Да не преступаются правила отец, да не вкрадывается под видом священнодействия надменность власти мирския, да не утратим помалу, неприметно, тоя свободы, которую даровал нам Иисус Христос.
Тридцать лет назад, когда я впервые почти случайно «обнаружила» Деяния Собора 1917–1918 гг. в картотеке Государственной публичной исторической библиотеки (хорошо известной «Исторички», без которой не обходилось ни одно московское исследование по истории Церкви), для меня все эти тома стали настоящим открытием. Поражал и сам факт, что этот Собор состоялся, и те вопросы, которые на нем поднимались, и, более всего, живость и острота дискуссий. И совсем драматичным выглядел фон, на котором развертывались эти споры – события 1917–1918 годов. Думаю, что немногие из моих современников знали тогда, что такой Собор, который сегодня признается одним из главных событий церковной истории XX в., вообще когда-то был. Все сведения по истории Русской Церкви XX в. приходилось собирать буквально по крупицам, как это и делали в то время многие. Но и награда за поиск была безмерно высока – еще были живы те, кто прошли через испытания XX века и оказались достойными своей эпохи. Встречи с этими людьми преображали жизнь.
Сегодня сделались известными многие факты истории Церкви XX века. Пока продолжалась работа над книгой, было завершено издание Деяний Поместного Собора 1917–1918 гг. Однако церковная наука и церковно-общественная жизнь еще не вернулись к тому высокому уровню, на котором стояли в начале XX в. Слишком долго длился период молчания, и для того, чтобы вернуться к обсуждению проблем церковной жизни, нужно заново учиться говорить.
Произошло и изменение в церковном обществе, которое обострило все проблемы. Из жизни ушло поколение, воспитанное еще в православной культуре. Современному человеку приходится самому отвечать на вопрос о том, как подобает жить христианину в нынешнем мире. И какое разнообразие ответов можно сегодня наблюдать! Сколько новых явлений входит в православную жизнь, выдавая себя за старый обычай! Тему церковных канонов, церковной дисциплины уже никак нельзя отнести к предмету церковной археологии – она становится самой актуальной.
Вопросы об исповеди, о покаянной дисциплине, о старчестве вновь поднимаются на заседаниях Священного Синода. Архиерейский Собор 2000 г. принял решение о воссоздании системы церковных судов – но многие ли знают, что это такое? А миряне могут подпасть под действие этого суда? А чем будет руководствоваться суд?
Вопрос о том, что «канонично», а что нет, становится предметом и журналистских споров, и политических дискуссий.
Дать представление о том, что уже «наработано», что было продумано русскими канонистами, какие проблемы оказались нерешенными и почему вопрос о возможности влияния Церкви на паству стал для Поместного Собора 1917–1918 гг. одним из самых болезненных – одна из задач данной книги.
В ходе исследования автору стало очевидным, что нельзя ограничиться только дискуссиями начала XX века. Это было бы методически неправильно. Необходимо хотя бы кратко остановиться на вопросах о том, каково было действительное место канонов в истории Русской Церкви и почему в начале XX в. громко стало звучать требование о необходимости возвращения к каноническим нормам. В этом и состоит «исторический метод», о необходимости применения которого в изучении церковных институтов писали многие канонисты.
На Руси Церковь встретилась с системой «варварского права», которое оказывало влияние и на церковное законодательство. Жизнь Церкви постоянно ставила вопрос о том, на что следует ориентироваться: на сложившуюся церковную практику, или на церковные каноны, которым эта практика не всегда соответствовала.
Русские церковные Соборы утверждали нормы практики, порожденной обстоятельствами жизни. Это хорошо видно на примере вопроса о вдовых священниках, которым предписывалось постригаться в монахи. Спор о соответствии этой нормы канонам вызвал появление трактата об изменяемости канонов, включенного в состав Стоглава и приписанного преподобному Иосифу Волоцкому. Смена ориентации на греческую практику, происшедшая в ходе реформ патриарха Никона, проявилась и в отмене постановлений Стоглава и Собора 1620 г.
Изданная в 1653 г. печатная Кормчая имела удивительно стабильный характер (по сравнению с рукописной русской редакцией) и сохраняла его с незначительными сокращениями вплоть до выхода Книги правил (1839). Между тем, церковное управление претерпевало значительные изменения: был организован Монастырский приказ, отменено патриаршество, учрежден Синод. Неизменность Кормчей не препятствовала этим реформам. Церковный порядок регулировался в основном государственными законами, которые приспосабливали церковный организм к решению прежде всего государственных задач. Это подчинение церковного строя государству продолжалось и в XIX веке.
Однако развитие общественного сознания поставило на повестку дня вопрос о понимании Церкви как института, имеющего собственные задачи и собственное законодательство. Немало способствовало развитию этого сознания и становление русской канонической школы. Сегодня ее достижения – забытое наследие. Работы русских канонистов мало известны как историкам, так и специалистам в области права. Они давно стали библиографической редкостью, многие из них отсутствуют даже в библиотеках церковных учебных заведений. Труды русских канонистов мало известны и в других Православных Церквах, они проигнорированы в новом греческом издании курса церковного права[1]. В нашем исследовании мы отвели обзору этих работ небольшую главу, чтобы показать, как много было сделано русскими канонистами, как остро ставились нерешенные и спорные вопросы.
Развитие общественной жизни опережало исследования канонической школы. В стране происходили значительные экономические и социальные сдвиги, шло разрушение традиционных общественных институтов, патриархального уклада, и Церковь должна была дать ответы на эти изменения.
Во время революции 1905 г. «возвращение к церковным канонам» стало главным лозунгом предсоборного движения. При этом имели в виду прежде всего созыв церковного Собора. Однако в ходе работ Предсоборного Присутствия выяснилось, что церковные каноны можно истолковывать по-разному, что сами они не дают однозначного ответа на все вопросы о том, как же должна быть организована церковная жизнь. Из тем, обсуждавшихся на Предсоборном Присутствии, мы рассмотрим ключевые для нашей книги вопросы церковного суда, развода и некоторые вопросы церковной дисциплины. Это не значит, что проблема истолкования церковных канонов не возникала в связи с обсуждением других тем. Но дискуссии о патриаршестве и о реформе церковного управления должны стать предметом особого исследования.
На Поместном Соборе 1917–1918 гг. были подняты две важнейшие церковно-канонические проблемы: о кодификации церковного законодательства и о пересмотре церковных канонов. Ни та, ни другая тема не получила оформления в виде соборного решения из-за недостаточной разработанности подходов к решению этих вопросов. О том, что эти темы остались актуальными, свидетельствовал митрополит Арсений Стадницкий на предпоследнем 169 заседании Собора:
Почему же нашему или следующему Собору не заняться этим вопросом и не решить, что одни каноны, как догматические, имеют основное и неизменное значение, другие – только нравственное, а третьи уже утратили свое значение для всей Церкви. Ведь это предоставлено свободе Церкви, и мы не должны думать, что Церковь могла свободно творить каноны только в период своего расцвета в первые семь веков. Разве Дух Святый только тогда действовал в Церкви, а теперь не действует? Разве мы не можем, по сношении с автокефальными Церквями, разрешить этот вопрос? ‹…› Канонично было то, что разумно применялось: в одной Церкви одна форма, а в иной – другая. Вот почему и мы, занимаясь устройством русской церковной жизни, несомненно, на канонических началах, должны применяться к данным условиям[2].
Среди вопросов, которые были вынесены на Поместный Собор, важное место занимал вопрос о реформе церковного суда. Эту реформу обсуждали еще с 70-х гг. XIX в. Не было церковной газеты или журнала, в которых бы не писали о несовершенстве существовавшего консисторского суда. Отсутствие единого свода законов для церковного суда давало широкое место судебному произволу. Представление о церковном суде как органе, который может защитить достоинство священнослужителей, отсутствовало в обществе. Приведение церковного суда в соответствие с системой светских судов – задача, которая многократно высказывалась как в церковной, так и в светской публицистике. В ходе подготовки Поместного Собора были выработаны проекты устройства церковного суда и разработан Устав о церковных наказаниях.
Возможно, если бы проект о церковном суде был окончательно принят Собором и введен в действие, это помогло бы преодолеть церковные расколы 20-х – 30-х гг. XX в., умело спровоцированные действиями власти, стремившейся уничтожить Церковь.
Церковный суд и тесно связанная с ним тема брака и развода – это проблемы, которые и сейчас остаются актуальными для Русской Православной Церкви. Церковь не может быть тем пространством, где не действует ни гражданское, ни церковное право.
Происходящее в современном мире разрушение семьи вызывает тревогу у всех христиан и, в первую очередь, у пастырей. Значительный рост венчаний в нашей стране не повлек за собой сокращения числа разводов. В выступлениях русских иерархов тема сохранения семьи звучит постоянно. Нам было важно показать, что эта проблема встала перед русским обществом уже в начале XX в. в связи с происходившими в стране изменениями, и что решение Поместного Собора 1917–1918 гг. о расширении поводов к расторжению брака было вызвано, хотя это и кажется на первый взгляд парадоксальным, стремлением сохранить христианскую семью.
В книге рассмотрены те вопросы, которые обсуждались в Отделе церковной дисциплины Поместного Собора 1917–1918 гг., начавшего свою работу под председательством священномученика митрополита Владимира (Богоявленского). Постановка этих вопросов в Отделе и на Соборе была вызвана необходимостью найти новые формы церковной жизни, адекватные изменившейся общественной ситуации.
В условиях затянувшейся войны, в преддверии гонений, уже разворачивающихся на глазах членов Собора, остро встал вопрос об участии женщин в церковной жизни, о воссоздании чина диаконисс.
Новая, грозная для духовенства ситуация поставила на повестку дня вопрос о целибате священников. Рассмотрел Отдел и вопрос о второбрачии духовенства – один из старых, болезненных для всех славянских Церквей вопросов. Неудовлетворенность многих членов церковного общества тем, как был решен этот вопрос на Соборе, была впоследствии использована обновленцами.
Был поставлен в предсоборных дискуссиях и вопрос о монашестве епископов.
С разрушением патриархального крестьянского быта связана также новая постановка вопроса о постах. Те традиционные формы религиозности, которые еще сохранялись в деревне, в городских условиях неотвратимо разрушались. Необходимость новых церковных форм ощущалась в обществе: отсюда и попытки создания общин диаконисс, предпринимавшиеся в разных местах, и поиск новых форм общественного богослужения (например, введение общей исповеди святым праведным Иоанном Кронштадтским), создание братств и сестричеств с широкой социальной деятельностью, введение женского духовного образования, проведение съездов духовенства и мирян.
Новые формы вызывали резкую критику; они нуждались в осмыслении с канонической точки зрения и в церковном обсуждении. Только часть этих вопросов сумел рассмотреть Отдел о церковной дисциплине и вынести по ним доклады на Поместный Собор.
Перед Отделом церковной дисциплины встал и другой серьезный вопрос, не получивший окончательного разрешения на Поместном Соборе: укрепление церковной дисциплины, предотвращение «большевизма» в Церкви, выразившегося впоследствии в том числе и в деятельности «обновленцев».
Новая государственная власть начала решительную борьбу с последними остатками церковной независимости: ввела гражданский брак и запретила деятельность церковных судов. Рассмотрение церковной властью дел о разводах стало преследоваться.
Хотя церковный брак и не был запрещен законом, но количество церковных венчаний резко сократилось[3] и власти вплоть до 80-х гг. XX века тщательно следили за совершением венчаний, используя различные формы давления на тех, кто решался вступить в церковный брак.
Институт церковного брака, столь охраняемый законодателями XIX в., оказался почти совершенно разрушен, а вместе с ним была уничтожена и традиционная семья. Не является ли это одной из основных причин сегодняшнего демографического кризиса в стране?
Предлагаемую читателям работу нужно считать не завершением, а началом исследования.
Автор стремился не к тому, чтобы высказать свое суждение по сложным и противоречивым вопросам, а к тому, чтобы донести до читателя мнения и позицию людей, участвовавших в дискуссиях начала XX века. Многие из них прошли впоследствии через лагеря и были расстреляны. Их яркие выступления остались в архивных фондах и неизвестны читателям. Целиком в архивах остались и проекты реформы церковного суда, над которыми так много трудился будущий патриарх Сергий (Страгородский), председатель Отдела о церковном суде. Сделать эти документы доступными, ознакомить с их содержанием – задача данной книги.
Хочется высказать надежду, что поставленная в книге проблема роли церковных канонов станет предметом серьезного и всестороннего церковного обсуждения.
Ведь каноны определяют не только формы церковной организации, но и жизнь каждого христианина. По определению епископа Никодима (Милаша),
правилами (κανόνες), называются те письменные определения, которые законодательная власть церковная издала в течение нескольких веков и которые доселе имеют силу в Православной Церкви, как положительные и вообще обязательные законы для всех и каждого, кто есть член этой Церкви[4].
Все ли каноны, собранные в Кормчей и Книге правил, имеют такое значение?[5] Каким образом сегодня руководствоваться святыми канонами? Этот вопрос возникает неизбежно у всякого человека, сознательно относящегося к церковному преданию.
Церковные каноны и церковная дисциплина призваны служить той оградой, которая позволяет Церкви не терять своей свободы. Но для этого каноны должны стать частью церковной жизни, а не храниться на архивной полке.
Выражаю благодарность моей дочери Н. А. Беляковой, аспирантке исторического факультета МГУ, за помощь в сборе архивного материала.
Она является также соавтором следующих глав: «Проблема брака и развода», «Проблема монашества епископов», «Женщины в Церкви» и в разделах главы о церковном суде: «Церковный суд в синодальный период», «Вопрос о церковном суде в русском обществе в Эпоху Реформ», «Печать начала XX века о церковном суде», «Предсоборное Совещание», «Предсоборный Совет».