8 сентября 1999, в Москве, в 23:59:58, ЮВАО, метро Печатники, район Печатники, взорвали жилой дом № 19 по улице Гурьянова. Снесло два подъезда в середине. Был один дом, стало два.
И у нас на Воронке, на Первомайской, дом № 7 в ноябре сгорел, я уже об этом писала.
А на руинах – залежи бутылок.
С торца китайской стены посуду принимает Зоя Васильевна, такая опрятная, аккуратная бабушка в очках. Весь её ассортимент (на разных пунктах он несколько разнится) я знаю наизусть, но иногда нет-нет, да принесу ей что-нибудь новенькое.
– Сколько же сейчас бутылок самых-самых разных… – задумчиво говорит она.
Одно время их «заготовительная организация» стала принимать только фигурную красную кока-колу, оранжевую «фанту» и зелёный пупырчатый «спрайт». Всё в этикетках. И больше ничего! Но, видно, дела пошли плохо, и всё вернулось на круги своя.
Шампанское берут только наше, с гладким дном, а импортное, вогнутое, не принимают. Конусообразное пиво «Афанасий Никитин», «Голд-Клинское». Водка «Смирноff» большая и маленькая. Штоф похожий на графин. Фруктовая вода из Черноголовки, как три матрёшки, – большая, средняя и маленькая. Винтовые водочные, чекушки. Пепси-кола.
В Пушкино, рядом со станцией, принимают маленькую «Балтику», а у нас – всё нет. Но я на всякий случай запасаюсь. Зову их «солдатики».
– Я у тебя и «солдатиков», и «офицериков» раз… – грозит пьяный отчим.
Ещё мне очень нравятся бутылки из-под аперитива, знакомого по мексиканским сериалам, – шоколадный, ягодный, но и их не берут. Его выпускают на нашем водочном заводе «Столичный трестъ».
Винтовые водочные бутылки там очень красивые, этикетки в детские книжки просятся. «Царёв кабак» – девица в кокошнике; «Испанский лётчик»; «Волга-Волга».
Мама со мною согласна. Рассказывает:
– Они – наши поставщики, и такую красивую рекламу приносили: как раньше книжки с вырезанными рисунками были, помнишь?
Господи, куда же художники-иллюстраторы спускают свой талант?
А пьяный отчим мычит:
– Вы портите девчонку! Она не будет работать! Вы приносите ей эти бутылки.
А бабушка ответила:
– Дедушка-то наш, царствие ему небесное, сказал: «Пусть собирает! Она – трудится!»