Жан любезно поделился адресом проживания своей одноклассницы. Где же еще могла жить эта зазнайка? Конечно, в буржуазном Шестнадцатом округе. Тихом, спокойном, скучном, как трезвые деньки моего дедушки. Когда я входил к ней в дом, то милая соседка пожилого возраста с крошечной собачонкой на руках придержала мне дверь. От мадам разило резкими, тяжелыми духами той эпохи Шанель, когда сама Коко была молода и прекрасна, а также добродушием, которое бывает у тех, кто встречает старость в собственной квартирке в одном из дорогих округов Парижа.
Войдя в подъезд без предварительного звонка по домофону, я наивно подумал, что все складывается как нельзя лучше. Стоило догадаться: все, что касается Полин, невозможно назвать везением. Как только я переступил порог ее квартиры, сразу наткнулся на любопытный взгляд серых глаз ее отца. В ту же секунду стало предельно ясно: я совершил ошибку.
И она будет стоить мне дорого. Полин не заставила ждать, месть была подана горячим блюдом. У меня на горизонте знакомство с родителями моей девушки, отец которой – прокурор.
Я смотрю ей в глаза, а она демонстративно показывает мне средний палец. Маленькая чертовка.
– Откуда у тебя вообще мой адрес? – грозно спрашивает она.
– Так я тебе и сказал!
– Я знаю, у тебя есть друзья из моей школы.
– Возможно…
– Так кто дал мой адрес?
– Боюсь, это секрет… – Пожимаю плечами и вижу, как ее раздражает мое спокойствие.
Полин хмурится и угрожающе заявляет:
– Я могу обратиться в полицию, это незаконное проникновение!
– Меня впустил твой отец, забыла?
– Кстати об этом… Ну что, допрыгался? – тихо шепчет она. Я слышу нотки самодовольства в ее голосе.
– Отдай мне вещи, и я свалю. – Не собираюсь оставаться в этом доме и вести светские беседы с ее отцом. Эта игра зашла слишком далеко.
– Не-а, никуда ты не уйдешь. Все не так просто.
– Поверь, ты не хочешь, чтобы я оставался. Ты хочешь, чтобы я тихо-мирно ушел.
– Тихо-мирно? – переспрашивает она. Ее идеальная бровка приподнимается в удивлении. – Ты мне угрожаешь?
– Мне вот интересно… твоему отцу рассказывать про все позы из Камасутры, которым ты меня обучила, или же мы скучная пара и миссионерская поза – наше всё? – Я произношу это чуть громче, специально подразнивая ее.
– Тише!
Но я не останавливаюсь:
– Или, может, ему рассказать об умелом ротике его дочурки?
– Да как ты смеешь! – шипит она; зеленые глаза злобно сверкают. – Даже в твоих самых смелых мечтах тебе ничего не светит ни от моего ротика, ни тем более из Камасутры!
– Значит, мы все‐таки скучная пара… – подвожу я итог.
– Мы не пара, придурок! – сквозь зубы выплевывает она.
– Но у твоего отца иная информация! Интересно, кто же обманул его? Боже, мы обязаны сказать ему правду!
– Ты не посмеешь.
– Хочешь проверить?
– Какой же ты мерзавец!
– Я же твой парень! Подобное притягивает подобное.
Полин подходит ко мне вплотную. Без каблуков она едва доходит мне до плеч.
– Ты сейчас же зайдешь на кухню, выпьешь кофе, расскажешь о себе лишь хорошее, а затем я отдам тебе твои вещи, и ты свалишь из моей жизни навсегда!
– Милая, кто тебе сказал, что я буду выполнять твои приказы? – Снаружи я само спокойствие, внутри же извергаются вулканы. Один за другим. Эта чертовка уничтожила бы даже самообладание тибетского монаха.
– Тебе, кажется, нужны были твои вещи? – Она дерзко подмигивает мне. Для нее все происходящее лишь игра, и она этого даже не скрывает.
– Я думал, ты их выбросила, – с ухмылкой напоминаю я.
Полин улыбается. Красивой, но холодной улыбкой.
– В любом случае о судьбе твоих вещей известно лишь мне.
Нахалка! Она стоит слишком близко. Я делаю вдох. От нее исходит такой крышесносный аромат! Пахнет цветами. Кажется, пионами, но я не уверен. И чем‐то невероятно сладким, а еще резким… чертовски приятным. Какая‐то специя, распознать которую я не могу. Но уже дважды этот запах… Взгляд падает на ее шею. То место, где маленькая венка выбивает пульс. Знаю, что для многих это чувствительное место. Ее кожа на вид такая мягкая, хочется провести по ней носом и уловить этот запах. Поймать его. Вдохнуть. «Не сходи с ума, Вал!» – приказываю себе я.
Полин внимательно смотрит на меня. Не знаю, что эта девушка видит в моем взгляде, но она медленно сглатывает и неловко заправляет прядь за ухо. Чувствую исходящее от нее напряжение, оно наэлектризовывает воздух между нами. Она не выглядит так уверенно, как две секунды назад. Пусть все вокруг лишь игра, однако я точно сбиваю ее с толку. Ровно так же, как и она меня.
– Слушай, мой папа хоть и прокурор, но добрейшей души человек. Просто не хами ему и не издевайся. Он же вообще ни при чем.
Кажется, кто‐то не хочет разочаровывать своего любимого папочку. Мне ее не понять. Подобное желание умерло во мне очень давно.
– Верни мне вещи – и ничего из того, что ты перечислила, я делать не буду.
– Выпей с ним кофе и вали на все четыре стороны, – стоит на своем она.
– Не капризничай, а сделай, как я прошу.
– Это я капризничаю?!
– Да, ты! Упрямая как баран. Привыкла, что все по‐твоему? Сюрприз: не все готовы выполнять твои приказы.
– А кто тебе сказал, что я должна выполнять твои? Это ты приперся ко мне домой!
– Спешу напомнить, что за СВОИМИ вещами!
– Хватит! – шипит она.
Мы смотрим друг на друга, и каждый понимает: никто из нас не уступит. Напряжение растет. Эта маленькая хамка доведет кого угодно.
– Давай поставим нашу игру на паузу? – меняет она тактику. – Маленький перерыв, миротворческая миссия – называй как хочешь.
– А мы играем в какие‐то игры? – Прикидываюсь, что не понимаю, о чем речь.
Полин делает глубокий вдох:
– Называй это как хочешь. Главное, не впутывай сюда моего отца. – Она сладко улыбается… – Котик.
– Ты, наверное, не спала всю ночь. – Я издевательски подмигиваю. – Тайна моего имени не дает тебе покоя?
– Да нет же… я ведь знаю, что твое имя Осел. Как видишь, никакой тайны нет.
– Секунду назад ты назвала меня котиком, – подтруниваю я.
Вижу, как ее бесит все происходящее. Она сжимает губы в тонкую линию.
– А, да? Ошиблась… с кем не бывает… Осел!
– Мне интересно, на что ты готова пойти, чтобы узнать мое имя. Можешь вернуть мне вещи, и я раскрою тебе секрет.
Она делает вид, что ей скучно, и медленно качает головой:
– Ты даже представить себе не можешь, насколько мне неинтересно.
– Частенько занимаешься самообманом? – отзываюсь я. – Слышал, таким образом люди убегают от реальности, дабы сохранить свое психическое здоровье. Но, глядя на тебя, понимаю, что тебе явно не удалось это сделать. – Прикидываюсь, будто задумался. – Подожди… у шизофрении несколько стадий. – Я оглядываю ее с головы до ног. – Тебе известно, какая у тебя?
– Ой, заткнись! Скрывает он свое имя! Будто кому‐то оно интересно. – Она закатывает глаза. Это, похоже, ее излюбленное действие.
– Признайся, ты опять меня недооценила, – тихо шепчу я, и уголок моих губ приподнимается в легкой усмешке. Она наверняка надеялась, что я представлюсь ее папаше. – Думала, я так легко сдамся?
Ее взгляд падает на мои губы, и я не могу разобрать, кажется мне или все же она наклоняется ближе. Сантиметры между нами тают. Я вижу каждую темную крапинку в ее глазах, каждую пóру. Интуитивно, не специально, но она тянется ко мне, как мотылек к солнцу. «Или это я тянусь к ней?» – посещает голову запоздалая мысль.
– Я вообще тебя не оценивала, – шепчет она мне в ответ.
– Ага… ты даже не гадала, как меня зовут…
Легкое отрицательное покачивание головой. Я чувствую ее дыхание у себя на лице.
– Не забивала голову ненужным мусором.
Я медленно наклоняюсь вперед.
– Называй вещи свои именами, – шепчу я ей на ухо. – Там пусто, когда я рядом, да?
Она резко приподнимает голову, отчего я слегка касаюсь подбородком ее скулы. В ее глазах сверкают недобрые огоньки. Господи, до чего же она горячая, когда злится! И этот запах… Полные губы в считаных миллиметрах от моих. Она открывает рот, но не успевает грубость сорваться с ее языка, как нас прерывают.
– Полин, – неуверенно произносит женский голос, и девчонка от неожиданности подскакивает на месте.
– Мам, ты чего так тихо подкрадываешься! – возмущается она, и я вижу, как румянец плывет по ее коже. Неужели это смущение?
Полин делает резкий шаг назад, мгновенно увеличивая расстояние между нами. Спасибо, Господи. Мне был нужен воздух, не пропитанный ее запахом. Голова идет кругом.
– Я позвала тебя трижды. – Ее мама переводит взгляд на меня. Симпатичная женщина лет сорока пяти, но дочь на нее вообще не похожа. – Ты забыла вытащить вещи из сушки. – Она слегка хмурится, указывая подбородком на корзину с бельем у себя в руках.
В одну секунду наши с Полин взгляды падают на мою толстовку, которая лежит на самом верху кучи.
– О, прости, мам! – лепечет она и показывает на меня пальцем. – Ко мне пришел друг.
– Добрый вечер, – здороваюсь я.
– Добрый, – эхом доносится в ответ.
Ее мама поглядывает на меня с любопытством и мило улыбается. Улавливаю сходство. У них очень похожая улыбка, правда у матери она более искренняя. И прежде чем я успеваю придумать, как выкрасть из ее корзины свою собственную вещь, аккуратные ручки с наманикюренными ноготками тянутся прямиком за моей толстовкой.
– У нас немного прохладно, не находишь? – как ни в чем не бывало спрашивает Полин и в одну секунду надевает на себя мое худи.
Меня затапливают эмоции – от возмущения до самой настоящей злости. Я хочу сорвать толстовку с нее. Сказать, чтобы не смела ее трогать. Не смела надевать ее на себя. Мне не хочется видеть в этой толстовке Полин. Они с Марион очень похожи. Каштановые длинные локоны… зеленые глаза миндалевидной формы… Я устало тру переносицу. «Возьми себя в руки, Валентин», – пытаюсь успокоить порыв злости. Марион мне мерещится в каждой, мать твою, встречной! И у кого здесь шизофрения? Но все же Полин абсолютно другая. Взгляд, манера речи, наглость… даже Марион не такая стерва. Таких, как Полин, единицы. Она бы выиграла конкурс «Сучка года» без всяких усилий.
– Ты не заболеваешь? – Ее мама отставляет корзину и озабоченно кладет ладонь на лоб дочери. Она словно забывает о моем существовании. – Вроде температуры нет. Но у нас очень тепло.
– Мам, со мной все в порядке! – Полин убирает ее руку и недовольно хмурит брови. Ей неловко от родительского порыва матери. Вся такая взрослая, независимая.
В эту секунду я понимаю различие между нами. Не помню, когда в последний раз мама меня гладила. Я не хотел так быстро взрослеть. Мне пришлось.
– Кофе готов! – доносится из кухни голос отца.
– Ты дозвонилась до брата? – спрашивает ее мама. – Тебе надо уговорить его поучаствовать в пьесе, которую ставит Феррар!
– Уже, – с улыбкой сообщает Полин.
– Так, сейчас все остынет, пошли пить кофе!
– Поль будет играть в театре! – кричит она мужу.
– Вы в этом уверены?
– Ради Полин он сделает что угодно.
Полин посмеивается:
– Ты слишком переоцениваешь его братскую любовь ко мне!
У нее есть брат. Его зовут Поль. Полин и Поль, чертовски оригинально! Я скрываю улыбку. А разговор тем временем продолжается.
– Я не понял, вы теперь любите пить холодный кофе?
– Из него выйдет такой обаятельный мистер Дарси! Не думаете?
– Ой, мама, твой сыночек и «обаятельно» – несовместимые вещи.
– Мой сыночек самый лучший!
Они перебрасываются репликами, а я смотрю на них и не могу избавиться от неприятного покалывания в груди. Сыночек.
– Думаю, вы рано радуетесь: шансы на то, что Поль сыграет Дарси, ничтожно малы, – пытается вразумить их отец семейства.
Полин довольно улыбается:
– На что спорим, пап? Я уболтала его!
– Ты обещала целый год убирать его комнату? – Ее папа стоит в проходе и весело поглядывает на дочь.
Она театрально закатывает глаза:
– За кого ты меня принимаешь?
Мужчина начинает смеяться.
– Любая сделка должна приносить мне лишь выгоду, – со знанием дела вещает Полин и бросает многозначительный взгляд в мою сторону.
– Как вижу, каникулы с бабушкой не прошли впустую, – все еще посмеиваясь, говорит мужчина.
– Так и слышны разговорчики твоей мамы, – добавляет его жена. – Мне плохо от того, как они похожи! Я родила копию своей свекрови!
– Поэтому она тебя так любит, – сообщает с озорным блеском в глазах Полин.
Семья. Одно слово. Но какое оно огромное… значительное в жизни каждого.
– Котик, что встал как вкопанный? Идем пить кофе! – Прокурор вспоминает о моем существовании.
– Котик? – переспрашивает его жена.
Тот пожимает плечами:
– Не спрашивай меня. Это парень твоей дочери.
– Ты же сказала, что он друг, – упрекает ее мама, и я мгновенно оказываюсь в центре внимания. – Какой симпатяга! – одобряюще произносит она, и ее муж посмеивается:
– Не зря же он Котик…
– Пойдем быстрее пить кофе! – начинает суетиться женщина. – Полин, хоть бы предупредила, что приведешь своего бойфренда! У тебя точно нет температуры? – с упреком спрашивает ее мама. – Иди-иди, еще раз пощупаю! – продолжает она шутливо издеваться над дочерью.
Полин недовольно отмахивается от нее. Она даже не представляет… не имеет ни малейшего понятия. Я отдал бы что угодно, лишь бы моя мама до меня так дотронулась.
– Простите, что всполошил так ваш дом, но я забежал на одну секунду забрать у Полин ключи. – Я неловко откашливаюсь. – Мне правда пора.
Стоит мне это произнести – и все трое замирают. Смотрят на меня как на умалишенного. Интересно, никто из них не задается вопросом, почему я, как невоспитанная сволочь, пришел в дом к своей так называемой девушке без бутылки вина и цветов? Это те немногие правила этикета, которые успела привить мне мама. Она объяснила пятилетнему мальчику, что в гости нельзя приходить с пустыми руками.
Черт бы меня побрал! Прийти сюда все‐таки было самой отвратительной идеей за всю мою жизнь.