С того примечательного дня, как я переехала к Чезу, провела с ним Новый Год и шокировала любимую подругу Альку своим ухажером, прошло не так уж много времени. И все оно –и праздники, и рабочие будни, пролетали стремительно и ярко, наполненные неожиданной феерией чувств и странным чувством тепла. Это влюбленность стремительно перетекала в любовь. Беспощадно, неуклонно, и… особенно мне вспоминается тот день, когда я впервые решила перестать плыть по уютному любовному течению и перейти в наступление.
Дело было вечером, делать было не… а, нет. Делать мне всегда было чего с тех самых пор, как я умудрилась стать правой, левой и ещё, видимо, какой-то третьей рукой нашего всемогущего босса, Чеза Великого и Ужасного.
Нет, серьезно. На работе итальянец мой все-таки оказался просто тираном. Бессердечным, требовательным, язвительным и въедливым. Некоторые сотрудники убегали после разноса из его кабинета в слезах – и хорошо, если на своих двоих.
Да, в общем, не о том я речь веду… не о том.
Договор составлен и выверен до последней буковки нашими юристами. Проверен и переведен мной. Можно относить на подпись Великому… – скосила глаза на мерно тикающие большие часы, – и идти домой. Поздно, февральская метель за окном.
Передергиваю плечами. Не люблю темень!
Знаю, что дома… как быстро я привыкла называть квартиру Чеза своим домом – меня ждет запечённая вчера лазанья, а я ещё – настоящая пицца по итальянскому рецепту. Мне безумно стыдно, но Чез готовит гораздо лучше меня… пока что, по крайней мере.
И, главное, делает это с удовольствием! А ещё… закусываю губу, сжимая пальцами папку. В конце концов, хватит динамить мужика, Нора. Он и так перед тобой чуть не ли не… нет, про Чеза и коврик – это точно не то. Но он настолько ясно и четко дает понять мне, насколько я ему дорога, так ухаживает, так показывает свою искреннюю привязанность и… любовь, да. Что мне становится неловко. За себя, разумеется, и свое стеснение.
Я ведь хочу его – глупо отрицать. А, если хочу, значит, получу! Тем более что уж кто-кто, а Чез точно не будет сопротивляться! Хихикнула, представив, как мой итальянец отбивается от активной русской женщины сковородкой. На лице ужас, а на теле… на теле повязан фартучек. Мысленно облизнулась, чувствуя, что такими темпами точно покраснею. Ой, и куда тебя несет, Нора-хулиганка, а? А ну, стой!
Божечки-кошечки.
Ладно. Зайти в кабинет начальства – это просто.
– Да? – рявкают из-за двери.
Но, видя меня, сменяют гнев на милость.
К слову, когда я вижу босса вот в этом строгом темно-синем костюме с неизменным галстуком, в голове мыслишки совсем не о договоре. Нора, стоп! И не смотри на стол так плотоядно, гадкая женщина!
– Договор готов, босс, – чеканю шаг, – вот, – кладу папку распечаток на стол. – Все проверила, но есть пара нюансов в части сугубо технической лексики. Думаю, вы, как носитель языка, подскажете, верен ли мой вариант, либо у вас используется какой-то… другой, – заканчиваю я упавшим голосом, когда чужая ладонь ложится на… будем честными, где-то в области пятой точки, которая обычно чует приключения! Или капельку выше, ладнор уж. В рамках приличий.
– Уверен, что вы, Нора Андреевна, не позволите себе вопиющих ошибок. Ну а в нюансах, безусловно, готов вас проконсультировать…
Вот только зачем это добавлять шепотом, что-то разыскивая в районе груди, а?
Ты что там забыл? И откуда такое игривое настроение?
Чез чему-то мечтательно улыбается – как обожравшийся сметанки кот. А потом его ладонь медленно ложится на плечи. Палец легонько касается небольшого выреза блузки. Да, мне понравилось одеваться красиво и стильно. Он ещё не знает, что самая главная провокация будет ждать дома.
Но не здесь же! Где могут в любой момент зайти и… помешать!
– Чез, не…
Горячий палец ложится на губы.
– Не что? – в черных глазах бегают чертенята.
– Не здесь же! – выпаливаю, понимая, что безнадежно краснею. Это я-то! Всегда хвалившаяся своей невозмутимостью! – Дверь откроют в любой момент, и…
В руках босса что-то мелькает. Раздается тихий писк.
– Электронный замок. Теперь никто не войдет, – и мне усмехаются так, что подгибаются колени.
– Все, не могу, – раздается негромкое бормотание, – всегда мечтал это сделать. Ты, птичка, слишком уже соблазнительно крылышками трясешь…
Рывок – и я сижу у него на коленях. А вот не надо было обходить стол и подходить ближе к боссу! Мне жарко. Очень жарко, несмотря на метель за окном.
Голова идет кругом, кончики пальцев на ногах поджимаются. Ладонь обжигает сквозь ткань.
И стыдно, и томно, и хочется просить… О чем-то добром и вечном, разумеется. Потому что я вижу потемневшие от предвкушения глаза, стиснутые – и отнюдь не от злости – зубы.
Я зажмуриваюсь, пытаясь втянуть голову в плечи.
Просто ситуация довольно компрометирующая…
– Пти-ичка… Нора… – зубы прихватывают кончик уха, плечо обжигает то ли поцелуй, то ли укус, – мелкая хулиганка! Ты меня решила до инфаркта довести? Так мне ещё рано! – Голос Чеза хрипит, руки, что крепко обнимали меня за талию, дрожат.
– Да я не нарочно, – уныло повторяю, чувствуя, что… ну нельзя над мужчиной мечты так издеваться, согласна, самой стыдно!
Я сейчас чокнусь.
– Не нар-рочно, Нора? – рык.
Если бы это был не Чез – я бы испугалась, правда.
Но это же он, мой, родной. Любимый. Да – теперь в этом можно смело себе признаться.
Пуговицы едва не отвалились с блузы от напора мужественного итальянца.
Это мой вздох сожаления, да? Ой!
– Ммм… – выдыхаю, потому что кто-то совершенно бессовестный играет только с моими нервами.
– Моя девочка… моя Нора… моя, – шепот, который проникает в самую душу. И ласковые пальцы на шее, пальцы, путающиеся в волосах и слепо ласкающие лицо.
Мне совсем не страшно сейчас довериться ему, смущение исчезает и уходит на второй план, да и… к чему оно?! Смущаться надо было, когда кто-то пару месяцев назад ляпнул, что я его невеста, а потом сам, похоже, обалдел от того, что сказал. Но слово не воробей…
Чез признался, что настолько сильно боялся меня потерять, что впервые сам потерял контроль над собственными чувствами.
«У нас бывает такое в семье. Мама с отцом встречались три недели, когда он сделал ей предложение», – нахально сверкал глазищами босс.
«Мы пошли дальше», – смеялась я тогда, – «всего два дня – и уже невеста».
«Три!» – воздевал Чез палец к небу, – «Но ведь не жена же! Так что отстаем от графика!»
И сейчас, плавясь в его объятьях, сходя с ума от едва заметных касаний рук и губ, от того, насколько я желанна, насколько и сама смогла свести с ума этого невероятного мужчину, я поняла… Пора брать от жизни все. Брать судьбу в свои руки, перестать сомневаться и стать счастливой.
Мне хочу взлететь в самую высь к своей мечте, но мир замирает в точке нежного исступленного поцелуя с запахом шоколада на губах.
Босс молча тщательно поправляет несколько складок на блузе, которая и так почти не помялась. Нервное, наверное. Одергивает собственную рубашку, крепко прижимая меня к себе.
Так крепко, что мне почти больно.
– Я тебя люблю, птичка, – черные глаза смотрят почти беззащитно.
Он не боится показаться смешным, не боится открыть свою душу. Этот непостижимый идеальный мужчина.
– Я тебя тоже, Чез, – облизываю губы и решаюсь, – сможешь уйти сегодня с работы пораньше?
В его глазах отражением моих – предвкушение.
– С удовольствием, Нора Андреевна, – мурлычет этот котище, – более того, – заявляет, подхватывая папку с договором, – я вас похищаю прямо сейчас.
Дверь распахивается. Меня бережно, с какой-то ещё большей осторожностью подхватывают за талию и ведут к лифту. Мы целуемся, как подростки. И в лифте, и на пути к машине, и на парковке.
Только в самой машине сдерживаемся – я знаю, как педантичен Чез во всем, что касается безопасности, особенно, на дорогах.
Зато какие взгляды на меня кидают, пока мы едем…
Не знаю, как мы преодолеваем барьер в виде ступенек, лифта и коридора в его пентхаус под крышей.
Мы вваливаемся в квартиру, меня прижимают к стене – и начинают целовать, одновременно пытаясь сорвать шубку.
И в этот момент откуда-то со стороны комнат раздается смущенный кашель.
– Чез, мальчик мой, ты чего ж не сказал, что будешь с девушкой? А мы тут с теткой и племяшами решили скрасить твое одиночество, – басят уже слегка насмешливо. И по-итальянски.
О, какая непереводимая ругань сорвалась у Чеза! Надо будет попросить расшифровать. Он нагибается, пряча лицо на моем плече. Тяжелое тело подрагивает.
Эй, ты там не плачь от расстройства, а?
Я не выдерживаю. И ржу – громко, заливисто, сбрасывая накопившееся напряжение и крепко обнимая своего мужчину.
Высокий лысый бородач с яркой южной внешностью хмыкает в кулак.
– Ну здравствуй, детка! Антонио, дядя этого оболтуса!
Приплыли! Знакомство с родственниками оказалось слегка… неожиданным.
Но, смотря на разгибающегося Чеза… Глядя в темные лукавые глаза… я понимаю, что ни о чем не сожалею. Ещё успеем. Все успеем. Ведь теперь я точно знаю, что такое счастье.