Что тут начинается!
Клаксоны гудят на разные голоса, я реву, срывая глотку:
– Суки! Вы что с моей подругой сделали?
Перепуганная лейтенант Седых не знает, куда податься: она то отпускает меня и бросается к трассе, то вспоминает об обязанностях и хватает запястья снова. А сверху льются потоки воды и закрывают видимость сплошной стеной: небо явно потешается над убогими людишками.
Армагеддон, не иначе.
Наконец Миша настигает модельку и буквально выхватывает ее из-под колес серебристой Мазды. Он трясет жезлом, останавливая машины, сует Алису под мышку, как тряпичную куклу без веса и тела, и тащит ее обратно.
Теперь полицейским не до меня. Пока они сражаются с бьющейся в истерике подружкой, я поднимаю крышу. Правда, уже поздно: весь салон залит водой, нет ни одного сухого пятна. Да и мы все похожи на бродячих собак, мокрые, грязные и злые.
Полицейские запихивают нас с Алисой в свой кроссовер. Мой бедный Бумер тоскливо мигает габаритами на обочине.
– Вызови эвакуатор, – приказывает Мише девица, и тот послушно вытаскивает телефон.
– Вы за это ответите, – стиснув зубы, бросаю я.
На большее пока не способен: губы трясутся от холода, с волос капает вода, одежда прилипла к телу, а в мокасинах хлюпает жижа. Состояние сейчас не располагает к серьезному разговору, с мелкой командиршей потом разберусь.
– И вы тоже, – парирует наглая девица и смотрит в зеркало на меня.
Медицинская маска исчезла. Мокрое лицо лоснится от влаги. Девушка вытаскивает салфетки и жестко протирает его. Сразу видно, что не пользуется косметикой, да и на уход за внешностью ей наплевать.
– Деревенщина, – бормочу себе под нос.
– Поговори мне там! – рявкает Миша. – Лучше за соседкой следи. Припадочная она, что ли?
Алиса уже не кричит, но все ее тело сотрясает крупная дрожь. Подружка похожа на перепуганного зверька: прижалась к противоположной от меня дверце, настороженно смотрит на всех, а в глазах плещется настоящее безумие. И что ее так напугало?
– Сзади есть плед, – говорит лейтенант и заводит мотор. – Укройте ее, она замерзла.
Я нашариваю одеяло, протягиваю Ларисе, но она отшатывается. Ее голова с глухим стуком ударяется о дверку машины. Теперь и полицейские понимают: что-то не так.
– Алиса, посмотри на меня, – уговариваю ее. – Что случилось?
– Не прикасайся! – вскрикивает она и дергает ручку двери.
– Э, подруга, так не годится, – Миша выгибается и сжимает ее пальцы. – Чего ты испугалась? Рассказывай. Мы тебя защитим.
– Нет! Вы монстры.
Так ничего от нее не добившись, мы приезжаем в отделение полиции. Разбирательство занимает немного времени. Я дышу в прибор, даю показания, подписываю бумаги на штраф. Алиса, нахохлившись, сидит на диване, шарахается от каждого, кто к ней приближается, и настороженно следит за мной взглядом.
Пока копы суетятся, приезжает Леонид Михайлович, адвокат нашей фирмы. Он улаживает формальности, и меня наконец отпускают.
– Вы свободны, – говорит лейтенант Седых, уставившись в экран монитора. – Машину заберете на штраф-стоянке.
– А кто за это безобразие ответит? – спрашиваю, чеканя каждое слово.
– Вы сами виноваты, – теперь девица пристально смотрит на меня, и от этого взгляда хочется поежиться. – Нужно было просто подать документы и не устраивать представление зажравшегося мажора.
– Я устраивал? Ну, ты и стерва! Видишь, – показываю пальцем на Алису, – что ваши действия с ней сделали. Сейчас я повезу ее к врачу, и если тот поставит ПТСР (посттравматическое расстройство), вы до копейки заплатите за ее лечение.
– Извините, – наконец лейтенант Седых смущается. – Мы уже пригласили врача.
Действительно, в комнату заглядывает человек в медицинской форме. Девушка-полицейская сжимает мышку так, что белеют костяшки пальцев.
«Ага! – злорадствую про себя. – Пора с тебя, красавица, сбить спесь!»
– Доктор, – бросаюсь к нему. – С моей подругой что-то происходит.
Медики уводят Алису, но ни меня, ни полицейских с собой не берут. Я покупаю стаканчик кофе в автомате и согреваю о него пальцы. Сейчас они холодные, как лед, и даже плохо сгибаются. Одежда подсыхает, мелкая дрожь, сотрясающая тело, пропадает.
– Макар Павлович, мне нужно позвонить, – адвокат трясет телефоном и уходит в коридор.
Я сажусь в углу дивана и молча прихлебываю кофе. От нечего делать разглядываю своего врага.
Лейтенант Седых сняла куртку и фуражку полицейского. Мокрые волосы гладко причесала и убрала со лба. Теперь я вижу перед собой хорошенькую девушку. У нее большие и выразительные глаза, аккуратный носик и губы красивой формы. Если бы не сердитое выражение лица, можно было бы назвать ее очень привлекательной.
Дверь распахивается, Седых вскакивает, я давлюсь кофе. Теперь вижу, что и фигурка у лейтенанта просто отпад! Влажная форменная рубашка облегает грудь, которая наливными яблочками смотрит прямо на меня. Или я на нее? Черт, это не важно! Зато ладони чешутся от желания проверить полноту аппетитных полушарий.
Ставлю стаканчик с кофе на диван и вытираю вспотевшие пальцы, начисто забываю, почему оказался в полицейском участке.
– Ну, что там?
Окрик лейтенанта приводит меня в чувство, на пороге показываются врачи без Алисы.
Мы все бросаемся к ним.
– Молодой человек, – обращается ко мне полноватый доктор. – Как часто бывает замутненное сознание у вашей подруги.
Он снимает очки, протирает их салфеткой, вытащенной из кармана, а я стою, словно прихлопнутый пыльным мешком из-за угла, и ничего не понимаю.
– Сознание какое?
– Замутненное. Короче, часто она бред несет? Может, наркотиками балуется?
– О чем вы?
– Наркотики? – тут же настораживается Седых. – Вы взяли у девушки анализ мочи?
– Не мели чушь! – рявкаю на нее.
Нахмуриваюсь, вспоминая. Алиса, конечно, еще та истеричка, но не сумасшедшая и не наркоманка. Обычная избалованная родителями принцесса.
– Анализ взяли. Уж очень странные вещи она говорит. Похожие на галлюцинации.
– Какие? – хором выдыхаем мы.
Теперь мы стоим рядом, боясь пропустить хотя бы слово. Девушка-полицейский почти касается моего плеча, хорошо вижу ее макушку.
«Совсем кнопка», – жаром обдает сознание. Не понимаю, что со мной происходит. В душе полный раздрай, в мыслях тоже. Отодвигаюсь и вдыхаю полной грудью, словно мне кислорода не хватает. Ни одна девица не вызывала в моем теле такую реакцию.
– Девушка говорит, что своими глазами видела, как вы, – доктор показывает на меня, – и вы, – теперь палец упирается в лейтенанта Седых, – поменялись телами.
– Что за бред? – хором рявкаем мы.
– Точно, спятила, – качает головой Миша. – По ней психушка плачет.
– Погодите, – останавливаю всех, пытаясь разобраться потоком информации. – Поясните, что Алиса имела в виду.
– Когда девушка-полицейский скрутила вам руки и бросила на капот, ударил гром и сверкнула молния. И в этот момент вы поменялись местами. Это продолжалось секунду, не больше, до следующей вспышки, но так потрясло вашу подругу, что она до сих пор в ступоре.
– Не, ерунда какая! – смеюсь я. – Игра воображения. Гром, молния, полиция… И потом, – поворачиваюсь к Михаилу. – Он тоже был там и ничего не видел.
– Точно, – гигант трясет головой. – Я как раз в этот момент подошел.
– Может, и так. Придется забрать девушку с собой.
– В психушку?
– Зачем же так грубо? Отвезем к специалистам, они понаблюдают.
– Я с вами.
Я бросаюсь следом за медиками. В машине скорой Алиса приходит в себя. Она оглядывается, морщит носик, на глазах показываются слезы.
– Котик, где мы? – она тянет ко мне руки.