Также как и Оскидий возвращенные к действительности Лесинтий и Винирий, громко плакали, и даже пытались себя покалечить, но наследник запретил им это делать, да, призвав служить добру и истинным Богам повелел встать. Воины с трудом поднялись на ноги. У Лесинтия еще немного побаливали справа ребра, а Винирий прихрамывал на правую ногу, но в целом они чувствовали себя совершенно здоровыми. Святозар осмотрел воинов, и подумал о том, что хотя бы одно его может порадовать, из нынешних способностей, это то, что излечение происходит теперь намного быстрее, чем допрежь того, почти не оставляя никакой боли.
Наследник развернулся, на ходу бросив воинам и ярыжки следовать за ним, и положив руку на плечо Риолия, направился вместе с ним к шатру. Неспешно приблизившись к костру, Святозар присел подле прогоревших и давно остывших черных углей. Он взял в руки несколько крупных веток, из лежащей неподалеку охапки, переломил их пополам и положил на пепелище, а сверху укрыл сушняком потоньше да пропев-прошептав, повелел разгореться огню. А когда пламя ярко вспыхнуло, принявшись поедать дерево, Святозар поднялся с присядок, оглянулся, и пристально словно изучая посмотрел на безмолвно стоящих позади него в нескольких шагах Оскидия, Лесинтия и Винирия, каковые низко опустив головы, тяжело вздыхали, да вздрагивали телами, по-видимому, до сих пор переосмысливали пережитое.
– Садитесь около костра, и обогрейтесь, – мягко молвил наследник и легохонько кивнул на лежащее подле его ног бревно.
Воины и ярыжка все также, не поднимая головы и не отвечая, поспешно подошли к бревну и опустились на него. Святозар еще раз глянул на поникшие лица, познавших истину, и пошел в шатер следом за Риолеем. Мальчик меж тем уже сел на табурет, придвинув его ближе к столу, и схватив в руки кусок пирога, торопливо запихнул в рот, будто страшась, что их сызнова прервут, так и не дав ему поесть. Святозар опустился на прежнее место, и, повелев кувшину, наполнится молоком, налил его себе и мальчику в чаши.
– Святозар, вот же как хорошо, что ты обладаешь такой силой, – восторженно сказал Риолий, отпив из чаши молока. – Теперь ты сможешь их всех вернуть к истинной вере… Теперь ты сможешь их заставить верить.
– Вот именно Риолий, – надрывно выдохнув, заметил недовольным голосом наследник, – заставить. Ты правильно сказал. Я заставил этих людей вернуться к истинной вере. Силой своей веры, я вложил в их души и разум, и свою веру, и свои знания. Но так не верно, нельзя насильно заставлять любить Сварога и его сыновей. Люди должны сами понять где истина, где Правда, а где Кривда… Люди должны сами выбрать для этого правильный путь, и нельзя их к этому принуждать… Иначе… иначе чем я тогда буду отличаться от Сатэги. – Святозар туго передернул плечами и скривил лицо. – Он вот точно также поступал, принуждая народы верить себя, перерождая в них все человеческое в злобное чудовище. А я… а я не такой… не хочу быть похожим на него! не хочу!.. Эти трое нам нужны. Без их помощи нам будет не пройти тот путь, что мы избрали, но больше я не стану никого заставлять. Я буду бороться с ними словом, буду объяснять им кто такой Есуания.
– И тогда, – громким голосом откликнулся Риолий, перебив наследника на полуслове. – Ты ничего не добьешься. Неужели, ты, Святозар, думаешь, они будут слушать тебя. Тебя такого светлого и доброго, они злые и черные? Да, никогда. Никогда они тебя слушать не станут. Потому, чтобы разрушить их веру, надо убить этого Есуания, а убить его можно только мечом, только силой… А твое слово, для них ничего не значит, ты ведь сам это только показал. Пока ты не швырнул их. Пока силой своей не подарил им знания, они оставались злом, яремниками этого Есуания. – Мальчик на миг задумался, положил в рот кусочек мяса, неторопливо его прожевал, и, улыбнувшись Святозару, добавил, – наверно поэтому тебя и прислали Боги. Они знали какой ты… какой ты хороший, самый лучший. Они знали, что твоя светлая душа никогда не станет творить зло, а одно добро. Добро и надежду, вот, что ты можешь подарить этому народу, потому Боги и привели тебя к нам.
Святозар с уважением посмотрел на Риолия и подумал о том, что великая душа правителя и кудесника Аилоунена даже сейчас, пройдя забвение наложенное Ирий-садом, оказывает мощное влияние на тело и ум этого отрока. Неожиданно в шатер заглянул Оскидий и тихо закашляв, обратился к наследник:
– Не знаю, как тебя зовут чародей, волшебник, маг, волх, ведун, знахарь, ворожей, наузник, зелейник, лекарь или…
– Кудесник, – подсказал Риолий, пронзительно зыркнув в бледное лицо ярыжки. – Его надо звать кудесник.
– Хорошо, кудесник, – суетливо кивнув, поправился Оскидий. – Мне надо тебе кое-что поведать.
– Зайди в шатер, Оскидий, – позвал ярыжку наследник, и, взмахнув рукой, пропел-прошептал, и тотчас около стола появился деревянный табурет. – Присядь рядом, – добавил он, указывая на сиденье.
Оскидий вступив в шатер, по первому испуганно глянул на возникший из ниоткуда табурет, да медленно приблизившись к нему, опасливо ощупал поверхность сиденья, точно проверяя его на прочность и лишь после этого опустившись, сел на него сверху, при том порывисто выдохнув. Ярыжка с нескрываемым любопытством обозрел полупустые блюда, на коих все еще оставалось несколько кусков пирога, и наполовину недоеденное блюдо жаркого из тетерева.
– Оскидий будешь есть? – спросил наследник, улыбнувшись уголками губ проявленному изумлению.
Ярыжка отрицательно покачал головой, протянул руки, ухватился кончиками пальцев за край стола, вроде боясь упасть и вновь порывисто выдохнув, произнес:
– Кудесник, там внизу в деревне нас ожидают еще три воина и старший служитель жреца паярыжка Ивникий. Он ждет, когда мы приведем Риолия, чтобы вынести приговор и сегодня же в соседней деревне принести его в жертву, этому проклятому Есуанию.
– Ты же сказал, что вы должны были его повезти в Артарию, – скорбным голосом откликнулся Святозар и черты его лица дрогнули.
Оскидий как-то тяжело сотрясся всем телом, и, опустив взгляд, посмотрел на кусок пирога, и вовсе чуть слышно прошептав:
– Врал, я, кудесник, – засим голос его повысился и он многажды бодрее принялся пояснять, – этот мальчик сын, так называемого откольника, Фадефа… А тот на пытках, которым подвергался перед принесением в жертву сказал, что он из рода мотакийцев, и что верит в Сварога. Риолия еще тогда жрец Артарии повелел принести в жертву, но они вместе с матерью ушли из города. А недавно к жрецу Артарии поступило донесение от жрецки Сиосия, что мальчик Риолий Руахивий живет у своего деда Прикифия, в соседней деревне. Вот нас и прислали за ним… И жрец Артарии повелел там же в деревне принести его в жертву, чтобы… – Губы Оскидия надрывисто задрожали, он с жалостью глянул на Риолия, оный услышав про отца, туго вздохнул. – Чтобы значит, другим не было повадно, отказываться от этого подлого Есуания.
– Ну, что ж, Оскидий, наверно следует мне сходить к этому Ивникию и объяснить, кто на самом деле предатель веры и Богов, – ответил Святозар и, подумал о том, что если бы он отказался прийти в Неллию, то сегодня его бы… его этого маленького мальчика, убили. Наследник какое-то время молчал, а потом негромко проронил, – пойдем вдвоем. А Риолий останется под охраной Лесинтия и Винирия. Он слишком мне дорог, чтобы подвергать его жизнь опасности.
– Нет! – звонко и одновременно властно молвил Риолий, и, оторвавшись от кости, каковую обгладывал, вновь обжигающе глянул на наследника. – Я не останусь тут. Я пойду с тобой, Святозар.
– Святозар… – испуганно дыхнул Оскидий, и, оторвав взгляд от пирога, на оный дотоль глазел, уставился на наследника. – Мальчик, ты назвал кудесника, Святозаром?
– Не называй меня мальчиком, у меня есть имя Риолий, – гордо заявил отрок, и обдал ярыжку недовольным взором. – Да, этого человека, восура и кудесника, зовут Святозар, – дополнил миг спустя он свою речь.
– Ты, ты, – не сводя удивленного взгляда с наследника, произнес, и вовсе задышав, словно через раз Оскидий. – Ты, восур, кудесник, Святозар? Ты наследник восурского престола, который во втором весеннем месяце нырнул в Восточное море, и отправился в поддонное царство, к царю Черномору, чтобы запретить ему брать кровавые жертвы от восуров. Но как же ты сюда попал?
– Наследник восурского престола, – восхищенно воскликнул Риолий и махнул куском пирога, из которого вылетела рыбная начинка и упала сверху на жаркое из тетерева. Мальчик глянул на полет и падение начинки, весело засмеялся, и не менее восторженным голосом, отметил, – конечно, Святозар! Это тот, кто намотал Черномора бородой на руку и запустил в Восточное море, как же я сразу не вспомнил и не догадался кто ты. Теперь понятно, почему Семаргл тебя, наследник, прислали ко мне в помощь. Потому, что ты самый великий кудесник на земле.
– Нет, нет, Риолий, – улыбаясь проявленному мальчиком восхищению, отозвался Святозар и с уважением, нежностью, посмотрев на него, добавил, – поверь мне, есть и более великие кудесники, чем я. Да, и не наматывал я на руку Черномора и не запускал его в море, то все выдумка.
– Но ты его победил? – с почтением обозрев мощную фигуру Святозара, поспрашал Оскидий.
– Да, я, его победил, – ответил наследник, и малозаметно усмехнувшись, искривил уста, да тряхнул каштановыми кудрями. – Но это было во время моего нынешнего путешествия в поддонное царство.
Риолий услышав ответ Святозара еще раз, что-то восторженно выкрикнул, вновь взмахнул куском пирога, зажатым в руке, и так как из него высыпалась да упала на жаркое и оставшаяся начинка, поспешно принялся поднимать ее и спешно засовывать в рот, запивая всю эту мешанину молоком.
– Значит, вы, ваша милость, – негромко протянул Оскидий. – Прибыли к нам в страну, чтобы помочь открыть истину и поведать, кто на самом деле есть этот лживый Есуания… рассказать, что он не Бог, а сын правителя.
– Я прибыл сюда, Оскидий, не только за этим, – пояснил Святозар, и, описав рукой полукруг над своим грязным блюдом, повелел ему стать чистым. – Я пришел сюда, чтобы помочь этому мальчику Риолию.
– Этому мальчику, – несколько ошеломленно переспросил Оскидий, и, повернув голову, посмотрел на Риолия, который кусочком пирога выгребал остатки еды из блюда. – А почему именно этому мальчику?
– Этот мальчик необычный ребенок, – улыбаясь, ответил наследник, наблюдая, как Риолий наконец-то насытился, вытер белым утиральником губы и руки и воззрился на него. – Этого мальчика избрал Семаргл, чтобы он повел свой народ, вернее его остатки к новой жизни, вернул приолам веру в Сварога и его сыновей.
– Ваша милость, но Риолий совсем дитя, – тихо молвил Оскидий и перевел взгляд с лица отрока на наследника. – Что он знает, умеет? К победе нас сможет привести лишь такой человек как вы.
– Нет, я не приол, я восур. Я могу вести к победе свой народ, – спокойным голосом сказал Святозар и легохонько передернул плечами, вроде выражая тем свою досаду. – А ваш народ к победе должен вести человек вашего рода. А Риолий это и есть тот человек. Внутри него живет великая душа, смелая и сильная и это знает не только Семаргл, теперь это знаю и я. И поверь мне Оскидий, этот мальчик, еще не раз покажет себя, как воина, ратника и бойца за веру и Богов. А теперь, пора поговорить с твоим паярыжкой Ивникием и оставшимися воинами, – наследник поднялся из-за стола, а следом за ним торопливо встали Оскидий и Риолий.
Мальчик посмотрел на наследника, своими голубыми глазами, убрал с лица прядь волос и твердым голосом произнес:
– Ну, раз я воин и ратник, то я Святозар иду с тобой. И мне тоже есть, что сказать этому Ивникию.
– Пусть будет по-твоему, – порывчато кивнув, согласился наследник.
Святозар протянул руки вперед, раскрыл над столом ладони и тихо пропел-прошептал, и немедля со стола пропали блюда, чаши и кувшин, а мгновение погодя исчез и сам стол, и табуреты. Наследник вышел из шатра, вслед за Риолием и Оскидием, и тотчас воины поднялись с бревна, да вытянув руки вдоль тела, замерли, безмолвно устремив свои взгляды на него. А Святозар меж тем повернулся лицом к шатру, и, пропев-прошептав, повелел ему исчезнуть. Засим наследник повелел пропасть костру так, что на том месте, где дотоль он поигрывал лоскутами пламени, поедая сухие ветви, не осталось даже и пепелища. Бурая, опавшая листва поднятая движением руки Святозара укрыла землю, ровным слоем, будто погребла под собой все то, что еще могло напомнить о резвости жаркого огня.
Лесинтий и Винирий робко смотрели на Святозара и сотворенное им чудо, а тот подойдя ближе к воинам очень торжественно сказал, обращаясь к ним:
– Лесинтий, Винирий, там внизу в деревне, нас ждут воины. Они не знают той истины, что открылась вам, но я надеюсь, скоро они перейдут на нашу сторону. А пока вы возьмите свои пики и мечи и вступите в воинство Бога Семаргла, которое ведет юный отрок Риолий, будущий правитель народа приолов.
Лесентий и Винирий переглянулись, а Святозар вытянул вперед обе руки и тихо пропел-прошептал: «Пики, пики, мечи, мечи повелеваю вам, восстаньте из праха!» Из его рук вырвался нежный лазурный дымок и быстро устремился в ту сторону, где происходил поединок между кудесником и воинами. Прошло лишь мгновение и дымчатая лазурь упала на поверхность пожухлой листвы… Еще кажется морг и не только листва, но и почва, и росший в шаге корявый кустик покрылись густыми, плотными, лазурными испарениями… Миг и туман ярко вспыхнул. Святозар немедля резко дунул и вырвавшийся из его уст сильный порыв ветра развеял лазурный туман, явив лежащие на земле пики и мечи в ножнах. Воины восторженно глянули на свое оружие, потом перевели взгляд на наследника, словно выпрашивая разрешения поднять его, а когда тот дозволяя кивнул, поспешили к нему, при этом один из них все еще продолжал маленько прихрамывать на ногу, а другой придерживаться за бок. Лесинтий и Винирий подбежали к оружию, остановились прямо подле него, не решаясь поднять, точно все еще не доверяя своим глазам. Однако погодя Лесинтий опустился на одно колено, с почтением взял в руки ножны, и, поднявшись, укрепил их на поясе, затем он поднял пику и пошел к валяющемуся невдалеке от места его приземления шлему. Винирий последовал примеру Лесинтия, и также как тот, опустился на одно колено бережно да с почтением поднял ножны с мечом, а встав в полный рост, медленно укрепил их на поясе. Посем он подобрал пику, поправил на голове шлем, и, развернувшись бодрым шагом, пошел к наследнику, по пути поравнявшись с Лесинтием. Воины не доходя нескольких шагов, до стоящих Святозара и Риолия, вынули из ножен мечи, и резко опустились перед мальчиком на одно колено. Порывчатым движением рук они выставили вперед мечи, и, коснувшись их остриями рубахи отрока, гулко сказали: «Именем прародителя нашего Бога Семаргла, именем светлого витязя ДажьБога, именем Бога битв и войны Перуна! Клянемся этими мечами в преданности нашей Родине, нашему народу приолов и тебе правитель Риолий!»
Мальчик с достоинством истинного правителя оглядел своих воинов и гордо ответил:
– Поднимитесь с колена, отныне вы, верные воины моего Бога Семаргла никогда не нарушайте данной вами клятвы!
Лесинтий и Винирий поднялись с колен, вложили мечи в ножны и в тот же миг легкий, обжигающий ветерок коснулся волос Риолия и Святозара, трепетно всколыхав их. И тогда почудилось наследнику, как едва слышно проплыли над ним тихие, добрые слова, выдохнутые самим Богом Семарглом.
– Ты, слышал, – повернув голову и посмотрев на наследника, прошептал Риолий. – Слышал этот голос, он сказал мне: «Шагай смело, мальчик мой!» Этот голос… голос, я его уже слышал… это…
– Это Семаргл, – улыбаясь, откликнулся наследник и потрепал Риолия по волосам. – И раз Семаргл, сказал тебе шагать смело, а мне пожелал доброго пути, то послушаем нашего Бога и пойдем вперед, туда в деревню. Указывай нам дорогу Риолий, а вы, Лесинтий и Винирий следуйте за нами.
Воины послушно и одновременно кивнули, повинуясь словам наследника, а Риолий, поднял с бревна, пустую суму, в которую он положил нож и дудочку, перекинул ее через плечо и направился вперед к вязу… к тропинке ведущей вниз в деревню, следом за ним двинулись Святозар и Оскидий, а замыкая шествие, пошли Лесинтий и Винирий. Наследник на миг оглянулся и увидел, как Оскидий поспешно схватил лежащую рядом с тропкой красную шапку и зажал в руке, а заметив насмешливый взгляд Святозара, покраснел, взволнованно замотал головой и поспешил сообщить:
– Отдам ее, Ивникию, пускай сам ее носит и служит этому подлому Есуанию.
– Да, Есуания, тут ни причем, – негромко пояснил Святозар, и, повернув голову, глянул на пшеничные волосы Риолия, шедшего впереди. – Разве он виноват, что его сделали господом и под его именем приносили в жертву людей.
– Может и не виноват, – порывисто выдохнув, ответил Оскидий. – Но теперь его имя-это символ безмерной жестокости, злобы и ненависти. Это символ безумия нашего народа. И как раньше мы восхваляли его имя, теперь все те, кто познает истину, будут его ненавидеть.
– А мне кажется нельзя его ненавидеть, Оскидий, – заметил Святозар и порывисто мотнул головой. – Ведь ненависть стоит на службе у Чернобога. Надо бороться с этим Есуанием, словом, мечом, но никак, ни ненавистью.
Оскидий некоторое время шел, молча, судя по всему обдумывая слова наследника, а немного погодя, произнес:
– Наверно вы, правы, ваша милость. Не стоит его ненавидеть, надо его презирать.
Святозар звонко засмеялся, днесь и не ведая как поправить бывшего ярыжку. Спускаясь следом за Риолием, он с интересом оглядывал лежащий пред ним лес, где росли уже не такие могучие витязи, как вяз и липа, а стояли деревья пониже, помоложе, и вниз с пологого некрутого склона горы змеевидно струилась едва заметная, тонкая тропинка.
– Оскидий, а как вы нашли этот вяз, ведь тут в лесу легко заплутать? – нарушая наступившую тишину, вопросил наследник.
– До этой тропы, нас довел дед Риолия, – ответил Оскидий и дюже надрывно вздохнул. – Ну, а дальше мы шли по ней, не сворачивая, как этот предатель и объяснил. До, чего же, подлый, он этот дед Риолия, ваша милость. Ради собственной жизни, указал, где прячется его внук… Вчера, мы приехали около полудня, и думали Риолий вернется к вечеру домой, а сегодня с утра Ивникий вызвал этого Прикифия и сказал, что коли тот не укажет, где мальчик, он принесет его в жертву. И тот сразу запричитал, заплакал да поведал, что Риолий может прятаться лишь около этого вяза. Ивникий спросил деда, может ли он туда отвезти воинов и меня, а тот так обрадовался, закивал головой и ответил, что с радостью укажет, его… Риолия, откольника. – Оскидий на миг прервался и чуть тише добавил, – Вот какой мы стали народ, даже собственные дети ничего для нас не значат.
– Оскидий, ты говорил, что у тебя родился сын. А почему, ты не дал ему имя? – поинтересовался Святозар, с глухой тоской выслушав речь бывшего ярыжки и с нежностью взглянув на мелькающий пред ним затылок бодро шагающего отрока.
– Да, ваша милость, двадцать дней назад у меня родился сын, – радостным голосом откликнулся Оскидий. – Мы с женой так долго его ждали, уже и не надеялись, что у нас будут дети… А тут сын… мальчик, и такой же красивый как жена, – ярыжка на миг прервался, а наследник оглянулся и увидел счастливое выражение на его лице. – А имя не дали, потому как имя ребенку должен дать… должен дать, по этой значит вере в Есуания, паярыжка Ивникий на тридцатый день после рождения. Какое значит пожелает, такое и даст… А чтобы дал хорошее надо заплатить сто тин, и чем меньше дашь тин, тем хуже у ребенка будет имя.
– Вот глупость какая… мой сын, значит, я и должен давать имя, – негодующе откликнулся Святозар и смахнул с лица долгую паутинку прилетевшую к нему от ветки колючего кустарника.
– Дашь сам, значит, назовут тебя откольником, и принесут в жертву, – вздыхая, пояснил Оскидий. – Имя должен дать паярыжка, и, принеся в жертву ягненка, помазать правую мочку уха ребенку.
– Мой отец, – проронил шедший впереди Риолий. – Дал мне сам мое имя… поэтому я, Риолий, истинная сила.
– Да, твой отец, дал тебе сам имя, – чуть слышно произнес Оскидий, так, чтобы мальчик его не услышал. – Поэтому его и нет в живых, и если бы не его милость, наследник восурского престола, и тебя бы тоже убили… Охо… хо.
Святозар тоже вздохнул, понимая, что бывший ярыжка прав, если бы он поддался своей тоске по близким, по другам и Родине, вели бы сейчас его Риолия-Аилоунена по этой тропе, Лесинтий, Винирий и Оскидий на смерть. Наследник суетливо передернул плечами и принялся разглядывать меняющуюся кругом него местность. Спустившись вниз со склона горы, на вершине которого рос тот самый красавец вяз, они оказались на небольшой поляне поросшей дубовыми деревцами. Миновав каковую сызнова продолжили спуск с высокого, пологого склона горы, на котором росли низкорослые, дубовые деревца, а кое-где встречались совсем маленькие сосенки. Сами дубочки были ужасно корявыми, с огромными, сквозными дырами и щелями внутри стволов, а порой и вовсе показывали полые, пустотелые внутренности, и стояли эти деревца, точно посаженные в ряд и казались со стороны, вроде обиженными кем-то. Чем ниже спускались с возвышения, тем чаще встречались пеньки, да срубленные, и наваленные в здоровущие кучи ветки деревьев. Наверно тот, кто рубил деревья, забирал потом лишь стволы, а сами ветви бросал, хотя многие из них можно было также порубить и использовать в топке. Земля кругом поросла пожухлой, блекло-грязной травой, сверху припорошенной опавшей листвой и сухой хвоей, а потому и сам склон чудился порушенным, несчастным или обойденным долей.
Однако вскоре деревья, обиженные на нерадивость человека и вовсе пропали и место их на взлобке заняли заросли колючего шиповника, а кое-где терна. Тропа, ведущая вниз с горы, была протоптана в усыпанных зелеными, едва покрывающимися краснотой ягодами, кустах шиповника. Некоторое время спустя пологий склон сошел на нет и впереди прямо под горой Святозар увидел раскинувшиеся небольшие участки земли, огороженные низкими плетенными из ветвей заборами. На участках поросшими травой, какими-то не высокими кустами, находились кособокие, низкие дома и такие же кособокие, низкие хозяйственные постройки. Что дома, что постройки были неопрятного, неприятного на вид темно-бурого цвета. Риолий спустившись со склона, повел следующих за ним, повдоль одного из заборов, и наследник хорошо смог разглядеть жилище неллов. Оно было построено из глины вперемежку с сухой травой, а вместо крыши лежал в виде шатра высохший переплетенный меж собой камыш. Одно оконце, было настолько малюсенькое, что наверно в доме всегда царил полумрак. Стекло в нем смотрелось выпукло-бурым, и даже издалека было заметно, что оно покрыто толстым слоем грязи и пыли. Дверь плетеная из более толстых веток, до конца не прикрывала проем в дом, а потому просматривались широкие щели как вверху над ней, так и внизу под ней. Из крыши торчала короткая, наполовину развалившаяся, и вся закопченная труба. Рядом с домом поместился и вовсе крохотный ушедший в землю, низкий сарай, обнесенный загоном из веток. В том загоне прямо в перемешанной, землей и навозом, грязи лежала худющая и такая же немытая свинья. Святозар перевел взгляд с построек, с несчастной, словно умирающей свиньи, которая не просто не поднимала головы, но уже даже и не хрюкала и посмотрел на участок. На участке почти ничего не росло, лишь несколько коротких кустов, с почти облетевшей листвой, да невысокое, ужасно-нелепо обрезанное или обломанное дерево. Сам участок вес порос бурьяном, и на нем ничего кроме зеленовато-бурой травы не различалось.
А рядом с дверью дома, на такой же перекошенной и кособокой, как и само жилище, лавке, опершись на стену спинами, сидели женщина и мужчина и очень тихо разговаривали. Однако увидев проходящих мимо двора людей они на миг прервали свой разговор, испуганно и удивленно уставились на идущих, а после указывая пальцами на Риолия, что-то зашептали друг дружке. Святозар посмотрел на этих людей и тяжело вздохнул, потому что не только их дом, их земля, их свинья, но и сами они были неопрятные, немытые и худющие.
Риолий шел, не обращая не на кого внимания, вдоль забора, а когда он закончился, повернул налево и вышел на земляную дорогу с огромными ямами и рытвинами по поверхности, и только тогда остановился. Святозар ступил на дорогу и огляделся, деревня в которой жил мальчик была небольшой, дворов пятнадцать. Дворы лежали вдоль дороги справа и слева от нее. Сами дворы были узкими и короткими, справа также как и слева, они краями выходили, упираясь в пологие и высокие горы, поросшие почти до середины склона зарослями шиповника и терна. Святозар безмолвно посмотрел на эти колючие кустарниковые взлобки и подумал о том, что неллы, постарались на славу, превратив некогда богатые лесами, зверьем и птицами Ултакские горы, в бедные, безжизненные места, где за все утро лишь там, на вершине горы, где пока еще рос вяз и могучие красавцы деревья, слышал он тихое щебетание и трели птиц. Даже дети Пана Виевича, которые когда-то захватили Ултакские горы, не позволив поселиться тут гомозулям, были к природе и то более благосклонны, и на протяжении веков не уничтожали красоту этого края. «Интересно, – подумал наследник. – Живут ли они еще в Ултакских горах, или убежали от безумия неллов. Вот же смех, дети Пана, бояться неллов и Есуания… вот это извратил Чернобог веру, вот это натворил делов».
– Святозар, – прервал раздумья наследника Риолий, и, протянув руку вперед, указал на находящийся справа от дороги пятый по счету дом, такой же низкий и кособокий, как и все другие. – Это дом деда.
Наследник глянул туда, куда указал мальчик и увидел около дома деда, привязанных коней, да небольшую крытую повозку, похожую на восурский рыдван, которую даже не распрягли, наверно ожидая скорого отъезда. На облучке той повозки сидел маленький, худенький, с непомерно большой головой, седенький старичок, попеременно т-пркающий и осаживающий лошадей.
– Лесинтий, Винирий, – подозвал воинов Святозар. – Подойдите ко мне, – воины тотчас повиновались, и, приблизившись, встали подле Риолия. – Помните вы дали клятву, оберегайте вашего правителя, и идите втроем чуть позади, а я и Оскидий пойдем первыми.
Оскидий поравнялся со Святозаром, восхищенно посмотрел на него и тихим голосом спросил:
– Может мне вас, ваша милость, представить Ивникию, он до смерти боится, всякие длинные слова и титулы.
– Представить, – раздумчиво произнес наследник. – Что ж представь, пусть знает сразу с кем будет разговаривать. – Святозар потер пальцами свой шрам на щеке, посем перевел взгляд на свой перстень, оный несмотря на возвращение из Пекла, и несмотря на такой яркий, солнечный день, продолжал тускло гореть кроваво-красным светом и поморщившись, убрав руку от лица, добавил, – но скажешь, ты, вот как. – Он приблизил губы к уху Оскидия и тихо шепнул, что-то лишь слышимое ему.
– Хорошо, ваша милость, так и скажу, – довольным голосом отозвался Оскидий, и так как Святозар уже пошел, двинулся следом, не отставая от него ни на шаг.
Святозар шел и оглядывал кругом дворы, наблюдая одинаковые убогие дома и постройки, неухоженные участки, грязных животных и таких же грязных, неухоженных людей. Этот день был необычайно солнечным и теплым, не единого облачка на голубом небе, но в эту затхлую деревню, казалось и вовсе, не опускались лучи солнца, и окрест было как-то сумрачно, блекло, и даже холодно, а воздух был наполнен стойким запахом навоза, грязи и сырости. И, что больше всего поразило Святозара так это необычайная тишина в деревне… Не было слышно ни блеянья овец, ни меканья коз, ни хрюканья свиней, ни кукареканья петуха. Создавалось впечатление, что в деревне не было не только домашней скотины или птиц, но даже и людей. Наследник огляделся, и в некоторых дворах, заметил мужчин и женщин, и даже стариков, все эти люди либо недвижно сидели возле своих домов, либо также бесшумно, что-то делали на участке, Святозар на миг остановился, и, обернувшись, посмотрел на дворы, что остались позади него и догадался, почему так тихо в деревне… В деревне было тихо, потому как тут не было детей, не раздавалось громких, веселых криков малышей, смеха отроков, разговоров дев и юношей. Запустение царило не столько в жилищах и на земле, сколько в душах жителей деревни.
И сызнова тяжело вздохнул Святозар, глянул на светлое лицо Риолия, на его серьезный, чуть обжигающий взгляд голубых глаз, и, развернувшись, пошел вперед по дороге прямо к крытой повозке, которую неллы называли колымагой. Подходя ближе к колымаге, наследник услышал страшный храп плывущий из нее, и на морг почудилось ему, что это из Пекла вырвался Горыня, залез внутрь повозки и заснув, теперь издавал эти ужасные хрипы и бульканье. Возле дома деда на лавке сидели три воина, небрежно одетые. Они воткнули в землю свои пики и повесили на них шлемы. Воины, увидев идущих, поднялись и неторопливо направились к плетенной из веток калитке, а подойдя к ней, один из них, шедший первым, злобно пнул ее ногой. Створка калитки распахнулась, открывая путь воинам, и благоразумно зацепилась одним концом за забор. Воины все также неспешно вышли на дорогу, двое из них немного прошли по ездовой полосе навстречу наследнику и Оскидию и остановились, а третий встал на подножку колымаги, и, заглянув вовнутрь нее, негромко принялся будить паярыжку. Хрипы и бульканье в тот же миг прекратились, дверь колымаги открылась, и из нее вылез не высокий, полноватый человек, с очень красным лицом, маленькими глазками и седыми волосами. Он был одет в темно-серое, как и у Оскидия одеяние, а прямо на волосах у него сидела плоская, круглая шапка ярко-свекольного цвета.
Паярыжка ступил вначале ногами на подножку, затем на землю, и громко застонал, захрипел, да с трудом выпрямил спину, точно только, что скинул с себя огромный мешок, наполненный камнями. Он неспешно, вперевалку, будто большая утка, пошел к стоящим на дороге воинам, которые без остановки сплевывали на землю слюну, встал и недовольно посмотрел на поместившихся напротив него, в нескольких шагах, Святозара и Оскидия.
Внезапно Оскидий шагнул вперед, и кинул сжимаемую в руках и ужасно измятую, красную шапку, прямо под ноги паярыжке и громко сказал:
– Я более вам не служу подлый, жестокий паярыжка! Я более не яремник вашего господа Есуания! Я приол и верю в истинного Бога Сварога и его сыновей! А, ты, Ивникий, подлая твоя душонка, трепещи… потому как перед тобой сам кудесник и наследник светлой Восурии, Святозар, по реклу Велико-Достойный, сын правителя Ярила, по реклу Щедрый, который пришел к нам, к приолам, чтобы уничтожить выдуманную веру и вернуть нам наших Богов, и посадить на трон сына Бога огня Семаргла, Риолия из первого рода руахов!
Ивникий по первому, как только прилетела к его ногам шапка, злобно усмехнулся, не сводя глаз с лица Оскидия, и затопал ногами, словно конь, взволнованно ожидающий, когда же его пустят галопом. Однако когда бывший ярыжка сказал про наследника Восурии, сына правителя Ярила, перестал топотить, и даже согнал с лица злую усмешку, с любопытством посмотрел на Святозара, привстал, тяжело покачнувшись, на носочки, пытаясь разглядеть, стоящего позади Риолия. Ивникий еще мгновение хранил молчание, потом перевел взгляд на босые ноги наследника, которые тот забыл обуть в сапоги, и громко засмеявшись, произнес:
– Ах, ты, тупой шатун Оскидий, да как ты смел, бросить на дорогу, символ ярыжки, красную кафу. Ты, что перепил вина? Или хочешь смерти? Так я тебе могу это устроить.
– Ивникий, – усмехаясь, окликнул паярыжку наследник. – Ты, что плохо слышишь или плохо соображаешь? Ты не понял, кто перед тобой? А перед тобой дурашман, сам наследник престола Восурии, победитель подлого колдуна Нука и поддонного царя Черномора, сын правителя Ярила! Сейчас же прими положенный передо мной вид, пади на колени!
– Чего, чего, – злобно выкрикнул Ивникий и его красное лицо, покрылось синими пятнами. – Да, как ты смеешь беспутный оборванец.
– Ох, ну это уже не смешно, – засмеялся наследник. – Не стоит повторяться, Ивникий, – добавил Святозар и увидел, как к стоявшим рядом с Ивникием воинам подошел третий, и все они разом положили руки на рукояти мечей, потянув их из ножен.
Святозар тут же поднял руки, направил их на воинов и пропел-прошептал, и немедля они, все трое вздрогнули, вытянули руки вдоль тела, широко открыли глаза и рот, и точно как подрубленные деревья, плашмя полетели на землю, а упав на нее, неподвижно замерли.
Ивникий испуганно глянул на упавших и затихших воинов, которые выпученными глазами смотрели в небо, наверно, любуясь его голубизной, и пускали слюни, от удовольствия, через уголки рта, и, свалившись перед Святозаром на колени, низко поклонился так, что захрустела разрываемая ткань на его одеянии да гулко выкрикнул:
– Приветствую тебя, славный наследник Восурии, по реклу Велико-Достойный!
– Смотри-ка, – кивнув в сторону Ивникия, заметил Оскидию Святозар. – И рекло мое запомнил.
– А то как же, как же, – засуетился Ивникий, резво то подымая, то наново опуская голову. – Все знатные люди Неллии, знают имя великого кудесника и наследника Восурии. Наслышаны мы о ваших подвигах и геройствах. Вот только не знали мы, что вы ваша… ваша…
– Ваша милость, – подсказал, Оскидию, Ивникий.
– Да, да, ваша милость, – еще порывистей закивал головой паярыжка. – Не знали мы, что вы к нам в гости пожалуете, а то бы вас сам жрец Артарии приехал встречать, ведь…
– Замолчи, – повелительно проронил Святозар и досадливо скривил губы. – Я не пришел сюда, чтобы гостить у жреца Артарии. Я пришел сюда, чтобы вернуть приолам истинную веру в Сварога и Семаргла и посадить на трон Риолия из рода руахов. – Наследник замолчал, посмотрел сверху вниз на стоящего на коленях паярыжку, лицо которого было не просто красным, а свекольным, один в один как его кафа на голове, а маленькие глазки, испуганно бегали из стороны в сторону, и поинтересовался, – а ты, дурафья, знаешь кто такие руахи?
– Нет, нет, ваша милость, – отрицательно покачав головой, пролепетал Ивникий и громко икнул.
– Тогда, садись в свою колымагу, паярыжка и скачи в Артарию, – продолжил весьма зычно наследник. – Да, скажи своему жрецу, чтобы тот выяснил, кто такие руахи. Потому как скоро я и сын этого рода придем в Артарию, чтобы разрушить жрище и поведать истину народу.
Ивникий продолжал стоять на коленях, вздрагивая всем телом и громко икая. Он смотрел прямо в глаза наследника, да так, словно до конца не мог понять, где он и, что с ним происходит, не в силах не то, чтобы встать, но даже глубоко вздохнуть, чтобы побороть икоту.
– Ну, же, – недовольным голосом, протянул Святозар. – Ты, верно, и впрямь плохо соображаешь. Подымайся, я сказал, и скачи в свою Артарию, да дословно передай жрецу то, что я велел.
Паярыжка еще раз громко икнул, а после вскочил на ноги, да с такой легкостью и поспешностью, вроде и не было на нем, этого излишнего жира и мяса, вроде тело его было наполнено силой и мощью молодости. Ивникий развернулся, на миг, замерев над неподвижными телами воинов и опять громко и как-то раскатисто икнув, закрыл рукой рот и побежал к своей колымаге, на ходу оглядываясь и с ужасом зыркая на Святозара.
Он очень быстро преодолел промежуток, разделяющий его и колымагу, поспешно открыл дверь и с той же легкостью, с какой поднялся и бежал, нырнул вовнутрь, резким движением руки закрыл дверь и громко завизжал: «В Артарию, скорей, скорей!» Старичок, с большой головой, сидевший на облучке колымаги, от безумного крика паярыжки, подпрыгнул на месте высоко вверх. Его некрасивое лицо перекосилось, маленькие глазенки завалились куда-то вглубь глазниц, и он поспешно тронул поводья. Кони неторопливо пошли вперед, колымага миновала Святозара, Оскидия и воинов, и тогда послышался душераздирающий вопль Ивникия, такой, точно ему в колымаге только, что кто-то дюже жестокий, прижег раскаленным железом язык. Старичок опять подпрыгнул на облучке и начал хлестать плетью лошадей по спинам. Кони жалобно заржали и сначала перешли на галоп, а после и вовсе понесли колымагу во всю прыть.
– Зачем, ты, его отпустил Святозар? – спросил Риолий, когда колымага скрылась из глаз. – Ведь он все расскажет жрецу, а тот вышлет сюда воинов.
– Вот и хорошо, Риолий, – ответил Святозар, и, обернувшись, наблюдал за пылью поднятой ускакавшими конями и колымагой, которая теперь кружась будто вихрь, медленно и витиевато опускалась на ездовую полосу. – Я мой друг, – и наследник перевел взгляд с пыли на Риолия. – Решил последовать твоему мудрому совету, и, воспользовавшись своей силой собрать, для тебя преданное войско…. Ну, а с простыми людьми буду говорить. И, гляди Риолий, еще миг и под твоим командованием будет пять воинов.
Наследник усмехнулся, и, протянув руку, ласково потрепал мальчика по волосам, а после развернулся и шагнул ближе к недвижно лежащим в пыли воинам. Он вытянул руку вперед, описал ею полукруг и пропел-прошептал, повелевая воинам очнуться и следовать путем Прави. В тот же миг воины зашевелили руками и ногами, тяжело сглотнули переполнившие рот слюни, заморгали веками и сели, уставившись по первому на Риолия, и оглядев его с почтением перевели взгляд на Святозара. Еще пару мгновений и они разом заплакали, запричитали. Один из воинов ухватил себя за жидкие волосенки и начал их вырывать из головы. Наследник опустил руку вниз и громко сказал:
– Повелеваю вам, остановитесь! Вы познавшие истину, следуйте путем правды! – Воины тотчас перестали рыдать, утерли слезы и носы, а тот который хотел вырвать волосы, аккуратно оправил их к низу. – И вот еще, что, – добавил Святозар. – Поднимитесь и запомните. Не стоит так часто плевать на землю. Ведь она земля наша это Богиня. Ее создал Род, совсем не для того, чтобы мы ее загрязняли и оплевывали, а для того, чтобы мы ее словно нашу мать, любили, оберегали и ценили!
Воины поднялись на ноги, отряхнули свои пыльные штаны, поправили кольчуги, и тяжело вздохнув, уставились на оплеванную кругом их ног землю. Мгновение спустя они вынули из ножен мечи, опустились на одно колено, и, коснувшись остриями мечей рубахи Риолия, принесли ему клятву верности. Мальчик горделивым взором, оглядел свое пополнение и голосом истинного правителя повелел воинам подняться.
Святозар радостно потрепал кудри Риолия, и, положив ему на плечо руку, повел его во двор деда, следом за юным правителем, молча, двинулись Оскидий и воины.
– Риолий, – обратился Святозар к мальчику и опустился на лавку, подле дома деда, где до этого сидели воины, да посмотрел на свои ноги. – Знаешь пора нам с тобой приодеться и обуться. А то, представляю себе, чтобы сказал мой отец, правитель Восурии, увидев, как его драгоценный сын и наследник, принимает доклады от ярыжек и паярыжек не обутый. И что ж, получается, я наследник босой, ты правитель босой. Выходит мы с тобой какие-то босоногие правители. Нет, это надо срочно исправить, чтобы не позорить моего отца и мою землю.
Наследник еще какое-то время глазел на свои пальцы на ногах, ласково поглаживающие поверхность земли и пожухлые травы, посем протянул руку к лавке, пропел-прошептал повеление, и сейчас же на ней появились аккуратно сложенные лазурные штаны, онучи и чоботы, белая рубаха и опашень, да кожаный, белый пояс.
– Ох, – восторженно выдохнули Риолий, Оскидий и пятеро воинов.
А Святозар тут же поднялся с лавки и неторопливо переоделся, обулся и подвязался ремнем, и довольным взглядом обозрев себя, вмале создал вещи для Риолия, золотистого цвета: штаны, онучи, чоботы и опашень, да белую рубаху и пояс.
Риолий взял в руки опашень, провел по его гладкой поверхности пальцами и задумчиво сказал, обращаясь к Святозару:
– Я всегда любил золотистый цвет, не цвет золота, а цвет огня, пламени.
– Так и должно быть, – улыбнувшись, ответил наследник. – Ведь ты, сам, как лепесток пламени Аило… ой! вернее Риолий. Так, что давай переодевайся, а вы, – и Святозар глянул на Оскидия, Лесинтия и Винирия. – Пройдитесь по деревне и соберите людей, я с ними поговорю.