Мы приблизились к карете “скорой помощи”. Я достала резиновые перчатки и маску, мои руки дрожали, распрямляя спутанные пальчики. Честно говоря, внутри бушевало острое желание бросить это занятия, но прикосновения к мертвому телу голыми руками не соответствует технике безопасности.
Увидев нас, сотрудники “скорой” разошлись, перед моими глазами предстал труп обнаженной девушки, лет двадцати на вид. Ее хрупкое тело было бледным, как поганка, глаза обесцветились и бессмысленно “смотрели” перед собой.
Я мгновенно вспомнила разговор в машине, бросив косой взгляд в сторону Вити. Резким движением он нацепил маску и перчатки, после чего присел на корточки перед покойной. На ее щеках засохли тонкие полоски крови, которые тянулись от уголков губ к шее, спина была пробита тупым предметом, в результате чего тело неестественно выгнулось. Положение левой ноги упрямо твердило о серьезном переломе и разрыве связок. Почувствовав резкий запах, я нацепила маску и присела на корточки.
– Опять ни документов, ни личных вещей, – сорвалось с моих губ.
– По ходу дела разберемся, – голос Вити показался мне напряженным.
– Слушай, похоже на синяки… – задумчиво произнесла я, внимательно разглядывая огромные бледные груди.
– Изнасилование, – констатировал Витя.
– Почему ты так думаешь? – я бросила в него резкий взгляд.
– Предполагаю, – ответил он. – Во-первых, на ней нет одежды, во-вторых, нога сильно вывернута, словно было сопротивление.
– Когда ей раздвигали ноги, – подытожила я.
– И еще! – Витя указал на вагину покойной.
– Что? – я удивленно уставилась на него.
– Вроде бы сперма, – пояснил он.
– Ты уверен? – мой взгляд стал напряженным.
– Нет, но похоже… – мужчина пожал плечами.
– Похоже, – я вздохнула.
– Уверен, что эксперты подтвердят, – себе под нос буркнул Витя.
– Блять! – я резко глянула на него. – Третье изнасилование за последние два месяца… как думаешь, это наш "друг"?
– Не думаю, а уверен! – коллега аккуратно убрал мертвые “соломенные” волосы с лица покойной.
– Точно… – я мрачно уставилась на ее лоб. – Опять нарисовался этот псих! – на лбу жертвы ножом был вырезан небольшой кружок, а в нем буквы: “БЖ”.
– Этот псих никуда и не исчезал, – Витя вздохнул.
– Знаешь… – спокойно начала я. – А ведь по типажу эта девушка точно такая же, как и две предыдущие: блондинка с миниатюрным телосложением и большими сиськами.
– Точно, – согласился Витя. – Но такие девушки встречаются нечасто…
– В смысле? – в недоумении спросила я.
– У девушек такого телосложения редко бывает большая грудь, – Витя развел руками.
– Ну да, – я кивнула. – И что это значит?
– Это значит, что преступления будут повторяться не слишком часто, – Витя пожал плечами. – Поэтому мы успеем поймать этого долбаеба, пока количество убийств не сломало нашему отделению статистику.
– Опять ты о статистике печешься, – я шепотом засмеялась.
– А что, не должен? – Витя нахмурился.
– Ты лучше о девочке подумай! – я указала на труп. – Совсем зеленая, вся жизнь впереди была.
– А что о ней думать? – удивленно спросил Витя. – Ей уже все равно, а нам статистику портить нельзя.
– Ты неисправим, – я покачала головой.
– Нет, а ты че? – голос Вити дрогнул. – Хочешь, чтобы наша статистика рухнула?
– Так, ладно! – через вдох начала я. – Иди опроси бабку, которая нашла труп.
– Как скажешь, – Витя лениво направился в сторону толпы.
Я открыла портфель, и достав служебный фотик, сделала несколько снимков для экспертов.
– Ах, девчонки, что же вы себя не бережете совсем… – сорвалось с моих губ. – У тебя и жизнь то не началась еще, а ты уже к праотцам отправилась.
Молодость девушки не давала покоя. Чувство жалости и обиды за поколение сдавило сердце. Наверное, Витя прав: совсем размякла. Желание плакать было нестерпимым, словно эта девчонка моя сестра или подруга. Мысленно я просила прощения, что не выполнила свой служебный долг, не сберегла жизнь, хотя в целом, это было достаточно странно. По большому счету моя служба здесь не при чем, так как содержит несколько иные функции. Долг следователя – докапываться до сути, чтобы наказывать тех, кто убивает. Я не имею прямого отношения к защите граждан.
Тем не менее на душе было невероятно стремно, словно все это тяжкой виной лежит на мне, а не на убийце. Мой взгляд окончательно наполнился тоской, напряженно разглядывая девочку. По сути, осматривать трупы – часть моей работы, но в последнее время становилось совсем невыносимо. Вместо того чтобы привыкнуть, я тупо размякла, распустила сопли по погонам.
Это совсем не похоже на меня – владение собой является основой моего мировоззрения. Наверное, именно так мне удалось добиться уважения и занять должность следователя по особо важным делам. Раньше мне частенько приходилось скрывать эмоции, чтобы выглядеть беспристрастной, поддерживать авторитет.
Только теперь все по-другому: хочется бросить все, провалиться в забытье, не смотреть в пустые, мертвые глаза людей, которые не успели ничего, кроме как умереть. Что может быть ужаснее, чем смерть в таком молодом возрасте, когда вся жизнь впереди?
“Я не могу больше работать в этом проклятом море трупов, мне надоело купаться в крови! – мысли яростно атаковали голову. – Я хочу жить! Жить, творить и любить, дарить этому миру радость, которую нельзя купить за деньги. Радость, которую нельзя продать, несмотря на то, что в этом долбанном мире мы все проданы по сто раз!”.
Но, как обычно, долг полицейского не позволил долго распускать сопли, и мне пришлось взять себя в руки. Других вариантов не было, так упрямо твердила ситуация.