В 2003 г. в Институте славяноведения РАН была подготовлена книга «Центральноевропейские страны на рубеже XX–XXI вв. Аспекты общественно-политического развития. Историко-политологический справочник». Тогда прошло всего четырнадцать лет после «бархатных революций» и лишь несколько лет после завершения югославского кризиса (1991–2001 гг.), самого крупного военного конфликта в Европе после Второй мировой войны. Тогда дым только рассеялся, и хотелось увидеть, что же возникло на руинах европейского социализма. Жанр книги был выбран тогда на стыке публицистики и аналитики с прицелом на максимально широкую аудиторию. Для облегчения чтения было решено даже снять весь научный аппарат.
После этого прошло еще двенадцать лет, а с момента «бархатных революций» – более четверти века. Срок – вполне приемлемый, чтобы еще лучше увидеть особенности региона, потерявшего когда-то равновесие, но уже выправившегося и вполне приспособившегося к новым условиям. Жанр книги был сохранен, его можно обозначить как аналитическое справочное издание. Сохранено и описание всех стран упомянутого региона, за исключением балканской Греции, которая весь послевоенный период развивалась в рамках западных объединений, и ГДР, ставшей частью Федеративной Республики Германия, т. е. Западной Европы. События рассматриваются до 2014 г. включительно. Причем главное внимание вновь уделено преимущественно аспектам общественно-политического развития.
Сразу надо сказать, что для обозначения этого региона мы в настоящем издании используем традиционный в отечественной историографии термин «Центральная и Юго-Восточная Европа». В постсоветские десятилетия вместо него или только вместо «Центральной Европы» стал часто употребляться другой термин – «Центрально-Восточная Европа», которым обозначают территорию между Германией и Россией (разграничение на юге с Юго-Восточной Европой оказалось размытым). Появившийся когда-то в головах польских эмигрантов в Америке в межвоенный период этот термин после Второй мировой войны перекочевал как один из вариантов в социалистические Польшу и Венгрию, но особенное распространение получил после краха европейского коммунизма. На Западе он сегодня почти полностью вытеснил из обихода и термин «Центральная Европа», и некогда довольно распространенный в немецкоязычной среде термин «Срединная Европа». Но он не получил безоговорочной поддержки в Юго-Восточной Европе и России.
Конечно, любые схемы и дефиниции не отражают полностью реальную жизнь, и они могут уточняться и пересматриваться, но тогда новые определения не должны вызывать больше вопросов, чем старые. Пока же необходимость ввода термина «Центрально-Восточная Европа» совсем не убеждает. Слишком уж политически мотивированной выглядит предложенная схема. И действительно, разница между Центральной Европой и Центрально-Восточной только в том, что во втором случае к Центральной Европе добавлены Украина и Белоруссия, но из этого образования исключена Россия. И если появляется Центрально-Восточная Европа, то Россия в лучшем случае остается Восточно-Восточной Европой, что даже по названию выглядит абсурдно.
Постсоциалистический европейский регион недолго оставался «без присмотра». Не успел самораспуститься «восточный блок», как страны региона выстроились на вступление в НАТО и Европейский Союз (ЕС). В 1993 г. Североатлантический пакт принял принципиальное решение о расширении. К сегодняшнему дню состоялись уже три волны такого расширения: в 1999 г. участниками блока стали Венгрия, Польша и Чехия, в 2004 г. – Болгария, Румыния, Словакия, Словения (и три балтийских государства) и в 2009 г. – Албания и Хорватия. Участниками Плана действий по членству в НАТО являются Македония, Черногория и Босния и Герцеговина. В результате фактически произошла полная натоизация Центральной Европы и почти всех Балкан. Причем, если для большинства стран процесс натоизации был добровольным, то для некоторых – насильственным. Достаточно вспомнить натовскую агрессию против Югославии в 1999 г.
Параллельно с НАТО шло аналогичное расширение ЕС, причем вступление в военный блок часто становилось пропуском в блок экономический. В итоге к настоящему времени из бывших социалистических стран членами ЕС стали Болгария, Венгрия, Польша, Румыния, Словакия, Словения, Хорватия и Чехия. Статус кандидата в члены ЕС получили Албания, Македония, Сербия и Черногория. В организационную программу расширения Евросоюза входят Босния и Герцеговина и Косово. (Правда, до сих пор не все члены ЕС признают Косово в качестве независимого государства). Таким образом, НАТО и Европейский Союз заполнили вакуум, образовавшийся после роспуска Варшавского договора и СЭВ. А разделяющая Европу линия не исчезла, как казалось вначале в эпоху «бархатных революций», но лишь передвинулась далеко на восток, к границам Российской Федерации.
В то же время в одночасье стать западноевропейцами невозможно. Добровольное подчинение, на этот раз «европейской империи», принесло не только успехи, но и разочарование. Бывшие восточноевропейцы и особенно балканцы все равно остаются на Западе бедными родственниками. Даже восточные немцы, несмотря на уникальность своего положения и многомиллиардные инвестиции, все еще отличаются от западных и остаются по ряду параметров гражданами второго сорта в единой Германии. Что уж говорить про других жителей Центральной и особенно Юго-Восточной Европы с их особым менталитетом, сформировавшимся в течение веков в совершенно иных исторических условиях.
Приведем лишь один пример, связанный с этническим самосознанием. Если на западе континента существует понятие политической нации, когда нация связывается прежде всего с гражданством, то на востоке – с этносом, когда на первый план выходит этнокультурная близость. На востоке Европы все просто пронизано этничностью, этот подход, в отличие от Западной Европы, до сих пор доминирует в ментальности восточноевропейцев. И если после Второй мировой войны на западе Европы постепенно усилилась мультиэтничность и мультикультурность, то на востоке четко прослеживается обратная тенденция – к моноэтничности.
Возьмем Центральную Европу: в Польше поляков насчитывается 97 %, в Чехии – 94,4 % чехов, в Словакии – 85,7 % словаков. Схожие процессы наблюдаются в Юго-Восточной Европе: в Болгарии болгары составляют 85,3 % населения, в Румынии румын еще больше – 89,5 %, а в Албании албанцев вообще 95 %. Наконец, в бывшей Югославии после череды гражданских межэтнических войн ситуация следующая: в Словении – 83,1 % словенцев, в Хорватии – 90,4 % хорватов, в Сербии (без Косово) – 83 % сербов, в Черногории сербов и черногорцев (между которыми трудно провести грань) немногим меньше – 74 %. Стали однородными и все части Боснии и Герцеговины. Так, в Республике Сербской сербов – 83,2 %, в Федерации Боснии и Герцеговины боснийцев – 69 % и хорватов – 20,9 %. Однако в Центральной Боснии боснийцы составляют до 85 %, а на территории упраздненного образования Хорватская Республика Герцег-Босна хорватов – 98 %. Несколько иная картина наблюдается только в Македонии, где 67 % относят себя к македонцам, а 29,9 % – к албанцам.
Подчеркнем, что подобная тенденция к моноэтничности доминировала на востоке Европы весь ХХ век. Распались многонациональные империи, затем многонациональные государства. Фактически исчезли два общих для стран этого региона национальных меньшинства – евреи и немцы. Безрезультатно окончилось конструирование «сложных этносов», создание югославов, чехословаков, «новой исторической общности – советского народа». Наоборот, на Балканах выделились новые нации – македонцы, боснийцы, черногорцы и новые языки – македонский, боснийский и даже черногорский. Повторим, такая тенденция существенно отличает страны Центральной и Юго-Восточной Европы от Западной, где появилось даже идеологическое обоснование идущих там процессов в виде концепции мультикультурализма.
Наконец, развитие бывших европейских социалистических государств показало, что этот регион отнюдь не однороден. Он быстро стал распадаться на относительно успешную Центральную Европу и отстающие Балканы. Это стало особенно ясно после революции 5 октября 2000 г. в Сербии. С одной стороны, она была последней из чреды тех «бархатных революций», которые начались еще в 1989 г. С другой – она открыла чреду новых революций на постсоциалистическом пространстве Европы. Фактически это стало вторым изданием «бархатных революций», это были революции в тех странах, где преобразования оказались половинчатыми и не решили задач первых «бархатных революций». Эти революции получили название «цветных» или «электоральных», поскольку обычно они происходили во время выборов. Точно по сербскому сценарию произошли затем «революция роз» в Грузии, «оранжевая революция», а затем и «евромайдан» на Украине, ряд революций в постсоветской Центральной Азии, прежде всего в Киргизии.
Общее между двумя типами «бархатных революций» – протестное выступление масс на основе соединения демократии и национализма. Как упоминалось, они обычно происходят во время выборов, которые были когда-то главным завоеванием оппозиции, а часто и механизмом смены власти, в частности, в республиках бывшей Югославии. Эти революции призваны покончить с бюрократически-авторитарными режимами, клановым госкапитализмом, с коррупцией, с социальной незащищенностью и огромным расслоением. При желании можно найти еще довольно много отличий между первым и вторым изданиями «бархатных революций». И все они проявились еще 5 октября 2000 г. в Белграде. Это, например, и выход на авансцену событий молодого поколения, абсолютно аполитичного в 1989 г. Это и несравненно большая помощь новым оппозиционерам со стороны Запада, для которого революции 1989 г. были в определенной степени неожиданными. Теперь же все изменилось. Революции происходят на западные деньги и по жестким западным лекалам. Отсюда и поразительное сходство революционных сценариев в Сербии, Грузии или на Украине. Однако понятно, что если бы условия для таких революций не созрели, то не помогли бы никакие денежные вливания.
Иными словами, «цветные революции» призваны, во-первых, доделать то, что не было доделано «бархатными революциями». Именно поэтому они и происходят в относительно менее развитых государствах – на Балканах и постсоветском пространстве. Во-вторых, «цветные революции» нацелены на разрешение противоречий, которые появились уже в период постсоциалистической трансформации. И если для центральноевропейских Польши, Чехии, Словакии и Венгрии для проведения трансформации хватило, по-видимому, одного революционного импульса, то для Сербии и некоторых постсоветских государств понадобились новые революционные потрясения. Ничего необычного в этом нет. Вспомним, что для многих государств Западной Европы в свое время при утверждении буржуазного строя понадобилась целая серия революций. Самый хрестоматийный пример дает французская история.
Другие особенности, проявившиеся в первые десятилетия постсоциалистического развития стран Центральной и Юго-Восточной Европы, читатель обнаружит при чтении страноведческих разделов книги. Ее структура в основном повторяет издание 2003 г. Авторами страноведческих глав выступили сотрудники Института славяноведения РАН: к.и.н. П.А. Искендеров – Албания; к.и.н. Е.Л. Валева – Болгария; Г.Н. Энгельгардт – Босния и Герцеговина; д.и.н. Б.Й. Желицки – Венгрия; к.и.н. В.В. Волобуев, к.и.н. О.Н. Майорова – Польша; к.и.н. Е.Л. Валева, А.С. Гладышева – Румыния; д.и.н. К.В. Никифоров – Сербия; д.и.н. Э.Г. Задорожнюк – Словакия; к.и.н. Н.С. Пилько – Словения; А.А. Пивоваренко – Хорватия; к.и.н. А.Б. Едемский – Черногория; д.и.н. Э.Г. Задорожнюк – Чехия; к.и.н. П.А. Искендеров – Косово. Глава о Македонии написана к.и.н. Е.А. Колосковым (Санкт-Петербург), часть главы о Румынии – к.и.н. А.В. Девятковым (Тюмень).
К.В. Никифоров