Главное – не паниковать. Смена только началась, а значит, день может стать еще хуже.
Меня ждет первый пациент. Быстро просматриваю документы, которые получила, и решаю на время оставить их в регистратуре. В конце коридора мелькает доктор Брукс, скрываясь за углом. Воспользовавшись случаем, знакомлюсь с медсестрами: Изабеллой Дейнс и Софи Вегой. Стойка регистратуры большая, полукруглая, с подсветкой. Сбоку от нее доска с информацией и картой. Уайтстоун является одной из самых старых больниц в стране, но здание регулярно ремонтируют, так что оно отвечает всем современным стандартам. Это одна из причин, почему у Уайтстоун такая хорошая репутация – не считая того, что здесь прекрасные специалисты.
Палата номер 322. Вот она. Продезинфицировав руки, мы с мисс Вегой стучимся и входим.
– Здравствуйте, мистер Хэнсон. Меня зовут доктор Коллинз, а это мисс Вега, ваша медсестра, – поприветствовав пожилого мужчину, бегло просматриваю его историю болезни, чтобы получить представление, с чем предстоит иметь дело. – Как вы себя чувствуете?
– Что за дурацкий вопрос? – Мистер Хэнсон тяжело дышит. – Думаете, я бы лежал здесь, если бы чувствовал себя хорошо? – Одышка, ясно. – Нет, конечно.
Я люблю свою работу, но теряюсь, когда дело доходит до общения с пациентами. Я часто говорю что-то невпопад и задаю неверные вопросы. Каждое мое слово – как шаг по минному полю.
– Вы точно врач? – спрашивает мистер Хэнсон.
Оторвавшись от истории болезни, отвечаю:
– Да, точно.
Мистера Хэнсона доставили около получаса назад с острой дыхательной недостаточностью. Ни температуры, ни других симптомов. Только диспноэ. В анамнезе у больного проблемы с сердцем, а значит, диспноэ может быть вызвано целым рядом причин, некоторые из которых опасны для жизни. Поэтому мистера Хэнсона немедленно поместили в палату интенсивной терапии.
– Не груби, Фрэнк! Стоило мне всего на минутку отлучиться… – Ко мне подходит пожилая женщина и окидывает мистера Хэнсона сердитым взглядом. – Не обижайтесь на моего мужа, он так шутит. – Она садится на краешек кровати.
– Нет, Рут, я говорил совершенно серьезно! – возражает мистер Хэнсон.
Не могу не улыбнуться. Какая милая пара! Каждый их жест, каждый взгляд, которым они обмениваются, наполнен любовью. Видно, что они очень привязаны друг к другу.
– Доктор, скажите, что с моим мужем? – спрашивает миссис Хэнсон.
– Сначала нам нужно провести дополнительное обследование, чтобы сузить область возможного заболевания. Когда у вас начались трудности с дыханием?
– Точно не знаю. Вчера, – бормочет мистер Хэнсон.
– Ничего подобного! Фрэнк уже несколько дней жалуется на одышку. – Жена гладит его руку.
– У вас есть другие жалобы, кроме затрудненного дыхания? – Подойдя к кровати, достаю стетоскоп. – Пожалуйста, поднимите рубашку, чтобы я могла послушать ваши легкие.
– Мне уже задавали эти вопросы, – ворчит мистер Хэнсон, но потом отвечает: – Нет, больше меня ничего не беспокоит. – Садится прямо и задирает рубашку.
– Фрэнк!
– Ладно-ладно! Я чувствую легкую усталость, на прошлой неделе у меня была простуда, но теперь все прошло.
– Пожалуйста, покашляйте. – Он послушно выполняет мою просьбу. – Еще разок. – В легких слышен хрип. – Спасибо, можете опустить рубашку. Последние несколько дней вас мучил кашель?
– Да, но несильный.
– Очень даже сильный! – возражает его жена. – А еще у него болела голова.
Мистер Хэнсон кивает, подтверждая слова супруги.
– Вы забыли упомянуть об этом в отделении неотложной помощи, – говорю я. Он молча отводит взгляд. Я уточняю: – Кашель сухой или влажный?
Мужчина морщится и заходится в кашле.
– Сухой, – выдавливает он.
– Хорошо. Мисс Вега возьмет у вас кровь на общий анализ. Потом вам сделают рентген грудной клетки, чтобы я могла изучить ваши легкие и исключить некоторые заболевания.
– У меня что-то серьезное?
– Нельзя сказать, пока нет анализов. Не волнуйтесь раньше времени. Постарайтесь отдохнуть, ладно?
Мистер Хэнсон кивает, а его жена рассыпается в благодарностях.
– Я… – До нас доносятся громкие и, кажется, сердитые голоса. – Я зайду к вам позже.
Торопливо сделав несколько пометок в истории болезни и передав ее мисс Веге, выхожу в коридор и пытаюсь определить источник шума. Крики слышатся из палаты, которая расположена напротив.
Дверь приоткрыта, но я из вежливости стучусь, хотя сомневаюсь, что меня кто-нибудь услышит. Войдя, вижу бородатого мужчину лет тридцати. Громко ругаясь, он с возмущенным видом закрывает рукой повязку на торсе. Возле его койки стоит одна из моих коллег. Интерн из моей группы. Мы виделись сегодня утром.
– Ну наконец-то! – восклицает мужчина, с облегчением смотря на меня. Доктор Зина Аван тоже смотрит на меня и тоже – с облегчением.
– Что здесь происходит? – осторожно спрашиваю Зину, но она не успевает ответить, потому что пациент снова начинает кричать:
– Приведите мне врача!
– Мистер…
– Оуэнс, Кент Оуэнс, – представляется мужчина.
– Доктор Аван – врач, – с улыбкой говорю я.
Мистер Оуэнс язвительно смеется и указывает на Зину пальцем:
– Я не допущу, чтобы меня лечила такая, как она.
– Мистер Оуэнс, я всего лишь осмотрю ваши хирургические швы, и мы вас выпишем, – объясняет Зина – судя по интонации, уже в сотый раз.
Не понимаю, что смущает пациента, пока тот не заявляет, яростно потрясая пальцем:
– Держите свой платок от меня подальше!
Удивленно таращусь на мистера Оуэнса. Он что, серьезно? Не хочет, чтобы Зина лечила его, потому что она носит хиджаб? Чего именно боится этот мужчина? Что хиджаб оживет и задушит его?
– Позвольте уточнить: вы не хотите, чтобы вас осматривала доктор Аван, – указываю на Зину, – потому что она носит платок?
– Именно. Осмотрите меня вы, а она пусть уйдет, – ворчит мистер Оуэнс.
Я упираю руки в бедра, начиная злиться по-настоящему.
– Иными словами, вы считаете, что наличие хиджаба делает человека плохим врачом?
– Их надо запретить! – кричит мистер Оуэнс.
Взглянув на покрасневшую от гнева Зину, я даю ответ, который кажется мне единственно правильным в этой ситуации. По словам доктора Брукса, жизнь каждого человека имеет значение. Это подразумевает и наши.
– Доктор Аван – хороший врач. Иначе ее бы здесь не было. Хиджаб никак не влияет на ее профессионализм. Она не станет лучше, если снимет его, и не причинит вам вреда, если не снимет. Платок – не страшное чудовище, он вас не съест и не покалечит. Его наличие или отсутствие вас не касается.
– Но… – пытается перебить меня мистер Оуэнс, но я поднимаю руку и продолжаю:
– Либо вы позволите доктору Аван убедиться, что ваш хирургический шов не воспалился, либо останетесь без осмотра и покинете больницу по собственному желанию.
Тяжело дышу, а сердце, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди. Хочу добавить, что он ведет себя глупо, но не успеваю.
– Думаю, этим все сказано, – раздается голос у меня за спиной.
Вздрогнув, резко оборачиваюсь и вижу доктора Брукса. Он спокойно выдерживает мой взгляд, после чего кивает и выходит из палаты. Интересно, как долго он там стоял?
– Что за… Это… это… какое хамство! – в исступлении бормочет мистер Оуэнс, но в его голосе слышатся неуверенные нотки.
Растерянно смотрю вслед доктору Бруксу.
– Спасибо, – слышу рядом и поворачиваюсь к Зине.
– Не за что. Ты в порядке?
Зина дружелюбно улыбается.
– Конечно. В общем и целом. Я совру, если скажу, что это случилось со мной впервые… – И это чертовски грустно. – Спасибо за поддержку.
– Всегда пожалуйста, – отвечаю я совершенно искренне.
– И я очень рада, что доктор Брукс тоже меня поддержал. Это здорово. А теперь попробую еще раз… – Подмигнув мне, Зина поворачивается к пациенту и спрашивает: – Итак, мистер Оуэнс, что решили? Дадите себя осмотреть или будете выписываться на свой страх и риск?
Улыбаясь, я выхожу из палаты и беру медицинскую карту следующего пациента.
Пять часов спустя зайдя в кафетерий, падаю на стул рядом со Сьеррой.
– Паршиво выглядишь, – говорит она.
– Спасибо, ты тоже, – отзываюсь я, вонзая зубы в рогалик с сыром.
– Вот, выпей.
Сьерра пододвигает мне энергетик. Взяв банку, делаю резкий глоток, о чем тут же жалею.
– Бр-р-р, это еще большая гадость, чем здешний кофе!
– Зато эффект мгновенный, – со смехом отвечает Сьерра и допивает энергетик, пока я устало массирую шею. – А вообще, то варево и кофе не назовешь.
– Что есть, то есть. Как твои пациенты? – спрашиваю, с любопытством глядя на нее.
Сьерра откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди.
– У одного деменция. Приходится постоянно объяснять, кто я и почему он в больнице. Это раздражает почти так же сильно, как расстраивает и пугает. Один раз я сказала, что он выиграл поездку на море и ждет здесь трансфер. Он обрадовался, и это было лучше, чем в пятый раз сообщать, что у него рак четвертой степени и метастазы уже проникли в печень, желудок и легкие… И что никто к нему не придет, потому что его жена давно умерла, а других родственников не осталось.
Наша работа бывает как прекрасной, так и ужасной. Жизнь каждого человека имеет значение – но, к сожалению, каждого мы спасти не можем. Сьерра тяжело сглатывает, но быстро берет себя в руки:
– А как твои пациенты?
– Полет нормальный. Никаких серьезных травм и болезней, поэтому ничто пока не давит на меня эмоционально. Но много бумажной работы.
– Не то слово… По крайней мере, система у них здесь хорошая. Ты уже видела график дежурств?
– Да, мельком. Грядут ночные смены.
Сьерра кивает.
– У меня тоже. Надеюсь, меня не поставят в одно дежурство с Митчем или Райаном.
– Почему? – спрашиваю, дожевывая рогалик.
– Митч меня раздражает. Если он и дальше будет нести чушь, я ему язык вырву, – злобно улыбается Сьерра. – Случайно, конечно.
– Ну да, ну да, – посмеиваюсь я.
– Райан… Его я пока не раскусила. Думаю, он не создан для такой работы. Слишком нервничает. И заставляет нервничать остальных. У меня от одного его имени глаз дергается.
Сьерра, наклонившись вперед, кладет руки на стол и опускает на них подбородок. Выбившийся из пучка локон темных волос падает ей на лицо.
– А теперь рассказывай. Что случилось утром во время собрания? Спектакль был что надо – Санта-Барбара отдыхает.
– Рада, что тебе понравилось.
– Ты спала с одним из наших докторов?
Закатив глаза, вытираю рот салфеткой и комкаю ее.
– Довольно личный вопрос, учитывая, что мы познакомились только сегодня.
Сьерра, выгнув бровь, уточняет:
– Предлагаешь задать его завтра?
– Очень смешно. И нет, я не спала ни с одним из них. А что плохого, если бы спала?
– Ничего, – пожимает плечами Сьерра. – Можешь перетрахаться хоть со всей больницей, если хочешь, главное – потом расскажи.
– Не знала, что мы уже настолько подружились.
– Потому что мы познакомились только сегодня? – Она улыбается. – Если мы не будем дружить, рехнемся здесь. На чем ты хочешь специализироваться?
– Не понимаю, какое отношение это имеет к теме, но… думаю о кардиоторакальной хирургии.
– Черт возьми! Выбери ты что-нибудь другое, мы могли бы стать настоящими подругами. Но теперь ты будешь моей соперницей.
Мы обмениваемся улыбками, понимая, что для нас это не главное. Куда важнее, что мы нравимся друг другу.
– А теперь выкладывай, что у тебя с нашими докторами.
Вздохнув, рассказываю, что произошло сегодня утром.
– Недурно, – говорит Сьерра, выслушав мою историю.
– Что именно? – растерянно спрашиваю я.
Она садится прямо и расправляет плечи.
– Ну, для человека, пережившего такой стресс, ты выглядишь очень недурно.
Она надо мной смеется. Вот и отлично.
– Ты пойдешь на свидание с торакальным хирургом?
– С Йеном?
– О, ты уже зовешь его по имени? А ведь совсем недавно он был «доктором Райсом». Надо придумать для него прозвище. Доктор Брукс у нас «Нэшвилл»…
– Ты же понимаешь, «Нэшвилл» – слишком очевидное прозвище?
Сьерра фыркает.
– Ничего подобного. Оно настолько очевидно, что неочевидно. Ты уж мне поверь.
– Не думаю, что…
Пиликает пейджер. Посмотрев на него, чувствую, как сердце уходит в пятки. Проклятье…
– Мне надо бежать, – говорю я, вскочив со стула, и несусь к лифтам. Поднимаюсь в отделение и мчусь по коридору в палату 322, молясь, чтобы не было слишком поздно.
Палата заполнена медперсоналом, один из медбратьев пытается увести жену мистера Хэнсона.
– Фрэнк? Пожалуйста, скажите, что с моим мужем! Фрэнк! – зовет она, пока медбрат уговаривает ее уйти.
У кровати стоит доктор Брукс.
– Коллинз! Где вас черти носят?!
У меня нет удовлетворительного ответа, а мой пациент, похоже, чуть не умер от удушья, поэтому я молча дезинфицирую руки и включаюсь в процесс.
– Что случилось?
– Острая дыхательная недостаточность и сильный кашель, – сообщает доктор Брукс.
– Нам удалось его стабилизировать, – говорит медсестра, передавая мне результаты общего анализа крови, который только что пришел. Высокий уровень воспалительных процессов в организме. Температуры нет, но есть истощение, усталость, головные боли. Симптомы слишком неспецифические. Я предполагала воспаление слизистой оболочки бронхов, но теперь…
– Черт! – бормочу едва слышно и, схватив рентгеновские снимки, начинаю их изучать. Доктор Брукс становится рядом.
– В медицинской карте сказано, что вы подозреваете бронхит.
– Да, было дело.
Разглядываю снимки, и они подтверждают мысль, которая только что пришла мне в голову.
– Это не бронхит, а пневмония.
Доктор Брукс, забрав у меня снимки, рассматривает их.
– Ни температуры, ни мокроты, – бормочет он, словно разговаривая сам с собой.
– Пациент не демонстрирует классические симптомы.
Доктор Брукс переводит взгляд на меня.
– Атипичная пневмония.
Киваю. Это объясняет то, что мы нашли на рентгеновских снимках, симптомы и резкое ухудшение состояния.
– Какой метод лечения вы предлагаете?
– Я бы начала с антибиотиков широкого спектра и сделала анализ мочи на антиген легионеллы. Потом можно будет назначить бронхоальвеолярный лаваж, чтобы исключить легионеллезную пневмонию.
Внимательно выслушав, доктор Брукс кивает:
– Приступайте.