По узкой улице, которую мог запросто перегородить ребёнок, неторопливо шагал мужчина. Высокий, крепкий, он уверенно передвигался по истёршейся за сотни лет брусчатке, всё глубже погружаясь в чуждый для европейца мир Древнего Востока – мир со своими особыми правилами, который отторгает любого, кто на них не соглашается.
Мужчина миновал проход между домами, больше похожий на пролом в глиняной стене, чем на переулок. Затем заглянул во второй, ещё более мрачный, чем первый. Наконец протиснулся в третий, оборвавшийся через десяток шагов едва заметной дверью. Ноздрей коснулся аромат свежемолотого кофе и кардамона.
Человек трижды стукнул костяшками в рассохшееся дерево, мысленно отсчитал четыре секунды и ударил ещё дважды. Спустя полминуты громыхнул засов. Дверь скрипнула, приоткрылась ровно настолько, чтобы можно было заметить ствол автомата.
– Меня ждут, – сообщил мужчина в тёмную щель и уточнил: – Иршад ждёт.
Дверь распахнулась. Следом за автоматом из темноты появился молодой парень, практически подросток. Он окинул гостя цепким взглядом с ног до головы, опустил оружие.
– Входи, – кивнул он и посторонился.
За низким столиком в крохотной каморке сидели на подушках двое сирийцев. Разница между ними была примерно в полвека.
– Махраба, – поздоровался мужчина. – Мы договаривались о встрече.
Старик степенно кивнул. Затем взглянул на молодого. Тот ответил на приветствие гостя, привстал:
– Кофе?
– Ненавижу кофе, – гость поморщился. – Хотелось бы сразу перейти к цели моего визита.
– Не торопись, дорогой, – предложил Иршад. – Присядь, поешь с дороги, а беседовать потом будем.
Мужчина нахмурился, всем своим видом выражая недовольство – ему никогда не нравились эти восточные церемонии и бесстрастные лица. Не то, чтобы он не любил мусульман – просто не понимал. Сам он был человеком действия. Всегда предпочитал конкретные вопросы и такие же однозначные ответы. Ответов хотелось немедленно, а вот чего совершенно не хотелось, так это долгих рассуждений и коротких, но многозначительных фраз.
На предложенную трапезу он отреагировал небрежной отмашкой, вместо вежливой благодарности. Затем достал из кармана фотографию, на которой были запечатлены мужчина и женщина.
– Это Хромой, – он обвёл ногтем мужское лицо на снимке. – У меня всего два вопроса: настоящее имя этого человека и его местонахождение.
Второй сириец покосился на старика. Тот, прикрыв глаза, перебирал пальцами правой руки костяные чётки. Левая указала на молодого, предлагая тому взять общение на себя.
Парень протянул руку, развернул фотографию к лампе так, чтобы на неё попало больше света. Несколько долгих секунд он внимательно рассматривал фото. Затем осторожно положил снимок перед собой.
– Женщину я никогда не встречал, – сообщил он. – Кто она?
Гость чутко отреагировал на едва заметное изменение в голосе. Ему часто приходилось лично допрашивать множество людей в поисках одного единственного точного факта, чтобы досконально разбираться в малейших нюансах речи. Всё-таки это было частью его профессии. И в ответ на тщательно подавляемое восхищение на бесстрастном лице, он понимающе усмехнулся.
– Аста Валерьяновна Таболич. Бывший капитан контрразведки. 32 года, детей нет. Одинаково хорошо стреляет из любого оружия. Ах, да, есть в ней одна странность: натуральная блондинка, но упорно красит волосы в тёмный цвет. Но, несмотря на это, всё равно остаётся чертовски привлекательной для чёрных… Э-э-э… восточных мужчин.
Сириец непроизвольно взглянул на снимок ещё раз.
– Очень красивая, – легко согласился он.
– Я ответил на вопрос. Теперь хочу услышать и о мужчине рядом с ней, – напомнил гость.
– Только о нём?
– Мне необходимо знать настоящее имя Хромого и место, где его можно встретить. Найду его – найду и её. Всё просто. Итак, кто он?
– Определённо тот самый человек, о котором вы спрашиваете. Что-нибудь ещё?
Гость стиснул кулаки. Быстро просчитав в уме до десяти, повторил вопрос.
– Ответа не будет, – твёрдым голосом сообщил сириец.
Отказ прозвучал настолько обескураживающе, что мужчина даже качнулся ближе и недоумённо моргнул.
– Нет?! – неподдельно удивился он. Выдохнув под нос неразборчивое ругательство, уточнил: – Меня прислал генерал Горбацевич. Была договорённость.
Сириец не стал отрицать очевидного, кивнул в знак согласия:
– Была.
Гость перевёл взгляд на старика.
– Что-то изменилось? – язвительно поинтересовался он.
Старик Иршад продолжал сидеть с закрытыми глазами: перекатывались в пальцах чёрные косточки чёток, едва заметно шевелились губы, шепча молитву.
– Не плюй в колодец, – внезапно произнёс он. – Генерал помнит такую поговорку?
– Давайте, без намёков, – раздражённо отозвался мужчина.
– Мы не будем помогать, – пояснил Иршад, открывая глаза. – И объяснять причину отказа тоже не будем.
– Значит, я приехал зря?
– Можно сказать и так. Мы обеспечим безопасность и сопровождение до аэропорта.
– И всё-таки? – гость пристально посмотрел в глаза сирийцу.
– Другого ответа у меня нет, да и взять его негде.
Старик спокойно встретил жёсткий взгляд. Он многое хотел бы сказать этому человеку из госбезопасности далёкой страны, многое и очень оскорбительное. Однако промолчал. Для него подобные люди были сродни сорвавшимся с цепи псам, набросившимися на одинокого путника. Правда, в этот раз вместо жертвы они нарвались на охотника.
Молодой откровенно усмехнулся. Никаких других чувств, кроме злорадства, он к гостю не испытывал.
Мужчина расценил его усмешку, как издёвку. Он помрачнел и поднялся. Было очевидно, что такой холодный приём и быстрый отказ оказались для него полной неожиданностью. Впрочем, на чём-то настаивать и требовать выполнения устных обещаний он не собирался.
– Что я должен передать генералу? – абсолютно спокойно спросил он.
Старик пожевал губами, прежде, чем ответить:
– Вы убили самого близкого Хромому человека. Не лично вы, но ситуацию это не изменит. Передайте генералу мои соболезнования. Он поймёт.
Больше с его губ не сорвалось ни одного слова.
Гость окинул старика безразличным взглядом, пожал плечами:
– Знаете, мне всё равно.
После этих слов он резко развернулся и направился к выходу. Уже у самого порога самообладание ему всё-таки изменило. Он пнул скамью и хлопнул дверью, продолжая ругаться сквозь зубы уже снаружи.
– Кто же она такая на самом деле? – молодой сириец восхищённо прищёлкнул языком и посмотрел на старика.
Так как заинтересованность вопросом совершенно не отразилась на лице Иршада, он указал подбородком на снимок, то ли в спешке забытый, то ли специально оставленный гостем. Тогда молодой решил, что старик не расслышал и хотел спросить ещё раз, но вместо вопроса задумчиво протянул:
– Красивая…
Старик пробормотал в бороду что-то неразборчивое. Затем тяжело вздохнул:
– Что можно ждать от такой женщины, кроме предательства?
Внезапно ему подумалось, что Аллах не станет осуждать Хромого, когда тот расправится с Ольгой. Насколько Иршад помнил, именно так зовут дочь генерала Горбацевича. А то, что у человека с большими звёздами появилась скверная привычка плевать в колодец, то это было вполне себе предсказуемым – бессмысленное убийство Анхар явное тому подтверждение. Мало было генералу её матери, так и чужая дочь, которая никогда не слышала о своём отце, чем-то помешала. Так что, в этой чудовищной и запутанной истории он был полностью на стороне Хромого. Было и ещё одно «за»…
Он сидел и вспоминал, как повинуясь внезапному порыву доказать, что в его стране продолжается геноцид, привёл Хромого вместе с Анхар в разбомблённый детский сад: истерзанные взрывом маленькие тела, обгоревшие игрушки и… Запах! Старик его чувствовал и сейчас, слышал скрип зубов, видел слёзы бессилия на лице взрослого, полного сил мужчины. А ещё он чувствовал персональную вину – с того самого дня Анхар практически перестала улыбаться…
Он опёрся рукой о низкий столик, чтобы встать. Молодой поспешно вскочил, поддержал его под локоть.
– Неужели Хромой ошибся? – спросил он.
– А вот это вряд ли, – проворчал старик. – Он слишком умён и осторожен, чтобы без достаточных оснований сближаться с чужими. Здесь что-то другое. Может быть, какая-то непонятная никому игра или… Нет, не знаю. Но, в любом случае, последствия будут. Непредсказуемые и страшные последствия. Подай-ка мне снимок.
Он с трудом разогнул спину и выпрямился, продолжая кривиться так, что морщины растягивались на лице в скорбную гримасу. Затем приблизил фотографию к глазам, подслеповато прищурился.
– Очень похожа… – едва слышно произнёс он и наморщил лоб. Наверное, так бы выглядела Анхар, если бы смогла дожить до её возраста. А ты… Ты стал взрослым, сын, и всё-таки до сегодняшней встречи я в тебе сомневался.
– А теперь? – так же тихо поинтересовался молодой.
Он смотрел на отца так, будто бы ждал откровений мудреца, способных пролить свет на самые туманные изречения пророка.
– Сейчас ты должен и можешь сделать больше меня, – озабочено сказал старик. – Этот человек от генерала… Чтобы его опередить, надо действовать так же – найди Хромого. Передай, что их цель не эта женщина. А ещё…
Прервал его сухой треск автоматной очереди. Следом резкие хлопки одиночных выстрелов. Прогремела ещё одна отрывистая очередь, сопровождаемая истошными криками. Затем в оглушающей тишине скрипнула дверь.
– Забыл попрощаться, – спокойно произнёс человек от генерала, направив на Иршада оружие. – Как-то не очень вежливо получилось.
Он сокрушённо покачал головой и, практически не целясь, выстрелил старику в голову. Следующая пуля досталась его сыну. Потом он наклонился и поднял фотографию. Затолкав её во внутренний карман, подхватил с деревянного подноса виноградную гроздь. Отщипнув пару ягод, бросил в рот и шагнул к дверям. Уже на пороге обернулся, окинул распластанные тела безразличным взглядом и пробурчал себе под нос:
– И всё-таки, что мне сказать генералу?