Телефон зазвонил в начале пятого.
– Тебе нравятся несчастные случаи, Дар. Приезжай и полюбуйся на один из них.
– Не нравятся мне несчастные случаи, – ответил Дар. Он не стал спрашивать, кто звонит, потому что узнал голос Пола Камерона, хотя и не сталкивался с Камероном уже больше года. Пол был сержантом полиции в Палм-Спрингс.
– Ладно, – согласился Камерон, – но загадки-то ты любишь.
Дар сверился с наручными часами.
– Не в восемь минут пятого утра.
– Этот случай того стоит.
Слышно его было плохо, словно он звонил по мобильнику или радиотелефону.
– Где?
– На дороге у Монтесума-Вэлли, – сообщил Камерон. – Примерно милю в глубь каньона. Там, где С-22 переваливает через холмы и выходит к пустыне Анзо-Боррего.
– Господи… – пробормотал Дар. – Это же у Боррего-Спрингс! Мне туда полтора часа добираться!
– Ну, если поедешь на своей черной машине – доберешься быстрее, – хихикнул Камерон.
Его смешок потонул в треске и помехах слабой связи.
– И что там произошло такого, что я должен лететь в Боррего-Спрингс, даже не позавтракав? – спросил Дар, поднимаясь с кровати. – Крупная авария?
– Не знаю, – живо отозвался офицер Камерон.
– Как это не знаешь? Ты что, никого еще не послал на место происшествия?
– Я звоню с места происшествия, – донесся сквозь треск нечеткий голос Пола.
– И что, не можешь подсчитать, сколько машин столкнулось?
Дар поймал себя на желании отыскать на прикроватной тумбочке хотя бы одну сигарету. Он бросил курить десять лет назад, сразу после смерти жены, но в трудных случаях его до сих пор тянуло к куреву.
– Нам не удалось достоверно установить, какое транспортное средство или средства пострадали в результате аварии.
Камерон вдруг заговорил ненормальными, казенными оборотами. Голос его стал безликим и сухим, какой бывает только у профессиональных копов при исполнении.
– Что ты имеешь в виду? – переспросил Дар. Он поскреб колючий подбородок и покачал головой. Ему много раз доводилось сталкиваться с ситуациями, когда опознать марку или модель каждой из столкнувшихся в крупной аварии на скоростном шоссе машин было трудновато. Особенно ночью.
– А то и имею, что мы не знаем, была это одна машина или несколько, а может, самолет или какой-нибудь гребаный НЛО, – ответил Камерон. – Дарвин, если ты не увидишь этого собственными глазами, то будешь жалеть всю оставшуюся жизнь.
– Что ты… – начал Дарвин и запнулся. Камерон отключился.
Дар спустил ноги с кровати, глянул на темноту за высокими окнами спальни, выругался и пошел принимать душ.
На то, чтобы добраться из Сан-Диего до указанного места, у него ушел час без двух минут. Всю дорогу Дар гнал свою «Акуру NSX» по извилистой дороге на дне каньона, стрелой проносясь по длинным прямым участкам. Антирадар он оставил мирно лежать в «бардачке», справедливо рассудив, что все патрульные машины наверняка сейчас сгрудились на шоссе С-22, у места происшествия. Когда он начал спускаться по пологому склону горы высотой в 1200 метров, предрассветное небо уже светлело. Дорога, под уклоном примерно в шесть градусов, вела мимо Ранчиты к Боррего-Спрингс и пустыне Анзо-Боррего.
Дар размышлял о своей профессии, на поворотах переключаясь на третью передачу, на что машина отзывалась легким горловым урчанием, и вновь набирая скорость на ровных участках. Одна из трудностей работы эксперта по дорожно-транспортным происшествиям заключается в том, что почти каждая миля каждого чертова шоссе памятна для тебя чьей-то роковой глупостью. «Акура» негромко взревела на небольшом подъеме, освещенном занимающейся зарей, и понеслась по длинному, извилистому спуску к каньону, который начинался в нескольких милях впереди.
Вот здесь, вспомнил Дар, бросив взгляд на старые заградительные перила на деревянных столбиках, промелькнувшие на крутом повороте. Именно здесь.
Лет пять назад Дар прибыл сюда всего через тридцать пять минут после того, как школьный автобус снес это старое заграждение, пролетел метров двадцать по каменистой насыпи, перевернулся три раза и замер на боку, застыв развороченной крышей прямо в узком ручье, протекающем у подножия склона. Автобус принадлежал окружной школе «Дезерт-Спрингс» и как раз вез детей домой после горного похода с ночевкой по программе «Эко-неделя». В нем ехали двое учителей и сорок один шестиклассник.
Когда Дар прибыл на место происшествия, вертолеты Службы спасения уже забирали пострадавших детей, санитары перетаскивали носилки вверх по крутому склону, а у ручья лежали по меньшей мере три маленьких тела, накрытых желтым брезентом.
Когда пересчитали потерпевших, оказалось, что шестеро детей и один учитель погибли, двадцать четыре школьника получили серьезные травмы, включая ребенка, который на всю жизнь останется паралитиком, а водитель автобуса отделалась ссадинами, царапинами и переломом левой руки.
В то время Дар работал на Национальное управление по безопасности движения. Лишь год спустя он ушел из НУБД и стал независимым экспертом по дорожно-транспортным происшествиям. В тот раз Дарвина вызвали из его квартиры в Палм-Спрингс.
Еще долго после аварии с автобусом Дар следил, как средства массовой информации освещали подробности ужасной трагедии.
Телевидение и газеты Лос-Анджелеса сразу же объявили водителя автобуса настоящей героиней. Ее показания, а также свидетельства очевидцев, особенно учителя, который сидел позади одного из погибших детей, только подтверждали эту точку зрения. Все сходились на том, что тормоза вышли из строя примерно через милю после того, как автобус начал свой долгий, опасный спуск по склону. Водитель – женщина сорока одного года, разведенная, мать двоих детей – крикнула, чтобы все схватились за что-нибудь и крепко держались. Затем был бешеный полет вниз по дороге, длившийся еще целых шесть миль. Водитель изо всех сил пыталась удержать автобус на трассе. Тормоза дымились, но не могли замедлить скорость машины. На резких поворотах детей сбрасывало с сидений. Потом последовало роковое столкновение с заграждением, скольжение по склону, и под конец автобус закувыркался по насыпи вниз, к ручью. Все согласились, что водитель ничего не могла поделать. Чудо, что она еще сумела удерживать машину на дороге так долго.
Судя по статьям на передних полосах газет, общественность сочла водителя автобуса героиней, достойной самой высшей награды. Две лос-анджелесские телестанции передали репортаж со школьного собрания, где родители выживших детей возносили водителю хвалу за то, что, спасая пассажиров, она «совершила невозможное». В «Вечерних новостях» Эн-би-си показали четырехминутный ролик об этой женщине и других водителях школьных автобусов, которые «получили травмы или погибли, исполняя свой долг», а Том Брокау назвал таких, как она, «невоспетыми американскими героями».
Тем временем Дар собирал информацию.
Модель этого школьного автобуса, ТС-2000, была разработана компанией «Блю берд боди» в 1989 году. Окружная школа «Дезерт-Спрингс» приобрела его совершенно новым. Автобус был оборудован рулем с гидроусилителем, дизельным двигателем и четырехскоростной автоматической коробкой передач АТ-545, от «Аллисон трансмишен дивиженс» – подразделения корпорации «Дженерал моторс», занимающегося производством трансмиссий, шасси и их компонентов. Тормоза машины соответствовали Федеральному стандарту безопасности для автомобилей.
Сиденье водителя было снабжено ремнем безопасности, а вот места для пассажиров – нет. Дар знал, что именно так устроены все школьные автобусы. Родители, которые ни за что на свете не позволят своим детям кататься непристегнутыми в семейных автомобилях, по утрам спокойно машут ручкой отпрыскам, отъезжающим на школьных автобусах, каждый из которых рассчитан на пятьдесят человек и имеет один-единственный ремень. Общий вес того автобуса, что полетел с обрыва, его пассажиров и багажа, был примерно 8 тонн 499 килограммов.
Судя по газетным и телевизионным репортажам, у водителя был абсолютно чистый талон нарушений. Анализ крови, взятый у нее в больнице сразу после аварии, не выявил ни алкоголя, ни наркотиков. Дар побеседовал с ней через два дня после несчастного случая, и ее ответ практически слово в слово совпал с показаниями, которые водитель дала полиции вечером того рокового дня.
Она сказала, что примерно через милю после того, как автобус отъехал от лагеря, на пологом спуске с холма тормоза «стали странными и податливыми, как студень». Она вдавила педаль тормоза. На панели засветился огонек, отмечая низкое давление в тормозной системе. Но тут автобус начал подъем по склону следующего холма, длиной в две мили, и скорость движения упала. Автоматическая коробка передач переключилась на более низкую скорость. Предупреждающий огонек погас, затем мигнул еще несколько раз. Водитель сделала вывод, что проблема разрешилась сама собой и можно продолжать движение.
Вскоре после этого, рассказывала она, машина покатилась по спуску, и вот тут «тормоза отказали полностью». Автобус начал набирать скорость. Водитель не смогла остановить его ни обычным, ни ручным тормозом. Сильно воняло горелым. Задние колеса начали дымиться. Водитель вручную переключила рычаг коробки передач на вторую скорость, но это не помогло. Она схватилась за радио, чтобы сообщить своему диспетчеру о том, что происходит, но ей пришлось бросить микрофон и вращать рулевое колесо обеими руками, чтобы удержать машину на дороге. Шесть миль ей это удавалось, время от времени она кричала школьникам и учителям «Отклонитесь влево!» или «Отклонитесь вправо!». Наконец автобус врезался в заграждение, проломил его и полетел вниз по насыпи. «Не знаю, что еще можно было сделать», – закончила водитель свой рассказ. На этом месте она разрыдалась. Ее показания подтвердили выжившие дети и учитель, с которыми побеседовал Дар.
Водитель – грузная женщина с бледным, рыхлым лицом и тонкими губами – показалась Дару глупой коровой. Но личное мнение пришлось оставить в стороне. Чем старше он становился и чем дольше работал экспертом, тем глупее казались ему люди. А с каждым годом после смерти жены окружающие женщины все больше походили на коров.
Его подчиненные проверили все документы водителя. Телевидение и газеты трубили о том, что у нее «чистый талон нарушений», и это оказалось правдой. Но удалось выяснить, что она проработала в этом округе всего шесть месяцев. По сведениям, поступившим из Департамента дорожного движения штата Теннесси, в котором эта женщина жила, прежде чем переехала в Калифорнию, за пять предшествующих лет она успела получить одно предупреждение и дважды нарушить правила. В Калифорнии, за два дня до приема на работу в округ, водитель получила разрешение на вождение школьных автобусов (пассажирский транспорт) и в ее правах открыли действительную для всей Калифорнии категорию Б (водитель пассажирского транспорта), ограниченную обычными автобусами, и обязательно с автоматической коробкой передач. За десять дней до аварии Калифорнийский ДДД зарегистрировал у водителя два нарушения: она не смогла правильно оформить финансовую ответственность и неправильно установила номерные знаки. Вследствие этих нарушений ее на время лишили прав. И вернули за день до катастрофы, когда в ДДД она заполнила форму SR-22 (подтверждение финансовой ответственности). Так и вышло, что во время несчастного случая ее документы оказались в полном порядке. Продолжительность курса, который она закончила в Школе вождения пассажирского транспорта, составляла 54 часа. Из них 21 час занимали практические занятия по управлению автобусом, идентичным разбившемуся. Но это не были специализированные курсы по вождению на высокогорных участках дороги.
Отчет Дара о механических повреждениях автобуса составил четыре страницы текста, напечатанного через один интервал. Вкратце: кузов автобуса оторвало от ходовой части, крыша смялась внутрь салона от кресла водителя до третьего ряда пассажирских сидений. Левый бок пострадал сильнее всего, оконные рамы были выбиты, и осколки стекла разлетелись по всему левому ряду сидений. Бамперы едва отыскали. Бак оказался поврежден в нескольких местах, один из бензопроводов оборвался, но крепления бензобака уцелели, и он удержался на месте.
Дар проверил всю техническую документацию, касающуюся этого автобуса, и узнал, что машина каждый месяц проходила техосмотр, а исправность тормозов проверяли каждые полторы тысячи миль пробега. Также выяснилось, что последний раз осмотр проводился всего за два дня до аварии. Старший механик обнаружил, что тормоза нуждаются в текущем ремонте, и сделал запись, чтобы их отрегулировали. Но записи, которая свидетельствовала бы о проведенном ремонте, не оказалось. Эксперты Управления по безопасности установили, что в день аварии тормоза отрегулированы не были. Дальнейшее расследование показало, что ремонтная мастерская окружной школы недавно перешла с общекалифорнийской формы технических бланков дорожной полиции на бланки, установленные местным предприятием технического обслуживания транспорта (1040–008 Рем. 5/91). Старший механик сверял обе строки бланка – «Выполнено» и «Ремонт» – и при необходимости вносил свои распоряжения в колонку «Ремонт». Но в новом бланке его письменный приказ находился на обратной стороне листа. Пять механиков, работавших под его началом (по одному на каждые восемнадцать автобусов, которые обслуживали школу и предприятия), не заметили этого распоряжения.
– Ну, пожалуй, все, – заключил глава округа Дезерт-Спрингс.
– Не совсем, – возразил Дар.
Через три недели после аварии Дарвин провел следственный эксперимент, чтобы выяснить обстоятельства аварии. Такой же школьный автобус, модели ТС-2000 образца 1989 года, загруженный двумя тоннами мешков с песком (чтобы сымитировать вес школьников, учителей и их багажа) перегнали к самой высшей точке дороги Монтесума-Вэлли, на границу лесопарка, откуда в тот день возвращались дети после ночевки в лесу по программе «Эко-неделя». Тормоза автобуса были подрегулированы до такой же степени неисправности, как и у разбившейся машины. Дар вызвался провести испытания в качестве водителя и взял с собой коллегу-добровольца, который должен был фиксировать все детали испытания на видеопленке. На время испытания калифорнийский дорожный патруль перекрыл движение на трассе. Представители школьного совета тоже прибыли понаблюдать за следственным экспериментом, но никто не выказал желания ехать в самом автобусе.
Дар провел машину сперва по небольшому спуску, затем по двухмильному участку подъема, по длинной извилистой дороге на дне каньона – в самых опасных местах угол наклона составлял 10,5 процента – и, наконец, остановился примерно в десяти метрах за поврежденным заграждением, где автобус с детьми сошел с трассы. Он развернулся и подкатил обратно к началу своего пути.
– Тормоза в порядке, – сообщил Дар собравшимся представителям школьного совета и полицейским. – На контрольной панели не было сигналов о неисправностях тормозов. Ни дыма, ни запаха гари.
И объяснил, что произошло в день катастрофы. Водитель автобуса выехала из национального парка, не отключив стояночный тормоз, блокирующий обе пары колес. После первого участка дороги под уклон тормозные колодки начали гореть, и все почувствовали этот запах. Затем начался двухмильный подъем.
– Сильная вонь, – пояснил Дар, – началась, когда тормозные колодки и шины нагрелись до температуры приблизительно 600 градусов по Фаренгейту[3].
Учителя, школьники и сама водитель почувствовали запах гари в первые две мили своего пути из парка. Но водитель оставила это без внимания. Сигнал датчика о неисправности тормозной системы быстро погас, а затем снова замигал, когда автобус поднялся на вершину горы, перед последним длинным спуском к Боррего-Спрингс. Уцелевший учитель, который сидел на переднем сиденье, видел, как на панели мигал огонек.
– Есть только одно техническое объяснение тому, что датчик начал мигать, сигнализируя, что тормозная система перегрелась за такое короткое время пути, – сказал Дар. – Это значит, что от самого лагеря автобус ехал на стояночном тормозе.
Дарвин напомнил, что выжившие пассажиры рассказывали о том, что автобус «шел неровно» и «слегка покачивался» во время первых двух миль дороги. Водитель же не обратила внимания на эти тревожные сигналы и повела машину вниз по извилистой горной дороге.
Дар рассказал, что когда он оказался на месте катастрофы, то заметил одну любопытную деталь – передние колеса автобуса вращались свободно, а на задних стояла блокировка. Он объяснил слушателям, что у такого вида транспорта есть автоматические тормоза, которые включаются самостоятельно, без участия водителя, когда давление в системе падает ниже тридцати фунтов на квадратный дюйм. Заблокированные задние колеса свидетельствовали о том, что давление в системе упало и в действие вступили автоматические тормоза. Специалисты управления установили, что тормозная жидкость нигде не протекла и что воздушный компрессор тоже был исправен. Но эти тормоза не могли остановить автобус, поскольку перегрелись еще раньше.
На этом месте рассказа Дар прервался и вернулся за руль испытательного автобуса. Он включил стояночный тормоз и вновь вырулил на трассу. За ним потянулся длинный конвой из патрульных и частных машин.
Поднимаясь вверх по склону, автобус начал слегка раскачиваться. И Дар, и его коллега, ведущий видеосъемку, отметили сильный запах гари. Патрульные машины сообщили по рации, что задние колеса автобуса дымятся. Зажегся огонек датчика неисправности тормозной системы. Дар чуть притормозил в том месте, где это сделала водитель школьного автобуса, вдавил педаль тормозов и повел машину по длинному спуску с вершины холма.
Тормоза отказали через 1,3 мили горной дороги. Включились автоматические тормоза, но тут же вышли из строя из-за перегрева. Автобус начал разгоняться. Когда скорость достигла 46 миль, Дар переключился с третьей на вторую передачу, тормозя двигателем. Затем передвинул рычаг на первую передачу. Автобус накренился, но явно замедлил ход. На скорости 11 миль Дарвин выбрал подходящий песчаный склон на внутренней части следующего витка дороги и воткнул машину в песок. Удар вышел несильным. Через минуту армада полицейских машин и автомобилей представителей школьного совета окружила несчастный автобус. Дар забрался в одну из патрульных машин, и все спустились по шоссе к месту катастрофы.
– Водитель выехала из лагеря, не отключив стояночный тормоз. Поскольку все колеса были заблокированы, через две мили пути тормозная система перегрелась, и давление упало ниже тридцати фунтов на квадратный дюйм, – пояснял Дарвин сгрудившейся вокруг него толпе, стоя у покореженного заграждения. – Включились автоматические тормоза, но ситуацию не спасли из-за перегрева всей системы. И все-таки была возможность замедлить движение автобуса до двадцати восьми миль в час. Как это только что сделал я.
– Но вы же ехали намного быстрее, – возразил начальник школ округа.
– Я вручную переключился на вторую, третью и затем четвертую передачу, – кивнул Дар.
– Но ведь водитель сказала, что она, наоборот, уменьшила скорость, – заметил председатель школьного совета.
– Знаю, – согласился Дар. – Только она этого не сделала. Когда мы проверяли коробку передач после аварии, оказалось, что рычаг стоит на четвертой передаче. Автоматическая коробка передач фирмы «Аллисон» рассчитана на то, чтобы сбрасывать скорость при резком ускорении. Водитель переключила скорость на четвертую передачу вручную.
Толпа молчала, не сводя с него глаз.
– На асфальте отчетливо виден тормозной след длиной в пятьсот пятьдесят футов, – сказал Дарвин и показал на дорогу. След был виден до сих пор. Пораженная публика проследила взглядом за движением его руки.
– Автоматические тормоза, невзирая на перегрев системы, все еще пытались остановить автобус, когда он врезался в это заграждение.
Все взглянули на искореженные перила.
– Скорость автобуса составляла около 64 миль в час, когда он врезался в ограждение, и была примерно 48 миль в час, когда машина слетела с дороги – вот здесь.
Головы зрителей послушно повернулись.
– Автобус врезался в заграждение, когда рычаг стоял на четвертой передаче, – продолжал Дар, – не из-за неисправности коробки передач, а потому, что водитель переключила ее вручную. Женщина не помнила себя от страха. Не отключив стояночный тормоз, она пренебрегла сильным запахом гари и раскачиванием машины на подъеме, а потом и сигналами датчика неисправности тормозной системы, и повела автобус вниз по опасному спуску – хотя и заметила, что тормоза стали «податливыми, как студень». И наконец, на скорости двадцать восемь миль в час она по ошибке вручную перевела рычаг на четвертую передачу.
Два месяца спустя Дар прочел на последней странице местной газетки о том, что водитель автобуса была признана виновной в неосторожной езде, что стало причиной гибели семи человек. Ей дали год условно и навсегда лишили права водить пассажирский транспорт. Лос-анджелесские газеты и телевизионные станции, которые недавно провозглашали ее «невоспетой героиней», лишь вскользь упомянули об этом факте. Вероятно, стыдясь своего прежнего взрыва восторга.
Уже рассвело, и, подъезжая к месту происшествия, Дар выключил фары. Камерон немного ошибся, сообщая координаты: не миля от того участка дороги, где каньон обрывается и начинается пустыня, а чуть меньше.
Впереди показались характерные приметы современной смерти на высокогорной трассе: патрульные машины у обочины, мигающие полицейские маячки, расставленные бело-красные конусы и патрульные, руководящие снующим туда-сюда стадом проезжающих машин. Картину дополняли две машины «Скорой помощи» и зависший вверху вертолет. Все на месте – а где же следы самой аварии?
Не обращая внимания на взмах патрульного жезла, приказывающий проезжать мимо, Дар свернул к широкой обочине, где в ряд стояли полицейские машины. Сине-красные блики мигалок подсвечивали отвесные стены каньона.
К «Акуре» подтрусил постовой.
– Эй! Здесь парковаться нельзя. Это место происшествия.
– Меня вызвал сержант Камерон.
– Камерон? – подозрительно переспросил полицейский, все еще дуясь на Дарвина из-за того, что тот не послушался его жезла. – Зачем? Вы из отдела дорожно-транспортных происшествий? Документы есть?
Дар покачал головой.
– Просто сообщите сержанту Камерону, что приехал Дар Минор.
Постовой насупился, но все же снял с пояса рацию, отошел на пару шагов и заговорил в микрофон.
Дарвин ждал. Затем он заметил, что все копы, стоящие у обочины, пялятся куда-то вверх, на стену каньона. Дар вышел из машины и, прищурившись, принялся разглядывать красную каменную стену.
Там, в нескольких сотнях футов над дорогой, на широком уступе горели прожектора, суетились люди и сновали машины. К уступу не вела ни одна дорога или даже тропинка, забраться по такой отвесной стене не представлялось возможным. Из-за края площадки показался небольшой бело-зеленый вертолет и осторожно начал снижаться к шоссе.
У Дарвина все внутри сжалось, пока он следил, как вертолет спускается на расчищенную от машин площадку у обочины. Легкий разведывательный вертолет – «Лера», как их когда-то называли солдаты во Вьетнаме. Дар припомнил, что на таких машинах любили носиться офицеры. Сейчас их используют в полиции и для наблюдения за ситуацией на дорогах. Интересно, на что пересели господа офицеры? Пожалуй, на «Хьюз-55».
– Дарвин!
Из вертолета выпрыгнули сержант Камерон и еще один полицейский и, пригнувшись, чтобы не попасть под вращающиеся лопасти винта, направились к нему.
Полу Камерону, как и Дару, было под пятьдесят. Чернокожий сержант отличался крепким сложением, широкой грудью и аккуратными, ухоженными усами. Дарвин знал, что Камерон давно бы ушел в отставку, если бы не начал свою полицейскую карьеру так поздно. Он записался в корпус морской пехоты как раз тогда, когда Дар уволился со службы.
Рядом с сержантом шагал молоденький коп – белый, с пухлым детским лицом и губами, которые живо напомнили Дару Элвиса Пресли. Юноше едва перевалило за двадцать.
– Доктор Дарвин Минор, а это патрульный Микки Элрой. Мы как раз говорили о тебе, Дар.
Юный патрульный покосился на Дарвина.
– Вы и вправду доктор?
– Не медицины. Доктор физических наук.
Пока патрульный Элрой переваривал ответ, Камерон спросил:
– Готов подняться туда и поглядеть на нашу головоломку, Дар?
– Подняться? – без особого энтузиазма переспросил Дарвин.
– А, ты же не любишь летать!
Камерон умел разговаривать только в двух тональностях – задиристо-веселой и напористо-грубой. Сейчас он был весел.
– Но ведь у тебя есть права на управление самолетом, верно? Или планером, точно не припомню…
– Терпеть не могу, когда за штурвалом сидит кто-то другой, – ответил Дар, но покорно взял сумку со съемочной аппаратурой и пошел к вертолету следом за обоими полицейскими. Камерон устроился впереди, в кресле второго пилота, так что Элрою и Дарвину пришлось втискиваться на заднее сиденье, и это им как-то удалось.
«В последний раз я летал на этих гробах, – вспомнил Дар, – когда на «Си Сталлионе»[4] сматывался с Далатского реактора».
Пилот убедился, что все пристегнулись, затем повернул один рычаг и потянул на себя второй. Маленький вертолет поднялся в воздух, задрожал и, накренившись, взмыл вверх. Легкая машина поднималась все выше и выше между двумя красными отвесными стенами, на мгновение зависла над уступом и мягко опустилась на землю. Лопасти вращались всего в каких-то двадцати футах от вертикальной каменной стены.
На ватных, подгибающихся ногах Дар выбрался из вертолета и подумал, не попросить ли ему у Камерона разрешения просто сигануть вниз с обрыва, когда настанет пора возвращаться на шоссе.
– А это правда, что рассказывал сержант о космическом челноке? – спросил патрульный Элрой, слегка скривив элвисовские губы.
– Что именно? – поинтересовался Дар, пригнув голову и закрыв ладонями уши, потому что вертолет как раз собрался снова подняться в воздух.
– Ну, что это вы выяснили, почему он взорвался. Я имею в виду «Челленджер». Когда это случилось, мне было двенадцать.
– Нет, я тогда ишачил на НУБД и просто входил в состав комиссии по расследованию.
– Ишачок, которому НАСА дало пинка под зад, – выдал Камерон, для верности сдвигая ремешок фуражки под подбородок – чтобы не сдуло ветром.
– А почему вас выгнали? – озадаченно спросил Элрой.
– Потому что я говорил то, что им не хотелось слышать, – ответил Дар.
Он уже заметил воронку – примерно тридцать футов в диаметре и три в глубину. То, что сюда рухнуло, разбилось о внутреннюю скальную стенку и сгорело, подпалив траву и полынь, которая росла на уступе. Вокруг воронки стояли и сидели на корточках с десяток полицейских и экспертов.
– А что им не хотелось слышать? – не отставал Элрой. Дар подошел к краю воронки.
– Что космонавты «Челленджера» не погибли в результате взрыва, – отстраненно ответил он, думая в это время совсем о другом. – Я сказал им, что человеческое тело обладает поразительным запасом живучести. И сообщил, что семеро космонавтов оставались в живых до тех пор, пока капсула не ударилась о поверхность океана. Две минуты и сорок пять секунд свободного падения.
Парень замер.
– Господи Иисусе, – выдохнул он. – Неужели правда? Я и не знал про это. В смысле…
– В чем дело, Пол? – оборвал его Дарвин и повернулся к Камерону. – Ты же знаешь, я больше не расследую авиакатастрофы.
– Ага, – оскалился Камерон в белозубой ухмылке. Затем нагнулся, пошарил среди выгоревшей травы и протянул Дару искореженный кусок железа. – Можешь определить, что это за штука?
– Дверная ручка, – ответил Дар. – От «шеви».
– Ребята считают, что это был «Шевроле Эль-Камино», модель 82-го года, – промолвил Камерон, кивая на экспертов, что рылись в дымящейся яме.
Дар глянул на вертикальную каменную стену справа и перевел взгляд на шоссе, змеящееся в нескольких сотнях футах под ногами.
– Неплохо, – кивнул он. – Едва ли на вершине горы остался тормозной след.
– Пусто. Гора как гора, – согласился сержант. – Сбоку тоже ничего нет.
– Когда это произошло?
– Этой ночью. Местные жители заметили дым около двух часов ночи.
– А вы, ребята, оперативно работаете.
– На этот раз пришлось. Те, кто прибыл сюда первыми, решили, что взорвался военный самолет.
Дар кивнул и подошел к желтой ленте, которой обнесли место происшествия.
– Обломков многовато. Есть что-то не от «Эль-Камино»?
– Мясо и кости, – ответил Камерон, продолжая ухмыляться. – Человек был один, в этом мы уверены на все сто. Эксперты думают, что мужчина. От удара о скалу и взрыва его разнесло на куски. Ах да, еще есть остатки алюминия и каких-то сплавов, которые явно не имеют ничего общего с «Эль-Камино».
– Еще одна машина?
– Едва ли. Скорее обломки того, что было в машине.
– Любопытно, – заметил Дар.
Патрульный Элрой продолжал с подозрением коситься на Дарвина. Видимо, он опасался, что сержант и Дар каким-то образом разыгрывают его.
– А вы правда тот парень, именем которого назвали премию?
– Нет, – ответил Дар.
– Он не тот Дарвин, – пояснил Камерон. – Он Дарвин Минор, то есть Дарвин-младший.
Дар обошел воронку, стараясь держаться подальше от края обрыва, потому что не любил высоты. Кое-кто из экспертов кивнул ему и поздоровался. Он достал из сумки камеру и принялся снимать место происшествия с разных ракурсов. Под лучами восходящего солнца ярко заблестели тысячи исковерканных металлических обломков.
– Что это? – удивился Элрой. – Никогда не видел такой видеокамеры.
– Цифровая, – кратко ответил Дар.
Он закончил со снимками и видеозаписью и посмотрел вниз, на шоссе. Отсюда хорошо просматривался вход в каньон. От него на восток был прочерчен перпендикуляр дороги до Боррего-Спрингс. Дар глянул в видоискатель камеры и сделал несколько кадров пустыни и дороги, тянущейся через песчаные холмы.
– Если Дарвиновская премия названа не из-за вас, – не унимался юный постовой, – то в честь кого?
– Чарлза Дарвина, – ответил Дар. – Слыхал о том, что выживают самые приспособленные?
Мальчишка непонимающе заморгал. Дар вздохнул.
– Ежегодная премия Дарвина присуждается тому, кто окажет величайшее благодеяние человеческой расе, избавив генофонд человечества от своей ДНК.
Парень медленно кивнул, явно недопонимая, в чем соль. Камерон хохотнул.
– Кто гробанется самым дурацким образом, – перевел он и поглядел на Дара. – В прошлом году, кажется, получил парень из Сакраменто, который так тряс автомат с пепси, что тот рухнул и раздавил его.
– Это в позапрошлом году, – уточнил Дар. – А в прошлом – фермер из Орегона, который побоялся ремонтировать крышу сарая без страховки. Он обвязался веревкой, перебросил второй конец через конек крыши и попросил своего взрослого сына привязать его к чему-нибудь тяжелому. Тому самым тяжелым показался задний бампер их пикапа.
– Ага, а потом из дома вышла жена, – засмеялся Камерон, – села за руль и поехала в город. Интересно, вдове выдали страховку за несчастный случай, связанный с автотранспортом?
– Пришлось, – ответил Дар. – Он же действительно был с ним связан.
Патрульный Элрой выдавил элвисовскую улыбку, но, видимо, соль прикола до него так и не дошла.
– Так ты возьмешься за это дело или как? – спросил Камерон.
Дар потер лоб.
– Уже есть какие-то теории по этому поводу?
– Следователи считают, что это повздорили наркодельцы.
– Ага, – радостно поддакнул Элрой. – Ну, вы понимаете. «Эль-Камино» был в грузовом отсеке одного из этих… больших военных самолетов…
– «С-130»? – уточнил Дар.
– Ага, – усмехнулся Элрой. – Эти подонки перессорились и выпихнули его… И вот результат!
И эффектным жестом указал на воронку, как заправский метрдотель, приглашающий за столик важных персон.
– Неплохая теория, – кивнул Дар. – Вот только откуда наркодельцы взяли «Локхид С-130» «Геркулес»? И зачем затащили в него «Эль-Камино»? И почему выбросили его оттуда? И почему машина взорвалась и сгорела?
– А разве машины не взрываются, когда падают с высоты на камни? – удивился Элрой, и его торжествующая улыбка увяла.
– Только в кино, Микки, – сказал Камерон и повернулся к Дару. – Ну что? Начнешь сейчас, пока солнце еще не припекает?
– Только при двух условиях, – кивнул Дар. Камерон вздернул свои косматые брови. – Ты доставишь меня вниз, к моей машине, и дашь свою рацию.
Дар повел «Акуру» по дороге в пустыню, остановился и огляделся.
Проехал еще немного, снова огляделся и наконец вернулся к месту первой остановки. Он поставил машину у небольшой насыпи, вышел и прогулялся, собирая в карман камешки и какую-то дребедень. После чего он сделал несколько снимков деревьев Джошуа и песчаных холмов, вернулся к машине и заснял асфальтовую дорогу.
Стояло раннее утро, и движение на шоссе еще не было оживленным – мимо проехало лишь несколько грузовиков и трейлеров, – поэтому у входа в каньон, где одну полосу заняли патрульные машины, не поставили знака объезда. Но, несмотря на ранний час, в пустыне температура воздуха поднялась до 80 градусов по Фаренгейту[5]. Дарвин сбросил пиджак и, включив кондиционер, забрался на заднее сиденье своей черной «Акуры», которая продолжала работать на холостом ходу.
Дарвин включил свой ноутбук IBM, загрузил на диск снимки с «Хитачи» и некоторое время пристально их изучал. Затем запустил короткие видеоролики, которые он успел снять. Он достал калькулятор и углубился в расчеты, оторвавшись от них всего раз, чтобы запустить диск с картами и устройство GPS – систему глобального позиционирования, которое он всегда держал при себе, на всякий случай.
Перепроверив все расстояния, углы наклона и прочее, Дар покончил с арифметикой, захлопнул ноутбук и отложил его в сторону. Затем вызвал Камерона по его же рации. Прошло всего тридцать пять минут с того момента, как Дар спустился с уступа.
Еще через пять минут к машине подлетел бело-зеленый вертолетик и приземлился неподалеку. Пилот остался в кабине, а Камерон спрыгнул на песок, нахлобучил фуражку и подошел к «Акуре NSX».
– А где юный Элвис? – спросил Дар.
– Элрой, – поправил сержант.
– Какая разница?
– Оставил его там. На сегодня ему хватит впечатлений. Кроме того, он вел себя непочтительно по отношению к старшим.
– Правда?
– Когда ты ушел, он сказал, что ты – полный абзац.
– Абзац? – переспросил Дар.
– Извини, Дарвин, – пожал плечами бывший морской пехотинец. – На большее его не хватило. Он же не бывал в армии. Пороху не нюхал, ума не нажил. К тому же он белый. Лингвистически не подкован. Я прошу за него прощения.
– Абзац?!
– Что ты мне хотел сказать? – вернулся к главной теме Камерон. Он явно устал и растерял свое веселье, постепенно приближаясь к своей грубой ипостаси.
– А что мне за это будет? – поинтересовался Дар.
– Безграничная благодарность Калифорнийской патрульной службы, – проворчал Пол.
Дар глянул в сторону вертолетика, силуэт которого слегка дрожал в потоках горячего воздуха, поднимающегося над трассой.
– Ладно, деваться некуда. И хотя мне дико не хочется лезть в эту железку снова, нам придется подняться на пару миль вверх, и оттуда я все тебе покажу.
– Место катастрофы, что ли?
– Именно. В каньон я больше не полечу. Скажи пилоту, что он должен следовать моим указаниям и лететь на высоте не более пятисот футов.
Вертолет отлетел на восток от «Акуры», оставшейся стоять у обочины дороги, примерно на полмили.
– Видишь вон те подпалины и рябь на асфальте возле той стоянки? – спросил Дар по переговорнику.
– Да, сейчас вижу. А когда проезжал здесь ночью, то не заметил. И что? Это не самое лучшее шоссе, оно везде поганое. У дорожных рабочих, наверное, руки из задницы растут.
– Возможно, – согласился Дар. – Но этот участок выглядит так, словно асфальт сперва расплавился, а потом снова остыл и затвердел.
– Ну это же пустыня, парень, – пожал плечами Камерон и повернулся к пилоту, который нацепил солнцезащитные очки. – Сколько там уже?
– Сто двадцать по Фаренгейту[6], – ответил тот, даже не повернув головы в их сторону. Он полностью сосредоточился на приборах и линии горизонта.
– Хорошо, – сказал Дар. – Давайте вернемся обратно к моей машине.
– И это все? – возмутился Камерон.
– Терпение!
Они пролетели над шоссе триста футов. Внизу промчался «универсал», из боковых окон которого высунулись детские мордочки и уставились на вертолет. Сверху «Акура» казалась восковой кляксой от расплавившейся черной свечи.
– Видел вон там отметины на асфальте? – спросил Дар.
– Когда спустились ниже, заметил, – проворчал Камерон. – Тормозной след? Но оттуда до каньона полторы мили. И все две – до места аварии. Ты имеешь в виду, что кто-то не справился с управлением, попытался затормозить, пролетел две мили вперед и двести футов вверх и разгрохался о стену каньона? Шустрый, засранец!
Сержант мрачно усмехнулся.
– Длинный след горелой резины, – заметил Дар, показывая на две параллельных полосы, тянущихся с востока.
– Мальчишки шины попортили. Такие следы – на каждом километре трассы. Счастье, если завтра эти сопляки не врежутся куда-нибудь.
– Я все подсчитал. Эти следы тянутся тысячу восемьсот тридцать восемь футов, причем не прерываясь. Если это был сопляк на машине, то колеса у него безразмерные. Причем большую часть покрышек он оставил на асфальте. Если это вообще тормозной след…
– Что ты имеешь в виду? – насторожился Камерон.
– Все дело в коэффициенте трения. Наш «Эль-Камино» пытался остановиться, но не смог. Тормоза сгорели.
Дар выудил из кармана несколько крохотных шариков и кусочков, похожих на сплавившуюся резину, и протянул Полу.
– Тормозные колодки? – спросил Камерон.
– То, что от них осталось, – сказал Дар и передал сержанту несколько металлических горошин. – А это было тормозными цилиндрами. Вдоль этого участка трассы деревья запорошило искрошенной резиной. И оплавленными стальными частичками.
– У «Эль-Камино» тормоза всегда были ни к черту, – пробормотал Камерон, пересыпая горелые кусочки в черной горсти.
– Да, – согласился Дар. – Особенно если ты пытаешься остановиться на скорости триста миль в час.
– Триста в час! – потрясенно ахнул сержант, уронив челюсть.
– Скажи пилоту, чтобы посадил машину, – приказал Дар. – Я объясню все внизу.
– Наверное, это было ночью, – начал Дар. – Он же не хотел, чтобы кто-то заметил, как он устанавливает за этой насыпью стартовые ускорители. А потом…
– Стартовые ускорители! – воскликнул сержант, снял фуражку и вытер вспотевший лоб.
– Стартовые ускорители для пусковых ракетных установок, – подтвердил Дар. – Большие ракеты на твердом топливе, которые прежде использовались для подъема в воздух тяжелых грузовых самолетов, если взлетная полоса была слишком короткой или груз слишком…
– Да знаю я, что это за хрень! – прорычал Камерон. – Я служил в армии, парень! Но как эти придурки со своим занюханным восемьдесят вторым «Эль-Камино» достали стартовые ускорители?
– К северу отсюда у нас база военно-воздушных сил «Эндрюс». А туда дальше по дороге – база «Твелв-Палмс». В этом районе натыкано военных баз больше, чем по всем Соединенным Штатам, вместе взятым. Кто знает, что они там списывают и продают за сущие гроши?
– Стартовые ускорители, – повторил Камерон, глядя на бесконечный четкий след на дороге. В одном месте черные полоски немного вильнули вбок, но затем снова выровнялись, улетая к каньону двумя черными стрелами. – А зачем им понадобились две штуки?
– А одна тебе ничего не даст, разве что усесться сверху, – ответил Дар. – Если поджечь только одну и она окажется не строго по центру тяжести машины, то «Эль-Камино» начнет вертеться, как колесо с фейерверками, пока ракета не зароется в землю или не пробурит машиной яму в песке.
– Хорошо, – кивнул Камерон. – Он привязал, прикрутил, прицепил… Короче, как-то присобачил к машине эти списанные реактивные хреновины. И что потом?
Дар потер подбородок. Второпях собираясь в эту поездку, он не стал тратить время на бритье.
– Потом он дождался, когда на шоссе будет пусто, и поджег их. Вероятно, обычным самодельным электродетонатором – две проволочки и батарейка. Если ты их поджег, то потушить уже не можешь. Это же просто уменьшенная копия ракетоносителей, которые выводят шаттлы на орбиту. Поджег – и полетел. Уже не остановишься.
– Выходит, он превратился в шаттл, – с непонятным выражением на лице заключил Камерон. И перевел взгляд на далекие горы. – Пролетел всю дорогу отсюда до стены каньона.
– Не всю, – возразил Дар, включая ноутбук и показывая сержанту свои расчеты. – Я могу только предполагать, с какой скоростью они толкали машину вперед, но именно ракеты поплавили асфальт на том отрезке дороги. На этом участке, через двенадцать секунд после возгорания, они разогнали машину до скорости двести восемьдесят пять миль в час.
– Ну и гонка, – покачал головой Камерон.
– Возможно, этот парень мечтал установить мировой рекорд, – заметил Дар. – А когда телефонные столбы слились в один частокол, освещенный заревом ракет, он передумал. И ударил по тормозам.
– Толку-то? – хмыкнул Камерон.
– Тормозные цилиндры оплавились, – согласился Дар. – Тормозные колодки сгорели. Шины начали стираться в порошок. Ты заметил, что последние сотни метров следы на асфальте стали прерывистыми?
– Тормоза то срабатывали, то нет? – предположил Камерон. В голосе сержанта звенело предвкушение того, как он будет пересказывать этот случай своим сослуживцам. Копы обожают обсасывать разнообразные примеры аварий и автокатастроф.
Дар покачал головой.
– Что ты, от них уже ничего не осталось. «Эль-Камино» начал подпрыгивать на тридцать-сорок футов перед тем, как окончательно подняться в воздух.
– Ничего себе! – почти восторженно выдохнул Камерон. – Да. Там, где горелые отметины заканчиваются, ракеты частично выгорели и опустились под углом тридцать шесть градусов. Со стороны взлет «Эль-Камино» должен был смотреться весьма впечатляюще.
– Твою мать, – ухмыльнулся сержант. – Значит, эти свечки горели до самой стены каньона?
Дарвин покачал головой.
– Я считаю, что они полностью выгорели через пятнадцать секунд после взлета. Дальнейший полет – чистой воды баллистика.
Он вывел на экран ноутбука карту GPS и расчеты траектории полета машины от дороги до самой скалы.
– Там, где он бабахнулся, дорога делает поворот и поднимается вверх, – заметил Камерон.
Дар слегка поморщился. Он не любил, когда восклицания вроде «бабах!» превращают в глаголы.
– Да. Повернуть он не мог. В полете машина, по-видимому, вращалась вокруг своей горизонтальной оси, стабилизируя полет.
– Как пуля из ружья?
– Именно.
– Как ты думаешь, какой у него был… слово не подберу… насколько высоко он взлетел?
– В верхней точке? – спросил Дар, заглядывая в компьютер. – От двух тысяч и до двух тысяч восьмисот футов над землей.
– Ничего себе! – снова ахнул Камерон. – Поездка была недолгой, но какой сногсшибательной!
– Я подсчитал, – сказал Дар, потирая глаза, – что после первых пятнадцати секунд наш парень из участника гонки стал просто грузом.
– То есть?
– Даже при самом невысоком ускорении, которое могло донести его отсюда вон туда, от земли он оторвался при восемнадцати g. Если он весил около семидесяти пяти килограммов, то…
– То сверху на него свалилось еще тысяча двести семьдесят кило. Ого!
Запищала рация.
– Извини, – сказал сержант. – Вызывают.
Он отошел на несколько шагов и принялся вслушиваться в хрипение и треск из трубки. Дар выключил ноутбук и сунул его в машину. Мотор «Акуры» продолжал тихо урчать, поддерживая работу кондиционера.
Подошел Камерон. Его лицо перекосила насмешливая гримаса.
– Ребята только что откопали в воронке рулевое колесо от «Эль-Камино», – сообщил он. Дарвин молча ждал продолжения. – Фаланги пальцев впечатались в пластик колеса, – закончил Камерон. – Глубоко впечатались.
Дар пожал плечами. В это время зачирикал его мобильник.
– За что я люблю Калифорнию, Пол, – сказал Дарвин, доставая телефон, – так это за то, что сотовая сеть покрывает ее полностью. Связь есть всегда.
С минуту он слушал, потом сказал:
– Буду через двадцать минут.
И отключился.
– Что, пора браться за работу по-настоящему? – снова усмехнулся Камерон, видимо представляя, как в течение следующих дней он будет рассказывать и пересказывать сегодняшнюю байку всем знакомым.
Дар кивнул.
– Это мой шеф, Лоуренс Стюарт. Он нашел для меня кое-что посерьезней этой ерунды.
– Semper Fi[7], – бросил куда-то в пространство Камерон.
– О seclum insipiens et inficetum[8]. Катулл, сорок три, восемь, – произнес Дар в том же тоне.