Глава 3

Гусары повернули в переулок и остановились у третьего маленького дома. Калитка оказалась запертой. Крайнее окошко, очень низкое, было довольно ярко освещено. Они постучали.

Через несколько мгновений на дворе раздались шаги, кто-то подбежал к воротам и пискливый голосок спросил:

– Чего там?..

– Здесь живет Авдотья Галактионовна Мушкина? – спросил Звездочкин.

– Здеся. Здеся. Вы к ей, стало быть…

– Да. Да. К ней самой!

– По своей, стало быть, нужде?..

– Да, именно! И крайняя нам нужда, – пошутил князь. – Отпирайте.

Калитка отворилась, и молоденькая девушка, подросток, завидя двух гусар, ахнула и оторопела.

– Чего вы испугались… Мы такие же люди. Не грабители, – сказал Аракин.

– Нет уж, вы дайте… Я сбегаю, спрошу у Авдотьи Галактионовны…

– Пустое… Зачем… – сказал князь и тихо прибавил товарищу. – Идите. Нечего предупреждать. Пожалуй, с носом останемся.

– Как же… Позвольте… – растерянно залепетала девушка. – Там же и гости… Барыня и барышня. Позвольте я спрошусь…

Гусары не слушали и двинулись. Но затем оба остановились, не зная куда идти.

– Ну, идите, говорите Авдотье Евдокимовне, что ли… – сказал князь. Но когда девушка пошла вперед, оба офицера двинулись за ней вплотную… И все вошли вместе в холодные, длинные и темные сени, а затем и в домик. Душный, спертый воздух пахнул на них, когда первая дверь отворилась. Они очутились в просторной горнице, тускло освещенной сальною свечей, где оказалось все, что бывает во всяком доме, но в разных горницах. Тут был и диван, и кровать, и вешалка с верхним платьем, и большая русская печь с раскаленным жаром, где дымился горшок, и пахло щами, и, наконец, в углу столярный станок… Очевидно, эта комната заменяла собой много комнат.

Гусары остановились, озираясь на простую мещанскую обстановку, свидетельствовавшую о достатке.

Девушка юркнула в дверь второй маленькой горницы, где было светлее. Там начался шепот, потом сдержанный смех, очевидно веселая шуточная тревога.

– А ведь мы кого-нибудь из городских накрыли тут! – шепнул князь.

– Я об этом и не подумал! – затревожился юный корнет. – Ведь увидят…

– И мы увидим.

– Да ведь женщины… Им и Бог велел по гадалкам шататься. А мы-то? Гусары!

– Так что же? Гусары, именно… а не монахи, – улыбнулся Аракин.

В эту минуту из горницы, тщательно и не очень широко отворив и затворив за собой дверь, вышла пожилая и полная женщина, на вид простая мещанка.

– Извините, судари мои… А позвольте вам сказать, что вы в неурочное время посетили меня… – заговорила женщина простодушно, но развязным голосом и с жестами, доказывавшими, что она привыкла к сношениям со всякого рода людом и всякие виды видала.

– Вот что-с… – перебил ее князь. – Вы извините… Но нам днем к вам идти не совсем ловко… Что вы ни говорите, моя уважаемая Дарья Евдокимовна, но мы…

– Авдотья Галактионовна, – поправил Звездочкин товарища.

– Ну да… уважаемая Авдотья Галактионовна… – продолжал князь таким тоном, как если бы буквально повторял вторично то же самое имя. – Вы нас примите и нам нашу злосчастную судьбу распишите… А мы со своей стороны и красненькой для вас не пожалеем.

– Мне, сударь мой, господин офицер, – сухо отозвалась женщина, – извините, не знаю, как вас именовать. – Мне не в диковину ваши денежки. Меня господа дворяне во всей губернии знают и часто провизией одной на сотни рублей отблагодаривают… Да это что… А вот у меня теперь гостьи… И я вас впустить не могу… Пожалуйте завтра… А теперь милости прошу – ослобоните.

Звездочкин двинулся уже, чтоб уходить, но князь вдруг заупрямился.

– Как вам угодно, моя дорогая, а мы не уйдем. Мы не бродяги какие и не жиды. Какие бы гостьи у вас ни были, им гусарское общество не в обиду. Мы подождем. Барыни ваши кончать, уйдут, а мы начнем про нашу судьбу.

– Но позвольте, господин офицер… – с некоторым даже достоинством возразила женщина. – Может быть, моим гостьям не желательно с вами повстречаться.

– Пойдемте! Ну что!.. – сказал Звездочкин.

Князь, ни слова не говоря, двинулся и сел на диван.

– Ну, пожалуйста… Ну, зачем… – начал умолять корнет.

– Застрелите меня тут, а не пойду. Так вот хоть до завтрашнего утра сидеть буду… Хочу я узнать свою судьбу от Анны… Анны Степанидовны…

За дверью в маленькой горнице вдруг послышался сдержанный смех.

Bce обернулись на дверь.

– Вот видите, – сказал князь, – ваши посетительницы и те смеются, что вы нас гнать хотите. – И князь прибавил громче и обращаясь к дверям:

– Сударыни! Заступитесь за нас грешных.

За дверью раздался уже звонкий, откровенный, несдерживаемый смех, и князь вдруг навострил уши… Что-то знакомое и даже особенное почудилось ему в этом смехе. Он совершенно не знал, кто смеется, но его все-таки будто кольнуло.

Дверь претворилась, и незнакомый князю голос произнес:

– Авдотья Галактионовна… На минуточку.

Женщина, разводя руками от происшествия, какого с ней еще вероятно не бывало, вошла снова в горницу, из которой появилась.

– Ну, пожалуйста, уйдемте… – заговорил Звездочкин. – Ведь это же насилие над какими-то барынями.

– Мы их накрыли… Правда… – ответил князь. – Да ведь и мы сами тут. Все причастны к делу и свидетелей нет. Все и виноваты.

– Может быть, это дамы из здешнего общества.

– Говорю вам, все… И они и мы, равно…

Но Аракин не успел договорить… Дверь отворилась. На пороге появилась молодая девушка брюнетка, и, смеясь, вышла в сопровождении пожилой женщины.

Князь ахнул и вскочил с дивана.

Девушка, неудержимо смеясь, подошла к нему и протянула руку.

– Марья Борисовна? – выговорил князь и смутился.

– Мне не стыдно, – звонким веселым голосом произнесла девушка. – Я люблю гадать и часто зову к себе Авдотью Галактионовну. А вот теперь она хворает – я сама пришла.

– Простите, Марья Борисовна… Ради Бога! – заговорил князь виновато и смущенно. – Если бы я знал, что это вы, то поверьте…

– Да я, князь, не сержусь… Что за важность… Вы же пришли гадать… А вы еще гусар, воин. Серьезный человек. А нам, девицам, и Бог велел глупостями забавляться… Ну, идите… Узнавайте свою судьбу! – кокетливо добавила девушка и, надев шубу, направилась к выходной двери, сопровождаемая своей спутницей. Обе вышли в сени, пока хозяйка тщетно металась и звала девушку проводить гостей. Ее не было нигде.

– Ах треклятая. Опять провалилась!.. – ворчала хозяйка.

Аракин между тем оглянулся в горнице и не нашел товарища.

– И мой тоже провалился, – сказал он. – Где же он?

– Не знаю-с, не видала… – отозвалась хозяйка любезнее, обращаясь к гостю, названному сейчас «князем».

В эту минуту выходная дверь снова отворилась, и обе гостьи быстро явились вновь в горнице.

Молодая девушка смеялась, но уже иным смехом, с оттенком полусерьезной, полу шуточной тревоги.

– Авдотья Галактионовна! – воскликнула она. – Мы боимся. Позовите Пашу проводить… Или вот вы, князь, пожалуйста…

– Что прикажете?

– Проводите нас… Тут в сенях в углу кто-то вдруг при нас спрятался. Я боюсь…

– Батюшки светы! – воскликнула хозяйка. – Опять забралися. Ради Создателя! Ваше сиятельство!.. Марья Борисовна! Помогите… Третевось у меня воров накрыли ввечеру… Ради Создателя…

– Полноте! Успокойтесь! – заговорил князь. – Позвольте я вас провожу…

– Батюшка, князь, не уходите! – заметалась хозяйка. – Марья Борисовна. Золотая… погодите… Уйдете вы, меня тут одну убьют… Золотая… Дайте прежде оглядеть… с фонарем!.. Ваше сиятельство, ради Создателя. Вот! Вот фонарь…

Страх мещанки сообщился тотчас и пожилой женщине и самой молодой девушке. Она перестала смеяться и вопросительно-тревожно глядела в лицо князя.

Аракин ухмыльнулся с чувством собственного достоинства и гордо принял роль и вид спасителя беззащитных.

Он взял зажженный хозяйкой фонарь в левую руку, подал другую молодой девушке и выговорил шутливо:

– Пожалуйте. Пускай целая армия грабителей нападет на вас, но пока я жив, с вами ничего не случится.

И сразу открылось торжественное шествие.

Впереди двинулся Аракин под руку с девушкой, которая снова смеялась, но невольно жалась к своему покровителю, за ними пошла гостья спутница, а за ней хозяйка, и явившаяся, как из-под земли, девчонка служанка.

– Вон там! В углу! За бочкой! – шепнула девушка князю, когда они были в сенях.

Князь улыбнулся недоверчиво, но присмотревшись, действительно увидел в полусвете, бросаемом из закоптелого фонаря, какую-то фигуру, прижавшуюся в углу…

– Я боюсь… – шепнула девушка…

Но князь зашагал решительнее и, подняв фонарь над головой, крикнул: «Кто там?!»

Из-за бочки двинулась на них фигура в военной шинели…

– Это вы? – вскрикнул князь.

– Я… – конфузливо откликнулся юный корнет.

Громкий всеобщий смех огласил сени.

– Вы всех перепугали! – хохотал князь. – Вас за грабителя приняли. Да зачем же… Что же вы тут делали?..

– Я… я – ничего… Так… – смущенно и едва слышно ответил корнет.

Молодая девушка, не имея возможности сдержать чуть не истерический смех, бросила руки Аракина и побежала вперед. Вскоре она была уже за калиткой на улице, но и оттуда все еще доносился ее припадочно-звонкий смех до слез.

– Ах вы, Звездочкин, Звездочкин! – хохотал князь. Но вдруг, бросив фонарь, он пустился догонять девушку… Настигнув, он попросил позволения проводить ее до дома.

– Вот происшествие-то… – сказал он весело.

– Да… Но зачем же он спрятался? – смеялась девушка. – Скажите, кто это? Ваш… Гусар ведь…

– Да, товарищ. Корнет Звездочкин.

– У него пресмешное лицо, – заметила девушка и прибавила мысленно: «но милое».

А оставшийся в сенях с хозяйкой Звездочкин мысленно повторял:

«Как глупо! Как глупо! Думал вежливее, лучше, а, вышла чертовщина».

– Теперь слободно. Если такое ваше желание… Если прикажите – пожалуйте… уже несколько раз повторяла хозяйка, корнету.

– Нет… нет… – отозвался, наконец, Звездочкин. – Уж лучше в другой раз. Скажите, кто эта девица?

– Нам не полагается сказывать, – жеманясь, ответила женщина.

– Да ведь я от товарища все равно могу узнать.

– И то правда… Это барышня Задольская, Марья Борисовна.

– Задольская? Ну что ж… Пускай… Мне все равно.

И корнет двинулся из сеней в раздумье.

«Как глупо, – бормотал он уже на улице. – Задольская? Это чей дом мы глядели. Глупо. Не хотел вот конфузить и ее и себя. А вышло хуже! Ну, ушел бы совсем. А то выдумал в темноте пропустить мимо себя. Вот и пропустил! Как, Господи, глупо.

И через несколько минут, выйдя на большую улицу, корнет прошептал:

– А ведь эта… очень хорошенькая… А как князь сконфузился? Уж не та ли эта, в которую он влюблен? Вот оказия-то была бы… Да. Очень, очень хорошенькая. А я то… я то… Отличился! Гусар, да за бочкой!.. Может быть еще с капустой…

Загрузка...