Небольшая комната с коридором на первом этаже двухэтажного обшарпанного дома – вот и все, что представлял собой музей. Об этом мне с горечью поведала другая хранительница древностей – Клавдия Федоровна, молодящийся экскурсовод и заведующая лет семидесяти, а возможно, и на десяток больше.
– Люди перестали интересоваться прошлым, – поджав губы, сообщила она мне, – совестно и больно глядеть на все это, – Клавдия Федоровна обвела рукой музей. Документы пергаментного цвета явно нуждались в реставрации. Личная одежда героев посерела от пыли.
– Цена экскурсии – пять гривен, – доверительно сообщила старушка. Я дал пятнадцать и был вознагражден небывалой словоохотливостью.
– Сколько мы продержимся без материальной помощи? – закудахтала женщина. – Раньше сюда приходили и приезжали ученые-историки. Они копировали документы. Писали научные работы, статьи. Люди шли к нам толпами. Я уже молчу о том, что и у государства был несколько иной подход к музеям. Теперь же все дышит на ладан. – Ее покрасневшие глаза увлажнились. – В общем, городские власти посоветовали искать спонсора. Я обращалась с экрана телевизора, просила помощи у богатых людей города, да только где там! Теперь подрастающее поколение воспитывается на компьютерах. Да и Кольцов пообещал большую сумму тем, кто сумеет нас отсюда выгнать.
Мои брови поползли вверх.
– Кольцов? Кто это?
– Генеральный директор строительной компании «Алекс и К», – пояснила экскурсовод. – Он спит и видит, как снести это здание и на месте построить крупный торговый комплекс.
У меня вспотели ладони. Кое-что начинало проясняться.
– Почему же он не выделит вам помещение получше и не заберет себе этот сарай с потрохами? – я в недоумении почесал затылок. Клавдия Федоровна усмехнулась:
– Васька всегда был жадным. Ему выгоднее доказать: здесь материал, не представляющий никакой исторической ценности. Ну, существовала в городе подпольная организация. А где их не было? Ну, расстреляли ее членов. Так поставьте солидный памятник – и дело с концом. К сожалению, многие с ним согласны. Лишь оставшаяся в живых горстка подпольщиков высылает последние деньги на сохранение музея и пишет во все инстанции.
– Теперь их пыл поубавится, – вставил я.
Старушка ахнула:
– Почему? Не пугайте меня.
– Разве вы не читали статью Варнакова? – Я поднес к ее лицу ксерокопию, сделанную в библиотеке. – Это спровоцирует раскол.
Экскурсовод отмахнулась от бумажки, как от назойливой мухи.
– Это провокационная ложь! – возмущенно заявила она.
– И тем не менее героев кто-то выдал, – подсказал я.
Дрожащими пальцами женщина надела очки с толстыми линзами.
– Хотите, расскажу вам о них? Мы учились в одном классе, но я не состояла в группе. Мне удалось эвакуироваться.
Я примостился поудобнее на старом стуле. Она уселась напротив – и ее рассказ захватил меня. Из него получилась бы неплохая зарисовка ко Дню Победы. Даже очень неплохая. В ней переплелись бы радость и трагедия. Выпускной вечер 21 июня 1941 года, на котором присутствовали приглашенные девятиклассницы Таня Снежкова, Ия Синицына, Инна Рожнова и Света Фадеева. Словно в подтверждение слов, старушка показывала старые снимки. Высокая изящная темноволосая Таня с модной стрижкой крепко держит за руку десятиклассника Пашу Лебедева, классный руководитель и будущий организатор подполья Вячеслав Петрович Котиков, стройный, сухощавый, обнимает за талию красавицу Инну Рожнову. Света Фадеева получилась плохо. Какое-то расплывчатое пятно вместо туловища, затемненное лицо. Удачно вышли лишь глаза, какие-то очень несчастные. По-моему, она смотрела на Котикова. Впрочем, может быть, я ошибался.
– Выпускники собирались ехать в горы, – звучал дребезжащий голос моей собеседницы, – но поездка сорвалась. А ночью на город сбросили бомбы. Так в Южноморск пришла Великая Отечественная война. Мы переселились в подвалы. Отцы ушли на фронт и воевали под Киевом, матери работали на Морском заводе.
Одноклассники, как могли, помогали городу. Они распределили между собой улицы, на которых собирали бутылки. Эти бутылки потом заполняли горючей смесью, чтобы бросать на танки. Люди гибли не только на фронте. Мамы Тани, Светы и Инны попали под бомбежку, когда шли за продуктами в соседнюю деревню. Снежкову приютила тетя Полина, Свету – знакомая родителей баба Шура, а Инну – сестра отца Надежда Ивановна.
За несколько месяцев десятиклассники, оставшиеся в маленьком приморском городе и потерявшие родных и близких, прожили целую жизнь. Вражеские бомбардировки не прекращались ни днем, ни ночью. Под страшную какофонию рвущихся снарядов они вместе с остальными спешили в убежище, а там, прижавшись к холодным скользким стенам, напряженно прислушивались и облегченно вздыхали, когда обстрел кончался. Потом они выбирались из укрытия и шли домой. Для впечатлительных Ии Синицыной и Инны Рожновой это было самым страшным. На улицах, вспаханных бомбами, сиротливо валялись осколки мирной жизни – детские игрушки, вещи, обломки мебели. Возле них лежали люди. Неестественные позы говорили о том, что им уже ничто не поможет. Ужасная музыка бомбардировки сменялась жуткими стонами раненых. Вот почему десятый класс с радостью принял предложение о начале занятий. Это было напоминанием о той, мирной поре, когда все они чувствовали себя счастливыми. Юноши и девушки с головой погрузились в учебу, несмотря ни на что. Говорят: человек привыкает ко всему, однако к этому ужасу ребята так и не привыкли. Не привыкли и к тому, что на утренних перекличках отзывались не все.
В декабре у многих жителей города появилась возможность эвакуироваться, и они восприняли это как спасение. Давно закрыли продуктовые магазины. Не платили зарплату, продукты выдавали по карточкам, нечем было заменить вконец износившуюся одежду. Десятый «А» покинуло еще пять человек. Из сорока учеников осталось двадцать.
Когда стало ясно, что город придется сдать, корабли и подводные лодки, стараясь не попасться фашистским самолетам, не щадившим даже транспорт с красными крестами, потихоньку вывозили людей. Клавдии Федоровне повезло. Но многие ее одноклассники остались в Южноморске и стали свидетелями, как в него вошли немцы.
Взволнованная экскурсовод закончила свой рассказ:
– Да, так к нам пришла война.
Я посмотрел на часы. Три часа пролетели, как мысль. Это и неудивительно. Хотелось слушать и слушать, не прерываясь.
– А потом? – поинтересовался я. – Вы так и не дошли до подпольщиков.
Клавдия Федоровна усмехнулась:
– Рада, что вам понравилось. Однако мне уже не столько лет, сколько вам. Извините, молодой человек, но я несколько устала. Может быть, встретимся в другой раз?
Не будь такой жары, я раскрутил бы старушку еще на пару часиков разговора. А так подумал: перекусить и отдохнуть не помешало бы и мне.
– Большое спасибо, – она довольно посмотрела на меня. Вероятно, желающих прикоснуться к истории было мало. – Буду ждать вас.