– Саныч, проснись! – раздается в динамике голос дежурного реаниматолога. – Возвращайся в отделение!
– Ты издеваешься? – сажусь на кровать, с трудом продирая глаза. Смотрю на стоящий на прикроватной тумбочке будильник. – Десять утра! Я только с дежурства вернулся.
Сегодня была очень тяжелая ночь. Собственно, как всегда, когда я на дежурстве. Словно вселенная знает, что самые сложные случаи нужно везти именно ко мне.
Три экстренных операции, пять новорожденных в реанимации. За каждым нужно проследить, проверить показатели, назначить анализы.
Просто трындец!
Еле до дома дополз. Зашел в квартиру, покормил кота, и в чем был, так и завалился на кровать. Тут же отключился.
– К нам везут новорожденного, – продолжает Петрович. Он знает, что я все равно слушаю. – Атрезия ануса и прямой кишки без свища, атрезия пищевода, подозрение на пузырно-мочеточниковый рефлюкс, – сыплет диагнозами. – С момента рождения прошло тридцать часов.
– Сколько?! – не верю своим ушам. Глаза раскрываются сами, остатки сна моментально улетучиваются.
– Тридцать, – повторяет. Петрович так же, как и я, прекрасно понимает, что у малыша осталось на жизнь восемнадцать часов.
Твою мать! Неонатологии совсем охренели?! Как такое произошло?
– Его с северного полюса, что ли, везли? – спрашиваю едко. Раздражение и злость зарождаются в груди.
Куда смотрят врачи? Блин! Ну почему до сих пор подобные диагнозы не научились распознавать во время беременности?!
Хоть волосы на голове рви!
У этого малыша практически не осталось времени. Потом его будет уже не спасти. Интоксикация, перитонит, да все что угодно!
Откладывать ни на секунду нельзя!
– Практически, – хмыкает. – Из Заполярья.
– Охренеть, – единственное, что вырывается у меня.
Вот же «повезло» так «повезло» кому-то… Хотя… С учетом погодных условий малыша вообще могли не успеть к нам доставить.
– Ты приедешь или мне Рузанову вызывать? – Петрович не отступает, сразу бьет по больному. Знает, что я никому из отделения не позволю своего пациента забрать.
Это мой профиль. Мои дети! И только я буду их оперировать!
– Ага! Чтобы потом я опять за ней все исправлял? – ухмыляюсь со злостью. – Спасибо, не нужно. Я еду. Оперировать буду сам!
Рузанова своими неумелыми действиями уже покалечила несколько малышей. Не знаю, как до сих пор ее не уволили по статье, но своих пациентов ей на стол ни в коем случае не дам.
Ей не в детскую хирургию нужно, а на рынок мясом торговать! Там толку больше будет.
Ни желания учиться и развиваться, ни скрупулезности, ни повышенной внимательности. Ничего этого нет! Только гонор и психи. Что совершенно противопоказано хирургу.
– Скоро буду, – устало потираю переносицу. Голова трещит. Мне бы поспать.
Покой нам только снится! Усмехаюсь. Никакой личной жизни, как сказал бы мой брат.
В моем случае подобная работа – самое настоящее спасение. Личная жизнь мне не нужна.
Была уже… Чуть всего потом не лишился.
Спасибо, что сам остался цел!
– Ты с какой бригадой работать будешь? – Петрович выдергивает меня из невеселых мыслей. Трясу головой, выкидывая прошлое. – Дежурной или своей? – уточняет.
Он в курсе, что детки с атрезией не так просты, как могут показаться на первый взгляд. Прежде чем брать их на стол, нужно сделать массу обследований. Проверить прочие пороки развития, пройтись по списку. Дел невпроворот!
– Без обид, но ты знаешь мои принципы, – говорю своему другу. Петрович – отличный специалист, он довольно давно работает в центре и всякого на своем веку повидал. – Я работаю исключительно со своими.
– Ну тогда сам этот вопрос решай, – тут же отзывается. – Я к Альбертовне не пойду.
– Не переживай, все решим! – обещаю. А сам тем временем думаю, как бы по дороге в больницу не отключиться. – Через сколько ребенок будет в отделении? – уточняю. Мне нужно по минутам все рассчитать.
– Думаю, у тебя времени чуть меньше часа, – задумчиво произносит друг.
Смотрю на часы, засекаю время. Успеть бы все подготовить до приезда малыша.
– Петрович, сможешь забить для меня рентген, УЗИ, ЭКГ? – перечисляю необходимые обследования.
– Да, не переживай! – спешит меня успокоить. – Все сделаю в лучшем виде. Не впервой!
– О да, – ухмыляюсь.
Кто-кто, а Санек за свою жизнь успел пройти огонь, воду и медные трубы. Каких деток он только не видел, каких только не вытаскивал с того света… Спасал даже тех, на ком другие уже крест поставили.
Именно на этом мы с ним изначально сошлись. Ни Саня, ни я руки не опускаем. До последнего боремся за маленьких пациентов!
– Анестезиологом на операцию пойдешь? – спрашиваю. Мне комфортно, когда он со мной в одной бригаде.
Хоть в нашем конкретном случае риски для жизни ребенка минимальны, но лучше все заранее предусмотреть.
– Спрашивает еще! – ухмыляется. – Конечно! Давненько я таких детей не встречал.
– У меня только на прошлой неделе был подобный, – вспоминаю. Сейчас этот малыш спит, восстанавливается. У него все хорошо.
– Так, давай к делу. – Петрович возвращает разговор в рабочее русло. – Ты вызываешь своих, операционных медсестер оставляем? Сегодня Ирочка и Лизонька дежурят.
– Отлично! – выдыхаю. – Оставляй!
– Ну тогда я погнал выбивать для маленького пациента время и аппараты, а ты давай скорее приезжай! – говорит, идя по коридору. По эху и хлопкам дверей я даже примерно представляю, где именно он идет.
– Обследования без меня не начинать! – предупреждаю. – Понял?
– Я-то понял, – усмехается. – Это ты другим будешь объяснять.
– Еду я! Е-ду! – повторяю.
– Слышу, – ржет. – Ты ж еще дома. Голову от подушки не можешь поднять!
– Да пошел ты! – беззлобно отвечаю. – Буду через тридцать минут.
– Засекаю! – усмехается. И ведь он засечет время. Я в этом уверен!
– Жди! – парирую.
– Время пошло!