Та-дам!
А я снова в Париже!
Шарлотта, моя новая заказчица, предложила вернуться, чтобы обговорить нюансы и подписать контракт.
На этот раз город встретил мелким дождём. Небо набухло, словно гигантский кусок размокшей серой ваты. Мне нравилось чувствовать, как невесомые капли ложатся на лицо… Макияж поплыл? Я в Европе. Даже если приду на брифинг с умытым лицом, буду встречена «на ура!». В России это вызвало бы удивление и множество вопросов. А здесь женщины, чьи лица не тронуты косметикой, а волосы лет пять не знали парикмахера, встречаются на каждом шагу. Наверное, они – последний оплот естественности, оставшийся у Европы. Фоном к ним идут бородатые девушки и целующиеся мужики.
…Сегодня мы с Шарлоттой встретились не на корабле, а в двух шагах от Вандомской площади, в ресторане, расположенном на одной из многочисленных прилегающих улочек.
На этот раз я остановилась в скромной, но приличной гостинице в районе Оперы Гарнье – не стала злоупотреблять гостеприимством Шарлотты и сорить деньгами (заказчица обещала оплатить перелёт и отель). На деловое свидание отправилась пешком, несмотря на моросящий дождик. Кроме того, беззастенчиво петляла, сворачивала с оживлённых проспектов на скромные и тихие боковые улицы, чтобы затем вновь вернуться на авеню и влиться в толпу туристов. Я шла не торопясь, с удовольствием вдыхая прохладный и влажный осенний воздух.
Пересекая проспект, обернулась на изумрудный купол Оперы – он представлялся сказочным видением, размытым серой пеленой дождя. Чёрный асфальт блестел под ногами, как шкура мокрого тюленя…
В конце Рю де ля Пэ виднелась Вандомская колонна, вернее, её изображение на защитном панцире, сооружённом вокруг стелы. Эта знаменитая колонна, отлитая по приказу Наполеона из трофейных русских и австрийских пушек, в данный момент находилась на реставрации.
Я располагала временем и поэтому не спеша сделала круг по Вандомской площади, мысленно отметив, как изуродовало строительство одно из самых известных мест Парижа. Тут и там виднелись серо-зелёные ограждения и залежи какого-то строительного хлама. Мрачная, но грандиозная Вандомская колонна, скрытая от глаз, была похожа на гигантскую коробку с коньяком. Фасад отеля Ритц также был замурован: фешенебельная гостиница, где останавливались монархи, миллиардеры, кинозвёзды и художники, где сорок лет прожила Коко Шанель, и откуда в 1997 году отправилась в смертельную поездку принцесса Диана, тоже была закрыта на ремонт. Говорят, это будет самая значительная реставрация за последние сто лет…
Ненадолго – как праздный турист – задержалась у витрин с ювелирными украшениями: сверкали бриллиантовые диадемы и ожерелья, пылали рубиновым огнём кольца, таинственно мерцали сапфирами серьги. Я вздохнула. Раньше – до моего глобального разорения – вполне могла бы здесь что-то купить. А сейчас не могу… Зловещая пропасть депрессии приветливо распахнула объятья, но я молча отвернулась. Последнее дело – пристально анализировать каждую свою эмоцию или душевный порыв…
Подумаешь, деньги!
Их всегда можно вернуть.
***
Шарлотта предусмотрительно забронировала столик, и мы устроились в отсеке, отделённые от других посетителей изящной перегородкой. Заведение было достаточно дорогим – настолько, чтобы не изнемогать от нашествия шумных туристов и говорливых аборигенов.
Заключив контракт, мы обмыли сделку шампанским с пирожными. Итак, меня ангажировали на необычную роль – оказывать информационные и консультационные услуги в продвижении компании на российский рынок, а так же в организации международных выставок. Сумма, предложенная в качестве вознаграждения, впечатляла. Мне было лестно, что мой опыт оценили так высоко.
Мы живём в удивительное время. Чтобы зарабатывать большие деньги, не обязательно иметь стартовый капитал, блестящее образование и крепкие связи. Можно обойтись и так, главное, хорошо ориентироваться в вопросе и владеть информацией. Информационное поле – вот то «поле чудес», где зарыты тонны золотых монет.
Шарлотта объявила, что мы начинаем работать немедленно: после встречи на корабле она поняла, что я вполне успею подготовить стенд для декабрьской медицинской выставки в Шанхае.
– Здрасте, приплыли! Шарлотта, да вы смеётесь! – возмутилась я. – Во-первых, вы говорили о российском рынке и наших, российских выставках. Откуда вдруг возник Китай? Во-вторых, три месяца на подготовку – это не серьёзно!
– Вы сказали, что у вас есть китайские партнёры.
– Три месяца! Абсолютно не реально!
– У вас большой опыт, – напомнила Шарлотта. – И вы свободно говорите по-китайски.
– Да вы даже себе не представляете, какой это объём работы! Сколько документов нужно подготовить! Покупка выставочной площади, строительство и оформление стенда, ввоз и установка экспонатов, разработка и печать рекламных материалов… Визы, билеты, гостиницы, трансфер, аккредитация…
– Конечно, я не собираюсь всё повесить на вас, – улыбнулась Шарлотта. – Вы подсказывайте, консультируйте. А я напрягу персонал.
– К вопросу о персонале. Одним моим китайским вы не обойдётесь, придётся искать и нанимать переводчиков. А ещё – стендистов, хостес и промоутеров.
– Я в вас не ошиблась. У вас в голове – чёткая схема действий. Сразу видно настоящего профессионала.
Шарлотта, спокойно улыбаясь, смотрела на меня и барабанила пальцами по кожаной обшивке кресла.
– Хорошо, давайте, – рассмеялась я. – Хотя это чистой воды авантюризм… Но почему бы и нет? Рискнём и выиграем. У вас нет русских корней?
– Вроде бы, нет. Вы хотите сказать, только русские имеют обыкновение бросаться в омут с головой?
– И лезть в самое пекло, надеясь на авось.
За три месяца подготовить французскую компанию к участию в китайской выставке – да это же полный бред!
Во что я ввязалась?
Шарлотта пришпоривает коней, она не хочет упускать ни единого шанса для продвижения своего бизнеса: выставка в Шанхае весьма престижна. Если моя фирма-крошка за четыре дня в Париже получила триста предложений о сотрудничестве, то компания Шарлотты и вовсе сорвёт банк.
Правда, из трёхсот предложений двести восемьдесят оказались рекламным спамом. Но двадцать заслуживают пристального внимания.
Двадцать – это хороший результат.
– Ах, Шарлотта, – вздохнула я. – На что вы меня толкаете!
Как бы не ошалеть от самолётов, когда буду метаться шариком пинг-понга между Уральскими горами и Иль-де-Франс. Сколько раз ещё придётся прилететь в Париж, бросив собственную фирму на произвол судьбы?
Круто Шарлотта взяла меня в оборот! Честно говоря, я не ожидала от хрупкой француженки подобной прыти.
***
Кто бы мне объяснил, за каким… хм… Нет, попробую выражаться культурно… Скажите, пожалуйста, зачем я отправилась на бульвар Вольтера?
В этом не было никакой необходимости – уж лучше бы прогулялась по садам Тюильри, любуясь осенними цветами и листвой, тронутой золотом, посидела бы на скамейке с ноутбуком и стаканчиком кофе, поработала бы или расслабилась, наблюдая за движением розовых облаков по вечернему небу…
Или заглянула бы в Галери Лафайет. Учитывая, какой бонус меня ожидает от сотрудничества с настойчивой Шарлоттой, могла бы порезвиться в раю знаменитых брендов и купить себе парочку новых платьев. Да и сам магазин в плане архитектуры очень красив – великолепный купол, балконы, люстры – гулять по нему сплошное удовольствие. А тратить там деньги – удовольствие в квадрате…
Но нет! Меня влекло на бульвар Вольтера, где, как я недавно выяснила, располагался офис Бориса Лантье.
Разве об этом мужчине мне положено думать?
Мы четыре года состоим в отношениях с Константиновым, пора бы уже привыкнуть, что только он – мой бог и кумир. Однако не получается. Годы сексуальной распущенности (когда я не была связана моральными обязательствами с одним-единственным мужчиной) сформировали определённые привычки: я максимально открыта для контактов. При условии, что кандидат умён, как нобелевский лауреат по молекулярной физике, красив, как чемпион мира по плаванию, и стоит не ниже меня на социальной лестнице.
Или просто потому, что дрогнуло сердце.
Четыре года назад в Праге, когда мы случайно столкнулись на улице с Константиновым, – дрогнуло! Володя с его зверской рожей, бритым черепом и массивной шеей выглядел киллером на задании, но представился снабженцем. А я в те времена была недосягаемой дивой – хозяйкой успешного бизнеса с миллионными оборотами. Киллер-снабженец очаровал меня с первого взгляда. И вот уже четыре года мы не расстаёмся.
Вернее, расстаёмся постоянно, потому что Константинов никакой не снабженец. У него процветающий холдинг, а я пытаюсь, как птица Феникс, возродиться из пепла после крушения. Мы оба работаем, как проклятые. У каждого из нас ежедневный список дел соперничает по длине с хвостом числа «пи». Времени на любовное воркование практически не остаётся – выкручиваемся, используя современные средства коммуникации.
Да ещё мы живём в двухстах километрах друг от друга, в разных городах. Я всё никак не перееду под крыло к милому другу, что периодически вызывает всплеск негодования у Владимира. Но ему приходится мириться с моим своенравием и независимостью.
Вот не хочу я переезжать в Екатеринбург!
Чего я там не видела?
– Доиграешься, мамочка, – постоянно накручивает меня Натка. – Уведут нашего красавца.
Но в территориальной разобщённости есть огромный плюс: каждая встреча для нас как подарок. Мы бросаемся в объятия друг к другу, словно юные Ромео и Джульетта, наша огненная страсть способна выжечь пятнадцать гектаров леса…
И почему же сейчас я стою на бульваре Вольтера и прислушиваюсь к стуку сердца в груди? Чего добиваюсь? Зачем сюда приехала?
Новенькую вывеску заметила сразу – студия Бориса Лантье располагалась в доме, построенном в привычном для Парижа османском стиле: высокие окна с реечными ставнями, чёрные ажурные балконы.
Весь первый этаж здания был отдан мелкому бизнесу. Сплошной чередой шли один за другим галантерейные магазинчики, продуктовые и сувенирные лавки, крошечные кафе и пиццерии, автоматические прачечные, маникюрные салоны, тату-студии, лаборатории, агентства недвижимости, турфирмы, багетные мастерские. От обилия ярких витрин и разноцветных вывесок – голубых, розовых, зелёных – рябило в глазах. Но всё это было довольно облупленным, исцарапанным, зачастую – разрисованным граффити.
В окне очередного офиса красовался транспарант с изображением крысы и таракана. Оба милых существа были жирно перечёркнуты красным. Насколько я поняла, фирма специализировалась на уничтожении домашних вредителей. Засмотревшись, едва не наступила на живописного негра, удобно расположившегося на тротуаре: абориген лежал на куске поролона, укрывшись клетчатым пледом, и меланхолично наблюдал за прохожими. Рядом с ним сидел задумчивый лабрадор. Время от времени он склонял голову, чтобы лизнуть хозяина. «Мадам, мадам, сильвупле!» – с надеждой указал негр на жестянку, выставленную рядом с ним на грязном асфальте. Он таращил глаза. Белые в красной сеточке белки сияли на чёрной физиономии. Я раздражённо дёрнула плечами и прошла мимо – не выношу дармоедов!
Разлёгся тут. Шёл бы работать!
Но собачка меня тронула. Я вернулась обратно, нашарила несколько евро и опустила в жестянку. «Мерси, мадам!» – загундел лежебока. Лабрадор ткнулся мокрым носом в мою руку, я потрепала его по пыльному загривку. «Да ты ж такой хороший, хороший!» – сказала я псу и сразу полезла в сумку за влажными салфетками – все руки испачкала об этого симпатягу.
…Студия Бориса – стеклянная дверь и стеклянная стена – выглядела аквариумом, зажатым между соседними офисами, и занимала не более трёх метров фасада. Сквозь стекло виднелся рекламный щит с портфолио – образцами сайтов, созданных Борисом. Тротуар перед входом был заставлен мотоциклами и велосипедами, припаркованными вдоль проезжей части, у стволов высоких платанов – грустных, осенних.