Прямо из гостиничного номера журналист позвонил в управление МВД и попросил данные о месте рождения (и проживания) Тамары Мизиной. Возможно, по мужу, Сиятовой. Уже через час он получил всю информацию, каковой на данный момент располагали силовые структуры региона. Сведений было немного, но и они показывали, что поиски Команды в этом направлении не оказались напрасными.
– Командир, – на радиофицированной спецмашине МВД без опознавательной раскраски Гера с Анатолием подъезжали к Новодвинску, – если мы сейчас что-нибудь интересное накопаем, давай прибережем это для нашего циркового друга. Он уже через пару часов появится. Сделаем ему приятный подарок: ты бы знал, как еще в Мурманске, по делу о Шпицбергенской находке, он рвался отрабатывать женскую линию! Называл это: поработать по «ля фамам»! Все-таки у него какое-то особое отношение к женщинам. Не зря же и номер такой… специфичный работал в цирке.
Вообще в Команде не было принято распространяться о своей «предыдущей» жизни, но друзья знали, что Вадим много лет выступал на цирковых подмостках в качестве эквилибриста, жонглера, коверного и метателя кинжалов. В его большом номере «Дом летающих кинжалов» кульминационным был эпизод бросания ножей в девушку, одетую в белые развевающиеся одежды невесты и фату. Вадим с завязанными глазами девятью ножами пригвождал ее убранство к деревянному щиту.
– Непременно так и сделаем. Если только от нас не потребуется каких-то немедленных действий. – Талеев посмотрел в боковое окно. – Вроде по описаниям вполне приличный город с населением около 40 тысяч человек, а на вид – дыра дырой.
С водительского места откликнулся шофер:
– Так в центре все действительно по-современному, а по адресу, который мне дали, сплошные старые дома. Сюда со времен поселка Первомайского ни строители, ни ремонтники не заглядывали. А нам еще и дальше вперед надо проехать! Да что там может быть? Лес или болото…
Разбитая грунтовка действительно отворачивала вправо, к виднеющейся вдалеке небольшой рощице. Несмотря на сухую и солнечную погоду, на дороге там и тут виднелись грязные лужи. Водитель, чертыхаясь, объезжал их как мог, пока не притормозил у неброского частного дома с невысоким забором.
– Приехали, товарищ генерал!
– Из машины не выходить! – приказал Талеев шоферу, а сам вместе с Анатолием не спеша двинулись в обход забора.
Дом выглядел нежилым. Два окна из четырех были заколочены, а ведущая от калитки тропинка заросла свежей травой. Сама калитка оказалась лишь неплотно прикрыта, что позволило друзьям беспрепятственно подойти к дому. Ступени крыльца были заметно стоптанны, а козырек над ним изогнулся и провис. Однако входная дверь оказалась плотной, прочной и закрытой на внутренний замок. Анатолий попытался что-нибудь разглядеть внутри через незаколоченные окна, но стекла были грязными, освещение скудным, и, кроме нечетких силуэтов какой-то мебели, ничего не было видно.
На участке слева от дома располагался приземистый сарай. Теперь такие строения все чаще используют в качестве гаража для автомобиля, но тут не было никаких следов от колес. Решив войти внутрь, Гера взялся за большую железную скобу, заменяющую дверную ручку, и тут же услышал крик:
– А вам чё здесь надо, а?
Оба мужчины обернулись на голос с проезжей части дороги и увидели крупную женщину в ярко-красной непромокаемой куртке и высоких резиновых сапогах. Опиралась она на крепкую суковатую палку.
– Чё надо, я спрашиваю? – повторила женщина.
Ближе к грозной блюстительнице порядка оказался Толя. Он и заговорил, убедительно и неторопливо:
– Мы, видите ли, специально приехали из города, чтобы… э… на месте… посмотреть…
– А-а-а, так вы от Томки?
Анатолий коротко взглянул на командира и обстоятельно кивнул.
– Во девка безалаберная! Сколько раз ей говорю: предупреди! Так нет, все по-своему. Я что ж, должна цельными днями тут гулять? Не девочка, чай.
Женщина действительно была в том возрасте, когда, особенно для деревенских жительниц, количество прожитых лет уже не поддавалось визуальному определению.
– Мой-то дом во-о-о-н там, – она махнула рукой вниз по улице, – а больше близких соседей-то и нету. Екимовы в прошлом годе уехали, – она указала на соседнюю слева основательно покосившуюся избушку, – а Матрена с полгода как умерла… – Можно было понять, что этой Матрене принадлежал домик-пряник справа.
Талеев вежливо кашлянул.
– Вот я и говорю: предупреди. Э-э-х! Вам дом-то для прожитья иль как дача? А может, коттеж строить иль для земли?
Первым разобрался в ситуации Талеев:
– Мы, уважаемая, для того сюда и приехали, чтобы на месте определить: можно ли дом отремонтировать или надо будет все заново сооружать. Тогда и решим, стоит ли покупать. А насчет ключа с Тамарой и не договорились.
– Ну, это дело поправимое, – проговорила соседка, а потом вдруг подозрительно поинтересовалась: – Как же это вы с Томкой встречались, а ключ она вам не передала, а?
Но сбить журналиста было не так просто:
– Разве я говорил, что мы встречались с Тамарой? Она объявление в газетах напечатала, мы прочитали и позвонили ей по телефону.
– Ох, не люблю я эти живопырки. Не пользуюсь никогда. Да и слышать последнее время плохо стала. Обычно-то Томка людей сюда присылает со своими ключами. Вот они и ходють-бродють, сколько захотят. Осматривают все, прикидывают. Иногда даже ночевать останутся, чтобы на ночь глядя не тащиться в свой город. Да никто пока не купил домишко. Я ведь Томке-то, дуре, сразу сказала: «Не найдешь ты покупателей! Никто не поедет в такую развалюху, да еще на краю земли». Оставалась бы сама тут жить, так, может, чего и сохранила. Но разве молодежь здесь усидит?! Быстренько в город на завод усвистала. Хотя понятно: привыкла ведь ко всем городским удобствам.
Разговор с такой интересной собеседницей стал сейчас для Геры чуть не важнее осмотра дома.
– А ведь мы по телефону-то даже не поинтересовались у Тамары Николаевны, где она работает, где живет. Обмана бы какого не вышло!
– Ну какой же тут обман?! Все на виду. Да и завод-то в Северодвинске один, где ж ей еще бухгалтершей-то работать? А ключи запасные лежат в водостоке, который над крыльцом. Открывайте, смотрите, может, чё и надумаете.
– А сарай?
– Да на связке все ключи есть. Даже от подпола и кладовки.
– Ну, вы не просто женщина, вы – настоящий клад! А что, если не секрет, такое случилось, что Тамара Николаевна уехала отсюда и дом продает?
И опять Талеев очень точно определил психологический момент и особенности характера женщины: ей вовсе не хотелось расставаться с обходительными приезжими, а длительное молчание так и подмывало высказаться.
– Сначала ведь старая Никитична померла. Ой, да какая ж старая? Она меня-то лет на десять моложе! Эта мать была Томкина. Вдвоем они тут все время и жили…
– А муж где был, отец Тамары? – Талеев понял, что перебивать словоохотливую женщину было вполне допустимо. Это не сбивало ее, а, наоборот, могло придать движению мысли новое интересное направление.
– Так не было его вовсе. Никому про него Никитична ни единого слова не рассказывала. Ой, да ладно, скажу уж! Вы люди, по всему, приличные, уважительные. Мамаша Томкина на наш Север вовсе девчонкой попала. – Женщина перешла на громкий шепот. – На зоне она тут сидела под Неноксой за какие-то грехи юности. Не знаю, врать не буду. Говорит, четыре года отсидела ни за что, а на свободу вышла уже с младенцем на руках. Во как бывает-то! И никуда не уехала, осталась работать на цементном комбинате в нашем Первомайском. С божьей помощью дом выправила, всем селом помогали строиться. Другие люди раньше были…
– Так с дочкой и жила?
– Ага. На мужиков не заглядывалась. Может, конечно, когда и подлюбилась несколько раз: как же бабе-то молодой без этого, но замуж ни-ни! Все дочку растила. А та красавицей получилась и умницей. Школу кончила и в техникум бухгалтерский пошла в Архангельске. Потом этого встретила, мужа своего. Имя такое чудное, не наше: Паша какой-то. Из восточных он, и, наверно, знатного роду. А здесь где-то офицером морским был. Красавец! Я его один раз видела. Это когда они с Томкой после свадьбы к матери заезжали. Три дня повеселились и куда-то под Мурманск укатили. Там Паша служил. Так вот, за прошлый год Никитична и померла. Рак легких. На нашем цементном комбинате многие так кончают. Томка приехала, мать богато похоронила, дом на себя оформила – и назад, к мужу. Но беда разве в одиночку приходит?! С Пашой какой-то разлад вышел, и развелись они. Куда девке податься? Вернулась обратно в родительский дом. Да разве ж тут можно жить или судьбу свою устроить?! Вот она и уехала в город, бухгалтершей на завод. Пока где-то квартиру снимает, а как дом продаст, купит себе там жилье. Может, что и сладится. Вдруг вы купите?
– А много народу уже приезжало дом посмотреть?
– Вы пятые будете. Каким сразу не нравилось, какие цену не давали. Это мне Томка сама потом рассказала, она продешевить никак не хотела, иначе в городе квартиру себе не купишь.
Слушал Талеев внимательно и заинтересованно, несмотря на непривычный, рваный ход повествования. Теперь он справедливо надеялся, что осмотр дома даст еще больше поводов для размышлений и выводов.
Так, в общем, и произошло. Но сначала журналист отошел в сторону и вытащил мобильный телефон.
– Галчонок? Слушай внимательно: выясни в отделе кадров, работает ли на заводе Мизина Тамара Николаевна. С какого времени, на какой должности, ну и все официальные подробности. Может, она пользуется фамилией Сиятова. Нет! Категорически: никаких контактов! Очень осторожно. Вечером обсудим. Конец связи.
Он вернулся к оставленной на дороге собеседнице.
– Простите, не знаю, как вас по имени-отчеству…
– Ой! – Пожилая женщина смущенно махнула рукой. – Самая, чё ни на есть, Иванна. Так и зовите.
– Ну хорошо, уважаемая Ивановна, значит, вы позволите нам воспользоваться ключами от дома, которые лежат в водостоке, и осмотреть все внимательно, да?
Теперь женщина степенно кивнула и с гордостью добавила:
– У нас ведь электричество всегда есть! Включайте на здоровье. Мне-то ходить уже тяжеловато, так что я к себе пойду, отдохну. Ежели чё, приходите, не стесняйтесь. Могу покормить вас! А ключ обратно положьте, когда все оглядите.
– Непременно все аккуратно сделаем. Ради одной такой замечательной соседки можно уже участок с домом приобретать.
– А вы обглядите, проверьте все! У нас без обмана. Может, и правда соседями станем.
Ивановна, опираясь на палку, медленно двинулась вниз по пустынной улице.
Гера и Анатолий начали осмотр с жилого дома. Среди общего запустения друзья быстро отыскали следы не столь давнего пребывания людей. Их, похоже, и не собирались скрывать. На кухне-веранде валялись металлические банки из-под мясных и рыбных консервов, пустые молочные пакеты и целлофановые обертки. Стол был густо засыпан черствыми хлебными крошками, а в массивной чугунной пепельнице оказалось полно сигаретных окурков.
– Тебе не кажется странным, Толя, что люди, приехавшие осмотреть дом с целью его покупки, не только поразительно не рассчитали своего времени и оказались вынуждены заночевать в нем, но и имели при себе просто классический сухой паек?
Анатолий откликнулся из небольшой комнатки справа от входа:
– Думаю, что для настоящей «классики» не хватает бутылок водки.
– Это если «классика» – русская, – заметил Талеев.
– Зато мест «для лежания» явно больше, чем может потребоваться одному-двум усталым путникам: я уже насчитал четыре топчана, помимо дивана и раскладушки в главной комнате.
Ни в подполе, ни в кладовке друзья больше не нашли ничего интересного для себя. В небольшом сарае валялись вместительная садовая тележка и нехитрый инвентарь: лопаты, грабли, несколько тяпок, ведер и большая рассохшаяся кадка. Уже направившись к выходу, журналист остановился, словно припоминая что-то, потом вернулся к тележке и внимательно осмотрел ее со всех сторон. Удовлетворенно хмыкнув, он аккуратно снял с обода колеса какой-то грязный клочок бумаги и спрятал в своем портмоне.
Вернувшись в дом, Талеев бережно развернул находку на столе под ярким светом переносной лампы.
– Смотри, Толя, какой интересный документ! Жаль, что сохранилась лишь небольшая его часть. – Журналист кухонным ножом осторожно соскреб слой грязи с поверхности листка. Стал виден типографский шрифт. – Ты знаешь, что это такое? – И, не дожидаясь ответа, объяснил: – Это дубликат накладной на груз. Его приклеивают прямо на этот самый груз при пересылке железнодорожным транспортом. Или, иногда, автомобильным. Можно разобрать, что станция отправления – Нижний Новгород, получатель – судоверфь Архангельска и Севмашпредприятие… то есть Северодвинский завод СМП! А дату видишь? Около месяца назад. Вот само описание груза напрочь оторвано, хотя думаю, что это не суть важно.
– Почему? По-моему, так это и есть самый главный вопрос: что за посылочка из Нижнего Новгорода?
– Толя! Нижний Новгород – это Горький, правильно? А там еще с середины прошлого века сосредотачивались предприятия среднего машиностроения, то есть оборонка. Кажется, еще Серега Редин мне говорил, что две трети начинки современной АПЛ производятся именно там. Это я к тому, что груз может быть какой угодно: крупные механизмы или мелкие реле и предохранители, насосы, компрессоры, километры кабелей или какие-нибудь лампы дневного света… Важен факт их отправки на Северодвинский завод. Скажи, откуда на колесе садовой тележки из частного сарая в пос. Первомайский мог оказаться клочок такой накладной? Правильно! – Хотя Толя ничего и не успел ответить. – Из того места, где этот груз не просто проехал в вагоне по железнодорожным путям, а где он загружался, разгружался или ПЕРЕГРУЖАЛСЯ.
Талеев секунду помолчал, глядя, как напряженно Анатолий увязывает концы в голове.
– Сразу откинь начальный и конечный пункты…
– Так, что тогда останется?!
– Вот, не знаешь! Это потому, что вы все посмеиваетесь над моей привязанностью к географическому атласу!
– Нет, командир…
– Ладно-ладно, а я еще вчера упоминал одну точку на карте, когда говорил о Первомайском-Новодвинске. И сейчас несколько раз прислушивался, пока мы обыск делали. Думаешь к чему? Гудки паровозные я слушал! И слышал!! Смотри: в накладной указано два пункта назначения – Архангельск и Северодвинск. Причем второй на 35 км дальше, а первый – чуть в стороне. Логично выгрузить что надо в Архангельске, а остаток доставить в Северодвинск. Но можно и не таскать весь состав в Архангельск, если перецепить вагоны по потребности на каком-то близко расположенном железнодорожном узле. Налицо идеальное решение: есть такой крупный ж/д узел – Исакогорка. И вот тут мой атлас подсказывает, что от центра этой Исакогорки до центра нашего Новодвинска восемь с половиной километров. А мы от центра во-о-он в какой медвежий угол заехали! Да и сама путевая развязка в Исакогорке тоже на самом южном краю находится. Так и получается, что от нас сейчас до места предполагаемой перегрузки километра два-три! Кстати, это косвенно подтверждается и гудками маневровых паровозов. Повторно задаю контрольный вопрос: откуда бумажка на колесе?
– С железнодорожной развязки Исакогорка, господин генерал! И уважаемый мистер Шерлок Холмс!
– Это так элементарно, Ватсон! Ну а дальше мы, как всегда, отступаем от классики жанра, которая предписывает исследовать ВСЕ имеющиеся варианты, отбросить ненужные и действовать по единственно правильному. На это, как всегда, у нас просто нет времени. Поэтому сразу берем тот, который считаем единственно правильным.
– И какой же это вариант?
Теперь Талеев задумался надолго. Он то вертел на столе драгоценную бумажку, подставляя ее под яркий свет лампы разными сторонами, то сосредоточенно глядел в окно или начинал задумчиво и неторопливо прохаживаться по горнице. Наконец застыл ровно посередине.
– Кому-то (назовем их пока так) потребовалось доставить на Северодвинский завод свой груз. Они выяснили факт и время прибытия целого грузового состава, и в точке его разделения и перецепки сумели подменить какое-то число ящиков (или чего-то другого) на аналогичные, но со своей начинкой внутри.
Журналист замолчал. Безмолвным оставался и Анатолий. Полминуты, минута…
– И это все? – В голосе Толи звучала явная обида на чрезмерную краткость объяснений.
– Пока – да! Потому что «эта точка» сейчас у нас под боком. Оставим разборы и выводы на наш вечерний симпозиум, а сами двинем на узловую станцию Исакогорка. Разберемся на месте.
Друзья направились пешком по грунтовке в сторону небольшой рощи. Талеев решил не рисковать и отослал машину с водителем в дальний круговой объезд, который, судя по карте, позволял въехать в Исакогорку с официальной стороны. Там и договорились встретиться. Уже через полкилометра пути Гера похвалил себя за предусмотрительность: дорога значительно сузилась, ухабы и колдобины на ней стали практически непреодолимы для любого вида наземного транспорта, лужицы на обочинах разрослись до размеров среднего пруда, а сквозь высокую траву по сторонам начали проглядывать бочаги, покрытые то ли тиной, то ли ряской.
Впрочем, по мере приближения к лесному массиву стало заметно суше и ровнее. Вот только сама дорога куда-то пропала, оставив за себя несколько еле заметных змеящихся тропинок. Зато идти по такому полю было гораздо приятнее, чище, безопаснее, а главное, быстрее. Обогнув рощу справа, друзья оказались на невысоком холме, с которого открылся прекрасный вид на железнодорожную развязку. Еще через двадцать минут пути они подошли к крайнему полотну железной дороги и остановились передохнуть и осмотреться.
– Ну что, Толя, думаю, с официальной стороной напряженной трудовой жизни Исакогорки мы еще всегда успеем ознакомиться, а пока проникнем в нее изнутри, так сказать.
– Ага. Через то самое место, знаковое для России. Надо было для представительства хоть водки прихватить.
– Почему-то мне кажется, что до этого дело не дойдет. Вряд ли нам тут настолько обрадуются. Так что ты не расслабляйся.
В ответ Анатолий слегка отогнул полу куртки, и Талеев увидел рукоятку фирменного Толиного пистолета.
– Господи, как же ты его из Москвы-то протащил на самолете?
– Так, шепнул в аэропорту кому надо пару слов о «красном коде».
Гера только покрутил головой. Личное оружие они взяли «напрокат» в Управлении МВД уже в Северодвинске, воспользовавшись тем же «красным кодом». Но разве мог серебряный призер Олимпийских игр по стрельбе из пистолета довольствоваться каким-то штатным «макаровым»? Пистолеты Анатолия – в его домашней коллекции их было несколько – отличались от него, как современная баллистическая ракета от древней катапульты. Это было настоящее произведение искусства, безусловно, ручной работы. Удлиненный ствол со сверхтонким глушителем, рукоять, как эфес дуэльной шпаги, изготовленная исключительно под руку самого Анатолия, с учетом всех ее анатомических нюансов.
«Интересно, для какой руки он взял пистолет? – почему-то подумал Талеев. – Скрыт левой полой куртки, значит, для правой». Толя одинаково прекрасно владел обеими руками. Потом к журналисту пришла еще одна трезвая мысль: «А что у него под правой полой?»
Он еще раз покрутил головой, но заговорил о другом:
– Наверняка здесь, на отшибе, есть свой выездной «командный пункт». Для непосредственного руководства и управления путейцами и грузчиками. Обычно это какой-нибудь вагончик на путях в тупике. Может, вон там, слева от маленького пакгауза?
– Почему бы не в самом пакгаузе?
– Возможно, конечно, но вагончик легко перемещать по рельсам. Попробуем с него и начать. Вряд ли стоит изображать какую-то дорожную инспекцию: они с такими представителями здесь постоянно имеют дело, а мы – дилетанты. Может, милиция или ФСБ…
– Замкнутся. Или испугаются. Давай станем представителями «Посылторга», у которых куда-то контейнер потерялся, а? Может, сначала и насторожатся, особенно если сами каким-то краем замазаны, но быстро поймут, что не имеют никакого отношения к нашей фиктивной пропаже. А вот тут уж точно осмелеют, еще и сами станут помогать в поисках!
– Добро, психолог!
Перешагивая через многочисленные рельсы, они напрямик двинулись к выбранной цели.
Из раскрытых ворот пакгауза несколько человек в ватниках выносили ящики и складывали их на открытую дрезину, стоящую на ближайшем пути. Мужчина в оранжевом жилете и пластиковой каске сидел рядом на раскладном стульчике, покуривая и наблюдая за работой. Проходящих мимо прилично одетых незнакомцев он проводил долгим взглядом, пока те не подошли к находящемуся метрах в семидесяти деревянному вагончику с открытыми дверьми.
– Есть кто живой? – Талеев заглянул внутрь.
Вагончик очень напоминал строительную бытовку и одновременно прорабскую. В первом небольшом отделении размещались стеллажи с какими-то бумагами, длинный пластиковый стол с двумя скамьями и неработающая печка-буржуйка в углу. Дальше, за отдернутой сейчас занавеской, был виден пустой топчан, затянутый грязным одеялом, и торчали две ноги в резиновых сапогах: на другом топчане явно кто-то отдыхал.
За столом сидел молодой мужик в грязной светлой куртке, несуразной шляпе с на треть заполненным стаканом в руке. На столе перед ним красовалась яркой этикеткой литровая бутылка дешевой водки. При появлении посторонних в вагончике на его лице не дрогнул ни один мускул. Рука со стаканом завершила свое движение у раскрытого рта и лихо опрокинула в глотку все содержимое тары.
«Неожиданно, – подумал Талеев. – Стальные нервы и немереная наглость». Однако, внимательно вглядевшись в алюминиевую тусклость глаз мужика, изменил мнение: «Это не нервы крепкие, а предельно заторможенная реакция на почве сильнейшей алкогольной интоксикации. И такое в середине рабочего дня! А наглость определенно присутствует».
– Послушайте, уважаемый! Мы разыскиваем один потерявшийся контейнер с грузом. Сюда, на узловую, он прибыл, а вот до Архангельских судоверфей не добрался. Десять дней прошло. Конечно, всякие накладки в пути возможны: диспетчеры не туда направили, перецепщики ошиблись или просто сгрузили на запасные пути и забыли… Хотелось бы поговорить с мастером или бригадиром, разобраться.
Молодой мужик равнодушно поинтересовался:
– А что за груз?
В разговор вмешался Анатолий:
– Какое это имеет значение? Вы здесь не таможня! Один пятитонный контейнер…
Лицо мужика налилось кровью:
– Ах, «не таможня»! Идите в центральную диспетчерскую, поднимайте все накладные, пишите заявление о недоставке… Если наше руководство посчитает нужным, будет создана комиссия, которая во всем разберется. – Он явно издевался.
Журналист попытался сгладить резкое «выступление» напарника:
– Зачем же тревожить высокое руководство? Мы могли бы прямо на месте поискать. С вашей помощью, разумеется. И, конечно, за реальное вознаграждение. По итогам работы, так сказать. – Он был уверен, что на предложенную взятку мужик клюнет.
Однако тот всерьез закусил удила:
– Денег таких у вас нет, чтобы мою работу купить! Кто вы такие, откуда?!
– Мы снабженцы с горьковского завода электроматериалов. Из Нижнего Новгорода.
– Из Нижнего, говорите?! – Мужик пьяно захохотал. – А я из Верхнего! Эшелона… власти…
В это время отодвинулась в сторону занавеска из «комнаты отдыха», и в прорабскую ступил заспанный человек в резиновых сапогах и наброшенном на плечи поверх матросской тельняшки бушлате:
– Цыц! Ну-ка, ступай, отдохни, «начальник»! – При этих словах молодой мужик, бормоча матерные проклятия, начал неуклюже выбираться из-за стола. – А вы, УВАЖАЕМЫЕ, – он подчеркнул это слово, давая понять, что слышал разговор с самого начала, – отправляйтесь… в общем, куда вот он и послал! Здесь вам нечего делать, я сказал!
Толя открыл было рот, но Талеев под руку увлек его к выходу. Провожаемые тяжелым взглядом «морячка», они вышли из вагона.
– Зачем ты меня остановил?! Я бы просто объяснил засранцам, кто есть ху!
– Вот именно в этом я и не сомневаюсь. После твоего «объяснения» нам здесь уже ничего бы не светило.
– Как будто после твоих реверансов солнышко засияло!
Гера огляделся по сторонам:
– По крайней мере, еще не все потеряно. Ты заметил по дороге сюда работяг у пакгауза? – Анатолий кивнул. – Попытаемся навести мосты на самом низшем уровне.
В это время в вагончике «морячок» вытащил из кармана бушлата переносную рацию:
– Лешак! Лешак!!
– Слушаю!
– От меня только что два хмыря вышли. Скользкие они. Проследи: если пойдут на станцию, пусть валят, а если начнут по нашим объектам шастать… Возьми ребят и «побеседуй» с ними в укромном уголке. Так, чтобы память на всю жизнь отбило. Заодно узнай, какого х…рена они тут на самом деле ищут. Можешь не церемониться!
– Понял, Торпеда!
Мужчина в оранжевом жилете и пластиковой каске выключил рацию, резко свистнул и направился к распахнутым воротам пакгауза. За ним потянулись грузчики.
– Странно. Десять минут назад работа здесь просто кипела. Вон, ящики на дрезине еще теплые. Наверно, производственное совещание затеяли. – Анатолий оглянулся на журналиста.
– Бродить без провожатого по местным запасникам бессмысленно. Пойдем, посетим рабочую «летучку».
Они вошли внутрь. Складское помещение было изрядно захламлено. Между кое-как скомпонованными штабелями грузов на грязном полу валялся давно не убираемый мусор: обрывки бумаги и упаковочного картона, доски от разбитых ящиков, вата и пакля. Узкая железная лестница в дальнем углу вела на второй ярус, где, очевидно, и располагался производственно-руководящий кабинет.
Талеев уже почти достиг верхней площадки лестницы, а Толя находился на ее середине, когда входные ворота пакгауза с лязгом захлопнулись и перед ними замаячила фигура одного из работяг. Практически одновременно распахнулась дверь кабинета на втором ярусе, и оттуда вышел мужчина в оранжевом жилете. В руках он держал – ошибиться было невозможно – бейсбольную биту. Тут же к подножию лестницы подступили сразу трое грузчиков.
«Оранжевый» сделал шаг на первую верхнюю ступеньку лестницы и хрипло прорычал:
– А ну, марш вниз!
При этом бита недвусмысленно похлопывала по ладони его левой руки, а из-за спины выглядывали малосимпатичные лица еще двух «бейсболистов».
– Понятно, – спокойно произнес Талеев, – совещаний и митингов не будет.
– Отчего же. – «Оранжевый» продолжал медленно спускаться вниз. – Вы как раз и будете выступать главными докладчиками. Только для начала разомнемся немного, чтобы речь была длинной, складной, а главное, очень откровенной!
Журналист примирительно поднял вверх обе руки, склонил голову и отступил вниз на две ступени.
– Конечно, конечно, – пробормотал он. Потом чуть заметно кивнул Анатолию и добавил, адресовываясь непонятно к кому: – Не надо экстрима. Все можно уладить без ненужного кровопролития.
Его поднятые вверх руки резко опустились на поручни лестницы, обе ноги синхронно перемахнули ограждение, и все тело легко и плавно приземлилось с двухметровой высоты на грязный пол пакгауза рядом с тремя растерявшимися рабочими. Это секундное замешательство позволило Талееву мгновенно вывести из строя одного из противников, проведя классический боксерский удар снизу в челюсть. Двое других наконец очухались и с разных сторон бросились на неожиданного обидчика.
В это время «Оранжевый», взметнув над головой бейсбольную палицу, с ревом бросился вниз по лестнице. В первое мгновение Толя даже не шелохнулся. Лишь когда противник приблизился на расстояние метра, он, ухватившись руками за вертикальные стойки ограждения, резко отклонился назад так, что его спина почти легла на ступени, а ноги оказались выше головы. Следующим движением обе ноги уперлись в живот наваливающегося сверху «Оранжевого» и без особых усилий придали телу последнего такое дополнительное ускорение, что оно пролетело остаток пути до пола пакгауза, не соприкоснувшись более ни с одной ступенькой. В отличие от изящного приземления журналиста полет главаря бандитов завершился впечатляющим грохотом и тучей поднятой пыли. Бита выкатилась из рук распластанного тела, неподвижно застывшего на цементном полу. Анатолий проделал на лестнице кувырок назад через голову и оказался на ногах в двух ступенях от ее основания, стоя лицом к спускающимся двум бандитам и максимально готовый к поединку. Он даже успел оглянуться на Талеева и оценить, что помощь тому пока не требуется.
Один из нападавших на Геру подхватил валяющуюся биту, а второй зажал в кулаке полуметровый обрезок трубы. Кроме того, к ним на помощь подбегал запиравший ворота работяга, выставив вперед длинный финский нож. Решив понапрасну не рисковать, Талеев легкой трусцой отбежал метров на пять в сторону. С дружным воплем противники ринулись за ним. Как только журналист заметил, что один из преследователей чуть вырвался вперед, он стремительно обернулся, заранее отводя назад правую ногу, и на полном круговом махе нанес неотразимый удар стопой в голову противника. Бандит, нелепо взмахнув руками и выронив обрезок трубы, отлетел метра на три, ударился спиной и головой об угол крепежной стропилы, сполз по ней на пол и затих. После такого удара человек может встать. Но не раньше чем через пару месяцев, в больнице, с помощью дюжего санитара, чтобы, ничего не соображая, пересесть с ортопедической кровати на кресло-каталку, отправляясь на ежедневные пожизненные процедуры.
Двое других резко затормозили. Теперь они действовали с большой опаской. Не приближаясь на расстояние возможного удара, бандиты стали двигаться по кругу, подбираясь к Талееву со спины. Вот только это расстояние один из них оценил неправильно. Не его вина, что до сих пор он еще не был знаком с потрясающими способностями журналиста. Теперь познакомился: Гера прыгнул вперед и, прежде чем поднялась рука с битой, нанес прямой удар костяшками пальцев в переносицу. Противник, обливаясь кровью, опустился на пол. Талеев обернулся к оставшемуся врагу…
В этот момент неожиданно прозвучал выстрел, и пуля просвистела в сантиметрах от головы журналиста. Он низко присел и поискал глазами новую угрозу. Стрелял пришедший в себя «Оранжевый». Он продолжал лежать на полу, его лицо заливала кровь. Поэтому и выстрел оказался неточным. «Теперь вряд ли промахнется», – подумал Талеев, заметив сгибающийся указательный палец на спусковом крючке пистолета. Он быстро откатился по полу с возможной линии огня. Прогремел второй выстрел, и громко завопил нападавший на Геру с ножом бандит: пуля из пистолета «Оранжевого» попала ему в ногу, чуть выше колена. «Не вовремя ты между нами оказался!» – Талеев продолжал укрываться за телом опустившегося на корточки раненого, а глазами подыскивал подходящее убежище.
Прятаться, однако, больше не потребовалось: «освободившись» от одного нападавшего и загнав другого высоко на лестницу, Анатолий сзади подкрался к стрелку и нанес ему убийственный удар в основание черепа. Потом подошел к лестнице и поманил пальцем оставшегося бандита:
– Ну, теперь спускайся, родной. Если ты вынудишь меня подниматься наверх, я очень рассержусь. А это может плохо для тебя закончиться.
Этот последний оказался совсем молодым парнем лет двадцати, который, трясясь от страха, начал медленно спускаться вниз под одобряющие восклицания Толи и неумолчный вой раненного в ногу. Внизу Анатолий связал ему руки за спиной подобранным рядом обрывком веревки, усадил на пол, прислонив к штабелю ящиков, и приложил палец к губам:
– Полная тишина, ясно?!
Парень в ответ только испуганно закивал.
Друзья тихо переговаривались:
– Вот тебе, командир, и производственное совещание!
– Сейчас быстренько уточним некоторые подробности.
Журналист оценивающе посмотрел сначала на связанного парня, потом на раненого и, приняв решение, двинулся в сторону последнего. Бандит полулежа тихо скулил. Подойдя к нему вплотную, Талеев сильно наступил ногой на кровоточащую рану. Несчастный заорал так, что Гера тут же ослабил нажим, но ногу с раны не убрал.
– Почему вы напали на нас? Мы никого не трогали, а лишь хотели спокойно разобраться в потере своего груза.
Бандит на секунду замешкался с ответом, и журналист тут же усилил нажим. Когда стихли очередные стоны, он наставительно произнес:
– Отвечать быстро, не раздумывая. Ну!
– Это Лешак приказал!
Гера взглянул на уткнувшегося в пол «Оранжевого», а раненый утверждающе закивал.
– Я ничего не знаю! Я вас даже не видел никогда. А Лешак приказал…
– Слушай сюда внимательно. Твой Лешак, так же как ты, никогда нас не видел и не знал. Почему он так приказал?
Раненый только собрался недоумевающе пожать плечами, как нога Геры зашевелилась на его ране.
– Не надо! Пожалуйста!! Перед вашим приходом ему сообщили по рации. Я сам слышал.
– Кто сообщил?
Раненый молчал.
– Последний раз спрашиваю: кто сообщил о нашем приходе?
– Я не могу! Он меня обязательно убьет!!
– Я это сделаю еще до него, и очень больно. – Талеев жестоко надавил на рану. Потом огляделся и подобрал валявшуюся рядом финку. – Ты бы мог спокойно умереть от заражения крови или чудом выжить, но не успеешь: я сейчас медленно отрежу тебе ногу вот этим ножом.
И он действительно полоснул лезвием чуть выше колена.
Раненый скороговоркой зачастил:
– Это Торпеда! Торпеда! Он здесь главный. Вы были у него в вагончике, а потом ушли. Я не знаю, о чем вы говорили, но Торпеда сразу приказал нашему Лешаку с вами разобраться по-серьезному. И еще выпытать, откуда вы тут появились и зачем. А потом все равно замочить.
– Неужели не страшно? – Гера даже всерьез заинтересовался. – Если не за убийство, так за свою судьбу: поймают ведь обязательно.
– Тут болото рядом за путями. А вы – не нашенские, никто и знать не будет, где искать.
Что-то прочитав в глазах раненого, журналист тихо спросил:
– Что, не мы первые уже, да?
Раненый промолчал, отвернув голову. Талеев отбросил нож и подошел к Анатолию:
– Это уже не рабочие-железнодорожники. – Он медленно оглядел все место побоища. – Это – вполне сформированная криминальная банда. И достаточно опытная, судя по готовности применить любое оружие. Но это не те, кто нам сейчас нужен. Думаю…
В это время послышалось шипение рации в кармане «Оранжевого» и раздался приглушенный голос:
– Лешак! Лешак!! Какого черта ты там копаешься? Почему не докладываешь?.. Лешак!..
Гера бросился к выходу, на бегу прокричав Анатолию:
– Нельзя позволить ему скрыться! Надо захватить врасплох!