второй этаж к кабинету с номером 209. Вера чуть помедлила, прежде чем притронуться к блестящей ручке белой деревянной двери. И миг промедления оказался спасительным – в эту секунду тяжелая дверь стремительно открылась, словно провалилась внутрь кабинета, и в ее проеме замерла, резко прервав движение на всем ходу, тонкая высокая мужская фигура. Вера на мгновение закрыла глаза, ожидая столкновения, ее пушистые ресницы задрожали от волнения и неожиданности. К счастью, быстрая реакция торопящегося мужчины не позволила удару случиться. Вера распахнула глаза – в сантиметре от нее стоял, замерев на всем ходу, он самый – «ученый ангел» с портрета на сайте. «Совсем как на фотографии», – мелькнуло в голове у Веры. Только теперь картинка перед ней была живая, цветная и яркая. Акварельно-голубые глаза встречного взгляда с живостью и любопытством изучали взволнованное лицо Веры, взъерошенные рыжие волосы выдавали его беспокойство и торопливость.
– Здравствуйте! Вы, наверное, Вера? – с выдержанной вежливостью в голосе спросил остановившийся мужчина.
– Да, я – Вера, – она уже узнала его и по голосу, и по лицу с увиденного ей на сайте фотопортрета. – А вы – Игорь Олегович?
– Да, приятно познакомиться, Вера. Проходите-проходите, – торопливо произнес он. – Я на минутку отлучусь, скоро буду.
Его высокая, вертикально-ровная, как у бального танцора, фигура стремительно проскользнула между Верой и белым дверным косяком, и уже через несколько секунд бесшумно скрылась в сумрачном тоннеле зеленых стен коридора. Вера проводила его взглядом и шагнула в гостеприимно раскрытую дверь кабинета. Девушка оказалась в светлом просторном помещении с громадными окнами и бедной обстановкой. Когда-то давно этот кабинет был комнатой детского сада, в которой играли ребятишки в свои неуклюжие, но очень прочные советские игрушки. Вера подошла к широкому окну. За чистым стеклом толстая мохнатая ель грелась в лучах весеннего солнца, колючие лапы купались в долгожданном золотистом тепле весны, источая терпкий еловый запах. На клумбах под елью зацветали желто-белые нарциссы.
Вера оторвала взгляд от окна и развернулась, чтобы внимательнее рассмотреть кабинет, было очень любопытно знать, как здесь все устроено. Но никаких удивительных научных приборов Вера не увидела. Простая рабочая обстановка: три стареньких офисных стола из светлого бука, мониторы компьютеров на каждом – того самого старого поколения, в форме пузатых кубов, такие огромные, что занимали половину столешницы, и хаотично расставленные по комнате шесть самых простых холодно-металлических офисных стульев, обитых серой тканью. На выкрашенных мятно-зеленой глянцевой краской стенах пестрели медицинские плакаты с картинками и разноцветными текстами об опасности вирусных заболеваний для здоровья печени, легких и сердца. На рабочем столе, вероятно принадлежавшем Игорю Олеговичу, лежала единственная в этом кабинете книга в красной тряпичной обложке, на ней золотыми тиснеными буквами был напечатан заголовок «Сердечно-сосудистые заболевания».
В этой скромной комнате, где из угла в угол бродила Вера в томительном ожидании, Игорь Олегович появился через десять бесконечных минут также бесшумно и внезапно, как и исчез.
– Сейчас, еще минуточку, – бросил он, и опрометью кинулся к компьютеру. Устремив светло-голубые акварели глаз в монитор, он принялся торопливо стучать тонкими пальцами по клавиатуре с живостью пианиста. Закончив печатать, Игорь Олегович подскочил, поспешно выхватил флешку из системного блока и вновь умчался из кабинета.
Вера вновь осталась наедине со своим недоумением и тоскливыми зелеными стенами кабинета. Она совсем не была готова к такому приему, и сильно нервничала, снова расхаживая на высоких тонких каблуках из угла в угол, чувствуя себя неожиданной пленницей ситуации. А из открытой форточки высокого окна лились незаметно для Веры ароматы начинающегося лета, с нотками смолы распустившихся листьев, теплой хвои и раскаленного асфальта города, внезапно застигнутого первой майской жарой. Вере вдруг захотелось вырваться из плена этих скучных зеленых стен, устаревшей техники, больничных плакатов и серых стульев туда, где за огромным окном оживала природа, словно предчувствие грядущей несвободы охватило ее.
Игорь Олегович вернулся в тот самый момент разгорающегося пожара в мыслях Веры, когда она принялась сожалеть о том, что пришла на эту встречу и уже подумывала не уйти ли ей сейчас тихо, скромно и незаметно. Она не любила оставаться одна в тревожной неизвестности чужих помещений надолго.
– Итак, Вера, расскажите, чем вы сейчас занимаетесь и почему обратились ко мне, – перешел сразу к делу Игорь Олегович, заметив смущенное настроение Веры.
– Игорь Олегович, я сейчас заканчиваю учиться на отделении медицинской биологии в нашем университете, и хочу выбрать научно-исследовательскую лабораторию, в которой мне будет интересно работать дальше. Я посмотрела ваши статьи, хронобиология меня очень заинтересовала, и я бы хотела с вами сотрудничать.
– Вы – медицинский биолог? Замечательно. Это хорошо, что вы нас нашли, Вера. У нас сейчас завершается интересный проект по влиянию дневного света на гормональный фон у женщин. Что- нибудь знаете по этой теме, Вера?
– Да, я почитала ваши работы, это очень интересно, – и Вера увлеченно пересказала статью Игоря Олеговича, в соавторах которой стояли его коллеги из Швейцарии и России.
– Верно, Вера, но это только одно из направлений нашей деятельности. Мы сейчас также изучаем искусственный рассвет как метод для лечения зимней депрессии – это отличная альтернатива терапии ярким светом, если применять вместе с ранним пробуждением. Яркий свет и имитация рассвета. Удивительно, но встречаюсь с тем, что врачи мало обращают на эти замечательные хронобиологические технологии при лечении столь тяжелого заболевания. Отдают предпочтение фармакологическим средствам в основном. А исследования ясно говорят, что если ограничить время утреннего сна, то вместе со светотерапией это приводит к быстрому улучшению настроения больше, чем у половины всех пациентов.
– Не давать спать по утрам – это то, что называют частичной депривацией сна? Я знаю, ее рекомендуют при депрессии, – уточнила Вера. – И пациентам нужно рано утром просыпаться по этой методике?
– Да, верно, Вера. Я вижу, вы прекрасно владеете терминологией. В нашем методе не даем спать с четырех утра, – терпеливо объяснил Игорь Олегович. – Антидепрессивный эффект терапии наступает быстро – в течение нескольких дней и без побочных эффектов. И это ее уникальное преимущество перед фармакологическими препаратами.
– Да, интересно, очень. Но метод не заменяет лекарства, я верно понимаю? – уточнила Вера.
– Можно успешно сочетать с лекарственными средствами, и повысить их эффективность – это замечательно. Но полностью заменить препараты, безусловно, нельзя. Методы светолечения депрессии открыты еще в 1987 году, а сейчас нужно как можно шире внедрить их в медицинскую практику. Интерес и потребность у населения есть, отзывы пока только положительные. А вы чем сейчас занимаетесь?
– Я написала диплом по регуляции эмоций. Да, скоро официально стану специалистом, медицинским биологом. Работаю в научном институте у Страдова Андрея Николаевича. Он предложил мне остаться у него после защиты диплома, но я поняла, что мне больше нравится ваши исследования.
В ответ Игорь Олегович нехорошо переменился в лице, будто мрачные облака внезапно закрыли чистое майское небо.
– Погодите-ка минутку. Вы сейчас работаете у Страдова, верно? – в голосе Игоря Олеговича снова зазвучали знакомые Вере по телефонному звонку напряженные медные ноты, – почему решили перейти ко мне? У него прекрасно оборудованная лаборатория. И это очень влиятельный человек. В его институте так много возможностей, так почему же ко мне? – его акварельные глаза пытливо смотрели на Веру.
Вера попыталась собраться с мыслями, чтобы ответить, но Игорь Олегович уже не хотел слушать. Воспользовавшись заминкой, он отвернулся и холодно отрезал куда-то в сторону:
– Вера, в данный момент мне не нужны сотрудники. Не буду больше отнимать ваше время.
Вера замерла. Какой неожиданный поворот. Ей и в голову не приходило, что она хоть как-то может вызвать такую реакцию одним упоминанием своего руководителя – Страдова. Но Игорь Олегович уже сильно нервничал, на его лбу выступили мелкие, как пыль, блестящие на жарком солнце капельки пота, он принялся быстро расхаживать по кабинету длинным размашистым шагом.
У Веры окончательно спутались мысли, когда Игорь Олегович, уже было попрощавшись с ней, внезапно преградил ей выход своей высокой тонкой фигурой.
– Да вы присаживайтесь, присаживайтесь, Вера, у меня есть к вам еще несколько вопросов, – голос его стал вкрадчивым, и, проговорив эту фразу, он указал Вере на серый офисный стул. Дальнейший монолог Игоря Олеговича был похож на какой-то странный танец. Он то присаживался на стул напротив, то вдруг вскакивал и начинал вновь быстро и широко расхаживать по кабинету, рассказывая о том, какие эксперименты можно было бы сделать, используя современное оборудование и технологии, если научиться их применять в институте у Страдова, где работала над своим дипломом биолога Вера.
– В своем резюме вы написали, что разбираетесь в функциональном магнитном резонансе.
– Да, это так, – подтвердила Вера, – совсем недавно проходила специальный студенческий курс по этой теме в медицинском центре.
– Очень хорошо, – ответил Игорь Олегович. – У меня есть несколько идей для проведения исследований этим методом. Если бы только у меня в лаборатории была такая возможность! –произнес он с надеждой в голосе. Мне как раз сейчас поступила на рецензию статья по этой теме. Возникло несколько вопросов по особенностям методики, сможете мне помочь разобраться?
– Да, конечно, – отозвалась Вера, – вы можете отправить мне текст статьи и вопросы на почту, я обязательно посмотрю дома и отвечу письмом.
Игорь Олегович подошел к высокому окну, его волосы медного цвета были влажными. Одет он был не по погоде – в темно-сером кашемировом свитере с высоким воротником, плотно сжимающем его тонкое горло, он будто не замечал душной жары и не думал о неудобстве своей одежды. Вера с недоумением посмотрела на его взъерошенные, намокшие от жары и волнения волосы, и внезапно почувствовала горечь разочарования. Ее мечта об участии в исследованиях в интересной и современной лаборатории, совсем недавно родившись, уже рушилась с каждым словом этого человека в жарком свитере с узким воротником и все это было на фоне такой простой обстановки его кабинета. А за его спиной из огромного окна палило солнце во всю свою весеннюю мощь. Духота, устаревшие компьютеры и офисная мебель, угнетали Веру, она привыкла к современным приборам по последнему слову техники в лаборатории Страдова, к просторным помещениям с аккуратным ремонтом и с кондиционерами, от которых свежий воздух и прохлада плавно спускались к каждому уголочку комнаты по одному только нажатию кнопки пульта. Надо же, как он может творить свои знаменитые исследования в такой скромной обстановке, пронеслось в голове у Веры.
Поделившись с Верой мечтами о самых современных работах, которые он мог бы проводить, если бы только у него в распоряжении было такое технологичное оборудование, как в экспериментальных лабораториях Страдова, Игорь Олегович, вновь неожиданно, выпустил Веру из плена своего кабинета – галантно открыл перед ней дверь и вежливо попрощался. Вера растерянно шагнула в тоскливые сумерки узкого коридора с грустно-зелеными стенами. Пройдя по лабиринтам коридоров и лестниц с мелкими низкими ступенями, она вышла из здания и растерянно зацокала тоненькими каблучками по асфальтовой дорожке, с бордюром из недавно распустившихся желтых нарциссов. Дорожка уводила ее от исследовательского центра медицины сна и от ее несбывшейся надежды. Противоречивый какой-то, непонятный какой-то – крутилась мысль в её голове. Почему он так опасается Страдова? И зачем было приглашать на собеседование, а потом говорить, что ему не нужны сотрудники? В том, что они нашли общий язык, и что она произвела хорошее впечатление, Вера не сомневалась. И повода для отказа она не находила. Ах да, Страдов! Для Игоря Олеговича принять сотрудника из лаборатории Страдова совсем нельзя. Но почему? Все эти двусмысленные взаимоотношения и непонятные ей интриги в научных кругах для Веры были еще слишком новы и сложны, чтобы понимать, что ей можно с этим сделать. И не забыть бы его затруднительную статью посмотреть, раз уже пообещала, то помогу ему разобраться, – подумала со вздохом Вера.
Вера медленно брела домой, охваченная горькими размышлениями, как вдруг, и это было совершенно для нее неожиданно, что-то щелкнуло в её голове. Словно кто-то в одно мгновение неведомой властной рукой переключил одним резким движением тумблера все её мысли. И от этого щелчка в голову Веры теперь настойчиво проникало убеждение, что вся её прежняя жизнь была лишь подготовкой к тому моменту, в котором она едва не столкнулась в дверях с этой тонкой стремительной фигурой так страстно увлеченного своими проектами ученого. Словно этот миг разделил ее судьбу на «до» и «после». Вере на мгновение показалось, что асфальтовая дорожка плавно поплыла под её ногами и серая рябь крапинок асфальта запрыгала перед глазами. Девушка удивленно оторвала взгляд от земли и огляделась вокруг. Как внезапно мир менял свои оттенки! Она вдруг заметила, как разгоряченные солнцем почки деревьев уже выпускают на свободу нежную полупрозрачную ткань новой листвы. Еще хрупкие, со сладким запахом смолы, просвечивающиеся листочки набирали силу и цвет с каждой минутой, жадно впитывая энергию весеннего солнца. Мир на глазах оживал, играл свежими красками и душистыми ароматами весны. Оживала душа Веры, словно набирал яркость и аромат зрелый цветок, распускающийся из когда-то плотно закрытого бесцветного бутона.
Вера встряхнула головой. Нет, с ней такого случиться не могло. Она что, влюбилась? С первой обычной встречи? В этого странного противоречивого человека, который только что так запутанно вел с ней беседу, или в его, так вдохновенно им рассказанные, научные мечты и планы? Нет. С ней, такой рассудительной, этого произойти так просто не может! Это просто весна, это слишком душно и жарко было в кабинете. Но снова в памяти, сквозь неясный туман чувств разочарования и рухнувших надежд, возник мягкий взгляд добрых акварельно-голубых, как осколков чистого летнего неба, глаз, внутри которых мерцал неугасимый огонечек вдохновения. Загадочный огонек разгорался еще ярче, когда Игорь Олегович рассказывал о своих исследованиях, будущих планах, делился с ней своим восхищением коллегами и говорил о сочувствии к пациентам. И этот ясный свет из глаз, вдохновленный и вдохновляющий, притягивал Веру, манил своей энергией. Сама не зная почему, она уже была готова лететь на него, как ночные мотыльки безумно налетают на мерцающую в темноте свечу. Вере, неожиданно очень трудно стало понимать, что происходит с ее мыслями. «Наваждение, невероятный гипноз какой-то», – подумала Вера, – «завтра пройдет, наверное».
В задумчивости Вера зашла в свою маленькую однокомнатную квартиру старинного дома с высокими потолками, дверями и окнами. Даже ступени в подъезде этого дома были высокие, что часто вызывало возмущение у гостей дома, не желающих смиряться со столь изнуряющей физической нагрузкой при подъемах по лестнице. У порога уже громко мурчал и радостно терся об угол прихожей лохматый сонный рыжий кот Джонни. Вера растерянно погладила оживленного радостью встречи своего пушистого любимца и пожаловалась:
– Ну вот, Джонни, не взяли меня в исследователи биоритмов и влияний света на депрессию. Вера вздохнула, рыжий кот невозмутимо мурчал и энергично протирал пушистой мордой ногу хозяйки. Вот уж кто всегда рад тебя видеть, и ему неважно, где ты сейчас работаешь и с кем.
Вера с восемнадцати лет жила одна, если не считать этого приютившегося с улицы лохматого рыжего кота. Квартиру ей подарил родной дед по маме, в те самые девяностые годы падения нерушимого Советского союза. Мама Веры была женщиной разведенной, всю жизнь проработала инженером на металлургическом заводе, без удовольствия тянула Веру и ее сестру на крошечную зарплату рядового служащего, нетерпеливо ожидая, что дети как можно скорее вылетят из родительского гнезда и начнут жить самостоятельно, перестав обременять ее личную жизнь. А дед мечтал, чтобы внучка смогла выучиться в хорошем университете и пополнить ряды научной интеллигенции. «Сообразительная девчонка», – говорил дед, – «станет доктором наук, еще командовать этими умниками интеллигентными будет».
Своего деда Вера считала человеком уникальным. Он сумел в солидном возрасте семидесяти лет своевременно подстроиться под все нововведения резко изменившейся политики и из бывшего дисциплинированного военного, образцового советского гражданина, презирающего «спекулянтов», смог превратиться в успешного бизнесмена девяностых. Удачно открыл свое дело, выгодно продавая детали для бесконечно ломающихся советских автомобилей, и вырученными от продаж деньгами помогал своим троим взрослым детям и пятерым внукам пережить трудные годы перестройки. В то время останавливались советские производства, заработную плату людям на заводах не платили, порой, по девять месяцев подряд. А дед дарил своим детям машины и квартиры, а внукам – обеспеченное детство.
Одиночество не тяготило Веру, долгих романтических отношений с мужчинами она избегала, выйти замуж совсем не стремилась – зачем? Насмотревшись в детстве на семейную жизнь тяжело ссорящихся перед разводом родителей, любовь она считала мучительной пыткой, в которой люди с пронзительной болью выясняют отношения и бесконечно доказывают кто прав, кто виноват. Да и удержать женщине мужчину рядом с собой можно было, по мнению Веры, только искусно манипулируя им. А манипулировать Вере не хотелось. Поэтому она еще в десять лет, провожая уходящего из дома навсегда отца с объемным чемоданом в руках, сдерживая слезы и невероятную жалость в своем маленьком детском сердце, решила, что все в ее жизни будет иначе, и она не пустит больше ни одного мужчину в свое личное пространство, а любовь вполне может заменить интересными научными увлечениями. В комнате, из которой ушел папа, осталась только огромная стопка пожелтевших журналов «Наука и жизнь», перевязанная ветхой веревкой, да старенькая книжка «Изобретения профессора Вагнера» в надорванной обложке. «Вот бы такие же умные статьи самой когда-нибудь написать или книжку с картинками сделать», – думала тогда Вера, приходя по вечерам в опустевшую комнату и читая оставленные отцом журналы. Может тогда папа прочитает мое имя на обложке книги и вернется, чтобы узнать, как мне теперь живется без него. И было так интересно в журналах, и так тоскливо дома. Но умные статьи не объясняли, почему же так больно, и почему так хочется плакать по вечерам, листая эти страницы.
И уже позже, в студенчестве, Вера решила, что если посмотреть на живые эмоции как на схемы физиологических реакций и движения молекул гормонов, то можно отстраниться и представить, что все болезненные переживания, принадлежат не ей самой, а только пациентам. И в уме будут только выводы и гипотезы, почему все так происходит в организме абстрактного человека, а не ее страдания. И вот много лет спустя тема университетского диплома Веры была про эти схемы эмоций. Над ней она и работала в лаборатории Страдова.
Вернувшись грустной с оказавшегося весьма странным собеседования, Вера села за стол в свой уютный рабочий уголок, обустроенный на кухне, чтобы не нарушать безмятежный покой спальни. Снова что-то остро кольнуло в сердце. «Да что же со мной происходит?» – промелькнуло в голове. Домашний кот лизнул Вере руку, с урчанием опустошил свою миску с едой и, потоптавшись толстыми рыжими лапами на своем месте, улегся на теплую подстилку в углу кухни.
Вера включила компьютер, но сейчас многосложные научные расчеты не заинтересовали её, и очередной статистический файл остался без внимания. Вера искала в почте среди всех входящих письмо от Игоря Олеговича. Вот оно, со статьей, которую он просил прочитать. Вера долго и внимательно изучала новый текст, теребя нервными пальцами свои длинные каштановые локоны. Она аккуратно ответила на каждый трудный вопрос, как могла, подробно и основательно, перечитала свой ответ два раза, нажала кнопку «Отправить» и сразу же навела курсор мышки на иконку музыки на своем мониторе. Пространство маленькой кухни преобразили переливающиеся звуки Шопена. Наевшийся сонный кот Джонни оторвал голову от мягкой подстилки, удивленно взглянул на хозяйку, вновь зажмурился и заурчал, закутавшись в свой уютный пушистый хвост. Волнующая мелодия разливалась по маленькой кухонной комнате, по щекам Веры полились теплые соленые слезы несбывшихся надежд.
Но было и еще что-то новое, проснувшееся в ее мыслях. Наука больше не казалась ей простым набором формул и графиков, и эмоции для Веры больше не были просто кратковременными реакциями организма. Сухие данные статистики теперь оживали в ее мозге и сами находили взаимосвязи между собой. Как же я раньше эту корреляцию не проверила, недоуменно вздохнула Вера, открыла свой файл с данными пациентов и, действительно, ее догадка подтверждалась. К утру получилось найти столько интересных новых связей между физиологическими показателями, что теперь можно было не только дипломную работу дополнить, но и кандидатскую диссертацию начать писать. Заставить свое непослушное тело отправиться спать она смогла лишь когда посветлело небо за оконным стеклом, и еще серый, нераскрашенный солнцем предрассвет стал пробиваться сквозь узорчатые занавески окна в кухне.
Вера проснулась от громкого возмущенного мурчания кота. Яркий весенний свет уже наполнил девичью спальню широкими золотистыми лучами с парящими в них мелкими сухими пылинками. В своей любимой спальне Вера разрешила себе не следовать советам современных дизайнеров и повсюду расставляла вещицы, купленные для души, просто так, совсем не по стилю и оттенкам, а потому что они красивые, интересные, необычные и ей нравились. Утром, когда она открывала еще сонные глаза, ее взгляд падал на любимую картину с изображением спящей женщины в воздушных белых одеждах на кушетке, и в еще не проснувшееся сознание первой за день приходила мысль «Какая красота». Хрупкая керамическая куколка в красном кружевном платье, расшитом серебристыми блесточками, коллекция портретов Романовых в золотистых рамочках на стенах, привезенная с экскурсии по Эрмитажу, томик советской энциклопедии «Жизнь животных» на полке, старинный фарфоровый сервиз с оранжевыми розочками ручной росписи для утреннего кофе на прикроватном столике – все это наполняло Веру доброй струящейся энергией в ее родном доме. «Мне все это нужно и жить не мешает!» – отвечала Вера стойко убежденной в соблюдении минимализма подруге Зое, когда она делала свои забавные замечания о том, что не стоит скупать столько вещей у бабушек на местном блошином рынке.
«Вот ты ведь даже на этом рынке себя как в магазине ведешь», – возмущалась Зоя, – «не торгуешься, совсем, и сколько тебя попросят дать денег за какое-то старое блюдечко, столько и даешь, а то и больше даже заплатишь, – не экономно-то как! И не современно это». «Ну нет, это не просто старое блюдечко, между прочим, а прекрасный коллекционный экземпляр от Ленинградского фарфорового завода. Если клеймо на обороте посмотришь, то увидишь, что оно от сервиза, сделанного уже 50 лет назад, а ручная роспись и позолота все еще так хорошо сохранились. И все потому, что эта вот бабушка бережно хранила его в своем серванте все эти годы. Разве я могу требовать от нее отдать мне такую вещь задаром. Меня совесть потом замучает!» – защищаясь от Зои отвечала Вера. «И вообще мне непонятно, почему я должна свой дом оформлять по советам современных дизайнеров, ведь живу здесь именно я, а не чужие мне дизайнеры».
Проголодавшийся рыжик Джонни отвлек Веру от утренних переживаний, потому что уже отчаянно терся об руку и вопросительно заглядывал в глаза, будто спрашивая – «Где завтрак, хозяйка?». После грустной ночи Вера чувствовала себя разбитой, в глаза будто насыпали горсть тонкого сухого песка, как бывает, когда не выспишься.
– Сейчас я накормлю тебя, мой рыжий вечно-голодный разбойник, – сквозь сон обратилась Вера к коту. Немного понежившись в теплой утренней постели, она решительно произнесла: – Знаешь, Джонни, вчерашний день и эту загадочную встречу нужно забыть, просто забыть и всё. Сначала меня позвали, дали надежду и даже заставили помечтать, а потом послали обратно в мою прежнюю жизнь! Вот что за недоразумение! А я ведь уже столько его статей по этой теме успела прочесть, интересных, между прочим, и даже помогла ему с ответами на сложные вопросы! Джонни согласно замурчал в ответ, терпеливо ожидая порцию вкусного кошачьего завтрака.
Рыжий пушистый кот Джонни – товарищ и свидетель всех переживаний Веры. С тех пор как Вера принесла его к себе домой с улицы маленьким разлохматившимся потерянным котенком, он привык с мудрым мурчанием выслушивать ежедневно её горькие жалобы, слезные откровения, мучающие Веру сомнения, и радостные восторги. Несмотря на свое дворовое происхождение, кот терпел все причуды своей хозяйки с благородной сдержанностью английского лорда. И из уважения к ней не трепал любимый Верин цветок, раскинувший плети пестрых нежно-зеленых в белую крапинку листьев по высокой стене кухни из керамического горшка. Подружка Зоя, приходившая к Вере в гости на чай раз в неделю, всегда с недоверием посматривала на своенравно разросшиеся густые плети домашнего растения.
– Веруня, ты знаешь, этот цветок ведь в народе мужегоном называют. Такое растение отваживает от тебя твоего суженого, ты замуж-то не выйдешь, пока от этого цветка не избавишься, – ворчала Зоя.
Вера лишь смеялась в ответ:
– Это обычный сциндапус. Эпипренум золотистый. Из страшного в этом растении только перевод его названия с латыни. Если буквально, – то звучит как дьявольский плющ. Вот ужас-то, – рассмеялась Вера.
К людским суевериям Вера была равнодушна. И неврозом «быстрей бы выйти замуж» или стремлением искать свою единственную любовь, вторую половинку, природа Веру не наградила. Я не чья-то половина, а самостоятельная единица, любила повторять Вера. Но неужели в тот жаркий весенний день ее годами возводимая стена от чувств начала плавиться без Вериного на то согласия? Все, хватит! Ночные посиделки в социальных сетях ясно показали Вере – на страничках интернета в статусе неожиданного выбора её сердца значится «женат». Да и сам Игорь Олегович в беседе упомянул, что него есть замечательная дочь и она тоже пойдет по его стопам проторенными им путям науки. Вопросы разницы в возрасте Веру совершенно не смущали, только вот на женатых мужчин у нее было личное, вполне обоснованное выбранными ей моральными принципами, табу. А сейчас вообще-то уже в свой научный институт пора бежать. Страдов предложил ей продолжить работу в его лаборатории. Тема диплома должна будет плавно перетечь в тему кандидатской диссертации и в руководство новым проектом.