45 – 07.2020
В раздевалке царило небывалое оживление.
– Ну, кто сегодня рискнул позавтракать? – шутили девчонки, облачаясь в миллион и одну одежку для разогрева.
Задеть меня цели у них не было, и я выдохнула с облегчением. Так-то пусть треплются. После провала двухлетней давности вчерашний досадный инцидент даже унижением назвать сложно. Пришлось отрастить шкуру носорога – иначе бы я не выжила.
– Я думала, преувеличивают, когда говорят, что Кифер обращается с танцовщиками по-скотски.
– Зато он эффективен.
– Чем эффективен? Тем, что заставляет блевать?
– До этого он работал в Питере… – заговорили девчонки.
У меня остановилось сердце. Я застыла с одной надетой штаниной комбинезона и прислушалась. Конец или нет?
Я понимала, что однажды правда вскроется. Кто-нибудь прогуглит Кифера дальше «Википедии», почитает про злосчастную «Эсмеральду», заинтересуется тем случаем и обязательно докопается до правды.
Театр пытался скрыть мое имя, опасаясь, что я не выкарабкаюсь и тогда им будет уже никак не отмыться. Им очень повезло, что все, чего я хотела, – свалить из Питера, причем как можно быстрее, иначе СМИ бы их на куски порвали. Тема расстройств пищевого поведения в балетных школах и далее поднимается ими регулярно. А тут – бинго! – дирекция театра, балетмейстер, хореограф и все танцовщики были в курсе запущенного случая анорексии у первой солистки и ничего не предпринимали. Ну, кроме назначения психотерапевта, задачей которого было не вылечить меня, а заставить работать как машина и дальше. Они платили – они заказывали музыку. И меня это тоже устраивало: врач мне не мешал скатываться в проблемы все глубже и глубже.
Отправив меня в клинику, театр сделал единственное доброе дело. И громкое заявление о том, что расходы на лечение «девушки» будут покрыты из их кармана. Они солгали. Они оплатили только пятьдесят процентов. Остальное дал отец, после чего окончательно забыл о нашем с Рамилем существовании.
Когда я устраивалась в труппу, Мерхеев тактично намекнул, что будет лучше, если никто не будет знать об этой истории. Не до фанатизма, но по возможности. Ну, никто и не знал. Что я когда-то танцевала, как богиня, игнорируя пищу, как та же богиня, а потом чуть не померла под вспышками фотоаппаратов, запоров премьеру века. Как и то, что мужчина, забравший мое сердце, – ублюдок, приехавший со мной поквитаться.
– Там одна девчонка с ним трахалась. – Я с силой зажмурилась. – И – вуаля – теперь она прима. Как же ее зовут, имя вылетело из головы…
– Лебковская, – словно со стороны услышала я свой ровный голос.
– Ага, точно, – щелкнула она пальцами.
Я наконец сунула вторую ногу в комбинезон, с трудом удерживаясь от смеха. Боялась, что меня раскроют? Вот ведь наивная дура.
Таких неудачниц, как ты, Дияра, все и всегда стараются побыстрее забыть, стереть, вычеркнуть. Ты – ноль. Ты – ничто. Ты – родилась полтора года назад, в труппе Рената Мерхеева. До этого дня тебя просто не существовало. И так даже лучше. Если тебя нет, никто не помнит, что ты наделала. Ну почему Киферу этого недостаточно, чтобы принять мое наказание как свершившийся факт и убраться восвояси?
Я сунула голову в горловину кофты, а вынырнув, наткнулась на озадаченный взгляд Светы. Неужели она заметила мою заминку с переодеванием? Да ну, даже если так, ей ни за что не составить такую длинную цепочку.
Они с Эви знали лишь то, что у меня анорексия, из-за этого какой-то питерский козел меня кинул. Я не уточняла, что кинул он меня потому, что я сорвала этому козлу спектакль, что он, вообще-то, ни разу не питерец и вообще все настолько сложно, что впору выть на Луну.
– Идешь? – невозмутимо спросила я Свету, как будто подумала, что ее взгляд мог относиться к этому.
В любой непонятной ситуации – игнорируй. Вот мое новое кредо.
– Ага, – ожидаемо отреагировала соседка. – Эви?
Соседка с напряженным видом копошилась в сумке.
– Не ждите меня.
– Опять «счастливую» заколку потеряла, – хмыкнула Света, выйдя в коридор. К счастью, о Кифере она как будто забыла.
Знаете то самое чувство, когда вы поворачиваетесь в поисках машины позади себя, обнаруживаете ее, но все равно вздрагиваете в испуге? Точно то же самое случилось со мной, когда я вошла в зал и увидела там Поля. Мой взгляд уперся в его спину, и я дернулась. У меня случился внутренний раздрай. Я не хотела, чтобы он наблюдал за мной во время занятий, но очень радовалась, что он рядом. Отлично, да?
В зеркале я поймала его взгляд, устремленный на меня, хотя более чем уверена, что он не следил за входом. Просто почувствовал. Как вчера у двери. Я не опустила глаза, я вообще не собиралась прятаться. Доктор Нестеров уверен, что я неправильно оценивала ситуацию с Полем два года назад. Мне нужно было как-то докопаться до правды, и я собиралась хотя бы попытаться с ним поговорить. Не об отношениях между нами, а о чем-то постороннем. О чем угодно. Даже если это будет жесткий, призванный уничтожить меня разговор – прекрасно. Меньше романтических бредней навоображаю. Главное, чтобы он вообще со мной заговорил.
Я чувствовала себя как под пытками уже от одного его присутствия и неприкрытой ненависти ко мне. Вспоминая свою вчерашнюю браваду перед Нестеровым о том, что приняла правила игры сильных мужчин, в которой осталась крайней, теперь я чуть не хохотала над собой. Ничего подобного я не чувствовала. Мне хотелось закричать: неужели же я так виновата, как ты пытаешься показать? Неужели не расплатилась по счету?
– Это все Глеб, чтоб его черти вздрючили! – выругалась Эви и плюхнулась рядом со мной. – Я вчера на просмотры заколола волосы своей счастливой заколкой, а он их вечером распустил и куда-то ее бросил. Мой любимый оберег, представляете?! Вот увидите, день у меня будет по-настоящему кошмарным!
– Кошмар. Достойный повод перестать, наконец, спать с кем попало. Теперь у тебя один вариант, как и у всех простых смертных: сосредоточиться на танце. Глядишь, день станет лучше, – хмыкнула Света. – А вечером ты найдешь свою заколку.
– Это так не работает! Девочки в раздевалке рассказывают, что у Кифера была одна солистка, которая его подвела, и с тех пор ее никто не видел. А вдруг он меня убьет?
– Эви, скажи мне, ты дура? – поинтересовалась Света.
Я, не выдержав, засмеялась и поспешно закусила губу, бросив быстрый взгляд на Кифера. Как я и думала, он испепелял меня взглядом. По-моему, один тот факт, что я не улеглась в могилу после содеянного, оскорблял все его чувства. Видимо, смеяться мне теперь было категорически нельзя.
В этот момент в класс вошла наша преподавательница класса и похлопала в ладоши.
– Начинаем! На гостей внимания не обращаем. Все, отобранные на вчерашних просмотрах, – поздравляю, займите подобающие места.
Она указала нам на центральные станки, и я испытала острое чувство трепета. Стоять в центре, быть одной из лучших – забыла, что это такое. Я постаралась подавить в себе отравляющее чувство, что все это незаслуженно. Недостаточно быстро, поскольку Ольга Павловна уже подошла ко мне и дернула за плечи, их расправляя.
– Плие, – скомандовала она – и класс начался.
***
– Многие из вас наверняка задаются вопросом, по какому критерию я отбирал танцовщиков на вчерашних просмотрах.
Мы сидели на полу, отдыхая последние минутки перед танцем, а Кифер ходил между нами. В воздухе витало отчетливое напряжение. Он наблюдал за нами во время класса. И хотя я ни разу не заметила, чтобы он смотрел прямо на меня, его внимание ощущалось кожей. Или я совсем загонялась. Впрочем, а кто бы не загонялся после тех слов, что прозвучали вчера? Он собирался сделать так, чтобы я ушла, а мне нужно было остаться. Смешно, но куда больше шансов на мой уход было бы, оставь меня Кифер в кордебалете.
– Все просто: критериев несколько. «Мулен-Руж» – это страсть. Те, в ком я ее не увидел, – ушли. Само собой, я также смотрел на вашу технику и трудолюбие. И вот что скажу: ни один из присутствующих не прошел по всем трем параметрам. А это ни много ни мало значит, что ни один не заслуживает ведущей партии. В данный момент разучиваем общие вариации. Все в равном положении. Добро пожаловать на сафари.
Новость ударила под дых, но я чувствовала, что радоваться бессмысленно. Скорее наоборот. Поль манил меня вожделенной морковкой, чтобы увести ее из-под носа.
– Я отобрал семнадцать человек. Цифра не парная. Поэтому я пригласил танцовщика, который будет солистом-дублером. Я сам разобью вас на пары. Перестановки определенно будут, пока у меня недостаточно информации, чтобы учитывать не только рост. Пары…
К собственному стыду, до этого момента я не запомнила отобранных. Вчера мне было несколько не до того. Жаркие объятия с мусорным ведром помешали. Но я сразу поняла, кто будет моим партнером: тот, кто запасное колесо.
Понять не могу, как меня когда-то угораздило влюбиться в такого подонка? Впрочем, когда мы встречались, он относился ко мне хорошо. По-настоящему хорошо. Пытался помочь. Если бы не моя анорексия, были бы мы вместе?
Я с силой вдвинула выскочившую шпильку в пучок, изгоняя вместе с болью лишние мысли. Если бы не моя анорексия, даже если допустить, что мы бы с Кифером сошлись, сейчас он работал бы на заграницу или как минимум Большой театр. А я бы по-прежнему танцевала в Петербурге. Он бы ради меня не остановился. Но какая теперь разница? Поль меня ненавидит.
О том, что будет непросто, я догадалась, едва увидев партнера. Мы никогда не танцевали с ним вместе. Я пришла в труппу чуть больше полутора лет назад, минус два месяца самоизоляции, минус время на организационные вопросы. Я немногим больше года танцевала тут всерьез. Соседки, некоторые девчонки, двое партнеров – вот и весь мой круг общения. Когда труппа театра состоит из большого числа людей, разделение по интересам неизбежно. Этот парень со мной интересы не делил.
– Это правда, что тебя вчера стошнило в мусорное ведро? – виртуозно начал он знакомство, скаля ровные белые зубы.
– Думаю, ты не любишь, когда тебя зовут Яриком? – уточнила я.
– Нет, не очень, – хмыкнул он.
– А придется, – прищурилась я.
– Вы закончили? – ледяным тоном спросил Кифер.
– Простите, – даже не пытаясь придать голосу раскаяния, ответила я.
С одной стороны, я понимаю, что на работе сосредоточенность важна, но, когда нельзя и словом перекинуться, дабы познакомиться с партнером, это уже диктат. Всегда есть место шуткам и паре ничего не значащих фраз, это всего несколько секунд, а еще эмоциональная разрядка и причина хорошего настроения. Сумрачно танцевать с человеком, которого толком не знаешь, тоже не ахти. Партнеру надо доверять. Пока что Ярик своим комментарием моего доверия не заслужил. Не помню, чтобы раньше Кифер требовал соблюдения полной тишины на репетициях. Перебивать, конечно, и нарываться не стоило, но сейчас я ничего такого не делала.
– Движения, – не терпящим возражений тоном сказал Кифер и начал перечислять одно за другим.
Большинство ребят, и я в том числе, начали их схематично изображать, чтобы дать телу возможность запомнить. Но список оказался слишком длинным, я испугалась запутаться. И в этот момент что-то наконец щелкнуло, концентрация вернулась. И дальше пошло легче.
– Кто запомнил – прошу вперед, – велел Кифер и скользнул обманчиво безразличным взглядом по моей фигуре.
Дальше репетиция шла в штатном режиме. Критика-правки-повторы. Мне прилетало не больше, чем другим. Из чего я сделала весьма простой и однозначный вывод: устраивать прилюдную бесконечную травлю Поль не собирался.
Воспоминания клубились в голове, выталкивая на поверхность выводы и предположения. Он не сторонник изящества. Ничего женственного в нем не было. И там, где соперница устроила бы тонкую месть, Кифер предпочитал действовать тараном. Как вчера, когда доказал мне, что слова – не пустой звук. Удар обязательно повторится и будет сокрушительным. И едва ли я его переживу. Но могу попробовать упредить.
– Что вы вдвоем делаете? – спросил Поль, останавливаясь перед нами с Ярославом. Вот ведь, стоило отвлечься! Кифер нахмурился и скрестил руки на груди. – Это что? Стоп!
Музыка оборвалась.
– Еще раз с захода на поддержку, – велел Поль.
Толчок, подъем, оборот вокруг плеч партнера и переход в «рыбку», после которого Ярослав едва устоял, а я так и вовсе спрыгнула в последний момент, чтобы не свалиться и не получить вывих. Едва не наступив партнеру на ногу, я в испуге отскочила подальше. Выпрямилась и поняла, что стою от Кифера всего в десятке сантиметров. Вздернула голову и отшатнулась, напоровшись на острый взгляд. Когда только он успел подойти так близко?
– Что это было? – с тихой яростью спросил Поль и перевел взгляд с меня на Ярослава. – Ты вас обоих покалечить решил?
– Она толком не оттолкнулась… – попытался возмутиться Ярослав.
– А ты не на спектакле! – рявкнул Кифер. – Не заводи в поддержку, если не оттолкнулась! Вы впервые в пару встали, притираться – нормально.
Я хотела было сказать, что оттолкнулась, но опомнилась раньше, чем открыла рот. Получить порцию колкостей от Кифера я всегда успею. Речь сейчас не обо мне. Ситуация получилась опасная, это факт. Ярославу нужно было поднимать меня выше, вот и все. Тогда скорость вращения позволила бы спокойно перейти в поддержку среднего уровня – осталось бы только зафиксировать позу. А тут получилась ненужная сложность на всех этапах.
– Выше ее поднимай, – подтвердил мои слова Кифер, а затем повернулся ко мне. – А ты отталкивайся сильнее.
Я встала в начальную позицию, почувствовала уже на талии руки партнера, но нахмурилась.
– Я вас задену, – сказала Киферу, едва глянув в его сторону.
– Не заденешь. Я верткий, – фыркнул он в ответ.
Меня окатило пониманием, что это первая фраза, сказанная им мне привычным тоном, голосом и без злобы. Не дав себе времени задуматься о том, что это значит, я напряглась, казалось, каждой мышцей и оттолкнулась. Вверх. Действовала на максимум. И ни за что бы не повторила во время последовательности па. У меня бы просто не осталось сил на такой выстрел. Неужели болезнь, танец в кордебалете, где не требуется столько сил, плюс пандемия – и я настолько растеряла мышечный каркас, что не могу сделать поддержку с переходом? Да нет, не может быть!
Но что-то снова не так. То ли я перестаралась, то ли скорость была слишком высокой для партнера, но он не успел перехватить мое бедро. В мозгу всплыл скелет человека: которую из костей ног я рисковала переломать? Вдруг вокруг моей талии сомкнулись другие руки. Не те, что я ожидала. И пальцы уцепились не за те плечи.
Несколько секунд в гробовой тишине все просто пытались понять, что именно только что произошло, а чего не произошло. Сердце грохотало в груди, дыхание сбилось напрочь. Кифер помог мне выпрямиться, нейтрально глядя в лицо. И только потом меня прошило: я только что едва ли не прижималась к Полю Киферу. Почти лицом к лицу. Меня бросило в жар, а по рукам побежали позорные мурашки, поднимая дыбом волоски. Откуда-то в голове возникло идиотское желание прижаться к его телу теснее. Ведь все так знакомо. Ведь именно по этим ощущениям я скучала долгие месяцы.
На лице Кифера на мгновение мелькнуло самодовольство, и мне захотелось завыть в голос. Он отпустил меня резко, и я чувствовала, как будто гигантская невидимая рука вытащила из меня стержень, на котором все тело держалось. Дико захотелось где-нибудь съежиться. Как можно после всего, что мне сделал Поль, продолжать его хотеть?! Хоть беги снова к Нестерову записывайся!
– А на этот раз кто виноват? – В звенящей тишине произнес Кифер. – Пошел вон.
Я неловко почесала лоб. Спорю, все переживали этот момент сложно. Это было слишком жестко. Чего только не случалось на репетициях. Мою травму удалось хотя бы предотвратить. И парень этот…
– Простите, я… Можно еще раз попытаться?
– Нельзя, – резко припечатал Кифер. Сверля глазами Ярослава, он даже не мигал. – Я не работаю с людьми, которые предпочитают переваливать ответственность на других. Ты не чувствуешь поддержки. Вокруг тебя танцовщицы – женщины, а не разборные куклы, которые не страшно, если сломаются. Иди тренируйся где-нибудь в другом месте. Быть может, однажды у тебя появится еще один шанс. Но точно не со мной. – И вообще без переходов. – Огнева, ты тоже свободна.
– Что? – опешила я.
– У тебя нет партнера, как ты собираешься танцевать? Придешь завтра.
Невероятно. Он и тут нашел способ меня ударить. Кифер выжидательно на меня уставился, а затем приподнял брови и кивнул на выход. Я подхватила вещи и покинула зал, с трудом удержавшись от того, чтобы хлопнуть дверью.
Тяжело оперевшись о подоконник, я слепо уставилась в окно. Так продолжаться не могло. После этой репетиции у нас был обеденный перерыв, но я не хотела никуда уходить из театра. Не хотела есть. Я хотела вернуться на репетицию, укутаться в чувство голода, как в любимое одеяло, и сделать все идеально. Я же могла. Я чувствовала эту силу, которая дремала во мне, убаюканная стабильностью, спокойствием и фальшивым смирением. Чудовище, ждавшее одного неверного движения, чтобы вырваться и поглотить меня снова. Я ведь совершенно отчетливо знала, как убрать это мешающее ощущение расслабленности, прекратить довольствоваться крохами.
Прямо сейчас, из-за недоеденного завтрака, я была голодна. Не до скручивающих спазмов, а правильно, до той черты, за которой начинается легкость. Мне так нравилось это ощущение, что следовало немедленно отвлечься.
***
Остаток дня прошел относительно спокойно, что позволило мне морально подготовиться к запланированному визиту к Полю. Я в равной степени боялась и надеялась на то, что он уйдет. Как и любому человеку, мне хотелось отложить проверку собственных нервов на прочность. Но и бежать я не имела никакого морального права. Я не собиралась его ничем попрекать, просто хотела понять суть претензий ко мне и попытаться с ними разобраться. Вдруг бы удалось заключить какое-никакое перемирие. Например, доказать ему, как Мерхееву, что в данный момент я достаточно здорова, чтобы не представлять опасности.
Вытерев вспотевшие ладони об одежду, я символически стукнула в дверь и вошла, не спросив разрешения. Кифер вчитывался в какие-то документы, стоя спиной ко мне. Невольно скользнув взглядом по его фигуре, я снова почувствовала совершенно неуместное волнение. В этот момент Поль обернулся, и я обхватила локти ладонями, инстинктивно защищаясь. Бумаги прошелестели в его руках и легли на стол теперь уже за спиной: Кифер развернулся ко мне всем телом. Маска цивилизованности, которую он надевал для нас на занятия, слетела с его лица, оставляя его обнаженным и настоящим: прожженным циником, которому все нипочем.
– Дияра, – прокатил он мое имя на языке, и я с трудом подавила дрожь. Из-за акцента и так же освоенной русской «р», мое имя в его устах звучало по-особенному. – Не сюрприз, но тем не менее я удивлен. Зачем явилась на этот раз?
На этот раз… Можно подумать, я попрошайка или прилипала.
В отличие от Мерхеева, Полю про моего психотерапевта говорить не следовало: от упоминания о моей слабости он, не ровен час, мог взбеситься.
– Я могу рассчитывать с твоей стороны на разговор? – постаралась я сказать максимально уверенно. И перешла на «ты», показывая, что речь пойдет вовсе не о последних двух днях.
– Допустим. И о чем же ты собираешься говорить со мной, Дияра? – Его губы изогнулись в издевательской усмешке. Все инстинкты орали мне уходить отсюда, причем как можно быстрее, но я попыталась их приглушить.
– Ты сказал, что хочешь, чтобы я ушла из труппы. Я хочу понять почему.
Было страшно, ну, как прыгать с обрыва. Но на примере собственных психотерапевтов (а со мной – о небеса! – таковых случилось аж две штуки, если считать только порядочных), я познала необходимость таких вот вопросов. Нам часто кажется, что мы знаем ответы на самые элементарные вещи. Это ведь понятно и не подлежит обсуждению. Но стоит произнести «очевидное» вслух, как логическая цепочка начинает стремительно рассыпаться: появляются бреши и проплешины там, где их совсем не ждешь. Только я хоть и спрашивала, но не представляла, чем пытать Кифера, чтобы довести его до откровенности.
– А того, что тебе нельзя доверять в профессиональном смысле, недостаточно? – вопросительно изогнул он бровь.
– Не делай из меня дуру. То, как ты со мной себя ведешь и говоришь, подсказывает, что причина личная.
– Пожалуй, учитывая, как тесно в прошлом переплетались наши… профессиональные отношения с личными, теперь уже и не разобрать.
Я с трудом сохранила лицо. Чувствовала, что Поль припомнит мне эту реакцию на его близость во время репетиции. Вот, пожалуйста, Дияра! Дала слабину – наслаждайся.
– Ладно, я спрошу по-другому: я могу сделать что-то для того, чтобы ты передумал выгонять меня из театра?
– А какие будут варианты? – неожиданно развеселился Кифер, что мне совершенно не понравилось.
– Не знаю, – развела я руками.
– Замри, – вдруг сказал Кифер.
Я опешила, но в самом деле более не двинулась. Рефлекс на его голос, что ли?
– Левая рука выше. Носи сумку на разных плечах. Так что ты там говорила?
У меня создалось стойкое чувство, будто Поль надо мной снова издевался. Зажмурилась, с трудом восстанавливая мысль и способность соображать, не отвлекаясь на эмоции.
– Я говорила, Поль, – проговорила я с нажимом. – Что хочу остаться в театре. Очевидно, ты мне не доверяешь. Прекрасно. Что я могу сделать, чтобы это изменить? Ты можешь потребовать любую проверку, поставить меня на весы, как раньше, запросить документы у Мерхеева – по ним легко увидеть долгосрочную картину. Можешь переговорить с моим психотерапевтом. Я дам ему разрешение на предоставление информации о моем состоянии – пожалуйста, пользуйся…
– Дияра, у тебя плохо с памятью? Все это уже было и никак не помешало тебе довести себя до края. Ты чуть не грохнулась со сцены прямо в оркестровую яму на глазах у ломящегося от зрителей зала. И врачи сказали, что продолжи ты себя изводить так и дальше, протянула бы от силы неделю.
А вот теперь я очевидно дернулась, как от пощечины, но потом нахмурилась и взглянула на Кифера.
– Вот даже интересно, если бы у меня был выбор и я ушла из театра в другую труппу, ты бы поставил спектакли в каждом приютившем меня местечке? Что, неужто тема с занесением моего имени в черный список, как два года назад, больше не работает?
Я поняла, что зря это сказала, еще до того, как Поль сорвался с места. Не успела опомниться, как он уже зашел мне за спину и зашипел у самого уха:
– Сорвав премьеру, ты для меня исчезла. Я не из тех жалких неудачников, кто станет ночами обзванивать друзей, запрещая им брать на работу неугодных мне людей. Ты выкарабкалась – я это уважаю. Но работать с тобой не желаю, и кто бы меня за это осудил.
От его близости в теле напряглась, казалось, каждая мышца.
– Умерла. «Ты для меня умерла». Так у нас говорят. Повтори правильно.
– Ты для меня умерла, – проговорил он без паузы.
Это было то, чего я хотела, но в груди стало пусто и холодно. Захотелось обо что-то опереться, но я стояла посреди кабинета, потому что сесть мне никто не предложил. Ожидаемо.
– В этом дело? В вашем легком отношении к смерти? В восемнадцать ты романтизировала смерть? Прямо как сейчас? «Я тебя убью», «Ты для меня умерла»… Мне всегда нравилась выразительность ваших театров. Вы очень красиво умираете на сцене. Но, как оказалось, только понарошку.
Я горько улыбнулась, стараясь сдержать слезы:
– В этих выражениях принципиальная разница. «Я тебя убью» – это шутливое выражение. Но «Ты для меня умерла» – нет. И ни в одном из них нет романтики.
– Значит, я правильно выразился, – не дрогнул Кифер. – Так что ты там от меня хотела на самом деле?
Его рука легла мне на бедро, пальцы с силой сжались, впиваясь в плоть. Но не причиняя боли. Я ахнула и постаралась сдержать дыхание.
– Что ты делаешь?! – вскрикнула в возмущении, попыталась вырваться, но оказалась в захвате рук. Прижатая к Полю всем телом. И… я не чувствовала его желания. Одну только демонстрацию власти. Еще удар? Отличный вышел! Выверенный.
– Сегодня во время репетиции было… интересно, – насмешливо проговорил Кифер, коснувшись моего уха языком. – Куда интереснее, чем раньше. Ты пришла за этим?
Меня обожгло болью. О том, что мы с Кифером темпераментами не совпали, я догадывалась, но тешила себя мыслью, что женщины, которая ему как раз, не существует. А потом познакомилась с Эви. До сегодняшнего дня все это казалось мне далекой, беззлобной шуткой, но слышать вот так…
Вместо того чтобы продолжить вырываться, я развернулась лицом к Полю и изо всех сил толкнула его в грудь. Он меня не выпустил, и в результате мы оба полетели к стене. Я буквально распласталась на его груди, едва не ткнулась носом в шею. Запах разгоряченного июльской жарой мужского тела забился в ноздри, путая мысли. Но я подняла голову, наткнулась на испытующий взгляд и… опомнилась.
– Да как ты вообще смеешь после всего, что было… – голос сорвался, пришлось откашляться. – Я признаю, что виновата перед тобой за сорванный спектакль. Но остальное… Я любила тебя, и ты это знал. И ты оставил меня в одиночестве в больнице, а затем в реабилитационном центре. Даже не интересовался, жива ли я. Ты, может, и не топил меня, обзванивая ночами знакомых, как Шадрин, но чем ты лучше? Ты вернулся за мной, чтобы доломать оставшееся. Я ненавижу тебя, Поль. И лучше обойду пешком все театры России в поисках работы, чем стану с тобой спать ради сомнительной чести быть помилованной!
Руки на моей талии тотчас разжались.
– Нет так нет, как скажешь. Будь добра с этого момента на «вы». Фамильярность нам ни к чему.
Пару секунд я изумленно таращилась в его удаляющуюся спину, а затем вылетела из его кабинета, задыхаясь собственными никому не упавшими откровениями.
Кифер
Она уверяла, что не больна, но сегодня, поймав ее после неудавшейся поддержки, Поль мог обхватить ее талию пальцами двух рук. И осталось бы место. Разумом он понимал, что дело не в худобе – в настрое, но перед глазами навсегда застыли картинки катящегося в сторону оркестровой ямы изможденного тела. Если бы Дияра просто упала посреди вариации, ее состояние можно было бы скрыть, но она потеряла сознание во время паркетной поддержки, а ее партнер не понял, что происходит. Он ее отпустил – и Дияра покатилась по касательной после раскрутки в сторону ямы. [Паркетная поддержка – поддержка, во время которой ноги партнерши не отрываются от пола]. Парню ничего не оставалось, кроме как, плюнув на рисунок танца, попытаться поймать Огневу прежде, чем она свалится на головы ни в чем не повинных музыкантов.
Но еще Поль знал, что вина в этом отнюдь не на одной Дияре. Он видел, что все очень плохо. Когда она находилась во власти голода, ее глаза обводило черными кругами, но в них появлялся лихорадочный, нездоровый блеск. Одержимость. Она как будто горела изнутри.
Только вот в чем загвоздка: она была больна и ничего не понимала, а он понимал все. Но он выбрал себя и партию, написанную именно под эту девочку. Он учел все ее сильные стороны. Лебковская, и без того смотревшаяся на фоне Дияры не лучше двумерной проекции, была совершенно неспособна донести до зрителя всю красоту балета. Менять Огневу было никак нельзя. Когда Дияра достигла состояния бледной тени человека, времени на изменения не оставалось. И они тихо договорились дать ей блеснуть на премьере, собрать сливки, а потом тихо убрать и пролечить. Не вышло.
Он предал Дияру намного раньше, чем она думала. Но и простить тоже не мог. За очень и очень многое. Безвыходная ситуация.
Поль сжал в руке эспандер с такой силой, что хрустнули костяшки пальцев. Ярость вытекала из него медленно, с каждым новым выдохом. Если бы Дияра видела Кифера в этот момент, она бы в жизни не решилась приблизиться к нему. Или если бы знала, скольких сил ему стоило держать себя в руках в ее присутствии.
– Можно? – услышал он от дверей символический стук. Обернулся, обнаружил за спиной Мерхеева. – Мимо меня только что пронеслась на всех парах расстроенная Огнева. Едва осилила нечленораздельное приветствие. Опять ее доводишь?
Руководителю труппы было чуть за сорок, он носил очки и был так же строен, как в день окончания танцевальной карьеры. До подозрительного приятный тип. У таких всегда веер козырей за пазухой и весьма легко сдвигаемые принципы в удобную для себя сторону. Но шагать с такими в ногу понравится любому.
– Думаю, для тебя не секрет, что отношения у нас с Огневой… напряженные. – И грубо перевел тему, обозначая, что это не тот вопрос, который он считает достойным обсуждения. – А знаешь, что еще напряженно? Бюджет спектакля, – кивнул Кифер на бумаги, которые изучал до прихода Дияры.
– Уверен, что в Питере ты не был так стеснен в средствах. Наш театр меньше, но ты это прекрасно знал, когда просил у меня место.
Кифер хмыкнул, по достоинству оценив красоту перехода к фабуле. Даже подыграл.
– К чему ведешь? – спросил он.
– Поль, поговорим откровенно, как старые друзья. – Друзьями их назвать было невозможно даже при лучшем воображении в мире, но Поль и Ренат были давно знакомы и относились друг к другу с уважением, а теперь еще и работали вместе. Мерхеев был руководителем труппы и балетмейстером в одном флаконе, и Поль очень надеялся, что сумеет не перейти грань, за которой начнется война. Как это случилось с Шадриным. – Мне очень симпатична Дияра Огнева. – Поль нахмурился. Ему, конечно же, померещилось второе дно. – Я не хочу, чтобы ей здесь было плохо. Ты приехал, чтобы ее выжить из театра?
– Нет, – скупо ответил Поль.
– Твои действия говорят об обратном, – осторожно подметил Ренат. – Беспристрастно, без осуждения, Кифер. Выбор между тобой и Огневой очевиден. Если это то, чего ты добиваешься, я ее уволю без возражений.
Кифер, не поверив услышанному, вскинул голову и впился взглядом в лицо Мерхеева в поисках подтверждения этим диким словам. Для него это была абсолютная неожиданность. На неприкрытое недоумение собеседника Ренат лишь пожал плечами.
– Чему ты удивляешься? Именитый хореограф против простой артистки кордебалета. На ее место конкурс из двухсот пятидесяти человек. Никаких перспектив дальше солистки у нее уже никогда не будет. Напишу ей хорошую рекомендацию для местечка в кордебалете. Кто-нибудь да найдется.
Кифер попытался справиться с волной захлестнувшей его ярости.
– Я не хочу ее увольнения, – отчеканил он.
– Тогда тебе следует подумать над тем, что ты делаешь, – вдруг ожесточился Мерхеев. – Потому что топтать я ее не позволю – лучше уволю. Не хочу брать на совесть ее следующий срыв.
– Услышал тебя, – резко поднялся Кифер и подошел к окну.
Срыв Дияры был на совести руководства прошлых театра и труппы. В этом Ренат был прав. Но слышать такое от совершенно постороннего человека… Кифера это взбесило.
Поль кинул взгляд в окно и обмер. У дверей служебки Дияра переговаривалась с каким-то парнем. Внезапно она обернулась, глянула в точности на Кифера, спешно отвернулась, что-то быстро сказала и потянула собеседника в сторону метро.
– Тебе не о чем волноваться. Я сделаю, как ты хочешь, – хрипло отозвался Кифер, неотрывно следя за удаляющимися фигурками.
Давить эмоции пришлось нечеловеческими усилиями. Поль давно осознал, что с его темпераментом оказаться за решеткой за убийство в припадке гнева как нечего делать. Когда-то он имел счастливую возможность выплескивать это в танце и благодаря этому получал неплохие драматические партии. Но еще Кифер полностью отдавал себе отчет в том, что универсальностью его танец не блистал от слова «совсем». Энергия, сила, страсть. Пожар.
– Кифер, ты звонил мне сам, ты просил это место, пошел на уступки, когда я сказал, что мы не можем позволить себе тебя. Дело ведь в ней.
– И ты, видимо, забыл, какие я выдвинул встречные условия. Не бойся. На этот раз никто не пострадает.