Саша
Мне позвонил Давид. Я сижу в больничном коридоре и пытаюсь унять дрожь в ладонях. Что ему нужно спустя столько времени? Едва ли он просто хотел проведать меня. Неужели это как-то связано с моей недавней встречей с Ринатом? Впрочем, какая разница? Чего бы он там ни хотел, меня это не касается. Я ничего ему не должна. После развода я ушла из его дома с тем же, с чем и пришла. Если не считать новой жизни под сердцем. Но и от неё мне в конце концов пришлось избавиться – поступок, о котором я жалею до сих пор. А эти голословные обвинения Давида ничего не стоят. Теперь я это понимаю, а тогда меня просто застали врасплох и заставили оправдываться.
– Саш… – брат появляется в дверном проёме.
Когда я устраивала его в больницу, думала, что отругаю при следующей встрече. Но сейчас глядя на его распухшее сине-фиолетовое лицо и перевязанную голову мне хочется плакать. Я вспоминаю те ужасные дни после аварии, в которой погибли наши родители. А я ведь обещала самой себе, что моему брату больше не будет больно.
Я сглатываю ком в горле и делаю глубокий вдох. Поднимаюсь со скамьи и иду к нему навстречу.
– Как твои дела? – спрашиваю с натянутой улыбкой. – Я тут тебе принесла всякие вкусности.
Протягиваю ему пакет. Он, стыдливо отводя взгляд, принимает его. Проходящая мимо старшая медсестра бросает на нас злобный взгляд.
– Может, пройдёмся немного? – спрашиваю я.
Чем дольше я нахожусь в этих бело-синих стенах, тем сильнее ощущаю, как сдавливает виски. Старое здание без ремонта, мигающие люминесцентные лампы, больничный запах – всё это рождает панику. Захар кивает и неспешно идёт к лестнице. Я знаю, что те синяки и ссадины, что я вижу – это только верхушка айсберга. Гораздо больше скрыто под его спортивным костюмом. Из-за сломанных рёбер его движения неестественны. Вдобавок он немного прихрамывает.
Снаружи перед травматологией от ворот и до самого входа расставлены скамейки. Ветер шумит в ветвях тополей, гоняет почерневшие листья по двору. Я поднимаю ворот плаща, ёжусь от холода. Потом бросаю тревожный взгляд на Захара. Но тому как будто даже нравится. Он смотрит на пасмурное небо, и на его обезображенном лице появляется улыбка.
– Что всё-таки случилось? – спрашиваю я, когда мы доходим до одной из скамеек.
– Я занял денег у плохих людей и забыл об этом, – нехотя отвечает Захар.
– Что значит «забыл»? – спрашиваю дрожащим голосом.
– То и значит, – он отводит взгляд. – Написал расписку, потом проигрался и забыл.
– Боже… – я присаживаюсь на скамью и закрываю руками лицо.
Я не понимаю и вряд ли когда-нибудь смогу понять его. Я считаю каждую копейку, перед каждым днём ежемесячного платежа я трясусь, как осиновый лист, боясь что-то упустить и напутать. Я ведь знаю, что если просрочу что-то, то потом придётся отдавать в разы больше. А тут… Нет, это что-то ненормальное. У него точно что-то с головой. Какая-то патология, которую нужно лечить.
– У меня нет денег, Захар, – говорю я обречённо.
– Саш, да они согласны даже по частям принимать, – начинает привычно уговаривать брат.
– Совсем нет, – продолжаю я обречённо. – Последние я потратила на бананы для тебя. Так что я не знаю, что мы будем делать. Ведь у меня не только денег не осталось – сил тоже нет всё это тянуть. Пусть убивают, насилуют, продают в рабство. Мне уже пофиг.
Захар смотрит на меня недоверчиво. Но я не пугаю его. У меня действительно не осталось сил жить так. Я не вижу какого-то выхода из всего этого. Ведь даже если я сейчас предприму титанические усилия, как-то извернусь и решу эту его проблему, завтра он придёт ко мне с новой.
– Я понял, Саш, – кивает он. – Прости, что я заставляю тебя проходить через это. Наверное, было бы лучше, если бы я умер в той аварии.
Я ничего не отвечаю на его реплику. Просто поднимаюсь и ухожу. На душе снова чернее чёрного. Вот живут же люди обычной скучной жизнью: платят ипотеку, ходят в «Четвёрочку» за продуктами. Почему же у меня всё через одно место? Хочется заплакать, но слёз уже не осталось. Я знаю, что даже если заплачу, то никто не придёт и не поможет мне.
Телефон вибрирует в кармане. Достаю его и вновь вижу номер бывшего на экране. Тяжело вздыхаю и принимаю вызов. Просто хочется, чтобы меня наконец оставили в покое.
– Может, хватит уже названивать мне?!
– Если бы ты раньше ответила, давно бы перестал, – отвечает Давид невозмутимо. – Ладно, не буду ходить вокруг да около. У меня к тебе дело. Я хочу, чтобы ты выносила и родила нашего с Дианой ребёнка.
На несколько минут я теряю дар речи. Да как он смеет предлагать мне такое после того, как предал меня и ушёл к другой?! Впрочем, стоит ли удивляться. Он с самого момента нашего знакомства заботился лишь о собственных желаниях. При этом на чувства и интересы других людей ему было плевать.
– С чего ты взял, что я соглашусь?! – отвечаю я с обидой и злостью. – Пусть твоя актрисулька тебе рожает.
– Если не дура, то согласишься, – отвечает Давид. – Тебе же нужны деньги. А у Дианы слабое здоровье, ей врачи не рекомендуют подвергать себя такому риску.
Тело цепенеет. Откуда ему известно о моих проблемах? Неужели он имеет какое-то отношение к моему увольнению? По правде говоря, я бы ничуть не удивилась.
– Подумай хорошенько, – продолжает он. – У тебя есть возможность раз и навсегда избавиться от всех долгов. Я даже братца твоего непутёвого могу пристроить в клинику на лечение. Ни один человек на земле не сможет сделать для тебя больше. И за это тебе всего-то и нужно будет потратить девять месяцев своей жизни.
Откровенно, его голос напоминает мне всяких телефонных разводил. И мне бы надо послать его. Но соблазн оказывается слишком велик.
– Мне нужно подумать, – отвечаю я в смятении. – Я тебе перезвоню.
Я завершаю вызов и захожу в подъехавший автобус. Чувствую, как слёзы катятся по щекам.