Глава 4

Глава 5.


Вторник, 19 апреля. Утро

Приозерный, улица Горького


Сегодня планерки не было – товарищ Быков даже не заглядывал в кабинет главного, а сразу шмыгнул в свой, не шибко просторный, и не высовывался оттуда.

Вероятно, пропаже ВРИО с горизонта событий способствовала Галка, взорвав в редакции информационную бомбу:

«В бюро статистики – пожар! Весь второй этаж выгорел! А там чуть не погибла супруга первого секретаря райкома! А Марлен ее спас! В горкоме уже хлопочут о награждении медалью «За отвагу на пожаре»!»

Вот в таком духе, в таком разрезе. Надо полагать, Быков испугался оргвыводов, потому и затаился. Вдруг, и аз воздам?

«Обойдешься!» – с этой мыслью я юркнул в кабинет, самому себе напоминая Алексея Петровича.

Отсидеться мне не дали, в дверь ломанулись сразу трое – Галинка, Наташа и Зиночка. Улыбки до ушек.

– Привет, герой! – зазвенела Горбункова.

– Да я мимо проходил… – отыграть скромность не удалось.

– Ага! Ага! – загомонило всё трио.

– Пошли к нам! – затеребила меня Ергина. – Сюрпри-из!

– Девчонки, не пугайте…

Голоногая троица, хохоча, перетащила «героя» в «девичью» – комнату, куда вместительнее моей, и гораздо более уютную: на подоконнике – цветы, на полочках – сувенирчики… На столе – здоровенный торт «Киевский», а в «гостевом» кресле – первый секретарь лично.

– Доброе утро, Ким Вадимович, – поздоровался я с запинкой.

Ощутив растерянность в моем голосе, Теплицкий ухмыльнулся.

– Доброе, Марлен, доброе! – он прищурился. – Не сумел вас отблагодарить, так хоть за редакцию порадеете?

– Ну, если торта дадут, кусок побольше – и с розочкой! – хищно улыбнулся я, – то, чего ж не порадеть? Нам бы хорошие пишмашинки, Ким Вадимович. На старых устаешь долбить, пальцы болят!

– Ага! – поддакнула Наташа. – Даже в приемной, и то!

– Организуем, – энергично кивнул Ким Вадимович, и пошутил: – Прошу считать меня Дедом Морозом! Какие еще желания?

– Номеров бы побольше… – Зина неуверенно переглянулась с девочками. – Телефонных, я имею в виду. А то, у нас у редактора только, и один общий. Звонят мне или Лысых, а трубки поднимают все. И каждый раз такая неразбериха!

– Сделаем! – бодро откликнулся первый секретарь. – А чай где, красавицы?

– Греется! – резво доложила Галка. – У нас электросамовар. Большо-ой! Ведро воды влезет!

– Ким Вадимович, – улыбаясь девичьему хвастовству, я оседлал стул, – а где ваша Снегурочка?

– В Дубки подалась, – мягко вымолвил Теплицкий, и зарумянился. – Лидочка и сама деревенская, и мама ее там живет. До сих пор новой прическе радуется! Помолодела, говорит, лет на десять! Да я и сам рад… А у вас, Марлен, целых два таланта – и писать, и стричь! Э-э… – смутился он. – Кажется, я лишнего наговорил…

– Да ладно, – махнул я рукой, – все равно ж узнают…

Девушки переглянулись.

– Ой, Зин, да мы же видели Лидию Николаевну! – плеснула руками Галя. – Помнишь, ты еще удивлялась?

– Ну, да! – Ергина неверяще посмотрела на меня. – Думаю, и когда ж она успела голову в порядок привести… Так это ты?!

– Сдаюсь! – поднял я руки.

– А мне сделаешь?

– А мне?

– Чур, я первая!

Теплицкий глянул на меня сочувственно, и приложил руку к сердцу:

– Чем могу загладить вину, Марлен?

– Да вот, – усмехнулся я, – отправить бы их на курсы повышения квалификации… В Москву! Не столько даже на учебу… Пусть бы пообщались с коллегами, набрались бы идей новых.

– А что, – оживился первый секретарь, – можно! Кого? – он достал из кармана книжечку в кожаном переплете. – Я записываю!

– Зинаиду Ергину, Галину Горбункову, Татьяну Лысых, Наталью Свиридову…

– На-талью… – бормотал Теплицкий, строча.

И тут на пороге возник Быков, застыв, как статуя командора.

– К-ким… Ва-вадимович? – пролепетал он.

– Здравствуйте, здравствуйте… – рассеянно обронил первый секретарь.

– Проходите, присаживайтесь, – спокойно пригласил я незадачливого ВРИО. – Угощайтесь. Скоро самовар закипит…

– Сви-ридову… – вывел Ким Вадимович. – Еще кого?

– Быкова, Алексея Петровича, – дополнил я список, наблюдая, как на лицах девчонок крайнее изумление сменяется растерянностью. И вот в подведенных глазках всплывает уважение – за «милость к падшим»…

– Чай гото-ов! – глухо донесся голос Лысых.

Придя в себя, отдышавшись, Быков промямлил:

– М-может, в кабинете главреда? А то тесно тут…

– Пожалуй, – согласился Теплицкий, пряча записную книжку, и подмигнул «малиннику»: – Гулять будем!


Суббота, 16 апреля 2022 года. День

Москва, Сокольники


Марлен еще в четверг, сразу после встречи в «Шоколаднице», твердо выбрал путь деяний. Когда тебя мотает из прошлого в будущее, и обратно, нет особой мотивации «вживаться». Ты просто ждешь очередного перемещения во времени, отбывая житие.

Думаешь: «Что толку стремиться к чему-то, если тебя в любой момент окутает багровый туман?»

Но ведь наступит же когда-нибудь стабильность? А если ты в этом времени надолго? Что, так и будешь ждать? Так и собственных поминок дождешься. Может, лучше действовать? Хотя бы подтянуть тот организм, в который сунула тебя судьба!

И Осокин «отвел» Вагина в спортзал…

Найти фитнес-клуб в Москве не сложно, лишь бы по деньгам сошлось. Жадноватый, то есть экономный, Марлен отыскал подходящее место в Сокольниках – приличный спортзал с турниками, наборами штанг и гантелей, с самодельными приспособами. Видимо, отсутствие навороченных тренажеров и сказалось на цене.

Осокин зашел «накачаться» после работы, и часа два с удовольствием тягал тяжести. Разумеется, строго соблюдая элементарные законы ТБ, чтобы не покалечить организм, далекий от тренировок. А беговые дорожки «Кеттлер» совсем ни к чему – это здешний «пипл» с жиру бесится. Вон, парк рядом…

В пятницу, правда, все тело ныло и жаловалось, но Марлен лишь зубы сжал, и вечерком снова вышел на станции «Сокольники» – надо было всерьез заняться прессом Игната…


* * *


Осокин пробежался трусцой, наддавая иногда в манере спринта, и перешел на быструю ходьбу. Закалять тело надо последовательно, но постепенно. Организм пластичен, и примет ту форму, которой добивается человек. Захочешь – и развернешь могучие плечи. Не захочешь – будешь кисло смотреть в зеркало на дряблые мышцы и отвисшее пузо, которое не втянешь, как не пыхти.

Сопя носом, Марлен пружинисто шагал по аллее, когда вдруг расслышал негромкий плач. Не сразу, но он обнаружил источник негатива – за молодой порослью, на лавочке, сидела молодая девушка в спортивном костюме, и хныкала, сняв левую кроссовку.

– Накололись? – громко спросил Осокин, подходя.

Девушка вздрогнула, поднимая зареванное, но хорошенькое личико, и быстро заговорила по-французски:

– Простите, я вас не понимаю…

– Накололись? – повторил Марлен, перейдя на язык «нации прелюбодеев».

– Нет-нет, просто растянула! Сейчас, допрыгаю как-нибудь…

– Как-нибудь вы допрыгаетесь, – заворчал «попаданец». – Лучше я вас как-нибудь дотащу… Ну-ка, беритесь за шею!

Упершись коленом в скамью, чтобы поберечь спину, он подхватил девушку на руки. С виду она была легонькой, а вот плечи заныли, борясь с притяжением.

– Вы хорошо говорите по-французски, – оценила красотка, глядя недоверчиво, даже пугливо.

– Соседка обучила, – ответил Осокин, кряхтя. – Софья Павловна родилась в Кембридже, а когда началась война… задержалась в Париже – на двадцать лет. Так что тетя Софи и с английским мне помогла, и с французским…

– Наверное, она была советской шпионкой, – предположила ноша.

– Наверное… Уф-ф! Передохнем малость.

Марлен дошагал до очередной скамьи, уселся, а девушку устроил на коленях.

– Меня зовут Клод, – чопорно сказала француженка. – Я родилась в Сан-Тропе, хотя моя мама… она из Алжира.

– Это родство лишь придало вам прелести, – выдал Осокин приятную правду. – Как Изабель Аджани.

– Я тоже снимаюсь! – важно сказала Клод. – А вас как зовут?

– Игнат… Иньяс по-вашему.

– Иньяс… – вымолвила девушка, словно пробуя имя на вкус. – Моя машина… она рядом с воротами парка.

– Уже легче! – ухмыльнулся Марлен. – Ну, что, Диди? Пошли?

– Поехали! – захихикала Клод.

Сделав еще пару остановок, посидев и поболтав, они добрались до припаркованного «Мерседеса» – черного, коробчатого «Гелика», хотя и «поюзанного».

Бережно устроив девушку, Осокин забрался на водительское сиденье.

– Куда? – спросил он отрывисто, разбираясь с рычагами и педалями.

– Отель «Пекин»! Сначала я хотела остановиться в сталинском отеле «Москва», но мне сказали, что это новодел, – щебетала Клод. – Ну, так же не интересно!

– Да уж, – хмыкнул Марлен, выруливая.

Права у него были – там, в далеком-предалеком 67-м. И справиться с «мерсом» он сможет, хотя все равно боязно – в Москве будущего не движение, а какое-то стихийное бедствие! Лавина! Сель! Но не показывать свою трусость девушке.

И Осокин намертво вцепился в руль, напрягшись весь, да так, что задубела спина…

…Расцепить слипшиеся пальцы удалось только у подъезда гостиницы.

– Фу-у… – отчетливо выдохнул Марлен, и Клод нежно засмеялась.

– Ты давно не садился за руль?

– В Москве вообще ни разу! Я, как и ты, приезжий здесь, хоть и не из такого далека… Ну, что? Пошли?

– Поехали! – озорно засмеялась девушка.

Снова взяв на руки приятный груз, Осокин зашагал к шпилястой высотке. Мысли вертелись всякие, пробилась даже стыдная радость – не надо сегодня на тренировку идти! Натаскался уже…

Стоило Марлену с его ношей показаться в фойе, как к ним подкатился толстячок с обширной плешью и густыми усищами.

– Ах, мадмуазель Азани! – возопил он, шлепая в ладоши. – Почему вы не предупредили нас? Ах, что случилось?

– Пустяки… – просипел Осокин, опуская девушку на пухлый диван. – Мадмуазель подвернула ногу. Холодный компресс – и к понедельнику даже хромота пройдет.

– Ах, ах! – забегал толстячок. – Спасибо, мсье! Гастон!

Шагая вразвалочку, приблизился дюжий малый – видимо, телохранитель, – и легко, как куклу, поднял Клод Азани.

– Иньяс! – всполошилась она. – Твой телефон!

Марлен вложил в ее ладонь визитку, улыбнулся и помахал на прощанье.

«Приятная девочка… – мелькнуло у него в голове. – Но Аленка… К ней все равно тянет сильнее. Надо же… Соскучился как! А думал, что так, просто, побалуемся – и разбежимся…»

Вздохнув, Осокин вышел на улицу и побрел к метро.


Понедельник, 18 апреля 2022 года. Утро

Москва, улица Правды


Рабочий день у Марлена начался прямо в фойе, где крутился народ со всех этажей и бесчисленных офисов. В какой-то момент «манагеры» отхлынули, кучкуясь вокруг кофе-автоматов и напоминая стайки крикливых птиц, а вокруг Осокина образовалась пустота. Ее попытался заполнить пожилой человек, одетый дорого, но со вкусом.

Поозиравшись, он обратился к Марлену, старательно выговаривая по-русски, но с явным англосаксонским акцентом:

– Прошу простить… Не могли бы вы подсказать, как мне найти рекламное агентство «Либереум»?

– Считайте, что вы его нашли! – ответил на английском Марлен, цепляя голливудскую улыбку. – Я сотрудник «Либереума». А что вы хотели?

– О-о! – возрадовался гость, с облегчением переходя на родной язык. – Меня зовут Джеймс Карлайл, и я представляю интересы компании «Кока-Кола». В свете февральских событий мы… обязаны вывести бизнес из России, но… Нам не хочется терять прибыли. Мы… как это говорится… smenim vivesku – и продолжим свою деятельность, пусть и под другим брендом.

– Резонно, – согласился Осокин.

– Да! – вдохновился Карлайл. – И потому желательно развернуть рекламную кампанию. Свежие, нестандартные идеи приветствуются – и хорошо оплачиваются!

– Мистер Карлайл, вы обратились по адресу и очень вовремя, – улыбнулся Марлен, внушительно добавив: – Идеи есть. Пойдемте, я провожу вас…

Отдав рекламодателя на растерзание юристам, Осокин переступил порог общего зала, с ходу окунаясь в нервную, наэлектризованную атмосферу. Пока одни «творцы» выколачивали из клавиатур тексты слоганов, другие подскакивали, как ужаленные, вырывали у принтеров распечатки и мчались куда-то, словно ополоумев. А галдеж, звонки сотовых, треск и клацанье витали под потолком, закручиваясь в облако амока между грубых решетчатых балок из некрашеной стали.

– Опаздываем? – глумливо усмехнулся Вика Левицкий, появляясь ниоткуда. – Ай-я-яй, как можно… Придется сделать оргвыводы и принять меры, товарищ Вагин!

– Переживу, – рассеянно ответил Марлен.

– Ну, да! – растянул губы Вика. – Двадцать пять процентов тебе уже скостили, теперь еще вычтем. Полпремии – долой! А месткома у нас нет, жалиться некому!

– Вы меня утомили, господин Левицкий! – нетерпеливо высказался иновременец.

– Я тебя еще не так утомлю, – с угрозой вытолкнул визави. – Кстати, принимаю поздравления – меня назначили начальником отдела!

– Счастья в работе и успехов в личной жизни! – Осокин обошел Вику, и юркнул в свой загончик.

Левицкий замаячил неподалеку, томно переговариваясь с подпевалами по-английски:

– Эти пролетарии так несносны! Грязь из-под ногтей вычистить даже не догадаются, так и тюкают по клаве!

Две густо накрашенные девицы, пухлые от силикона, с готовностью захихикали, а Марлен сдержал улыбку.

В резюме Игната, в строке «Владение иностранными языками», стояло: «Читаю и перевожу со словарем». Ну, что ж, пусть эти мелкие вражинки и дальше принимают его за тварь бессловесную. Секретность – оружие пролетариата…

– Привет! – через оградку перевесился местный фотограф, Руслан Малеев. – Достают?

– Да фиг с ними, – философски выразился Осокин. – Вика – обычный мажор, избалованный мамсик. Но пишет, вроде, неплохо!

Лицо Руслана приняло растерянное выражение.

– Да ты что, не в курсах? – затянул он приглушенно. Оглянувшись, почти прошептал: – За Вику наша Дашка пишет! Тот ей двести евро, а она ему – заметку! Понял? У Дашки ребенок, два годика, и ни квартиры, ни связей, ничего. Вот и пишет – за себя и за того парня! Песня такая была раньше…

– Помню, – скривился Марлен. – Вот ведь… Куда я попа-ал…

– В гадюшник! – хохотнул фотограф, исчезая.

Осокин минут пять смотрел в мерцавший экран. Фоновым рисунком рабочего стола Игнат выбрал фото марсианской пустыни. Марлен водил глазами по оранжевым дюнам, по блеклому небу, и душу заполняла глухая тоска.

«Куда я попал? Светлое будущее… На Украине – фашисты, в России – капиталисты…»

Он вспомнил, как вчера вечером, проходя мимо ночного клуба, углядел двух парней, вылезших из приплюснутого «Ламборджини» – вихляя худыми задами, они двинулись в обнимку…

Осокин испытал приступ ноющей боли, словно от старой, незалеченной раны.

«Наш паровоз давно уж не летит вперед – его загнали в тупик, где он тихо ржавеет…»


* * *


Едва часики на компьютере свели стрелки на одиннадцати, как верезжащий голос секретарши разнесся по залу:

– На планерку! Осокин, тебя это тоже касается!

Пожав плечами, Марлен зашагал в кабинет Кириллыча, обширный, но уж очень светлый, прозрачный, как аквариум для единственной рыбы.

Шестеро созванных загремели стульями, подсаживаясь к длинному «заседательскому» столу. Осокин числился седьмым.

Мельком глянув на него, главред довольно проворчал:

– У Игната клюнула крупная рыба. Наша задача – постараться, чтобы она не сорвалась…

Как назло, заиграл телефон у Марлена, и все с осуждением уставились на нарушителя тишины.

– Извините, Владимир Кириллович, – поморщился Осокин, – это мистер Карлайл.

– Так ответь! – резко сказал редактор.

– На громкую связь поставь, – невинно улыбнулся Вика.

Марлен выложил сотовый на стол.

– Хэлло, Игнэйшес! – громко сказал Карлайл, растягивая звуки на южный манер.

– Хэллоу, Джеймс! – Осокин легко подхватил простодушную фамильярность американца. – Мы как раз собрались обсудить ваш заказ… – уловив жест Кириллыча, он быстро добавил: – Может, присоединитесь он-лайн?

– О, да-да!

Глянув на перекошенное лицо Левицкого, Марлен поймал момент чистого детского удовольствия. Вскоре брыластое лицо рекламодателя вспухло на экране «плазмы».

– Добрый день, господа! – церемонно поздоровался Джеймс. – Чем порадуете?

– Виктор? – главред бросил взгляд из-под набрякших век.

– Мы разработали креативный ролик для целевых аудиторий…

Вика говорил уверенно, хорошо поставленным голосом, пересыпая свою речь массой заумных терминов, вроде «кейса», «нативки» или «сторителлинга», а на экране круглилась, плавно вертясь, бутылка, блестевшая росистым конденсатом. Хлопнула крышечка, выпуская влажный «дымок», и отчетливое шипение воззвало к чувству жажды.

– М-м… Неплохо… – промычал Карлайл, сохраняя постный вид, и неожиданно спросил: – Игнэйшес, ваше мнение?

– Не хочу никого обидеть, – вздохнул Марлен, – но подобных кадров я насмотрелся вдоволь. И пиво шипело, и кола, и капли стекали… Повторение пройденного.

– Предложи лучше! – дернул губами Левицкий.

– Ну, не знаю, лучше ли, – спокойно договорил Осокин, – но иначе – точно. Тут упоминали целевые аудитории… Я как-то думал над этим. Мы постоянно втюхиваем колу или пепси молодежи! А если перевернуть ситуацию?

– Излагайте, Игнэйшес!

Поймав заинтересованный прищур Владимира Кирилловича, Марлен кивнул.

– Представьте себе комнату в стиле хай-тек, полупустую, чистую – и неуютную. Тусклые краски, блеклые лица… Мать, отец и дочь – вялые, бледные и серьезные. Они цедят из прозрачных бутылочек бесцветную жидкость, ибо заняты фитнесом и почитают ЗОЖ… Можно и музыку пустить по их подобию, что-нибудь унылое и тягучее. И тут врывается бабушка! Очень живая и яркая леди, седая, но знающая толк в чувственных удовольствиях. «Что-то пить захотелось!» – говорит она мимоходом, шествуя к холодильнику. Внучка протягивает ей свою воду, но бабка морщится: «Не вкусно!» Открывает холодильник, где увядают салат со шпинатом, и достает сосуд с колой. «Бабушка! – говорит с негодованием девочка. – Это же не полезно!» «Зато вкусно!» – с чувством парирует старушка, и цедит колу…

– Интере-есно… – затянул Карлайл. – К этому сюжету так и просится продолжение!

– Совершенно верно, и даже не одно! Внучка захочет попробовать колу, а бабушка не жадина, и вот уже они обе – яркие образы. И так, постепенно, чередуя смешные случаи, бабушка перетянет на свою сторону всю семейку. Преобразится и родня, и дом!

– О`кей! Мне это нравится! – решительно заявил американец. – Детали обговорим после обеда.

– Тогда мы приступаем, – мигом вклинился Кириллыч.

– Да-да! Время – деньги!

– Мы готовы… – внушительно начал Вика, но главред сделал нетерпеливый жест в его сторону.

– Игнат, проект на тебе, – сказал он веско. – Бери, кого нужно!

– Руслана нужно, Дашу… – перечислил Марлен. – И хорошего… м-м… айтишника.

– Валдис подойдет? – деловито спросил Кириллыч, торопливо делая пометки.

– Вполне.

– Бери – и за работу!


* * *


«Мобильная группа» Осокина собралась у Руслана, в его маленькой студии. Робкая Даша, миниатюрная шатенка, понемногу отошла, уяснив, что шеф в лице Марлена вовсе не собирается ее гнобить.

А Валдис Смирновс, с самого рожденья заторможенный, смахивавший на добродушного, неуклюжего викинга, совершенно преобразился за компьютером, успевая следить сразу за тремя дисплеями.

– Даш, – Осокин отвалился на спинку кресла, и потянулся, – на тебя мы взвалим кастинг. Подберешь и семейку, и бабуську.

Загрузка...