– Я говорила, что та девчонка не подходит?
– Я знаю, Мэй.
– Я говорила, что ты делаешь ошибку, принимая ее на работу?
– Да, Мэй. – Черити подавила вздох. – Ты говорила мне.
– Но ты продолжаешь собирать заблудшие души, поэтому рано или поздно тебе суждено обжечься.
– Ты и это говорила. – Черити с трудом противилась желанию закричать.
С довольным ворчанием Мэй закончила вытирать свою гордость – газовую плиту с восемью конфорками. Черити, может, и управляла гостиницей, но у Мэй были свои идеи о том, кто здесь главный.
– Ты слишком мягкосердечная, Черити.
– Мне кажется, ты называла это упрямством.
– И это тоже. – Мэй испытывала теплые чувства к своей молодой начальнице, поэтому налила ей стакан молока и отрезала большой кусок своего шоколадного пирога. Продолжая оживленно говорить, Мэй поставила то и другое на стол перед Черити. – А теперь съешь все это. Моя выпечка всегда помогает улучшить твое душевное состояние.
Черити присела и опустила палец в сахарную глазурь.
– Я бы дала ей отгулы.
– Я знаю. – Мэй погладила Черити по плечу широкой ладонью. – Это твоя беда. Ты слишком серьезно относишься к своим ошибкам.
– Ненавижу, когда из меня делают дурочку. – Нахмурившись, Черити откусила большой кусок от пирога. Шоколад, она была уверена, излечит ее головную боль куда лучше целого пузырька с аспирином. А вот с чувством вины придется разбираться другим образом. – Думаешь, она найдет себе работу? Я знаю, что ей нужно выплачивать аренду.
– Такие люди, как Мэри Элис, всегда приземляются на ноги. Я совсем не удивлюсь, если они начнут жить вместе с этим мальчишкой. Поэтому тебе не стоит беспокоиться о таких, как она. Разве я не говорила тебе, что она не продержится и шести месяцев?
Черити затолкала в рот кусок пирога.
– Ты говорила мне, – с трудом пробормотала она.
– А что скажешь о мужчине, которого ты привела домой?
Черити сделала глоток молока.
– Роман Девинтер.
– Странное имя. – Мэй оглядела кухню, удивленная и слегка разочарованная тем, что ей нечем больше заняться. – Что ты знаешь о нем?
– Ему нужна была работа.
Мэй вытерла покрасневшие руки о фартук.
– Знаешь, есть масса воров-карманников, ночных взломщиков и серийных убийц, которым требуется работа.
– Он не серийный убийца, – заявила Черити.
При этом она подумала, что стоит отложить отрицание других занятий на более поздний срок.
– Может быть, да, а может быть, нет.
– Он скиталец. – Черити пожала плечами и еще раз откусила от пирога. – Но я бы не сказала, что у него нет цели. Он знает, куда направляется. Во всяком случае, сейчас Джордж на Гавайях танцует какой-нибудь национальный танец, а мне, Мэй, нужен кто-то на его место. Роман хорошо делает свою работу.
Мэй и сама увидела это во время короткой прогулки в западное крыло. Но у нее были и другие мысли.
– Он смотрит на тебя.
Застыв, Черити пробежала пальцем вниз и вверх по стакану.
– Все смотрят на меня. Я ведь всегда здесь.
– Не строй из себя дурочку. Я знаю тебя как свои пять пальцев.
– Какая разница, – усмехнулась Черити и повела плечами. – Значит, он смотрит? А я смотрю в ответ. – Когда Мэй недоуменно приподняла бровь, Черити только улыбнулась. – Разве не ты всегда говорила, что мне необходим мужчина?
– Есть один мужчина, а есть другой, – мудро проговорила Мэй. – Первый симпатичный и не боится работы. Но в нем чувствуется какая-то жестокость. Второй же был рядом, моя девочка, и здесь ничего не скажешь.
– Думаю, ты бы предпочла, чтобы я проводила время с Джимми Логерманом.
– Он – бесхребетный червяк.
После взрыва смеха Черити опустила голову на руки.
– Ты была права, Мэй. Я действительно чувствую себя лучше.
Мэй развязала фартук на своей широкой талии. Она не сомневалась, что Черити благоразумная девушка, но и сама собиралась не сводить глаз с Романа.
– Хорошо. Больше не ешь шоколадного пирога, а то полночи не заснешь от боли в животе.
– Да, мэм.
– И не оставляй на моей кухне беспорядок, – добавила Мэй, надевая практичное коричневое пальто.
– Так точно. Спокойной ночи, Мэй.
Черити вздохнула, когда дверь с грохотом закрылась. Обычно уход Мэй сигнализировал об окончании дня. Гости скоро лягут в постели или закончат свою позднюю карточную игру. Если не случится ничего непредвиденного, до рассвета Черити больше нечем было заняться.
Разве что подумать.
В последнее время Черити задумывалась об установке джакузи. Это может привлечь некоторых туристов. Она узнала цену установки для солярия и в мыслях уже могла видеть комнату отдыха в южном крыле гостиницы. Зимой гости могут, вернувшись из похода, принять горячую, булькающую ванну и закончить день бокалом пунша у огня.
Она и сама будет наслаждаться этим, особенно в редкие зимние дни, когда гостиница пустует и ей нечем заняться, разве что бродить в одиночестве.
В ее долгосрочный план входило открыть магазин сувениров, в котором продавались бы изделия местных художников и ремесленников. Ничего замысловатого, подумала Черити, простые вещи, соответствующие духу гостиницы.
Черити задумалась, останется ли Роман на такой долгий срок, чтобы помочь ей со всем этим.
Вероятно, думать о нем было неумно. Он – скиталец, повторяла себе Черити. Такие мужчины, как Роман, долго не задерживаются на одном месте.
Но она не могла перестать думать о нем. Практически с первого момента Черити что-то почувствовала. И прежде всего пришло влечение. Роман был привлекательным мужчиной, и эта привлекательность была опасной и буйной. Но было и что-то еще. В его глазах? В его голосе? В том, как он двигается? Она повертела оставшийся пирог, жалея, что не может понять, что в Романе так сильно зацепило ее. Вероятно, дело в том, что он отличается от нее – молчаливый, подозрительный, одинокий.
И все же… было ли это ее воображением, или действительно он, сам того не ведая, ждал, что до него дотянутся, достучатся, удержат? Ему нужен кто-то близкий, думала Черити, хотя сам Роман это отрицает.
Мэй права, с удивлением осознала Черити. У нее всегда была слабость к заблудшим душам и душещипательным историям. Но это другое. Она на мгновение закрыла глаза, жалея, что не может объяснить даже самой себе, почему на сей раз все по-другому.
Она никогда не испытывала ощущений подобных тем, которые накрыли ее с головой из-за Романа. Но дело не только в физическом влечении. И сейчас она могла признать это, хотя все равно в этом не было смысла. Однако Черити всегда думала, что подобные ощущения и не претендуют на здравый смысл.
В какое-то мгновение на пустынной дороге сегодня утром она ощутила, как эмоции у Романа перехлестнули через край. Они почти пугали своей немыслимой силой. Эмоции, которые могли причинить боль… тому, кто испытывает их, и тому, кто их вызвал. Они оставили ее потрясенной. А еще и вожделеющей, призналась самой себе Черити.
Она думала, что знает, каким на вкус будет его поцелуй. Не мягкий и сладкий, а сильный и жесткий. Когда будет готов, он не станет спрашивать, а просто возьмет. Черити жила, руководствуясь собственными мыслями, принимая решения самостоятельно. Атакой мужчина, как Роман, едва ли станет принимать в расчет желания женщины.
Будет куда лучше для них обоих сохранять чисто деловые отношения. Дружелюбие, но с осторожностью. Черити вновь опустила голову. Как же сложно ей будет держаться в этих рамках!
Роман наблюдал за Черити. Сейчас ее волосы были распущены и взъерошены, будто она расплела косу и нетерпеливыми пальцами растрепала волосы. Ее босые ноги были скрещены и лежали на стуле напротив.
Расслаблена. Роман вряд ли видел кого-нибудь настолько расслабленным, за исключением спящего человека, конечно. Это был резкий контраст с той бушующей энергией, которая бурлила в ней целый день.
Роман пожалел, что Черити не находится в своих комнатах, не лежит в постели и не спит. Он хотел избежать встречи с ней. Все стало слишком личным. Ему необходимо было убрать ее со своей дороги, чтобы пройти в кабинет, который находился рядом с вестибюлем. А вот это уже дело.
Роман знал, что ему следует отступить и выждать, пока Черити не отправится спать.
Что делало эту сцену настолько притягательной, настолько непреодолимой? В кухне было тепло, в воздухе распространились ароматы выпечки, приятно смешиваясь с запахами лимона и сосны – чистящего средства Мэй. Над раковиной висела корзина, в которой находилось зеленое растение. Каждая поверхность была чистой, блестящей и ровной. Мерно гудел большой холодильник.
Черити казалась настолько спокойной, будто ждала его прихода. Ждала, что он сядет рядом с ней и заговорит о незначительных, неважных вещах.
Это сумасшествие! Он не хотел, чтобы его ждала женщина и особенно чтобы ею была Черити.
Но Роман не отступил в тень столовой, хотя очень легко мог это сделать. Он сделал шаг вперед и вышел на свет.
– Я думал, за городом люди рано встают и рано ложатся.
Черити вздрогнула от неожиданности, но быстро пришла в себя. Она почти привыкла к его беззвучному появлению.
– Обычно так и есть. Но Мэй накормила меня шоколадом, и это взбодрило меня. Хочешь пирога?
– Нет.
– Отлично. Если бы ты согласился, то и я взяла бы себе еще кусочек, и потом мне было бы очень плохо. Никакой силы воли. Может, пива?
– А вот от пива не откажусь. Спасибо.
Черити медленно поднялась, подошла к холодильнику и быстро перечислила названия сортов пива. Роман сделал выбор и наблюдал за тем, как Черити наполняет высокий бокал. Она не была сердита, заметил Роман, хотя во время их последней встречи это чувство определенно владело ею. Значит, в Черити нет скрытой неприязни. Она не стала бы скрывать свои эмоции, решил Роман, забирая у нее бокал. Она простит все, что угодно, будет доверять всем и даст все, о чем попросят.
– Почему ты так смотришь на меня? – пробормотала Черити.
Роман сделал большой глоток пива.
– У тебя прекрасное лицо.
Черити подняла бровь, когда он опустился на стул и вытащил сигарету. Достав пепельницу из ящика, она села рядом.
– Мне нравится принимать комплименты, когда я заслуживаю их. Но не думаю, что это и есть причина твоего взгляда.
– Это достаточная причина, чтобы смотреть на женщину. – Роман глотнул пива. – У тебя был беспокойный вечер.
Пусть будет так, сказала себе Черити.
– Верно, и мне необходимо нанять новую официантку, причем сделать это надо быстро. У меня не было возможности поблагодарить тебя за помощь с обеденной толпой.
– Никаких проблем. Головная боль прошла?
Черити внимательно посмотрела на собеседника. Но нет, он не издевался над ней. Его вопрос был своего рода извинением, хотя она и не знала, почему так уверена в этом. И Черити решила принять это извинение.
– Да, спасибо. Злость на тебя отвлекла мои мысли от Мэри Элис, а шоколад Мэй довершил дело. – Черити подумала о чае, но решила, что ей лень его заваривать. – А как прошел твой день?
Черити улыбнулась, легко и непринужденно предлагая свою дружбу, и Роману было сложно сопротивляться, хотя он и не мог принять предложенный дар.
– Хорошо. Мисс Милли сказала, что дверь ее комнаты заедает, поэтому я сделал вид, что починил ее.
– И теперь она светится благодаря тебе.
– Не думаю, что меня так сильно пожирали взглядом когда-нибудь раньше. – Роман не смог сдержать улыбки.
– О, думаю, женщины на тебя смотрели, и случалось такое далеко не раз. – Черити склонила голову, чтобы изучить собеседника с нового ракурса. – Но не в пользу твоего самолюбия могу сказать, что в случае мисс Милли дело не в страсти, а в близорукости. Она слишком тщеславна, чтобы предстать в очках перед мужчиной, которому больше двадцати лет.
– Я бы лучше продолжал думать, что она бросает на меня плотоядные взгляды, – проговорил Роман. – Она сказала, что приезжает сюда дважды в год на протяжении многих лет.
Роман поразмыслил над этим одно мгновение, пораженный тем, что кто-то может время от времени возвращаться в одно и то же место.
– Она и мисс Люси – наши постоянные посетители. Когда я была ребенком, то считала их родственницами.
– А ты давно управляешь гостиницей?
– Время от времени я занималась этим в течение всех моих двадцати семи лет. – Улыбнувшись, Черити откинулась на стуле. Она была женщиной, которая легко расслабляется и получает удовольствие, смотря на расслабленных людей. А сейчас Роман именно таким и казался, думала Черити. Ноги вытянуты под столом, а в руке бокал пива. – Ты ведь в действительности не хочешь слышать историю моей жизни, верно, Роман?
– Мне нечего делать. – Роман выдохнул кольцо дыма.
Но куда сильнее он хотел услышать версию Черити касательно того, о чем он прочитал в ее деле.
– Хорошо. Я родилась здесь. Моя мать влюбилась чуть позже, нежели большинство девушек. Ей было почти сорок, когда родилась я, и мама была слаба. Поэтому конечно же не обошлось без сложностей. После того как она умерла, меня растил дедушка, поэтому я выросла здесь, в гостинице, за исключением того времени, когда училась в школе. Я любила это место. – Черити оглядела кухню. – В школе я тосковала по нему и по деду. Даже в колледже я так сильно скучала, что приезжала домой каждые выходные. Но он хотел, чтобы я увидела что-нибудь еще, перед тем как обоснуюсь здесь. Я собиралась немного попутешествовать и набрать новых идей для гостиницы. Посмотреть Нью-Йорк, Новый Орлеан, Венецию. Я не знаю…
– И почему ты этого не сделала?
– Дедушка болел. И я училась на последнем курсе, когда узнала, насколько тяжело он болен. Я хотела бросить учебу, приехать домой, но сама идея расстроила дедушку так сильно, что я поняла – лучше будет закончить колледж. Он держался еще три года, но это было… сложно. – Черити не хотела говорить о слезах и ужасе, о своем истощении из-за управления гостиницей и заботе о почти инвалиде. – Он был самым мужественным, добрым мужчиной, которого я когда-либо знала. Дедушка был неотъемлемой частью этого места, и временами я жду, что он войдет в комнату и начнет проверять, нет ли пыли на мебели.
Роман молчал одно мгновение, думая о том, что Черити упустила, и о том, что рассказала ему. Роман знал, что ее отец неизвестен – серьезная проблема где угодно, но особенно в маленьком городе. В последние шесть месяцев жизни ее дедушки затраты на врачей практически разорили гостиницу. Но она не заговорила о подобных вещах, а он не отметил никаких признаков горечи.
– Ты когда-нибудь думаешь продать эту гостиницу и переехать?
– Нет. Временами я по-прежнему подумываю о Венеции. Есть дюжина мест, которые я хотела бы посетить до тех пор, пока у меня есть гостиница, в которую я могу возвращаться. – Черити встала, чтобы принести Роману еще пива. – Когда управляешь подобной гостиницей, узнаешь людей из разных мест. Всегда можно услышать истории о новых городах и странах.
– Замена путешествиям?
Его слова ужалили, вероятно, потому, что были слишком близки к ее собственным мыслям.
– Может быть. – Черити поставила бутылку рядом с его локтем, затем отнесла свою посуду в раковину. Даже зная свое болезненное отношение к этой теме, она не могла не рассердиться. – Некоторые из нас скучны.
– Я не сказал, что ты скучная.
– Нет? Что ж, думаю, так и есть для того, кто собирается и едет, куда и когда хочет. Просто спокойная и наивная.
– Ты вкладываешь слова в мой рот, малыш.
– Это легко сделать, малыш, потому как сам ты редко вкладываешь туда хоть что-то. Выключи свет, когда будешь уходить.
Роман взял ее за руку, когда она проходила мимо, но пожалел об этом почти сразу же. Мрачный, дерзкий взгляд, который она кинула на него, создал цепную реакцию, которая пошатнула всю его систему. Он просто сгорал от желания осуществить то, что ему хотелось, – и они оба никогда этого не забудут.
– Почему ты злишься?
– Я не знаю. Похоже, не могу говорить с тобой больше десяти минут и не раздражаться. Обычно я хорошо схожусь с людьми, так что, думаю, все дело в тебе.
– Вероятно, ты права.
Черити немного успокоилась. Это ведь не его вина, что она нигде не была.
– Ты находишься здесь меньше сорока восьми часов, а я уже успела поругаться с тобой три раза. Это рекорд для меня.
– Я не веду счет.
– О, думаю, ты делаешь это. Сомневаюсь, что ты забываешь хоть одну малейшую деталь. Ты работал полицейским?
Роману пришлось приложить значительные усилия, чтобы сохранить лицо доброжелательным, а пальцам не позволить сжаться.
– Почему?
– Ты сказал, что не был артистом. Это моя первая догадка. – Черити расслабилась, хотя он не убрал своей ладони с ее руки. Гневом она наслаждалась только в быстрых и коротких вспышках. – Все дело в том, как ты смотришь на людей – будто запоминаешь описания и какие-то отличительные приметы. И временами, когда я рядом с тобой, создается впечатление, что мне стоит готовиться к допросу. Может, писатель? Когда занимаешься гостиничным бизнесом, добиваешься успехов в сопоставлении людей с их профессиями.
– В этот раз ты ошиблась.
– Что ж, тогда кто ты?
– Сейчас я разнорабочий.
Черити пожала плечами, позволяя себе отпустить эту тему.
– Еще одна черта персонала отеля – уважение к частной жизни, но если ты окажешься серийным убийцей, Мэй никогда не позволит мне забыть об этом.
– Обычно я убиваю только одного человека зараз.
– Это хорошие новости. – Черити проигнорировала беспокойство: а вдруг он говорит чистую правду? – Ты все еще держишь меня за руку.
– Я знаю.
Отлично, подумала Черити и стала прилагать усилия, чтобы ее голос не сорвался.
– Я должна попросить, чтобы ты отпустил меня?
– Я бы не сделал этого, попроси ты или не проси.
– Хорошо. – Черити глубоко вздохнула, успокаиваясь. – Чего ты хочешь, Роман?
– Убрать это препятствие с дороги для нас обоих.
Ее шаг назад был инстинктивным и куда более удивительным для Черити, нежели для Романа.
– Не думаю, что это хорошая идея.
– Как и я. – Свободной рукой он собрал волосы Черити. Они были шелковыми, как он и думал. Густые и такие мягкие, что его пальцы утонули в них. – Но лучше я буду сожалеть о том, что сделано, а не о том, на что не решился.
– Я бы предпочла не жалеть совсем.
– Слишком поздно. – Роман услышал тяжелый вдох Черити, когда привлек ее к себе. – Так или иначе, у нас у обоих будет о чем сожалеть.
Роман намеренно вел себя грубо. Он умел быть нежным, хотя и редко применял это знание на практике. С ней он желал быть только таким, какой есть. Возможно, поэтому он решил действовать жестко. Он хотел напугать ее, убедиться, что, когда отпустит ее, Черити побежит. И побежит от него, потому что он знал, насколько плохо для нее будет приближаться к нему.
Глубоко в мыслях Романа была спрятана надежда, что он сумеет напугать ее достаточно сильно, подавить и в ответ она отправит его собирать вещи. Если Черити так сделает, то будет в безопасности от него, а Роман – от нее. Он думал, что сможет быстро добиться своего. Но внезапно стало невозможно думать совсем.
Ее вкус был божествен. Роман никогда не верил в существование рая, но привкус на ее губах – чистый, сладкий и многообещающий – заставил его сомневаться. Ее рука взлетела к груди Романа в автоматическом, защитном жесте. Но все равно Черити не боролась с ним, хотя Роман и был уверен в обратном. Она встретила его сильный, почти жестокий поцелуй страстью и доверием.
Мысли Романа спутались. Это был пугающий опыт для мужчины, который держал свои мысли под невероятно жестким контролем. А затем его сознание наполнились Черити – ее запахом, ее прикосновением, ее вкусом.
Роман сделал шаг назад – теперь ради своей безопасности, а не ради Черити. Он всегда преодолевал трудности. Его дыхание стало быстрым и необузданным. Одна рука его все еще оставалась в ее волосах, а другая крепко держала Черити за руку. Он не мог отпустить ее, как бы ни уговаривал себя дать ей свободу, уйти, но сдвинуться с места не мог. Глядя на Черити, он видел в ее глазах собственное отражение.
Роман проклинал ее – это было последней попыткой – до того, как вновь приник к ее губам. Он направляется не в рай, говорил себе Роман. Его конечным пунктом будет ад.
Черити хотела утешить его, но Роман не давал ей шанса. Как и раньше, оставалось пространство только для чувственного восприятия.
Она оказалась права – поцелуй Романа не был мягким, он был жестким, беспощадным, ему невозможно было сопротивляться. Без промедления, без мысли о самосохранении Черити открылась ему, жадно беря то, что было предложено, и самоотверженно отдавая то, что требовал Роман.
Спина Черити прижималась к гладкой поверхности холодильника, она была поймана в ловушку его упругим телом. Она бы прильнула к нему еще теснее, если бы такое было возможно.
Черты лица Романа ожесточались, когда он прикасался к Черити, а она дрожала от невероятного возбуждения, которое волнами прокатывалось по ее телу. Она отчаянно прикусила его нижнюю губу и почувствовала новую волну восторга, когда Роман застонал и углубил поцелуй.
Черити хотела, чтобы его руки касались ее. Она пыталась прошептать об этой непреодолимой нужде, но смогла только застонать. Ее тело изнывало от страсти. Одно только предвкушение его рук, пробегающих по ней, заставляло Черити содрогаться.