Как бы то ни было, Се Ляню стоило посетить празднование. Он ведь не Повелитель Дождя, уже несколько сотен лет живущий отшельником, не Повелитель Земли, занятый тайной миссией, и уж тем более не Повелитель Воды, который с самого вознесения творил что ему вздумается, ни с кем не считаясь. Если принц начнёт пропускать важные собрания, где присутствуют остальные небожители, со временем это вызовет недовольство, пойдут пересуды… Се Лянь не стал бы из-за этого сильно переживать, но ему не хотелось доставлять новые неприятности Цзюнь У.
– Хорошо, я обязательно буду, – поразмыслив немного, принял приглашение принц.
На протяжении нескольких дней он искал способ изгнать дух Ци Жуна из тела смертного, однако ни одна из попыток не увенчалась успехом, и демон от этого только сильнее возгордился. Повезло ещё, что Гуцзы усердно кормил «дорогого папу» – хотя бы на это время тот ненадолго затыкался.
В день Праздника середины осени Се Лянь выставил вокруг обители Водяных Каштанов защиту, запер дверь изнутри, велел Жое охранять Ци Жуна, а сам отправился в небесные чертоги.
О столице бессмертных написаны такие строки:
На небе голубом нефрита белый град,
Окружена пятью стенами дюжина палат.
Коснулся дланью небожитель моего чела,
И встреча та бессмертие собою предрекла.
В преддверии праздника город будто преобразился. А ещё на улицах, в крытых галереях и у павильонов Се Лянь заметил множество охранников – похоже, после нежданного визита Хуа Чэна небожители решили усилить бдительность. Торжество устроили на площадке под открытым небом. Над празднично украшенными столами витал аромат лучших вин, клубились благовещие облака[1], парили, словно снежинки, лепестки цветов. Небожители могли одновременно веселиться на пиру и любоваться луной.
Для простых смертных луна маленькая – сложите кольцом указательный и большой пальцы, и она как раз уместится между ними. Но в небесной столице всё иначе: она чистая, сияющая и подобна огромному нефритовому пологу, что раскинулся совсем рядом; кажется, стоит сделать шаг – и коснёшься её. В мире людей такой красоты вовек не увидишь.
Во главе стола, само собой, расположился Цзюнь У. А вот места остальных небожителей определялись множеством правил. Садиться к императору ближе, чем позволяло положение, было ни в коем случае нельзя, но и оказаться слишком далеко никому не хотелось. Се Ляню всё это было глубоко безразлично.
На пир в честь Праздника середины осени полагалось приходить в том облачении, в котором изображают тебя твои изваяния. Но у Се Ляня сейчас и статуй-то не осталось, поэтому он явился в белом даосском халате и широкополой конической шляпе. Впрочем, другой одежды у него попросту не было. Его чересчур скромный наряд бросался в глаза, поэтому он решил сесть туда, где будет привлекать поменьше внимания.
Однако стоило ему найти укромный уголок, как он немедленно столкнулся с Фэн Синем. Помешкав, небожители обменялись быстрыми кивками в знак приветствия. Фэн Синь собирался пойти дальше, но вдруг обернулся и спросил:
– Почему вы сидите здесь?
Принц решил, что по ошибке занял чужое место, и вскочил.
– Я думал, здесь свободно…
Фэн Синь открыл было рот, но тут Се Ляню издалека замахал Ши Цинсюань: он снова принял женский облик, и когда генерал обернулся и увидел его, то резко побледнел, будто встретил привидение, и поспешил удалиться.
– Ваше высочество, сюда! – позвал Ши Цинсюань.
Повелитель Ветра, любимец Небес, сидел на почётном месте недалеко от Цзюнь У. Многие небожители заозирались в поисках того, кому он машет и кричит. Сам Владыка, который до того сидел погружённый в свои мысли, тоже заметил Се Ляня и поприветствовал его лёгким кивком. Теперь принцу ничего не оставалось, как подойти к ним. Лан Цяньцю, ожидаемо, не было на празднике – поговаривали, что он занят поисками беглого Ци Жуна и заранее предупредил о своём отсутствии.
Ши Цинсюань выбрал для Се Ляня роскошное место рядом с собой, откуда открывался чудесный вид. Принц замялся: он не был уверен, что ему это по статусу, но не хотел обижать Повелителя Ветра отказом. Тогда тот чуть не силком усадил его и шепнул:
– Как народ разойдётся, я провожу вас к мальчику. Он, конечно, страшненький, зато очень покладистый.
Се Лянь рассы́пался в благодарностях. Повернувшись, он обнаружил рядом Мин И, тот мрачно крутил нефритовый кубок в руке, и пальцы его были белее камня. Се Лянь отметил про себя, что выглядит небожитель вполне здоровым – похоже, полученные в Призрачном городе раны успели затянуться.
– Рад видеть вас в добром здравии, Повелитель Земли, – поприветствовал принц.
Мин И кивнул – судя по всему, ему не хотелось разговаривать. А вот Ши Цинсюань, наоборот, всех присутствующих знал, и с каждым ему было о чём перекинуться парой слов: и с теми, кто сидел поблизости, и с теми, кто разместился за сто восемь тысяч ли[2]. Се Лянь восхищался его способностью помнить имена стольких небесных чиновников. Возле него, к примеру, сидел юноша лет восемнадцати-девятнадцати с точёным носом, глубоко посаженными глазами и слегка вьющимися тёмными волосами. Се Лянь его не знал, и юноша Се Ляня тоже. Некоторое время они смотрели друг на друга в замешательстве. Чтобы как-то сгладить возникшую неловкость, принц сбивчиво поприветствовал соседа по столу, и на этом всё закончилось. Се Лянь ещё раз огляделся и заметил, что Фэн Синь и Му Цин выбрали места на значительном расстоянии друг от друга, а прямо напротив него, увлечённые дружеской беседой, восседают трое небожителей.
Слева расположился мужчина в чёрных одеждах; судя по всему, бог литературы. У него были правильные черты лица, держался он легко и непринуждённо, при разговоре размеренно постукивал пальцами по столу, словно отбивая какой-то ритм. Весь его вид излучал спокойствие. Он показался Се Ляню смутно знакомым. Посередине сидел хорошо известный принцу Пэй Мин, а справа – господин в белых одеждах, небрежно обмахивающийся веером с иероглифом «вода» на лицевой стороне и тремя извилистыми линиями, символизирующими волны, на другой. Лицом юноша походил на Ши Цинсюаня и казался очень интеллигентным и утончённым, однако заносчивый взгляд выдавал в нём человека своевольного, не привыкшего к отказам. В глазах его читалось презрение ко всем и каждому. Се Лянь узнал Водного Тирана и подумал: «Точно, три опухоли…»
Выходит, бог литературы в чёрном был одним из воплощений Линвэнь – в мужском облике её духовные силы значительно возрастали, и держалась она увереннее обычного.
Трое небожителей беспрестанно обменивались любезностями, на все лады расхваливая друг друга, – донельзя слащаво. Се Ляню это показалось забавным, а вот Ши Цинсюань то и дело шипел:
– Лицемеры. Ну какие лицемеры!
Перед богато накрытыми столами принц заметил небольшой расписной павильон, со всех сторон завешенный красной тканью, и спросил:
– Что это такое?
– А, вы же не знаете! – хихикнул Повелитель Ветра. – Ещё одна игра, очень популярная у нас на Небесах. Вот, как раз начинается!
Едва он это сказал, послышались раскаты грома. Цзюнь У посмотрел долгим взглядом в небо, затем наполнил чашу вином и передал её дальше. Под рокот стихии сидевшие за столом божества принялись со смехом вручать сосуд друг другу, вскрикивая:
– Не мне!
– Нет, и не мне!
– Туда, следующему!
Понаблюдав за их весельем, Се Лянь в целом уловил правила игры: «Это похоже на забаву „передай другому“, когда под стук барабана пускают по кругу цветы!»
Пирующие передают друг другу чашу с вином, притом очень важно его не разлить. Вручать можно кому угодно, но возвращать нельзя. У кого она останется, когда звуки грома стихнут, тот и станет объектом насмешек. Вот только каких именно? Се Ляню эта игра показалась не слишком-то весёлой и даже опасной, ведь шутить уместно над кем-то знакомым, с кем ты в хороших отношениях, а сам он мало кого знал из присутствующих, за исключением Повелителя Ветра. И как поступить, если тот протянет принцу чашу?
«Ох, лучше бы меня это обошло стороной… Впрочем, может, обо мне никто не вспомнит и зря я волнуюсь…» – подумал Се Лянь. Но не успел он ничего сказать, как первый круг игры завершился. К радости многих, чаша осталась в руках у Пэй Мина. Похоже, тот уже привык к подобному – под громкие подбадривающие крики он одним глотком осушил её, и все захлопали в ладоши:
– Давайте! Давайте!
Под сонм радостных голосов занавес, что скрывал расписной павильон, медленно поднялся. Глазам собравшихся предстал высокий генерал, марширующий с горделивым видом. Он будто не видел рассевшихся за столами небожителей и не замечал чудного неземного пейзажа за пределами павильона. Отчеканив несколько шагов, он звучно запел.
Теперь Се Лянь понял правила: на ком остановился круг, про того покажут музыкальную пьесу, сочинённую в мире смертных. Люди любят придумывать всякие бредни – никогда не угадаешь, какую нелепицу на этот раз изобразят на сцене. Да, может получиться очень неловко, однако в этом и интерес!
Сказания о Мингуане, надо отметить, особенно выделялись. Каждый раз в них фигурировали женщины: то небожительницы, то демоницы, то дамы из высшего общества. И девицы одна другой краше, а истории одна другой бесстыднее.
Затаив дыхание, зрители уставились на сцену в ожидании героини. И действительно, вскоре появилась девушка в чёрных одеждах, с голоском нежным, как у иволги. Вместе с генералом они дуэтом исполнили песню весьма фривольного содержания. Чем дольше зрители смотрели на эту парочку, тем больше недоумевали:
– Что это за пьеса?
– Кого на этот раз пытается соблазнить генерал Пэй?
И тут «генерал» на сцене промолвил:
– Милейшая Цзе…
Пэй Мин и Линвэнь одновременно закашлялись, подавившись вином.
Изначальное имя Линвэнь было Наньгун Цзе – нетрудно догадаться, о ком шла речь! Небесные чиновники опешили: неужели между этими двоими что-то было?!
Линвэнь вытерла уголки рта платком и процедила:
– Нечего тут гадать. Всё это выдумки.
Похоже, у обоих небожителей испортилось настроение, однако их было не так-то легко смутить, а потому они сумели сохранить лицо и продолжили сидеть с бесстрастным видом, не обращая внимания на происходящее на сцене. Но Ши Уду не хотел, чтобы они так легко отделались:
– Какое блистательное выступление! – воскликнул он. – Что скажете, уважаемые?
– Ничего не скажем, – отозвалась Линвэнь. – Это очень старая пьеса. В те времена мои изваяния выглядели совсем иначе. Да и сами подумайте, осталась ли хоть одна женщина, которую бы обошли стороной слухи о романе с Пэй Мином?
Присутствующие вроде бы с ней согласились, а генерал поддакнул:
– Верно. Обычно сказания не врут: со многими дамами я был близок. Но с этой – никогда! Не надо напраслину возводить!
– Будь все легенды правдой, я бы уже от стыда сгорела! – заметила Линвэнь. – В этих сказках я стольких небесных чиновников совратила! Бред.
Когда Линвэнь повысили, поползли слухи, будто своего положения она добилась благодаря вмешательству любовника. Оттого и последователей у неё было мало, а в храмах редко воскуряли благовония и не делали богатых пожертвований. Люди так невзлюбили её, что порой даже бросали в ящик для подношений нижнее бельё и дамские предметы.
«Распусти кто подобную сплетню о мужчине, тот бы снискал славу ловеласа и гордился. Ситуация одинаковая, а последствия в зависимости от пола совершенно разные…» – задумался Се Лянь, но его размышления прервало начало нового круга.
Недолго Ши Уду смеялся: настала его очередь. Сидевшие по сторонам от него опухоли сложили руки в поздравительном жесте:
– А вот и воздаяние. Примите его достойно.
Ши Уду нахмурился и выпил вино. Занавес вновь медленно пополз вверх, но не успел он полностью открыться, как из-за него томно прозвучало:
– Любезная супруга…
– Мой ненаглядный муж…
Голоса были исполнены нежной страсти, и пели герои с такими переливами и придыханиями – ещё немного, и перед зрителями бы предстала сцена явно неприличного содержания. Се Лянь увидел, что Ши Уду и Ши Цинсюань покрылись мурашками. Повелитель Ветра подскочил и закричал:
– Брат! Скорее, сделай что-нибудь!
– Опускайте! Срочно опускайте занавес! – вторил ему Повелитель Воды.
Очевидно, на этот раз выбор пал на народное сказание о «супругах»: Повелителе Воды и Повелительнице Ветра. Издревле людей занимают две темы: страстная любовь и жгучая ненависть. Есть для этого реальное основание – хорошо, нет – ну, ничего, можно хоть на ровном месте сочинить. Казалось бы, легенды о богах должны описывать правдивые истории, но ничего не поделаешь: иногда такое выдумают – остаётся только преклоняться перед людской фантазией, небожителям до такого вовек не додуматься. Стоило Ши Уду отдать приказ, как занавес действительно с шорохом опустился. Собравшимся, с одной стороны, хотелось посмеяться, с другой – они не смели и изо всех сил сдерживались.
– Повелитель Ветра, выходит, можно приказать, и представление прервётся? – с улыбкой спросил Се Лянь.
Ши Цинсюань, ещё не полностью оправившийся от потрясения, пробормотал:
– Можно, запросто… только заплати сто тысяч заслуг.
Се Лянь не нашёлся с ответом, а тем временем начался третий круг. Он получился совсем коротким: чаша успела дойти до юноши, что сидел подле принца, и тут гром стих.
Небожители отреагировали странно: вроде и с интересом, но не слишком бурно – словно очень хотели посмотреть пьесу, однако пытались открыто это не выказывать. Судя по виду юноши, он сам не горел желанием участвовать, но выпил вино и поставил чашу на стол. Вновь поднялся занавес.
На сцене стояли двое. Первый – молодой солдат с гривой буйных кудрей, словно у каменного льва, – похоже, изображал как раз юного небожителя. Несмотря на необычную причёску, вид он имел величавый. Второй – какой-то урод: кривой, носатый, вихляво скачущий в разные стороны. Когда юноша стоял к нему лицом, шут притворялся серьёзным, но выглядело это притворно и слащаво до омерзения. Когда же юноша отворачивался, шут скалился и целился в него мечом. Очевидно, то был негодяй, который в лицо говорит одно, а за спиной творит другое.
Шут кривлялся, будто в нелепой комедии, а небожители реагировали по-разному: сидящие подальше громко хохотали, а те, кто разместился ближе к главе стола, например Ши Цинсюань и Ши Уду, молча хмурились; видимо, они вовсе не находили эту сцену весёлой. Вдруг Се Лянь заметил, что юноша рядом с ним сжал кулаки – да так, что на руках вздулись вены. Принц сразу насторожился: он не понимал, о чём пьеса, но уже догадался, что содержание её весьма оскорбительно. И пусть он не знал, кого именно высмеивают, ситуация в целом выглядела крайне некрасиво. Чувствуя, что молодой бог вот-вот выйдет из себя, Се Лянь схватил со стола палочку для еды и запустил ею в верёвку, удерживающую занавес. Палочка, хоть и не была острой, полоснула по верёвке и обрезала её. Занавес с шумом упал, а небожители зароптали:
– Разве так можно?
– Это ещё зачем?
Все обернулись в сторону Се Ляня, некоторые вскочили со своих мест. Принц не успел и рта раскрыть – в следующий же миг раздался громкий треск: юноша так сжал чашу из белого нефрита, что она лопнула.
Похоже, представление привело его в настоящую ярость. Он отшвырнул осколки, одним прыжком вскочил на стол, а затем стрелой взмыл к павильону и исчез в нём. Несколько небожителей ринулись следом, но, когда подняли красный занавес, внутри уже было пусто. Послышались взволнованные крики:
– Беда! Его высочество Циин опять отправился на землю бить людей!
Се Лянь удивился: «Его высочество Циин? Бог войны запада Цюань Ичжэнь?» Он тут же обратился к Ши Цинсюаню:
– Повелитель Ветра, что произошло? Неужели его высочество Циин срывает злость на смертных?
– Это сложно объяснить, вы просто не поверите, – рассеянно ответил Ши Цинсюань. – Дело в том, что верующим частенько достаётся от Циина.
Се Лянь опешил. Впервые ему доводилось слышать, чтобы небесный чиновник осмелился поднять руку на своих же последователей. Кто станет такому поклоняться? Принц хотел задать вопрос, но тут какой-то небожитель рядом недовольно сказал:
– Цюань Ичжэнь ведёт себя просто непристойно! Всем настроение испортил. Над кем только здесь не шутили, вон генералу Пэю с Линвэнь как досталось! Да и высмеивали вовсе не его – стоило ли так заводиться?
– Что он о себе возомнил? Здесь не место подобным выходкам! Мы собрались на праздник, а не для того, чтобы терпеть его вспышки гнева.
– Довольно! Он же совсем юнец, молоко на губах не обсохло. Ушёл – ну и пусть, без него веселее будет.
Услышав это, Се Лянь погрузился в свои размышления. Суматоха за столом быстро улеглась, а Линвэнь отправила кого-то на землю уладить ситуацию. Недовольных успокоили, игра продолжилась. Под раскаты грома чаша с вином пошла по четвёртому кругу.
Се Лянь всё это время только наблюдал за происходящим и радовался, что ему не приходится принимать в этом участия. Он хотел продолжить беседу с Ши Цинсюанем, но не успел: вдруг кто-то сунул ему в руки ту самую чашу из белого нефрита.