Битва за Ориент - читать онлайн

Глава 1

– Итак, господа, мы переходим к практической фазе операции под кодовым названием «Арабская весна», – контр-адмирал Смит Джозеф Дадли (фамилия изменена), помощник первого заместителя директора ЦРУ обвёл глазами присутствующих офицеров. – Её замысел заключается в свержении правящих режимов ряда арабских стран Ближнего Востока и Северной Африки с целью восстановления нашего постоянного присутствия в южном Средиземноморье. При этом основная цель: вытеснить из региона Россию, лишив её политического влияния на происходящие здесь процессы, а также возможности заключения выгодных экономических, в особенности энергетических, контрактов и арабского рынка сбыта вооружений. Главное звено операции – Ливия, захват её нефтяных месторождений и физическое устранение полковника Каддафи, представляющего угрозу миру и демократии в этом регионе. Операция пройдёт в несколько этапов. Первый этап будет включать организацию волнений на западных рубежах Ливии – в Тунисе. Конечная цель – дезорганизация политического управления страной и смена режима в Тунисе. Второй этап: народная революция в Египте и, как следствие, потеря власти правящей элитой. Наша цель в этой стране – установить контроль над Суэцким каналом и энергетической инфраструктурой. Третий этап: отвлечь внимание от происходящего в Северной Африке организацией волнений в Йемене и Сирии, придав им форму экономических и политических требований. Особый упор в этой паре сделать на Сирию. Если удастся, то втянуть её в долговременный кризис с целью разрушения ирано-сирийского единства. Впрочем, это задача другого проекта. И, наконец, четвёртый этап: скрытая наземная операция против режима Каддафи. Естественно, она носит гриф «Совершенно секретно» и будет проведена под непосредственным руководством и контролем Белого дома. Для её осуществления мы создаём ударный кулак на основе коалиции наших ближайших европейских партнёров – стран, входящих в военный союз: Великобритании, Франции, Испании, Норвегии, Дании. А также Турции и Италии, находящихся в непосредственной близости от Ливии, готовых предоставить территории своих государств для концентрации военных сил. К сожалению, Германия проявляет излишнюю осторожность, находясь в зависимости от российского бизнеса углеводородов, и примет своё участие лишь в качестве обеспечивающей стороны. В будущем Великобритания и Франция получат свой «нефтяной процент» в Ливии. Об этом между нашими странами уже достигнута соответствующая договорённость. Особое политическое звучание будет иметь участие в операции ограниченных контингентов ряда арабских государств. На сегодня уже подтвердили своё согласие Катар и Арабские Эмираты. Ведётся работа с Саудовской Аравией, Египтом, Суданом и Иорданией. Участие вышеперечисленных стран, не входящих в наш военно-политический блок, в совместных с нами операциях имеет долгосрочные перспективы, которые ещё будут изучаться. Но одно можно сказать уже сегодня: в наших руках появляется новый механизм, способный воздействовать на военно-политическую обстановку как минимум на региональном уровне. Мне, как и руководству нашего ведомства, видится целесообразным создание таких микроблоков с опорой на региональные государства по всему миру. Впрочем, это не тема нашего сегодняшнего совещания. Поэтому вернёмся к задаче дня.

Адмирал Смит Д. Дадли неторопливо прошёлся по ковру, мягко ступая в щегольских кожаных полусапожках по разрисованным на нём квадратам. Было заметно, как он выверяет каждый свой шаг, чётко ступая на середину коврового рисунка. Присутствующие в зале молча наблюдали за тем, как их шеф собирается с мыслями.

– Для обеспечения успеха операции и нейтрализации Москвы, – вновь продолжил раскрывать замысел ближневосточного плана помощник первого заместителя директора ЦРУ, – госдепартаментом предусмотрена политическая акция под названием «перезагрузка отношений между Россией и Америкой».

В зале послышались смешки.

– Прошу вашего внимания! – повысил голос адмирал. – Кроме того, будет использована площадка ООН для применения санкций политического и экономического давления на режим и, как следствие, наделения нас полномочиями для применения официальных силовых мер: закрытие воздушного и морского пространства Ливии, применение точечных ударов по средствам ливийской ПВО, скоплениям боевой техники, армейским складам и арсеналам. Для «общего пользования» мы объявим о проведении миротворческой операции под каким-нибудь кодовым названием, например «Объединённый защитник», с целью «оказания помощи восставшему народу Ливии». В начальный период операции командование ею возьмёт на себя Пентагон. А конкретно Африканское командование Вооружённых Сил Соединённых Штатов (АФРИКОМ) под руководством генерала Кэтри Хэма. Затем мы передадим бразды правления кому-нибудь из наших союзников. Возможно, наиболее нейтральной Канаде. Надо же как-то оправдывать самоё название операции! – усмехнулся адмирал Смит.

В следующий момент улыбка слетела с его лица, которое вновь стало непроницаемым, и он добавил многозначительно:

– Дело, конечно, не в этом. Просто Белый дом не хочет выпячивать свою главенствующую роль в операции сразу после недавних выборов президента. Ещё не решены проблемы Ирака и Афганистана. Пусть поэтому лавры первенства достанутся кому-нибудь из наших союзников по альянсу. Например, Франции, которая так стремится к этому! Это никоим образом не означает, конечно, ослабление контроля над её проведением со стороны Белого дома. Или наш отказ от дальнейшего участия в операции. Просто мы не будем бежать впереди паровоза! Сегодня наконец имеет место тот уникальный случай, когда нам удалось объединить под единым флагом все действовавшие ранее нелегально оппозиционные силы, находившиеся за пределами Ливии. Они не решались открыто выступить против режима полковника, опасаясь советского военного присутствия в регионе. Теперь же ситуация коренным образом изменилась. Мы поможем представителям Национального фронта спасения Ливии в осуществлении его программы из трёх основных пунктов: отстранения от власти полковника Каддафи, формирования правительства переходного периода и строительства в Джамахирии демократического государства западного образца. Из боевых отрядов оппозиции будет формироваться протестная группа, которой предстоит выполнить задачу непосредственного захвата власти под руководством спецслужб западного альянса. Технология проста: организация гражданского неповиновения на первом этапе, а на втором – широкое народное восстание против существующей власти. Таким образом с Каддафи и его режимом будет покончено раз и навсегда! Наступление оппозиции при скрытом сопровождении наземных сил коалиции на Ливию начнётся одновременно с четырёх направлений: со стороны Средиземного моря при участии морских сил НАТО, с территории Туниса на западе, Египта – на востоке и Чада – на юге Джамахирии. Рад сообщить вам, что впервые по этому поводу нам удалось договориться с Парижем![1]Но прежде всего – информационное обеспечение предстоящих совместных действий.

Адмирал обвёл глазами зал, высматривая в нём кого-то из своих подчинённых.

– Полковник Кертис! – обратился он к молодому подтянутому офицеру.

– Да, сэр! – поднялся с места полковник.

– Вам и вашему ведомству предстоит начать всю операцию. Во многом от того, как вы сработаете, будет зависеть исход всей предстоящей вооружённой акции. Необходимо, чтобы весь мир взглянул на режим Каддафи нашими глазами. Нужно представить полковника кровавым диктатором, а ливийский народ – погибающей бедной овечкой, молящей о помощи мировое сообщество. При этом как можно больше слезливых подробностей о безвинно замученных людях, изнасилованных женщинах и прочее! И пусть вас не смущает экзотика выдуманных «фактов». Никакого ограничения полёта фантазии! Важной деталью в этой работе является дезинформация не столько мирового общественного мнения, сколько самого ливийского народа. Очень важно привлечь для воздействия на последнего арабские информационные агентства «Аль-Арабия» и «Аль-Джазира». Именно свои, национальные агентства, вещающие на родном для ливийцев языке, более всех других способны сыграть решающую роль в деле формирования всеарабского общественного мнения! Необходимо предложить им уже отрежиссированные и отснятые Голливудом ролики, предназначенные непосредственно для стран региона. Я отдаю себе отчёт в том, что они унифицированы, и дотошный специалист может рассмотреть в них некоторые неточности, ведь они, как вы прекрасно понимаете, отсняты на территории США с привлечением актёров и массовки. Пусть транслируют их вне резкости или «со снегом»[2], ссылаясь на съёмки с непрофессиональных камер случайных очевидцев. Поэтому планируйте в ближайшее время своё турне в Катар и Объединённые Арабские Эмираты. Нам нужно, чтобы в редакционных командах этих агентств были исключительно наши люди. Что для этого следует делать, вы и сами хорошо знаете. Денежных средств и обещаний – не жалеть! В крайнем случае, разрешаю применить и другие средства воздействия. Действуйте на своё усмотрение и помните, что главное – это результат!

Новый порыв ветра и песка попытался ворваться через плотно закрытые деревянные жалюзи, и те загрохотали так сильно, словно кто-то невидимый яростно колотил по ним снаружи увесистой палкой.

Февраль в Ливии – самый непредсказуемый месяц с ветрами и песчаными бурями.

Павел Дорошин об этом, конечно же, знал. Ему ли не знать, ведь он прослужил здесь когда-то в молодости целых пять лет! Исколесил тогда, работая в качестве представителя аппарата Главного военного советника в Ливийской Джамахирии, всю страну, неоднократно проехав её с запада на восток, от самого Алжира до Египта, и с севера на юг, от Средиземного моря до Куфры у южной границы с Чадом.

Он хорошо владел арабским языком, чувствовал себя в стране как рыба в воде, и ему поручали самые разнообразные задания, для которых порой приходилось надолго отлучаться из столицы, оставляя в ней жену и маленького сынишку.

Один за рулём серебристого японского автомобиля наматывал он длинные километры, предпочитая перемещаться в ночное время, когда ехать и думать было спокойнее.

Улетая отсюда в 85-м, немало уставший физически и морально от сложной, непредсказуемой страны в окончательный отъезд, Павел искренне считал, что никогда больше сюда уже не вернётся. Слишком уж много сил было истрачено им лично в той долгой командировке!

Сначала ливийцы встретили советских специалистов, особенно военных, настороженно, с недоверием, видя в белых людях вчерашних колонизаторов.

Открытие в Триполи аппарата Главного военного советника вызвало у них бурю негодования. Ливийцы всерьёз считали, что просто купили услуги советских военных специалистов и уж командовать-то ими будут сами.

Этому немало способствовала и позиция самого лидера ливийской революции, который в семидесятых годах прошлого столетия сам ещё был в поиске пути. Относясь с одинаковым недоверием к капитализму и коммунизму, он упрямо искал свой, третий, путь развития, скатываясь то к народничеству, то к анархизму.

Дорошину, достаточно уже тёртому на тот момент переводчику, имевшему за своими плечами опыт работы со спецконтингентом как в Союзе, так и в двух предшествовавших ливийской загранкомандировках в Сирию и Северный Йемен, пришлось несладко. Он и его коллеги столкнулись не только с непониманием местной стороной истинных целей присутствия в стране советских людей, но даже и с фактами открытой агрессии против них.

Постепенно, видя, как самоотверженно, невзирая на условия быта, время суток и тяжёлый климат, трудятся советские хабиры[3], ливийцы стали оттаивать. Начались регулярные контакты на самых разных уровнях: политических, военных и, конечно же, личных.

«Как же изменилась жизнь с тех пор, особенно в его собственной стране!» – думал Дорошин. Перед отъездом в Союз ему едва исполнилось тридцать два, в самом расцвете сил! И если бы кто-то сказал ему тогда, что он вернётся сюда уже в новом веке, отслужив в армии и далеко не молодым человеком, – не поверил бы.

Кто же мог подумать, что обстоятельства заставят его, пятидесятисемилетнего мужчину, вернуться сюда вновь? Подполковник запаса, при совке жил бы себе припеваючи на пенсию в 220–230 «рэ» и ещё бы детям помогал!

Да только перевернулось всё на сто восемьдесят градусов, и полетела прежняя жизнь вместе с мощной когда-то страной в тартарары! И пенсия копеечная, и семьи как не бывало: жена и сын живут теперь отдельно от него.

Павел совсем не хотел лететь в Ливию. Не хотел вспоминать прежнюю жизнь: как они любили друг друга здесь с женой Светланой и их сыном Никиткой в далёкие теперь уже восьмидесятые годы прошлого столетия.

Как дурили с друзьями, тоже выпускниками военного института, на полную катушку. Ходили друг к другу в гости семьями, ездили на море по пятницам, если ливийское командование выделяло автобусы. Глядели итальянскую эротику, граничащую с откровенным порно, которую крутили открыто по всем телевизионным каналам, работавшим на дециметровом диапазоне.

Танцевали вечерами в обнимку, притушив свет и целуя украдкой свои половины, пели бардовские песни под гитару, наслаждались звёздным часом Донны Саммер и Челентано. В общем – были молодыми!

Мужчина вспомнил, как у его друга, тоже переводчика-арабиста, самка попугая Жако, по кличке Ева, привезённая откуда-то из африканских глубин, очень уважала творчество итальянца. Специально для неё, потехи ради, включали магнитофонную кассету с последними песнями Адриано. Птица на время замирала, закрывая глаза, а потом начинала орать благим матом, раскачиваясь из стороны в сторону, точно подвыпив, и перекрикивала рулады самого исполнителя.

Мужчина тихо улыбнулся воспоминанию вздыхая.

Последнее время Дорошин жил одиноко. Только повзрослевший сын, отметивший не так давно свой тридцатник, иногда позванивал, обещая заехать. Да всё недосуг! Впрочем, он понимал: жизнь такая.

Павел тяжело вздохнул и заворочался в постели, пытаясь дотянуться до пачки сигарет, лежавшей на прикроватном столике.

Выпустив во мрак ночи струйку сизого дыма, мужчина прислушался: абсолютная тишина, как в могиле. Только порывы внезапно налетавшего ветра зло терзают бамбуковые ставни.

«Может, он и правда живой, – подумал о ветре Дорошин, – и как у Брэдбери приносит голоса тысяч погибших людей, задохнувшихся песком в пустыне? Нужно только прислушаться и услышишь. Недаром же в эпицентре гибли[4] воняет жареными костями? Жуть какая!» – невольно поёжился от таких мыслей мужчина.

Прилетев в Триполи, Павел первым делом приобрёл в ближайшем киоске «Дьюти фри» блок местных сигарет «Атлас», отложив в сторону привезённые из Москвы надоевшие американские. Не пожалел для этого даже прихваченные с собою в дорогу доллары.

Когда-то эти лёгкие сигареты с белым фильтром очень нравились старому курилке, как он сам себя называл. И, о чудо – всё тот же сухой табак и приятный привкус во рту! Он помнил, что если сигарету «Атлас» просто оставить зажжённой в пепельнице, она догорит в ней до самого фильтра! Настолько сухим всегда был табак.

«А ну-ка попробуем!» – вновь решил поэкспериментировать Дорошин, пристраивая наполовину выкуренную сигарету в пепельнице. Через минуту он с удовлетворением констатировал, что эксперимент удался: от сигареты остался лишь белый фильтр и полоска повисшего серого пепла.

Лёжа в кровати и дымя приятным куревом, который лишний раз напоминал ему о прошлом, отставной подполковник не мог уснуть.

«И на кой чёрт я всё-таки согласился сюда приехать?! Только душу бередить! Деньги, деньги…» – выругался про себя Дорошин. Почему же они на самом деле расстались со Светкой? Отчего погас их некогда пылавший костёр?

Ну да, он много и часто отлучался из дома в бесконечные командировки по учебным центрам огромной страны, метался то на север, то на юг, то на шесть, то на девять месяцев, оставляя своих с родителями жены. Но ведь был с ними честен: скучал по семье, любил, торопясь поскорее вернуться. Привозил подарки. Ему приказывали, и он повиновался. То была служба в армии, а не его собственная прихоть!

Правда, при совке власть не очень-то заботилась о семьях военнослужащих, ютившихся кто где мог: в общагах, коммуналках и на съёмных квартирах. Отдельные квартиры с удобствами были лишь у единиц: счастливчиков да блатных, служивших в Москве, как тогда говорили – в «Арбатском военном округе».

И у них со Светланой тоже не было ни кола ни двора. Только квартиры родителей. Своим собственным гнездом обзавестись они так и не успели.

«Потому и гикнулся Союз, что власть на людей наплевала! – мысленно с сердцем заключил полуночник. – Одна лишь отдушина была, это – загранка. Конечно, Запад – не Восток, но всё же! Курица – не птица, Ливия – не заграница!» – всплыла в памяти расхожая в те годы присказка.

Дорошин вдруг вспомнил, как в один из тех далёких счастливых дней они с женой поехали покупать джинсы с его зарплаты в центр города на улицу «Истикляль» (улица «Независимости»), одну из центральных улиц Триполи.

Он крутил баранку российского военного джипа, который был превращён в кабриолет, и весёлый тёплый ветер трепал их волосы. Арабы на своих маздах и пежо шарахались от них в разные стороны, боясь даже близко подъехать к видавшему виды армейскому «козлику», и им было привольно и весело!

Светке тогда приглядели очень дорогие по тем временам белые джинсовые брюки (они оказались единственными в магазине). На заднем кармане умопомрачительного клёша красовался червовый карточный король.

Так она и щеголяла в них и деревянных сабо с заклёпками на босу ногу, молодая, стройная и красивая, звонко цокая по асфальту и привлекая всеобщее повышенное внимание. А он очень беспокоился по этому поводу ещё и потому, что Светка не любила носить лифчики и соски её юной груди задорно торчали из-под просвечивающихся кофточек.

А ведь Ливия – далеко не цивильное государство, а страна с населением, исповедующим ортодоксальное исламское течение в религии!

Сколько раз он говорил ей об этом, напоминая об осторожности! Только всё без толку. Молодо – зелено!

Но да Бог миловал!

Перед самым Новым годом Дорошину позвонили друзья, служившие в Оборонке, и предложили командировку в Бенгази со специалистами одного из оборонных предприятий сроком на два месяца.

Павел как раз только что вернулся из поездки на тот самый завод в российской глубинке, откуда формировали команду.

В старинном городке, полностью занесённом снегом, было много исторических памятников и мало асфальтированных улиц. Да и перемещаться по ним зимою было практически невозможно из-за сильной наледи, образовавшейся в результате систематических аварий теплосети и грандиозных сугробов, заваливших окна частного сектора почти до самых форточек.

Люди обречённо шагали прямо по проезжей части в самой ходовой обуви, валенках, рискуя попасть под потерявший управление на скользкой дороге автомобиль.

Там за неполные десять морозных дней он успел и задачу выполнить, и за рюмкой чая подружиться с заводским начальством, с приятным удивлением для себя оценивших опыт работы подполковника с иностранцами и его языковые навыки.

Не случайно поэтому, что, когда потребовали обстоятельства, руководители предприятия единодушно ходатайствовали перед Оборонкой, чтобы в Ливию с их представителями послали именно Дорошина, а не кого-то другого.

Задача поездки состояла лишь в том, чтобы обеспечить контакт эксплуатационников с местной стороной. Хабиры должны были продемонстрировать мастер-класс работы на «изделии» едва живого оборонного предприятия – радаре, ранее поставленном в Ливию.

В советские времена завод выпускал таких «изделий» по двести штук в год, а теперь только два – три за тот же период времени, да и то без особой перспективы продать их за рубеж.

Впрочем и ливийская Джамахирия раньше покупала в СССР таких «изделий» если не сотнями в год, то уж точно десятками. Сейчас же военное сотрудничество между странами едва теплилось.

Командировка казалась плёвой по сложности, по сути – прогулкой, но сулила немалые деньги в результате, которые были очень кстати для военного пенсионера, не имевшего постоянной работы. Вот он и согласился.

Загасив очередную сигарету в пепельнице, Павел поднялся и подошёл к окну, осторожно ступая в темноте по мягкому паласу.

Нащупав в правом углу тесёмки подъёмного механизма, потянул за верёвку вниз. Жалюзи с натужным визгом поползли вверх, образовав прогалы в решётчатой ленте.

Дорошин выглянул наружу. Крытый подъезд гостиницы и прилегающее к ней пространство лежало в песчаной мгле, через которую едва пробивался жёлтый свет фонарей наружного освещения.

По голой земле мёл назойливый гибли, бросаясь песком и поднимая вверх пустые целлофановые пакеты и гору иного мусора. В поле зрения, ограниченном рамой гостиничного окна, не было видно ни души.

Павел поглядел на часы. Светящиеся в сумраке ночи покрытые фосфором стрелки механического Ролекса, подаренного ему когда-то начальником политуправления Вооружённых Сил Северного Йемена, приблизились к цифре два.

«Два часа ночи, – мысленно отметил мужчина и, обращаясь к самому себе, задал простой по своей философской сути вопрос, – и что тебе не спится, приятель?»

Вдруг из песчаной круговерти вынырнул открытый джип с какими-то вооружёнными людьми в чёрных балахонах на головах и через секунду бесследно растворился в сумраке ночи. Потом ещё один, сплошь разрисованный краской, и тоже с какой-то командой и зенитным пулемётом на крыше.

«И кому это не спится в столь поздний час? Что вообще происходит? Неужели буча, прокатившаяся ранее по Тунису и Египту, доехала теперь и до Ливии?»

В это не хотелось верить. Да и ливийцы по своему качеству жизни были на голову выше своих бедных соседей как на западе (Тунис и Алжир), так и на востоке (Египет).

«И чего им не живётся?!» – растерянно соображал Дорошин.

Мужчина вновь вспомнил восьмидесятые. Тогда в СССР всё было дефицитом. Даже простой колбасы и туалетной бумаги достать было невозможно. По дорогам столицы ездили раздолбанные тихоходные рыдваны-волги и более шустрые, но ещё редкие жигули.

Москва, погружённая в серую мглу, едва освещалась по вечерам горящими через раз уличными фонарями. А зимой от снега чистились только главные улицы. Дворы же были завалены сугробами, а на крышах, опасно нависая над головами прохожих, поблёскивали предательские сосульки.

Об этом шли бесконечные нелицеприятные разговоры и жаркие дебаты на страницах центральных коммунистических газет. Все первые секретари МГК (Московского горкома партии) КПСС подвергались критике за состояние городского хозяйства, а их способность управлять городом в основном определялась их умением организовать работу по уборке снега зимой.

В Ливии же в это же самое время сытое население страны получало бесплатное жильё в новых домах, разъезжало по светящимся рекламой магазинам на французских и японских автомобилях, которые в три ряда теснились в торговом порту, не торопясь потягивало прекрасный кофе в многочисленных кафе, испытывая волнение чувств лишь при просмотре в городских кинотеатрах очередного индийского «мыла» про любовь.

Военнослужащим в ливийских вооружённых силах выплачивали зарплаты на несколько порядков выше зарплат иностранных военспецов. А работали они только до обеда! И не одни только офицеры, но даже и сержанты армии. В таком щадящем режиме жила не только армия, но и вся страна!

А когда речь заходила о том, сколько же получает в месяц советский хабир, то приходилось, краснея то ли за себя, то ли за страну, врать. Ведь не будешь же объяснять, что львиная доля твоего кровного заработка оседает где-то в закромах родины, а тебе выплачивается лишь только пятая часть лукавого понятия – «ставка возмещения»! Какая ставка? Какого возмещения?

На этом благополучном фоне в бывшей итальянской колонии случился вполне логичный демографический взрыв. Население Ливии, прежде весьма малочисленное, резко возрастало из года в год, выйдя на рекордный среднегодовой процент прироста населения – 3,7!

Как было не вспомнить в этой связи «премудрого» немецкого дедушку Карла Маркса, так предвзято относившегося к России и ненавидевшего всё, что касалось истории славян и их самих, однако же, справедливо утверждавшего, что-де «богатство нации заключается в количестве свободного времени…»

И оно, богатство это, было достигнуто в Джамахирии лишь за какой-то десяток лет при новом политическом руководстве во главе с молодым лидером бескровной революции «аль-Фатех» Муаммаром Каддафи. Молодой капитан войск связи, ставший во главе народного восстания, не побоялся, захватив власть в стране и изгнав престарелого монарха, ограничить влияние мировых нефтяных монстров: США, Англии и Франции, направив немалые доходы от «нефтянки» на благо своего народа! И ливийцы зажили жирно.

Помнится, что ещё в те годы Павел не раз и не два задумывался над известным ленинским поучением по поводу революций вообще (марксизм-ленинизм заставляли учить поколение, «строившее коммунизм в отдельно взятой стране»). Название самой работы успело выветриться из его головы и формулировка, возможно, была не точной, но ленинскую мысль он уловил однозначно! Ильич утверждал, исследуя социальные аспекты революции, что «если цели революционного переворота не были достигнуты за достаточно короткий исторический промежуток времени с момента его свершения, то на лицо ничто иное как – противоречие между революционными задачами и средствами, предназначенными для их достижения».

Молодой человек, как и многие его сверстники, проще говоря, видя, как живут ливийцы, всё пытался понять, почему же в СССР, где есть не только нефть и газ, но и всякие прочие богатства, за более чем 60 лет власти большевиков никому, кроме «партийных бояр», ничего от этого самого революционного переворота не обломилось? В чём же тогда радость от развеликой Октябрьской революции для народа?!

Но вслух такую крамолу говорить было никак нельзя! Да ещё и загранработнику! Запросто можно было угодить куда-нибудь туда, где, как известно, «Макар, то ли коров, то ли свиней, не пас».

А тут ещё и ливийский лидер со своей «Зелёной книгой», в которой прямо заявлял: «Кто в партию вступил, тот – предал! И народу-де никакого представительства не требуется!»

А как же тогда КПСС и её руководящая и направляющая роль?!

«И всё-таки при совке хоть какая-то стабильность, но была. А сейчас что? – Дорошин вздохнул и повернул голову в сторону постели. – Залечь, что ли?»

Павел проживал в Бенгази уже более месяца. В свободное время мужчина изредка приходил на местные торговые развалы, приглядываясь к раритетным старинным штуковинам или изделиям ручной работы местных ремесленников, привозимым им на память после каждой поездки на Восток. А также посещал арабские кафе, где пил прекрасный изумительно пахнущий кофе с кардамоном и корицей и будто к музыке прислушивался к до боли знакомому ливийскому говорку местных аборигенов.

«Как же всё-таки примитивен их повседневный вакобуляр! – не переставал, как когда-то прежде, удивляться Дорошин. – С десяток дежурных словосочетаний и фраз, которыми пользуются буквально все! Однако чему удивляться – разговорный язык всегда стремится к упрощению. Это ведь аксиома!»

И всё-таки Павлу, имевшему тесный контакт с арабами уже более тридцати лет своей жизни, было понятно, что дело не только в этом.

За долгие годы своей работы на Востоке ему довелось побывать в многочисленных служебных командировках в арабские страны с разным уровнем культурного развития. В том числе он посетил и более цивильные из них: Иорданию, Египет и Сирию, а потому – ему было с чем сравнивать.

Вряд ли это сравнение шло в пользу среднестатистического ливийца, счастливо не ведавшего, что на свете существует театр или балет на льду, концерт камерной музыки или биатлон. Впрочем, мужчина отдавал себе ясный отчёт в том, что ливийский народ не был виноват в своей неосведомлённости.

Бродить по магазинам, как его русские коллеги, Дорошин не любил, вспоминая, как в восьмидесятых его мучила этим своим женским хобби бывшая жена, Светлана.

Супруга шопинговала с вдохновением, заходя чуть ли не в каждую мало-мальски приличную лавку, не обращая никакого внимания на его тягостные вздохи.

Поначалу она начинала наступление на владельцев магазинчиков самостоятельно на смеси понятного всем «международного языка торговли»: энергичных жестов и счёта до десяти.

Но когда речь заходила о скидке на товар и торговец вдруг терял терпение и переставал понимать, что от него хочет женщина, тогда в бой вступала тяжёлая артиллерия.

Павел открывал рот и поражённые тем, как владеет их родным языком супруг настырной дамы, аборигены заворожённо соглашались на бакшиш[5].

А он в очередной раз делал для себя вывод, что ливийские продавцы совсем не умеют либо не хотят, по каким-то неведомым ему причинам, торговаться так же искусно, как, например, их сирийские коллеги.

В Дамаске местные купцы так ловко могут облапошить посетителя, что тот, купив товар втридорога, покидает лавку в абсолютной уверенности в том, что ему улыбнулась удача!

А как же?! Ведь в результате красивого торга, во время которого глазастый босоногий мальчик, классический Гаврош восточного разлива, трижды сбегает за ароматным кофе в соседнее кафе, цену, из уважения к иностранному другу, удаётся сбить почти вдвое!

Ах, как хорошо были известны все эти незамысловатые приёмы торговцев Дорошину, когда в нескольких соседних лавках цена на один и тот же товар колеблется в пределах от пяти до пятидесяти процентов от заявленной!

Кроме собственно купленного товара, чудесно упакованного и заботливо уложенного в фирменный пакет, иностранец уносил с собой ещё кучу приятных воспоминаний и всяких мелких подарочков в качестве знака уважения и внимания «новому другу»! Довольны были абсолютно все участники процесса купли-продажи. Все были по-своему убеждены в том, что их жизнь удалась! Хозяин лавки потому, что сбыл наконец лежалый товар, а посетитель прежде всего из-за гостеприимства и дружелюбности, проявленных к нему во время приобретения в общем-то не очень нужного ему по большому счёту сувенира.

В Ливии же ничего подобного не наблюдалось. И без таких мастеров торговли, готовых самозабвенно сражаться за каждый пиастр прибыли, наполняя древнее торговое ремесло элементами чисто восточного колорита, было немного скучно.

Впрочем, в то время многие ливийские хозяйчики были больше настроены свернуть свои предприятия в страхе перед грядущими революционными преобразованиями в стране. Павел понимал, что им было просто не до торговли.

Неожиданно, начиная с какого-то незримого рубежа или дня, благостная картина вокруг стала меняться. Дорошин увидел, почувствовал как человек опытный, что в атмосфере зреет что-то неладное. Чувство тревоги росло и крепло в нём с каждым днём.

Сначала всё чаще в часы работы оказывались закрытыми крупные магазины, забывая с утра поднимать свои решётки на богатых витринах. За ними последовали и некоторые некогда сутками работавшие уличные кафе и рестораны, ежедневно собиравшие у себя большинство местных завсегдатаев.

На улицы города неизвестно откуда, внезапно, как чёрт из табакерки, стали выскакивать стайки молодёжи, которая, заполняя пространство, вела себя слишком шумно, а порой и вызывающе.

Мужчине трудно было припомнить такие скопления молодых людей в прежние времена. Может только на футбольных матчах? Но Ливия – далеко не футбольная страна! А о других спортивных состязаниях никакой информации не поступало.

Ничего особенного пока не происходило, однако в присутствии молодых людей Дорошин чувствовал себя неуютно. И ему казалось, что нечто подобное испытывали и другие, присутствующие при их появлении люди.

Наконец настал день, когда молодёжь разгромила несколько витрин в центре города, выломала скамейки и изуродовала немногочисленные зелёные насаждения в парке у отеля, где проживали русские специалисты.

А ещё через некоторое время неизвестные «молодцы» обстреляли контрольно-пропускной пункт учебного центра, в котором шла подготовка ливийцев на радаре. Пострадавших не оказалось – лишь битые стёкла да прострелянная крыша помещения.

Судя по всему, задумка состояла в том, чтобы не убить, а лишь просто попугать. Но кого и зачем?

Однажды в городе прошла шумная манифестация и автобус с хабирами, возвращавшийся в гостиницу после практических занятий на технике, попал в самую гущу протестующих. Бросалась в глаза молодость демонстрантов и практическое отсутствие лиц среднего и старшего возраста.

Павел был крайне удивлён, услышав в толпе кричащих людей иностранную речь. Здесь переговаривались на английском и французском. Но более на египетском диалекте арабского языка.

Были, правда, и иные наречия. Ему показалось, что люди, вышедшие на площадь, в большинстве своём отнюдь не ливийцы. А тогда кто?

«Что за интернационал? – подумалось Дорошину. – Кто это и что хотят?»

Когда процессия митингующих, будто морская волна, охватила со всех сторон их замерший на месте микробас, послышались довольно яростные удары по его лакированным бокам. Толпа барабанила по стёклам, требуя отставки полковника Каддафи и называя его власть преступным режимом. При этом вела себя так, как будто бы решение об отставке «ненавистного тирана» зависело исключительно от сидевших в автобусе людей!

Стёкла, к счастью, уцелели, но оказались оплёванными и измазанными, как и сам автобус, несмываемой краской всех мыслимых и немыслимых цветов. Молодые люди поголовно несли с собой баллончики с краской.

Создалось впечатление, что протестующие изначально направлялись на вернисаж либо пошалить, разрисовывая какой-нибудь мост или забор в рамках новомодного искусства граффити. Но были развёрнуты чьей-то злой волей и отправлены принудительно на другое «мероприятие».

Вечером по телевизору передали выступление лидера страны Муаммара Каддафи, который пообещал выпустить из тюрем каких-то исламистов и серьёзно поднять зарплату чиновникам. Он также говорил о снижении цен на бензин и раздаче дотационных продуктов среди жителей Бенгази.

Его лицо было сосредоточенным и спокойным. Самообладание полковника восхищало.

Арабские информационные агентства «Аль-Джазира» и «Аль-Арабийя» кричали о якобы имевших место столкновениях в Бенгази между «бастующим народом» и полицией, применившей против безоружных людей слезоточивый газ и резиновые пули, о многочисленных жертвах среди демонстрантов и мирного населения.

Дорошин внимательно просматривал плохого качества видеорепортажи с «места событий» и не узнавал Бенгази, в котором сам находился.

В какой-то момент ему вдруг показалось, что ролики, транслируемые международными СМИ, больше походят на события, имевшие место где-нибудь в Индии или Пакистане. Уж очень похожи были лица протестующих и их одежда на индийцев!

«Какие столкновения с полицией? Когда были применены карательные меры?» – удивлялся Павел. Ничего подобного ни ему, ни его коллегам специалистам известно не было.

Мужчина вспомнил, как нагло и вызывающе вела себя толпа молодых людей, барабаня по их автобусу, выкрикивая политические лозунги.

«Что-то не помню я там полиции и уж тем более расправы над “безоружным народом”, – думал мужчина, сидя у телевизора в своём номере, – а других демонстраций в городе просто не было!»

На следующий день, когда русские спецы приехали в учебный центр, им объявили, что занятия временно отменяются.

Павел отправился за объяснениями к начальнику центра майору Ахмеду Ханашу, но того не оказалось на месте.

Безрезультатно прождав его около сорока минут в канцелярии, заваленной почтовой корреспонденцией и документацией, и выпив пару чашечек крепкого кофе под вдвое большее количество выкуренных сигарет, Дорошин решил всё-таки найти хоть кого-то из командования.

Помощник Ханаша капитан Ибрагим ас-Сувейри, заспанный, с заметно осунувшимся лицом человек, попросил передать хабирам, что прекращение занятий – временная мера, вызванная тем, что в «городе неспокойно». Но это внутреннее дело Ливии, которое, конечно же, никоим образом не касается русских!

Он также пообещал Павлу перезвонить ему в гостиницу и сообщить о времени возобновления учебного процесса. Как только, так сразу!

С того момента прошла уже целая неделя, но занятия так и не возобновились. Звонка от Ибрагима Павел также не дождался.

«Букра[6]!» – волшебное выражение арабов, которое не обещает ничего конкретного: может завтра, а может – никогда!

Потом были ещё демонстрации, более многолюдные и агрессивные со стороны их участников, и реальные столкновения с полицией. А дальше и вообще – в небе над городом зависли боевые вертолёты, ушедшие в следующий момент, как по команде, в сторону моря, где находилась местная авиационная база Бенина.

Через некоторое время оттуда донеслись взрывы и пулемётная стрельба. По слухам, вертушки бомбили военные склады близ Бенгази, «чтобы они не достались противнику». Поговаривали, будто и сами вертолёты подверглись обстрелу с земли. Были жертвы: убитые и раненые.

Комментируя происходящее, диктор телевидения заявил, что в стране подавлена попытка вооружённого переворота, инициированного боевиками аль-Каиды при поддержке западных стран, что в карманах у уничтоженных боевиков, а ими оказалась в основном иностранная молодёжь в возрасте от 18 до 20 лет, были найдены крупные суммы в американской валюте и наркотики.

Слушая новости по телевизору, Павел вспоминал, как их автобус окружила странная, настроенная весьма агрессивно толпа молодых людей, говорившая на разных языках.

«Похоже на правду», – подумалось тогда.

Наконец, около девяти часов вечера, раздался телефонный звонок из Генконсульства РФ в Ливии. Звонил оперативный дежурный, который без объяснения причин передал указание руководителя российской дипмиссии – «паковаться в срочном порядке».

На вопросы Дорошина он отвечать отказался, сославшись на то, что ему самому мало, что известно о ситуации, и он всего лишь исполнитель.

Одновременно отключился интернет и начались перебои с телефонной связью.

По улице вновь промчалась машина с вооружёнными людьми.

– Ну, блин, пусть мне только скажут, что «очаг мятежа ликвидирован» (заявление по государственному каналу ливийского телевидения)и ничего не происходит! – пробурчал недовольный Дорошин. – Тогда как понимать эти ночные манёвры?

Он отошёл от окна и вновь потянул за тесёмки подъёмника. Жалюзи, соединившись, погрузили гостиничный номер в кромешную тьму.

Немного постояв без движения и попривыкнув к темноте, мужчина осторожно двинулся в обратный путь по направлению к своей кровати. Устраиваясь на просторном, удобном матрасе, он с удовлетворением отметил про себя: «Вот всё-таки что хорошо у арабов, так это их сексодромы! В футбол можно играть!»

– Как ты думаешь, Борисыч, в Ливии назревает народное восстание? – спросил его за завтраком старший группы заводчиков Михаил Куприянович, человек одного возраста с Дорошиным, успевший ранее дважды побывать в Алжире в командировках, подобных ливийской.

Он считался в своём кругу «бывалым загранработником», засорившим свой лексикон кучей арабских слов и выражений. Даже значение арабского слова «интифада»[7] было ему известно. Мужчина искренне полагал, что вполне владеет языком местных аборигенов и старался обходиться без услуг переводчика. Довольно часто самонадеятельность Куприяныча приводила к курьёзным случаям, но его это нисколько не смущало.

В самом Алжире и его одноимённой столице так же было неспокойно. Но в основном постреливали на окраинах. И российские спецы, находясь в стране, на рожон не лезли, по большей части невозмутимо отсиживаясь по гостиницам: солдат спит – служба идёт!

Четверо гражданских хабиров и Дорошин были одни в пустом ресторане современного четырёхзвёздного отеля и не спеша поедали полухолодную пищу: за последнее время разладилось всё и везде. А пищеблок заметно поредел в количественном составе. Исчезла молодёжь, а египетский повар лишился своего помощника.

– Ты сам-то в это веришь, Куприяныч? – невесело отозвался Павел, откупоривая банку концентрированного молока «Корнейшн». – Разве революция может произойти одновременно во всех арабских странах? Для меня лично всё, что тут творится, – ничто иное как западный заговор против законной власти, «управляемый кризис». Что в Йемене, что в Египте или Тунисе, что теперь вот в Ливии. Только мне кажется, что здесь этот номер не пройдёт!

– Почему вы так считаете? – вступил в разговор ещё один собеседник, самый молодой из всей группы командированных специалистов, Иван, заводской наладчик.

– Потому что те, кого мы с вами видели на площади в большинстве своём – наёмники, отряд подготовки «цветных революций». Ну и конечно, в их рядах немало агентов иностранных спецслужб. Но это ещё не ливийский народ, которому при Каддафи целые десятилетия жилось совсем неплохо. Целых сорок лет стабильной и довольно сытой жизни! Думаю, что ни одна страна мира не может похвастаться такими достижениями, при которых бензин, продукты питания и услуги ЖКХ – почти даром! За электроэнергию платить и вовсе не надо! А средняя заработная плата вполне сопоставима со средним заработком в самых развитых западных странах! Если они упустят свой шанс на нормальное существование, то будут полными дураками! – заключил Павел. Он вдруг разозлился, сам не зная на кого.

– Так может быть мы ещё здесь и останемся? – с надеждой в голосе произнёс Иван.

– Ну, это уж вряд ли, – отрезал Куприяныч.

– Это почему же? – допытывался настырный Иван, не успевший выполнить поставленные перед собой материальные задачи командировки и страдавший от этого более других. Он впервые вырвался за рубеж, и всё ему, парню из захолустья, не развращённому дальними путешествиями, было в диковинку.

– Да ты посмотри, что в городе делается, стрельба-пальба. Прибьют ещё ненароком! – повысил голос старший группы.

– Да?! А у нас-то у самих в городах по ночам не стреляют разве? – огрызнулся парень.

– Иван, ведь представитель консульства чётко определился: собирать манатки, и по домам! Никакие занятия с местной стороной всё равно уже больше не предвидятся.

– Ну да, конечно, – неохотно согласился молодой человек, считавший для себя мнение опытного арабиста окончательным. – А когда отъезд?

– Подготовиться нужно завтра к вечеру, а автобус за нами придёт послезавтра в 9 утра, – повторил известную всем информацию Дорошин. – Должен прибыть борт МЧС.

– Лично у меня всё итак готово, – упрямился Иван, – чего собирать-то: с чем приехали, с тем и уезжаем! А куда нас повезут? В аэропорт?

– Пока не известно. Самолёт из Москвы прилетает в Триполи, а как туда добираться будем, представитель консульства не сказал.

Повисло долгое молчание, во время которого каждый из группы русских специалистов думал о чём-то своём.

Павел поднялся со своего места и подошёл с пустой чашкой и пакетиком чая «Липтон» к титану с кипятком.

«Вот и хорошо, что уезжаем, – решил он, наливая горячую воду, – тоска здесь несусветная, да ещё и погода отвратная. Лучше уж снег месить, чем глотать этот треклятый песок!»

Перспектива безвылазно сидеть в отеле в ожидании у моря погоды совсем не прельщала Дорошина. Но если бы причина была только в этом!

На самом деле мужчина даже в мыслях не хотел признаться себе в том, что ему просто невыносимо трудно находиться наедине с самим собой и своим прошлым в Ливии и такими живыми ещё, как оказалось, воспоминаниями.

Всё здесь: обстановка, запахи и даже песок, были прежними!