Свадьба все-таки у Дита с Таей была очень красивая, в довершение вечера они даже голубей выпустили, совсем как в зарубежных фильмах о любви. Такое трогательное зрелище!
А под конец торжества напряжение дня, хоть и приятное, но такое волнительное, а также шампанское, дали о себе знать, и орчанка сама затащила Илью за один из шатров и упоительно сладко поцеловала.
– Букет невесты ловить не собираешься?
– Ой, нет. Мне еще рано замуж, – захихикала Агата. – Я еще не нагулялась!
– Вот, значит, как, – прищурился Макаров с бесинкой во взгляде.
Поцелуи были упоительно сладкими, томными. Вот только в какой-то момент Илья шепнул ей на ухо:
– Осторожнее, за нами, кажется, наблюдают.
Если бы он не удержал ее, Агата наверняка бы отпрыгнула, застигнутая на «месте преступления». Но в итоге осталось только испуганно замереть.
– Кто там? – шепотом спросила она.
– Дитрих, Златон, Таисия и Диана. А еще голубь-переросток как-то подозрительно на нас пялится с ветки. Он разумный, что ли?
– Моня… – простонала Агата, понимая, что все в сборе. – Она фамильяр Златона. Ее еще только не хватало…
И, сердясь больше на саму себя, она прошептала:
– Пусть только попробует ляпнуть что-нибудь, суп из нее сварю.
– Так, может, раз все в сборе, пойдем к ним? – Илья внимательно заглянул в глаза, проверяя ее готовность, и попытался взять за руку.
Женщина, закусив губу, добавила в голос умоляющих ноток:
– Нет, давай не сегодня. Сегодня все-таки праздник Дита и Таи.
Илья вздохнул, покачал головой, но спорить не стал.
– Тогда идем отсюда. Найдем другое укромное место, – подмигнул мужчина, увлекая Агату за собой.
Вот только ни на следующий день, ни через неделю собрать всех вместе снова не получилось.
Платон, который до этого так долго лежал в коме, наконец очнулся и напал на Златона. По крайней мере, ей так сказали.
Даже в дурном сне ей не могло привидеться такое. Да, ее дети давно рассорились, но чтобы напасть? Как это вообще возможно? Ведь Платоша и Злат были так дружны в детстве, да и потом всегда друг друга поддерживали, хоть и не открыто.
Дитрих на все просьбы рассказать, что случилось, мягко отстранялся. Златон – выходил из себя и бросал трубки (это если говорили по телефону), а при личной встрече просто сказал не спрашивать и ушел, хлопнув дверью.
Сам Платон был в клинике под охраной, и к нему не пускали. Пожалуй, если бы не Илья, удержавший ее, она бы обернулась в боевую форму и разнесла весь «Цербер» по камушку, чтобы добраться до сына.
– Агата, я понимаю твое негодование из-за их молчания. Но твои дети просто хотят тебя защитить.
– Ну да, совсем как их отец тридцать лет меня от правды защищал. Очень похоже! – вспылила она. – А ты, ты знаешь, что там случилось?
– Знаю, – вздохнул Макаров. – Платон прибегнул к очень темной магии. Пострадал обычный человек. Я не могу рассказать подробности. Дитрих и Златон пошли на сделку с арбитрами на условиях неразглашения.
– Он столько месяцев в коме провалялся! Какая еще темная магия, Илья?! Платоша не мог, просто не мог, я не верю… – Она умолкла, на плечи навалилась огромная усталость.
Неужели это все дурное влияние отца? Ну, конечно же! Кто еще мог научить ее мальчика такой чернухе. И во всем этом виновата она. Не сумела оградить детей от этого самого влияния. Не распознала его. Не смогла вовремя защитить.
– Что теперь будет? – всхлипнула она, чувствуя, как глаза начинает щипать. – Его посадят?
Стоило представить Платона среди давящих неуютных стен магической тюрьмы, как становилось физически больно и плохо.
– Учитывая, что серьезных последствий не наступило, вряд ли ему светит что-то серьезное. Но так как пострадавшие все-таки есть… то максимум – «Теневерс» на пару лет.
– Пару лет, – ужаснувшись, она схватилась за сердце, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Она вцепилась в рубашку Макарова как в спасательный жилет. – Илья, я знаю, ты ни за что не будешь использовать свое положение, ты очень честный и принципиальный, за это я тебя и люблю, но, пожалуйста, помоги спасти моего сына.
Она произнесла это и сама поняла, насколько жалко прозвучало. Вспомнилась старая история с Медеей. Макаров предпочел уйти с влиятельного поста при Арджеше, опустился на самый низ иерархии, но отказался закрывать глаза на преступления убийцы.
Илья же смотрел на нее каким-то особым взглядом и… улыбался?
– Не так я рассчитывал получить признание в любви, – произнес он, нежным прикосновением стирая слезинку с ее лица. – Какие уж тут принципы.
– Илья…
Он приложил палец к ее губам, не давая договорить.
– Не переживай. Я сделаю всё что смогу, – твердым голосом пообещал он. – Только обещай не говорить никому. Да и кроме того, у вас же там прабабка, кажется, с Анной Рихард дружна…
– Кто такая эта Рихард? – нахмурилась Агата, она первый раз слышала это имя.
– Неважно, – отмахнулся мужчина. – В общем, если что, скажем, что это ваша бабушка подсуетилась. Идет? – Он наклонился и шепнул ей на ухо: – Не будем портить мою репутацию неподкупного арбитра.
– Спасибо. – У нее буквально камень с души свалился.
– Хм… – Он хитро прищурился. – Спасибо? Я первый раз взятку беру, думаешь, отделаешься спасибо? Лучше скажи еще раз, что любишь меня.
– Люблю! – с готовностью повторила Агата и внезапно захотела спросить: – А ты?..
Конечно, он говорил ещё в самом начале, что когда-то давно влюбился в неё как мальчишка. Но одно дело – влюбиться. А другое – полюбить. Всерьез. Принять со всеми недостатками и согласиться, что им не просто комфортно вместе. А что их связывает нечто большее.
Может, это Агата умудрилась полюбить его, а Макарову просто удобно с ней?
– А ты сомневаешься? – Илья притянул Агату к себе и поцеловал в кончик носа. – Конечно, люблю. И всегда любил.
Их идиллия была почти безоблачной. Пусть за пределами дома царил хаос, но пока рядом Илья, всё как-то сглаживалось. Платону выбили домашний арест. Златон с Дианой поженились (а не такая уж и плохая девочка, если присмотреться), Таисия забеременела. Столько событий, и дурных, и радостных, что у Агаты порой голова шла кругом.
Серп продолжал писать. Иногда с явно скрытыми угрозами (наверное, открытую не пропустили бы арбитры), иногда – с обещаниями, что вот-вот он вырвется на волю и их жизнь наладится. Нет, даже не так.
«Всё будет как раньше», – обещал Серп, и Агату передергивало.
Её бывший муж так и не понял, что «как раньше» пугает Агату до чертиков. Ей не надо ни как раньше, ни по-новому. Ей вообще больше не нужен Серп Адрон. Она излечилась от его яда, что пропускала через себя последние тридцать с лишним лет.
Письма она комкала и рвала, оставляя без ответа. Читала – но только для того, чтобы понимать, что творится в голове у Серпа. Чтобы иметь возможность забить тревогу в случае необходимости. Конечно же, она не сомневалась, что в «Теневерсе» он бессилен, но дурное предчувствие не покидало.
Он из мертвых умудрился вернуться. Что ему какая-то тюрьма?..
Да и, если уж говорить начистоту, она до последнего верила, что Серп одумается. Признает свои ошибки. Поймет, как много боли причинил семье. Извинится.
Должен же в него хоть кто-то верить?
Впрочем, каждое новое письмо уничтожало толику её надежды.
Платон, лишившись орочьей магии, совсем замкнулся. Запертый в семейном особняке (сугубо его выбор, никто не заставлял возвращаться в дом детства!), он отдалился от семьи окончательно. Агата готовила ему еженедельно, присылала по целому холодильнику еды, подкладывала милые записочки. Порывалась позвонить или договориться о встрече, но Макаров запретил.
– Отстань ты от парня, – хмыкал Илья. – Он, может быть, медитирует там целыми днями и постигает дзен? Поверь, ему мамка с нравоучениями сейчас меньше всего нужна.
– Я не собираюсь его ничему учить! – спорила Агата.
– Ну, конечно. Ты даже в письмах своих постоянно пишешь «лечись, надо выздоравливать», «не перетруждайся, тебе вредны чрезмерные физические нагрузки», «позвони братьям, они волнуются». Ты думаешь, парень не в курсе, что ему нужно? Он ученый, уж разберется, как выжить. Агат, не морщись. Платон сам просил тебя дать ему время и не вмешиваться.
– Знаешь, легко говорить. Были бы у тебя свои дети – ты бы меня понял, – отбрила Агата и тут же пожалела о своих словах.
За что она винит Илью? За то, что потратил годы на работу и чувства к ней, потому и не завел семью?
– Прости! Прости, пожалуйста, – мотнула волосами она и кинулась обнимать своего мужчину. – Я не хотела тебя обидеть.
Но во взгляде Макарова уже появилось что-то печальное. Он отстранился, глянул на неё, склонив голову набок.
– Незачем извиняться. Ты права, Агат. Своих детей у меня нет, но… никогда не поздно начать.
– Что ты имеешь в виду?
Почему-то почудилось, что он добавит: «Я ухожу от тебя к молодой и красивой, а главное – бездетной; мы наделаем кучу отпрысков, а ты вечно бегай со своими великовозрастными детинами».
Наверное, в этом даже будет горькая толика правды. Ну какому мужчине понравится вечно быть задвинутым в дальний угол? Они ведь хотят внимания и ласки, а не обсуждать чужих сыновей.
Но Илья даже сейчас умудрился поставить её в тупик.
– Ну, допустим, как ты смотришь на то, чтобы через пару лет задуматься о продолжении рода?
– Кому задуматься? Мне?
– А кому ещё вынашивать наших общих детей? – фыркнул Макаров, приобняв её за талию.
– Но я же уже…
Она хотела сказать «немолода», хоть это и не было правдой. Внутренне Агата всегда любила повторять, что в её возрасте другие орчанки только-только рожают или выходят замуж. Но одно дело – какие-то там другие. А совсем иное – она, уже воспитавшая троих сыновей и умудрившаяся прожить в браке целую вечность.
Она до недавнего времени вообще думала на себе крест поставить. Всё, хватит, нагулялась, можно и о вечном подумать.
Если бы не появился Илья – неизвестно, дошли бы её «свидания» с мужчинами до какой-то логичной развязки. Скорее всего, Агата просто отказывала бы каждому следующему «ухажеру», не желая впутываться в новые отношения.
Она бы и Илье отказала… просто он не спрашивал.
С недавних пор еще и спину на нервной почве прихватило. Ничего критичного, но когда в тебе кипит орочья кровь – вдвойне обидно мазать поясницу обезболивающими натирками.
Как будто ты – древняя рухлядь, а не молодая женщина, только-только вкусившая прелести свободной жизни.
Иными словами, какие ей общие дети?
Но Илья оставался непреклонен.
– Агат, не делай такие глаза, как будто я тебе что-то неприличное предложил. Я никуда не тороплюсь. Но почему бы и не попробовать? Годика через два-три, например?
– Но мы же… я же… ты же…
Она совсем потеряла дар речи, предложение Макарова произвело на неё слишком уж сильный эффект.
– У-у-у, понятно. Кажется, я умудрился тебя ошарашить. Ладно, – махнул тот рукой, – обещаю не приставать со своими фантазиями… некоторое время.
Звучало многообещающе.
В тот день они не стали развивать тему Платона, но через какое-то время всё же крупно повздорили. Агата никак не могла принять заточение среднего сына, а Илья категорически просил отстать от парня. Слово за слово, и случился первый в их почти семейной жизни скандал.
Они, конечно, быстро помирились, но стало очевидно – если так продолжится, то вечно взвинченная Агата потеряет не только сына, но и любимого мужчину.
Тогда-то Илья и купил им путевку в европейскую водолечебницу. Он не предлагал отдохнуть, а ставил Агату перед фактом – понимал, наверное, что сейчас её нужно взять и увезти подальше, иначе она навечно застрянет в своих переживаниях.
– Две недели вдали от цивилизации, ты как раз спиной займешься, я на лыжах покатаюсь, там недалеко оборудованы склоны.
– А как же Платон?.. – всё же спросила она и добавила, объясняясь: – Я же ему готовлю…
– Наделай заморозки. Парень справится, я уверен. Не оголодает.
Агата хотела поначалу отказаться, но внезапно задумалась, как сильно она устала постоянно тревожиться за сыновей. Это же невозможно. Ни на секунду её не отпускало волнение, причем зачастую беспочвенное.
Она беспокоилась и за Дитриха с Таисией, которая вынашивала орка, а потому беременность изначально была непредсказуемой. И за Златона с Дианой, которые ушли с головой в работу (вот им как раз пора подумать о детях!). Разумеется, за Платона – больше, чем за всех. Материнское сердце постоянно было неспокойно.
Только вот чем помогут её тревоги?
Наоборот, если раньше сыновья отвечали с готовностью, то сейчас всё чаще повторяли: «Мам, всё у нас нормально, перестань». Как будто даже им надоела её вечная опека.
– Да, ты прав, – признав поражение, согласилась Агата. – Наготовлю заморозки, и можно отдохнуть. Я сто лет никуда не ездила.
Собирались впопыхах. Поездка вышла спонтанная, как и сборы. Пришлось готовить набегу, искать чемоданы, писать Плану очередное письмо к горе контейнеров с едой. Мобильный телефон она с собой, конечно, взяла, но связь в горах не ловила – поэтому на две недели Агата потеряла любое общение с миром.
А когда вернулась…
Столько всего произошло!
Как минимум, Серп сбежал из «Теневерса». Нет, даже не так. Для начала Серп… умер. Сыновья сознательно не стали сообщать Агате, когда ему стало хуже. Дитрих, узнавший от докторов о нестабильном положении отца, даже не позвонил ей. Потому что понимал: тогда она никуда не уедет.
Она не смогла бы отдыхать, зная, что где-то доживает последние дни её пусть и бывший, но некогда любимый муж. Всё же их многое связывало, у них общие дети. Какая уж тут водолечебница?
Увы, это оказалось очередной уловкой Серпа Адрона. Разумеется, он и не думал погибать. Кто бы сомневался. Один дьявол знал, что задумал этот орк на сей раз – и чем бы всё обернулось, если бы его вовремя не поймали.
С поимкой вообще произошла какая-то мутная история, к которой оказался причастен Нику Альбеску. Вампир, до боли знакомый Агате (а ведь когда-то именно его ритуал «Сопереживание» вернул мир в их семью), умудрился не только отыскать её бывшего супруга, но и предложить ему рабский контракт.
– А если Альбеску его отпустит? – испугалась Агата, услышав, на кого согласился работать Серп.
– У Альбеску договор с арбитрами. Я не имею права разглашать условия, но в случае Серпа, если Нику захочет от него отказаться – то должен будет передать обратно с рук на руки темной юстиции, – мрачно усмехнулся Макаров. – И что касается твоего бывшего мужа, можно сказать так: лучше бы ему оставаться в «Теневерсе». Там спокойнее. Как минимум, физических наказаний тюремщики стараются не применять, да и срок отсидки ограничен. Он же теперь вечный раб. Если, конечно, Нику его сразу не прибил. Не интересовался, если честно, как он там.