Из окошек кеба все четверо могли видеть, как город готовится к празднованию золотого юбилея королевы – пятидесятой годовщины восшествия ее величества на престол. На домах вывешивали флаги и гирлянды; над проезжей частью натягивали растяжки с вензелем VR – монограммой Виктории; на одной из широких центральных улиц на специальной конструкции устанавливали огромный транспарант с надписью: «Виктория – наша королева». Ожидалось, что ее величество проедет по городу в торжественной процессии, и маршрут был уже, конечно, известен. Вдоль него, там, где это было возможно, уже были возведены специальные деревянные галереи, чтобы зрителям было удобнее насладиться зрелищем. На тех участках, где подобных галерей не было, предприимчивые владельцы кафе и ресторанов спешно обустраивали открытые веранды у своих заведений.
Миновав Вестминстерский дворец, кэб свернул вглубь следующего квартала и вскоре остановился на Тафтон-стрит. Патрисия была поражена разительному контрасту – и это всего в нескольких минутах езды от здания парламента! Обшарпанные стены, закопченные окна, выщербленная мостовая, повсюду мусор и сопутствующий ему неприятный запах…
– Остатки мрачного прошлого, – прокомментировал сэр Уильям, заметив, как изменилось лицо племянницы. – Когда-то совсем рядом находился печально известный Акр Дьявола – настоящая трущоба: совершенно невообразимая нищета и признанное логово преступности. С тех пор как в 1851-м году была проложена Виктория-стрит, более трех тысяч ветхих домов снесли, а на их месте построили новые. Район постепенно меняется к лучшему, хотя, как видишь, не так быстро, как хотелось бы.
Инспектор Найт велел Патрисии и Джеку Финнегану оставаться в кэбе, а сам вместе с сэром Уильямом направился вдоль по улице.
Благообразный старичок сидел на замызганных ступенях у входа в дом номер шестьдесят пять и читал вслух какую-то книгу. Рядом с ним примостилась девочка лет пяти и слушала, открыв рот, трое оборванных мальчишек такого же возраста сидели на корточках напротив. У их ног возился в пыли полуголый годовалый малыш.
Неподалеку носились несколько мальчишек постарше и пинали свернутую в мячик тряпку. Увидев инспектора Найта и сэра Уильяма, они подбежали и вернулись к своей игре только после того, как те выдали каждому из них по монетке.
– Добрый вечер, – сказал сэр Уильям, подойдя к старичку. – Вы хотели со мной поговорить.
Тот поднял на него непонимающий взгляд.
– Вы хотели рассказать мне о каких-то тайнах, касающихся больницы Святого Варфоломея, – напомнил пожилой джентльмен.
Старичок оживился:
– Да, да, я вас узнал. Давайте отойдем в сторонку.
Он захлопнул свою довольно потрепанную книгу и сунул ее под мышку – Найт с некоторым удивлением успел прочесть название: «Дж. Листер. Лекции по клинической хирургии».
Он отвел сэра Уильяма и инспектора за угол дома, в скверик с двумя чахлыми деревцами, и там заговорил:
– Простите, из-за того, что мне известно, приходится быть осторожным. Моя фамилия Моррис. Могу я узнать ваши?
– Кроуфорд.
– Найт.
– Джентльмены, я вижу, что вы оба – порядочные люди и я могу вам довериться. Может быть, мы с вами вместе наконец-то сможем остановить эти ужасающие бесчинства! Простите, я волнуюсь… Больница Святого Варфоломея! Когда-то я и сам работал там хирургом. Однако вынужден был уйти, так как стал неугоден. А все потому, что я не мог мириться с чудовищными преступлениями, которые там творились! – старик понизил голос: – В больнице Святого Варфоломея торгуют человеческими органами!
– Что вы имеете в виду? – спросил Найт, отгоняя возникшее в голове безумное видение: хирурги деловито раскладывают на прилавке рынка Смитфилд – благо, он напротив – отрезанные руки и ноги.
– Я объясню. Как вы, конечно, знаете, некоторые органы человеческого тела являются парными – глаза, например, легкие, почки. Бывает, что люди лишаются одного парного органа – из-за несчастного случая или в результате вынужденной операции. Тем не менее они могут продолжать жить с оставшимся одним – пусть уже не полноценно, но все же жить. Молодые, естественно, переносят такую потерю легче, чем старики. Так вот, в больнице помогают, если можно так сказать, таким цепляющимся за жизнь старикам – богатым старикам.
– И как же это происходит? – спросил сэр Уильям.
– Разумеется, тайно. Но те, кому это нужно, узнают об этом и обращаются к определенным хирургам. Те, конечно, не дают гарантий, что чужой орган приживется, но заверяют, что пересадка – это единственный способ продлить им жизнь. Пациенты соглашаются – естественно, за огромные деньги. А дальше происходит следующее: какой-нибудь бедняга из неблагополучного квартала, обычно – ребенок, пропадает на несколько дней. Часто таких и не ищут. Потом он вдруг возвращается – но ничего не помнит, абсолютно ничего. И не может объяснить, откуда на его теле взялся свежий шрам. Я лично знаю несколько таких случаев.
Инспектор Найт и сэр Уильям недоверчиво переглянулись.
– Вижу, вы сомневаетесь, – заметил Моррис, – но я сейчас предъявлю вам доказательство.
Он выглянул из-за угла и позвал:
– Джонни! Джонни!
К нему подбежал мальчишка лет семи, огненно-рыжий, насколько это можно было разглядеть под слоем грязи. Моррис развернул его спиной к сэру Уильяму и инспектору и поднял край рубахи. Те смогли убедиться: сзади на пояснице у ребенка был четко виден длинный вертикальный неровный шрам. Старик отпустил мальчика и пояснил со вздохом:
– Это мой внук. Полгода назад он вдруг пропал, а спустя неделю вернулся. До сих пор не вспомнил, что с ним тогда случилось. Но я врач, и я знаю: у него отняли левую почку.
– Вы обращались в полицию? – спросил Найт.
– Не раз! И в полицию, и в медицинскую академию. Но мне не поверили. Мне никто не верит.
– Вы можете назвать имена врачей, которые, по-вашему, к этому причастны?
– Энтони Кэмпбелл и Патрик Хилл.
Старик Моррис попрощался и вернулся на крыльцо, где его ждали дети, а сэр Уильям и инспектор Найт еще некоторое время не могли двинуться с места. Неожиданно Найт негромко произнес:
– Мисс Кроуфорд, мистер Финнеган! Можете больше не прятаться.
Патрисия и газетчик с виноватым видом появились из-за угла.
– Мы подслушивали, – честно призналась девушка.
– Не сомневаюсь.
– Были не в силах удержаться.
– Разумеется, я понимаю.
– Инспектор, – заговорил сэр Уильям, – я, честно говоря, потрясен откровениями этого мистера Морриса. А каково ваше мнение?
– Никогда ни слышал о подобном.
– Давайте поскорее уйдем отсюда, – поежилась Патрисия и тут же попросила: – Вы ведь расскажете нам, инспектор, если что-нибудь узнаете?
Найт усмехнулся и неопределенно кивнул. Все четверо вернулись на перекресток, где их ожидал кэб; возчик уже начал нервничать, оттого что он сам и его кошелек привлекали излишнее внимание в этом небезопасном месте. Дядя с племянницей отправились домой, а инспектор и Джек Финнеган зашагали в сторону благополучной Виктория-стрит, где поймать наемный экипаж было легче.
– Послушайте, – взволнованно заговорил газетчик, – если то, что рассказал этот старикан, правда, это же просто чудовищно! Это же сенсация, настоящая бомба!
При слове «бомба» Найт поморщился.
– Мы уже поняли, что это убийство, ведь так? – продолжал Финнеган, и репортерский огонь все ярче разгорался в его глазах. – А вот вам и гипотеза номер один: Паттерсон узнал о тайной торговле человеческими органами, пригрозил Кэмпбеллу и Хиллу сообщить в полицию, и они его убили. Что скажете?
– Я бы предпочел сначала узнать мнение врача, – уклончиво отозвался инспектор. – Только, разумеется, не Кэмпбелла и не Хилла.
– Но вы согласны, что моя версия стоит того, чтобы над ней поработать?
Найт усмехнулся и произнес профессорским тоном:
– Каждую возникающую гипотезу следует тщательно проверять. Даже ту, что кажется фантастической. Можете записать это в ваш толстый блокнот, мистер Финнеган.
15 июня 1887 года, среда
Патрисия вспоминает
Инспектор Найт и Джек Финнеган застали Томаса Финдли в подвале Скотланд-Ярда: тот выходил из прозекторской. Газетчик, конечно, попытался туда заглянуть, но маленький доктор закрыл дверь у него перед носом и добродушно улыбнулся:
– Там никто не даст вам интервью, уважаемая пресса.
– Нужна ваша консультация, доктор, – сказал Найт. – Вы, конечно, сочтете меня невеждой, но я ничего не слышал о возможности пересадки человеческих органов.
– Я тоже, – Финдли пожал плечами. – Такой возможности просто не существует. Конечно, мечта живет уже не первое столетие. В одном медицинском учебнике мне как-то попалась гравюра с картины художника пятнадцатого века, кажется, испанского. На ней было изображено, как святые Косма и Дамиан пересаживают пациенту ногу от умершего; причем этот пациент – белый, а умерший – мавр. Но я не думаю, что медицина достигнет таких высот в ближайшие сто лет1.
– Хм… Мы получили сведения, что подобные чудеса уже происходят – где бы вы думали? – в больнице Святого Варфоломея.
– Я допускаю теоретически, что тайные эксперименты в этом направлении могут проводиться, – осторожно произнес доктор, – в каких-нибудь нелегальных клиниках, но только – я вас умоляю! – не в больнице Святого Варфоломея!
– Все же стоит еще раз побеседовать с этим доктором Моррисом, – сказал инспектор своему спутнику, когда оба поднимались по лестнице из подвала. – Возможно, его обвинения имеют какую-то почву. Какие-то тайны в больнице определенно существуют.
– Я в этом уверен, – кивнул тот, – и вношу поправку в свою версию: Кэмпбелл и Хилл занимались незаконными экспериментами. Думаю, они не так уж обожали Паттерсона, как говорили, понимая, что его талант несравненно выше. Представьте: в случае успеха это принесло бы им мировую славу!
– Я полагаюсь на мнение доктора Финдли. Однако не помешает задать вопросы обоим хирургам и посмотреть на их реакцию.
– Да, да! – азартно воскликнул Финнеган. – Пусть скажут, почем нынче человеческие почки!
– А еще полицейских называют циничными и зачерствелыми, – с иронией заметил Найт. – Да по сравнению с вами, газетчиками, мы просто невинные младенцы!
– Это я от страха! – рассмеялся Финнеган. – Скоро даже дантиста буду бояться! Впрочем, я их уже и сейчас боюсь…
У выхода дежурный констебль передал Найту записку – тот узнал ровный почерк с затейливыми завитушками.
– Мисс Кроуфорд вспомнила нечто очень важное, – пояснил инспектор Финнегану, пробежав глазами короткий текст.
– Куда мы теперь? К ней? – воодушевился репортер. – Прямо сейчас?
– Позже, – охладил его пыл Найт. – Сначала нужно повидать сестру Батлер.
Сестра из приемного покоя поприветствовала инспектора Найта и Джека Финнегана, но все же улыбка, которой она их одарила, получилась натянутой.
– Не будем забывать и о личных взаимоотношениях, – напомнил инспектор скорее сам себе, чем своему спутнику. – Это версия номер два, и она вполне может сочетаться с первой.
Как бы подтверждая его слова, в коридоре хирургического отделения им открылась следующая сцена: доктор Хилл почти обнимал медсестру, а та приникла головой к его плечу. Заметив полицейского и репортера, врач отстранился и с независимым видом исчез в ближайшей палате. Сестра подошла к окну и, вынув из кармана носовой платок, украдкой промокнула глаза.
Найт решительно направился к ней.
– Будьте любезны, сестра, где мне найти мисс Батлер?
Та вздрогнула и обернулась:
– Это я.
Эту молодую женщину нельзя было назвать роковой красавицей, но в ее спокойном милом лице, обрамленном гладкими каштановыми волосами, было нечто притягательное.
– Я инспектор Найт из Скотланд-Ярда, расследую убийство доктора Паттерсона.
– Убийство?!
Женщина покачнулась.
– Вам плохо, мисс Батлер?
– Нет-нет, все в порядке, – отозвалась та слабым голосом. – Прошу вас… Я как раз хотела немного передохнуть… Давайте выйдем на воздух.
Они втроем вышли во внутренний двор. Видя, что медсестра уже уверенно держится на ногах, инспектор спросил:
– Какие отношения связывали вас с доктором Паттерсоном?
– Обыкновенные, – ответила женщина, отводя глаза. – Мы вместе работали.
– Мисс Батлер, я прочел ваши послания к нему.
Медсестра вспыхнула и, помолчав, призналась:
– У нас была… связь.
– Не только связь, но и мотив: вы хотели его заполучить.
– Неправда, – спокойно возразила женщина. – Я ни на что не рассчитывала: понимала, что он не оставит свою жену.
– Однако в какой-то момент вы не выдержали и угрожали его убить?
– Я?!
– «Так не может больше продолжаться. Порой мне кажется, что единственный выход – смерть», – процитировал Найт.
– Это было написано в порыве отчаяния! – воскликнула та. – И разве это означает, что я хотела его убить?! Я имела в виду себя!
– Однако вы живы, а доктор Паттерсон мертв, – сурово сказал инспектор.
Женщина закусила губу, чтобы не заплакать, а потом произнесла тихо, но с чувством:
– Я любила его, очень сильно любила. Как я могла его убить?!
– Например, отравить. Мы знаем, что именно вы вчера принесли доктору кофе, в котором был яд.
– Да, я принесла ему чашку кофе, – подтвердила Лора Батлер, с вызовом подняв подбородок, – но я не подливала туда стрихнин!
Она осеклась, поняв, что сказала лишнее.
– Откуда вам известно о стрихнине? – поинтересовался Найт.
– Я… Мне сказали.
– Доктор Хилл?
Женщина не ответила. С минуту инспектор изучал ее лицо, а затем спросил:
– Супруга доктора Паттерсона знала о вашей связи?
– Не думаю, чтобы вообще кто-либо знал о нас.
«Наивное заблуждение всех тайных любовников!» – мысленно хмыкнул Найт и задал новый вопрос:
– Вы когда-нибудь встречались с ней?
– Нет, – ответила медсестра как-то чересчур поспешно. – То есть я знаю ее в лицо – она несколько раз приходила в больницу. Но мы ни разу не разговаривали.
– Вчера миссис Паттерсон тоже приходила?
– Я не знаю. Я ее не видела. Простите, но мне пора возвращаться.
Лора Батлер смело взглянула Найту прямо в глаза – стало понятно, что больше от нее ничего добиться не получится.
– Лора? – сказал Патрик Хилл, но, увидев за ее спиной двух спутников, сменил мягкий тон на сухой, официальный: – Я вас ищу, сестра. У нас с вами через двадцать минут операция. Вы не забыли?
– Нет, конечно, доктор, я помню.
– Или вы… – хирург внимательно посмотрел в лице женщине, – не в состоянии?
– Я уверена, что готова.
– Хорошо. Тогда идемте.
– Одну минуту, доктор, – задержал его инспектор Найт, вставая прямо перед ним.
– Что еще?
– Я пока все проверю, вся ли приготовлено, – сказала медсестра и направилась в сторону операционной.
– Вы обещали мне никому не говорить о стрихнине, – упрекнул Найт хирурга. – Почему сказали сестре Батлер?
– Она имела право знать, – угрюмо отозвался тот и воинственно добавил: – Только не говорите, будто вам неизвестно о ее романе с Паттерсоном!
– Нам об этом известно.
– Вот и отлично, значит, вы понимаете, почему я ей сказал. А теперь позвольте мне пройти, мой пациент уже в операционной.
– Какой орган вы собираетесь ему пересаживать?
– Что?
Хилл выглядел естественно, как человек, который не расслышал собеседника.
– Операция по пересадке органов – вещь серьезная, – невозмутимо сказал Найт. – И, несомненно, хорошо оплачивается.
Хирург воззрился на инспектора так, словно тот заявил что-нибудь вроде: «Земля плоская, я это точно знаю, и не спорьте!». Потом буркнул:
– Не смешите меня.
Врач решительно шагнул вперед, заставив Найта посторониться, и удалился вслед за сестрой Батлер.
«Пусть я снова буду выглядеть полным идиотом, но я обязан спросить и его тоже», – подумал инспектор Найт, подходя к кабинету главного хирурга.
В ответ на стук дверь открыл сам хозяин, Энтони Кэмпбелл. Войти он не предложил, а вместо приветствия раздраженно сказал:
– Опять вы!
– Я хотел бы задать вам… – начал инспектор, но Кэмпбелл его перебил:
– Меня не было в больнице, когда скончался доктор Паттерсон. Мне нечего добавить к тому, что я уже сказал. И, между прочим, в отличие от вас, я был с вами откровенен!
– Что вы имеете в виду?
Хирург обжег гневным взглядом стоявшего рядом с Найтом Финнегана:
– Мы договорились, что ваше расследование не должно поднимать шума. А вы, оказывается, приводите с собой репортера!
– Вы отказываетесь со мной разговаривать? – спокойно спросил инспектор.
– На таких условиях – да, отказываюсь! И предупреждаю: если хоть что-то просочится в его газетенку, я буду жаловаться помощнику комиссара!
– И тогда его ждет сюрприз, – сказал Джек Финнеган, тихо, хотя дверь уже закрылась. – Куда мы теперь?
– Пора навестить вдову.
Покойный доктор Паттерсон занимал квартиру на третьем этаже дома в нескольких кварталах от больницы. Горничная проводила посетителей в небольшую гостиную, обставленную беспорядочно, словно наспех, с множеством довольно безвкусных, но явно дорогих безделушек.
Вскоре появилась хозяйка – изящная миниатюрная женщина лет тридцати, затянутая в черное. Острые черты лица и окрашенные хной волосы придавали ей сходство с лисичкой – учитывая небольшой рост, именно с лисичкой, а не с лисой. Она церемонно предложила Найту и Финнегану присесть и села сама, чопорно сложив руки на коленях, – воплощение сдержанной скорби.
– Приношу вам свои соболезнования, миссис Паттерсон, – начал инспектор. – Боюсь расстроить вас еще больше, однако вынужден сообщить, что ваш супруг был убит.
– Убит?! – вскрикнула женщина, хватаясь за сердце. – Боже мой! Какое злодейство! Кто же его убил, кто?
– Я пытаюсь это выяснить. Вам известно, мэм, были ли у вашего мужа недоброжелатели?
– Конечно, не было! Его все любили! Он был таким добрым, таким отзывчивым, щедрым! Мы были очень счастливой парой! Я гордилась Оскаром, а он часто говорил мне, как ему повезло найти такую жену!
Всхлипнув, она пошарила в кармане платья, вытащила носовой платок с черной каймой и приложила к сухим глазам.
– Наверно, кто-то мог позавидовать ему, – предположил Найт. – Или же… вам?
– Мне?!
– Ваш супруг был весьма привлекательным мужчиной.
Миссис Паттерсон метнула на инспектора негодующий взгляд поверх платка, но промолчала.
– Вероятно, он очень много времени проводил в больнице? – спросил инспектор с сочувственным видом.
– Я понимаю, к чему вы клоните, – с вызовом ответила женщина: – там работают молоденькие медсестры. А если девушки выбирают эту профессию, это многое говорит об их нравственности, не так ли? Так вот, я заявляю: ваш намек оскорбителен! Оскар никогда и никому не давал никакого повода. Он был любящим, преданным мужем.
– Как я понял, вам доводилось бывать у него в отделении.
– Да, я приезжала пару раз, по делу. Это было давно.
Вдова встала и гордо выпрямилась:
– А теперь прошу меня извинить, джентльмены. Ваша новость непомерно потрясла меня и…
– Нам очень поможет, мэм, если вы позволите заглянуть в кабинет вашего мужа, – перебил ее Найт вежливо, но настойчиво.
Миссис Паттерсон поколебалась и согласилась.
Инспектор бегло осмотрел домашний кабинет Паттерсона: там царил такой же идеальный порядок, как и на рабочем месте доктора в больнице. Поверхность обширного стола была свободной, не считая лампы, письменного прибора, лотка для бумаги и аккуратной стопки книг. Однако от инспектора не ускользнуло: один ящик стола был задвинут неровно, а к книжному стеллажу была приставлена маленькая деревянная лесенка, в которой доктор, при его высоком росте, явно не нуждался.
– Вы закончили? – спросила миссис Паттерсон, нервно комкая носовой платок. – Мне хотелось бы остаться одной.
– Да, благодарю вас, мэм, – отозвался Найт.
– Желаю вам поскорее найти убийцу моего мужа.
– Как бы не так – преданным мужем! – фыркнул Джек Финнеган, когда они с инспектором вышли на улицу. – Да тут прямо змеиный клубок! Три женщины, терзаемые ревностью, и на всех – один мужчина! Вы ведь, кстати, не поверили, что между сестрой Барлоу и Паттерсоном ничего не было? И что Лора Батлер якобы не надеялась, что он бросит жену ради нее?
– Нет, не поверил.
– Так, значит, одна из них его и убила! – победно заключил репортер.
– Вполне возможно. Хотя есть загвоздка, даже три. Во-первых, сестра Барлоу: почему она ждала целый год, чтобы расправиться с неверным возлюбленным?
– Искала способ поужаснее, – не задумываясь, парировал газетчик.
– Затем Лора Батлер: записка с угрозой смерти неоднозначна.
– Ну, это для нас она неоднозначна!
– И наконец, миссис Паттерсон: она могла и не знать, что супруг ей изменяет.
– Никогда в это не поверю! – с жаром воскликнул репортер. – Женщины всегда о таком догадываются! К сожалению…
Он так тяжко вздохнул при последних словах, что инспектор не смог удержаться от смеха.
– Пожалуй, я с вами соглашусь. Однако пока ничто не указывает, что она находилась в больнице в день смерти своего мужа.
– Вот тут я сдаюсь, – подумав, признал Финнеган. – Куда мы теперь?
– На Гросвенор-стрит.