Дариор проснулся от яростного стука в дверь, грозившего расколоть последнюю на куски. При каждом новом ударе от стен отлетал керамический декор и, падая на каменный пол, разлетался вдребезги. Очевидно, кто-то стучал по двери молотом или топором.
Он неимоверно устал за вчерашний день. К тому же не выспался. Да и погода не блистала великолепием. Но что ещё хуже – он проснулся в чёртовом шато, а вовсе не в ХХ веке.
Несмотря на безрадостные мысли, наместник кое-как соскочил с кровати. Тем временем снаружи всё отчётливее раздавались звуки битвы. Отовсюду доносились брань, ругань и лязг оружия. «Неужто чёртовы крестоносцы уже ворвались в город? – переполошился Дариор. – Только этого не хватало!»
Утро выдалось прохладным. В открытое окно дул лёгкий северный ветерок, и в спальню тянулись тусклые лучи солнечного света.
– Что здесь происходит, матерь божья? – завопил Дариор, сбегая вниз по лестнице и пытаясь влезть в рубашку.
Одним движением он сдвинул железный засов и отворил дверь. В следующий миг он увидел на пороге запыхавшегося Керье. Правая щека сержанта была рассечена, а из уха сочилась кровь.
– Я, конечно, всё понимаю, мсье Рено, – заговорил сержант, отдышавшись, – вы устали… Вам нужен покой. Но, чёрт возьми, сколько можно спать?!
Если уж простой сержант позволяет себе так обращаться со знатным феодалом – значит, и впрямь произошло нечто из ряда вон выходящее.
– Успокойся, Люк. – Рено похлопал сержанта по плечу. – Объясни по порядку: что происходит?
Из-за спины Керье он увидел, что пространство перед шато заполнено сражающимися воинами. Нет, это не крестоносцы, а обыкновенные жители окрестностей. Судя по всему, битва только началась – трупов пока ещё было мало.
– Что происходит?! – истерически расхохотался Керье. – А вы не слышите?!
Тут что-то мерзко прошелестело, и сержант еле-еле увернулся от пущенного в него камня.
– Вот дрянь, бога в душу! – заорал он в приступе истового гнева.
Воинов явно не хватало, и противник всё больше теснил их к стенам шато.
– Горожане подняли бунт против нас, чёрт побери! – продолжал Керье. – Ночью заговорщики открыли ворота банде местных разбойников, и те ворвались в замок. Сеньор Бламбергье отправил меня предупредить вас!
– Где он?
– Он повёл солдат в самый очаг мятежа – на площадь Трёх Пилигримов.
– Ладно, я к Мишелю, – решил Дариор, – а ты собери оставшихся солдат и обороняй мой дом! Там хранятся важные документы.
– Будем стоять насмерть! – выкрикнул Керье. – Только вы… будьте осторожнее, сир!
– Непременно! – ухмыльнулся Дариор и припустил по залитой кровью дороге. Пару раз кто-то из сражавшихся попытался остановить его, но безуспешно.
От быстрого бега всё мелькало перед его глазами. Дариор всегда считал себя здоровым и выносливым человеком, а рыцарь де Рено, похоже, и вовсе был истинным марафонцем. Быстрыми рывками он преодолевал огромные расстояния, а резкими прыжками перелетал городские каналы.
Вскоре битва осталась позади, и вокруг воцарилось безмолвие. На улицах не было ни души – только трупы, висящие на кованых оградах и распростёртые в подворотнях. Город как будто погрузился в сон и не хотел просыпаться. Воцарилась гробовая тишина.
«А что, если я опоздал и бунтовщики захватили власть над городом?» – в тревоге думал Дариор. Но тут издалека снова послышался боевой клич, сопровождаемый криками и песнью стали. Судя по всему, схватка действительно шла у ратуши на городской площади. Вот впереди показались казарма и рыночная площадь, крики стали отчётливее и вскоре превратились в неразборчивую массу воплей и ругательств.
И тут Рено увидел ратушу, а перед ней – кучку солдат, окружённых толпой повстанцев и разбойников. Но не успел он что-либо сделать, как откуда-то сверху на него опрокинулось что-то тяжёлое и мгновенно прижало к земле.
С трудом перевернувшись и освободившись от объятий врага, Дариор вскочил и увидел своего противника. Охнув и пошатнувшись, он чуть было не рухнул от изумления: перед ним стоял тот самый стражник, с которым Лафос подрался у городских ворот.
– Ага! – прорычал тот, с ненавистью глядя на Дариора и помахивая полуторной секирой. – Вижу, ты узнал меня, щенок!
– Но п-почему ты на стороне повстанцев? – заикающимся от удивления голосом просипел Рено. – Ты же числишься в гарнизоне?
– Уже нет, – ответил стражник. – Меня выгнали за то, что я был груб с такой важной персоной, как ты!
Он в ярости расшиб стоявший рядом прилавок оружейной лавки, и её содержимое, бряцая, покатилась по мостовой.
А предатель как ни в чём не бывало продолжил:
– Всему виной ты и твой чёртов оруженосец! Но теперь вы оба у меня в руках, и я с вами разделаюсь!
С этими словами он яростно завопил и бросился на Дариора. И тут произошло нечто странное. Дариор неплохо умел фехтовать благодаря урокам в гимназии и опыту войны. Но одно дело – сабля или рапира, а совсем другое – тяжёлый средневековый меч. Не стыдно признаться, что историк заметно растерял навыки фехтования за отсутствием практики и вряд ли сейчас мог бы показать нечто достойное. К тому же что можно сделать, когда на тебя несётся здоровенный детина с не менее здоровенным топором?
Он приготовился к смерти. Но тут его тело словно проснулось и начало жить по своим правилам. Голова наместника с лёгкостью увернулась от смертоносного удара секиры, а правая рука выхватила из ножен бастард и одним ударом перерезала стражнику горло. Секира с треском выскочила из рук поверженного противника и грохнулась о мостовую. Всё это длилось менее секунды.
Дариор стоял совершенно растерянный. Он не понимал, что именно произошло, но точно знал одно: стражника он не убивал! Тело само, без приказа мозга, сотворило убийство! Возможно ли это? С логической точки зрения – нет. Но кто сказал, что в этом странном мире действуют законы логики?
А стражник тем временем издал булькающий звук и с грохотом рухнул на землю. Его глаза на мгновение полыхнули гневом, но тут же потухли. Душа вышла из тела.
И что самое ужасное, Дариор не испытал привычного отвращения перед очередным кровопролитием. Он не был убийцей. Даже на Великой войне. Он был вынужден убивать. Да, за последнее время приходилось совершать такие деяния, но лишь в крайнем случае. И он всегда казнил себя за те вынужденные убийства, что совершил. Они неизменно накладывали грязный отпечаток на его душу.
Однако теперь, перерезав горло человеку, он не испытал ровным счётом никаких эмоций. Да, он понимал, что совершил ужасное деяние, но не более того. Никакого покалывания в пальцах, ни тошноты, ни боли в груди. Ничего!
– Одним предателем меньше! – послышался за спиной у наместника ликующий голос, и, обернувшись, Дариор увидел Мишеля.
Начальник гарнизона выглядел измождённым и опечаленным. На его лице не появилось ни одного нового шрама, зато лезвие меча было сплошь залито кровью, а за спиной рыцаря тянулась обширная дорожка убитых повстанцев.
– Битва продолжается, мсье, врагов слишком много! – озабоченно молвил Мишель. – И эти разбойники… Ума не приложу, как им удалось обойти караулы! Нас застали врасплох! Мы в тяжёлом положении, сир!
– Должен быть выход! – закричал Дариор, входя в образ славного Галахада10. – Мы не можем проиграть сейчас! Решается судьба замка!
– Да, верно: есть другой путь! Убить главаря, – Мишель показал мечом в ту сторону, где продолжалась яростная битва, больше напоминавшая месиво из кишок и мяса.
Снова взглянув на это побоище, Дариор не испытал ни страха, ни отвращения. Проследовав за взглядом Мишеля, он увидел в рядах повстанцев огромного верзилу. Тот размахивал эспадоном и призывал бунтовщиков к мужеству.
– Это Педро из Сарагосы, испанец. Если его прикончить – враги, скорее всего, сдадутся. Но это невозможно: его слишком сильно охраняют… – Он не успел договорить, потому что Дариор, выхватив меч, уже бежал в гущу битвы.
Историк посудил так: «Если мне суждено умереть в этом мире, то пусть смерть настигнет меня в бою». К тому же ему хотелось в очередной раз испытать свои новые боевые навыки.
Рено влетел в ряды сражавшихся, раскидал могучими ударами бросившихся на него врагов и, наконец, с уверенностью заключил, что все движения делает необдуманно, рефлексивно. Вероятно, настоящий рыцарь Дариор де Рено был непревзойдённым воином. Его тело настолько приспособилось к сражениям, что даже когда в нём обосновалась посторонняя душа, оно не утратило своих умений.
Заметив Педро, историк в ярости кинулся на него и мощным ударом выбил у того огромный меч. А дальше всё было просто. Холодная сталь вонзилась в тело испанца – и тот, закатив глаза, рухнул на землю.
Битва сразу же прекратилась, словно по команде. Отовсюду послышались отчаянные вопли: «Педро! Он мёртв! Мы побеждены! Нас всех ждёт палач!» А вслед за ними над площадью разразились восторженные крики: «Педро мёртв! Мы проучили этих мерзавцев! Это победа, братья! Ура!»
– Ура! – радостно подхватил их крик Дариор.
Никогда ещё парижский историк не водил средневековых бойцов в атаку. И, если говорить откровенно, такая роль ему понравилась.
– Чёрт возьми! – вдруг послышалось у наместника за спиной, и он отскочил в сторону. Позади стоял Керье.
– Сержант? – выдохнул Дариор. – Я же приказал тебе охранять мой дом.
– Я пришёл один, мсье, а там оставил солдат. Позволю себе заметить, сир…
Дальше Дариор не слушал, ибо всё его внимание привлекла жалкая кучка сжавшихся людей, окружённых стражей. Это были пленные мятежники. Среди них имелись и горожане, и спустившиеся с гор разбойники.
Тут из колонны копейщиков, которая только-только подоспела из северных казарм, отделился уже знакомый Дариору шевалье. Как его? Винсент… де Бурж, кажется.
– Доброе утро, сир, – дружелюбно молвил тот, подойдя ближе.
– Очень, чёрт побери, доброе! – недружелюбно ответил Дариор. – Это не утро. Это полотно «Битва при Ангиаре». Леонардо был бы доволен.
Как и следовало ожидать, на лице рыцаря появилось то самое удивлённо-блуждающее выражение – точно такое же, что появлялось ранее и на физиономии Лафоса.
– Сир?
– Что вам от меня нужно, Винсент? – спросил Дариор гораздо строже, чем требовалось.
Рыцарь удивлённо отступил назад, явно не понимая, чем вызвал гнев наместника.
Безусловно, Дариор никогда не повёл бы себя так непристойно в современном обществе. Но сейчас историку было наплевать. И это не современное общество! Какое ему дело до переживаний каких-то рыцарей, живших в средние века и умерших ещё до его рождения? Да пусть они провалятся ко всем чертям!
– Сир, – довольно робко обратился Винсент де Бурж, – какие распоряжения будут относительно пленных? Нами захвачено двадцать четыре горожанина из числа зачинщиков и шестнадцать оставшихся в живых разбойников. Остальные бунтовщики разогнаны и забились в щели, как крысы!
– А как обычно поступают в таких случаях? – спросил Дариор, немного растерявшись.
Винсент пожал широкими плечами.
– Разбойников нужно сегодня же казнить. А среди пленных горожан повесить лишь каждого третьего, остальных же высечь, чтоб другим неповадно было.
Ну и ну! И как только люди жили в XIV веке без полиции и презумпции невиновности? Этак можно всех неугодных высечь и повесить! Потом никто не подаст апелляцию.
– Послушайте, – сердито сказал Дариор, – у вас тут что, вообще нет никакого суда? Даже у самого опасного преступника есть права.
Винсент взглянул на историка, будто на умалишённого:
– Какие права могут быть у мерзавцев, поднявших бунт против властей?
– Значит, так, – начал Дариор тоном, не терпящим возражений. – Никого вешать и сечь мы не будем. До поры до времени. Неужто вам не интересно узнать, кто стоит во главе этого заговора и что стало его причиной?
Винсент всё так же пожал плечами, явно не разделяя стремление историка к человеколюбию.
– Люди напуганы. Приближаются войска неприятеля. Быть может, простолюдины решили силой захватить власть в замке и сдать его крестоносцам без боя.
– Вероятно, – признал Дариор, – но кто-то подтолкнул их к этому поступку. Более того, горожане заключили союз с разбойниками. Каким образом?
Винсент третий раз пожал плечами, и это стало напоминать нервный тик.
– В горах полно ублюдков, грабящих странников. Кто-то из горожан выступил посредником и договорился с одним из разбойничьих отрядов.
– Я вам вот что скажу: всё это смахивает на хорошо продуманный и весьма организованный бунт! Это не просто отчаянный шаг к свободе! В стенах этого замка явно завёлся негодяй, баламутящий воду. Его необходимо срочно вычислить, иначе восстания будут происходить снова и снова! Поэтому никого из пленников мы убивать не станем. Где-нибудь в замке есть тюрьма? Ну, темница?
– В шато Рено, сир.
– Что, простите?
– Вы, верно, не заметили, но в подвале вашего дома за винным погребом имеется обширная тюремная камера. Есть ещё одна темница в северных казармах и небольшой застенок около караульни. Но эти камеры слишком малы и вряд ли смогут вместить более десяти человек.
– Что ж, – решил Дариор, – так даже лучше. Отведите пленников в шато Рено, заприте их в камере и поставьте караул. О дальнейших распоряжениях я извещу вас позже.
Было видно, что все эти нововведения немало смущают рыцаря, однако перечить он не посмел. Вскоре колонну пленников повели вглубь замка, подгоняя криками, пинками и ударами.
А у Дариора уже созрел план, как разом убить двух зайцев: усмирить мятеж, а заодно узнать побольше о новом мире. Во всяком случае, наместник замка Вильфранш может задавать пленникам любые вопросы о Бист Вилахе, не боясь показаться глупым. Вот Дариор и решил, что пора бы уже приблизиться к ответам.