Я помешиваю шоколад, стараясь не капнуть на свою горячо любимую книгу «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей». Я перечитываю ее в третий раз – судя по всему, мне не помешает освежить материал в памяти.
«Слушайте. Спрашивайте об их интересах. Делайте так, чтобы человек почувствовал себя значимым».
Я все размышляю, какое мероприятие организовать для подружек-мамочек. Нужно что-то уникальное и запоминающееся. Что-то, что мы не делали раньше. Мне вдруг приходит идея: элегантное чаепитие вроде тех, что устраивала моя бабушка. Прекрасный повод достать сервиз из тонкого фарфора. Я переборю свой страх и смогу что-нибудь организовать. Наверное.
Я заканчиваю с шоколадом и иду в подвал за сервизом. Включаю свет, в нос попадает облачко пыли, и я чихаю. Подвал – это сырая комната со всякими мерзкими ползающими существами, которых я стараюсь избегать. Надо быстро управиться.
Непомеченные пластиковые контейнеры неровными рядами выстроились у стен. Понятия не имею, в каком из них лежит сервиз, но надеюсь, смогу разобраться. Телефон вибрирует, я достаю его из кармана: это Эйвери звонит мне по «Фейстайму». Я отвечаю на входящий, и на весь экран высвечивается ее широкая улыбка. Со времен колледжа Эйвери совсем не изменилась: все такая же потрясающая, с выразительными карими глазами, как у олененка. Иногда мне кажется, что я смотрю прямо в ее душу, словно она – отражение моей. Мы очень похожи, в том числе и своей дерзостью. Правда, в Спрингшире мой острый язык затупился.
Эйвери хмурится.
– Ты где? Подружка, ты только не пугайся, но сзади тебя висит огромная паутина, – говорит она.
Я бросаюсь вперед и верещу, а Эйвери смеется.
– Смотрю на тебя и уже сама чешусь.
– Уф, ну спасибо, – говорю я.
– Я хотела обсудить мой предстоящий визит, но, похоже, ты там чем-то жутким занимаешься.
– Я у себя в подвале, ищу бабушкин фарфоровый сервиз.
– Особый случай?
– Решила устроить чаепитие.
Эйвери корчит рожицу.
– Что?
– «Чаепитие» звучит скучно и не похоже на тебя.
Соглашусь, на меня в колледже это не похоже. Когда мы занимались учебой поздними вечерами, к книжкам прилагался попкорн, Milk Duds[6], Mountain Dew[7] и перерывы, в которые мы орали I’m Every Woman Уитни Хьюстон. Эйвери знает меня лучше остальных и частенько выступает в качестве моей памяти. Я не все помню с колледжа, все-таки с первого года обучения прошло больше двадцати лет.
– Устраиваешь вечеринку, чтобы продвинуть бизнес?
– Не совсем. – Я не рассказываю ей, что хочу спасти дружбу с мамочками. Не уверена, что она поймет. – Хотела попробовать организовать что-нибудь веселое.
– Веселое? – Она вскидывает бровь. – Твоя жизнь так изменилась. Видимо, это из-за семьи и жизни в пригороде.
– Вроде того, – говорю я. Не могу представить, чтобы Эйвери устроила чаепитие для своих друзей-одиночек.
– У тебя на лице написаны все твои переживания. Не забывай: если что-то пойдет не по плану, ничего страшного в этом нет.
Она права. У меня есть причины не устраивать вечеринки, но я хватаюсь за любую соломинку, пытаясь спасти нашу дружбу.
Я осматриваю Эйвери и говорю:
– Ты как-то по-новому уложила волосы? Мне нравится.
– Подруга, я только что проснулась.
Я смотрю на часы.
– Так уже полдень по твоему времени.
Эйвери, как обычно, выглядит сногсшибательно, даже только что встав с кровати. Высокие скулы, кожа сияет. Эйвери живет в Атланте, и мы, к сожалению, видимся в лучшем случае раз в год.
– Я позвонила на работу и взяла выходной «для себя».
Логично. У Эйвери ответственная работа в информационной безопасности – она держит хакеров на расстоянии.
– У тебя все хорошо?
– Да, ничего такого, что не исправит сон. Кстати, о волосах: первыми к тебе направляются мои средства для волос.
– Хорошо, буду знать.
Эйвери всегда по-особенному ухаживала за волосами. Даже в колледже она тратила все свои заработанные в пекарне деньги на салонные средства и говорила, что они сохраняют ее естественные кудряшки. Мне всегда они нравились: мои безжизненные колтуны грязного блонда, которые я обычно собирала в пучок, и рядом не стояли.
– Я так жду нашей встречи! – говорит Эйвери. – Привезу мамин рецепт джамбалайи прямиком из Нового Орлеана. Встряхнем твой мир.
Она этого не знает, но он уже вертится волчком.
– Звучит здорово.
– Кстати, как там Майя Джамбалайя?
Майя обожает тетушку Эйвери по многим причинам, и одна из них – ее приятный характер, не говоря уж о том, что та без ума от Майи.
– У нее все отлично. Ждет не дождется тебя! – с энтузиазмом говорю я.
– Принесу огромную упаковку мармеладных мишек для нее одной. Ладно, возвращайся к своим делам, я пойду отмокать в ванне с пеной. Осторожней, у тебя там паук.
Я сбрасываю звонок, беру сверху средних размеров контейнер и заглядываю внутрь. Там лежит выпускной альбом. Не хочу смотреть на свои старые фотографии. В голове всплывают брекеты и сальные волосы. То были не лучшие четыре года как по воспоминаниям, так и по моему внешнему виду. Я старательно подавляю почти все мысли о старших классах, особенно о девчонках-задирах. Я достаю спортивный бомбер и старые учебники, складываю их в стопку. Их уже давно пора выкинуть.
Становится ясно, что сервиз не в этом контейнере, но я все равно просматриваю содержимое. Мне интересно, что еще я найду. Любовные письма из прошлого? Это вряд ли. Был у меня однажды парень-ботан в десятом классе, но мы едва ли держались за руки, не говоря уж о пылких письмах друг другу.
Я провожу рукой по изорванной, потрепанной тетради. Наверное, это в ней я скрупулезно вела заметки по химии, на которую еле-еле наскребла достаточно баллов. Я открываю тетрадь. Нет, не по химии. Это дневник, и, судя по дате у первой записи, даже не со времен старшей школы. Как он сюда попал? Я читаю первую страницу.
15 мая, 2002
Когда я стану миссис, у меня будет четыре воспитанных, красивых ребенка (две девочки и два мальчика), которые во всем будут слушаться меня. Они будут добрыми, умными, с IQ как у гениев, и будут всем помогать. Мой дом всегда будет убран и чист. С пола можно будет есть. Все игрушки будут лежать на местах. Дом у нас будет очаровательный. Макс будет обожать меня и приносить цветы раз в неделю. Я буду в своей лучшей форме, потому что у меня будет время и энергия заниматься спортом и готовить полезную пищу.
Я буду планировать наше питание и походы за продуктами. Я буду брать выходные на работе, чтобы помогать в школе своих детей, но еще у меня будет время, чтобы два раза в неделю видеться с друзьями за кофе и бранчем.
Когда дети будут возвращаться из школы, я буду готовить им перекус. Потом они займутся чем-нибудь на свой выбор. Макс вернется с работы и будет играть с детьми, пока я готовлю ужин. Каждый вечер мы, как семья, будем вместе есть полезный ужин и делиться, за что мы благодарны этому дню. Все помогут мне убраться. К восьми вечера домашнее задание будет сделано, а свет – погашен. По выходным у нас будут долгие поездки и волшебные приключения.
Мы будем частью большого сообщества, в котором мы все друзья и поддерживаем друг друга. Наши дети будут играть вместе. Мамы будут полагаться друг на друга. У нас будет идеальная семья и идеальная жизнь.
Жизнь не будет скучной. Она будет необычной. Запомните мои слова.
Я потираю лоб. Бедная малышка Фэллон. Она и понятия не имела. Не знаю, смеяться мне или плакать. Почти ничего из этой записи не сбылось к нынешнему моменту, двадцать лет спустя. Уже столько времени прошло? Подсознательно я по-прежнему верила, что все будет именно так, как я написала столько лет назад. Я вздыхаю, захлопываю тетрадь и кладу ее на образовавшуюся стопку.
Так, сервиз должен быть в следующем контейнере. Заглядываю внутрь и понимаю: я нашла золотую жилу. Снимаю пузырчатую пленку и обнаруживаю хрупкую белую чашку с серебристой каемочкой. Одну сторону украшает цветок с голубыми лепестками. Просто, но элегантно. Всегда любила этот сервиз. Все получится. Я спасу нашу дружбу. Я закрываю глаза, вспоминаю бабушку и почти чувствую цитрусовый запах, исходящий от нее. Новый ингредиент моего шоколада – лимонная цедра.
Макс поможет мне отнести тяжелый контейнер с сервизом наверх, когда вернется с работы. Я смотрю на горку ненужной ерунды из старшей школы и решаю, что разберусь с этим как-нибудь в следующий раз. Запихиваю все обратно в контейнер, и из моего дневника выпадает бумажка.
Я замираю, когда понимаю, что это.
То письмо.
Медленно наклоняюсь и подбираю его. Я случайно нашла его вскоре после своего восемнадцатого дня рождения, накануне отъезда в колледж. Я давно хотела его выкинуть, но никак не могла заставить себя это сделать. Это письмо знаменует один из самых шокирующих дней моей жизни. Тогда я начала сомневаться во всем, во что когда-либо верила. Смогу ли я сейчас с этим разобраться?
Нет, не смогу. Я столько лет никому об этом не рассказывала, потому что хотела оставить это в далеком прошлом.
Я отношу письмо наверх, к своему шкафу в спальне, беру с полки коробку, где храню фото и открытки от Макса и Майи. Я мешкаю, раздумывая, стоит ли класть его к своим прекрасным воспоминаниям. Потом решаю, что здесь ему и место. Может, однажды оно принесет мне что-то помимо ужаса.