Обратимся к своей истории

Тим – средний из шести детей. Как типичный средний ребенок, он был самодостаточным, гибким и хорошим слушателем. Будучи спокойнее, чем старшие братья и сестры, он стал хорошим старшим братом для младших, которых, как он помнит, брал на руки и носил, словно кукол или щенков.

Он был находчив. С братом, родившимся следом за ним, он много лет развозил газеты, чтобы заработать немного денег.

У него борода и добрые глаза, и люди часто говорили ему, что он похож на Дэна Фогельберга или Кенни Логгинса, двух фолк-рок-певцов того времени. В течение трех сезонов он был капитаном футбольной команды в своей частной католической старшей школе на Восточном побережье и входил в верхнюю часть десятки лучших борцов штата Коннектикут.

Тим был очень близок с матерью и чувствовал с ней крепкую связь, особенно во время последних двух лет учебы в старшей школе и первого года в колледже. В тот год он по-прежнему жил дома, и они с мамой часто сидели вместе на кухне за долгими разговорами. Иногда она спрашивала его об отношении к разным вещам, а порой они обсуждали нравственность, книги или новости. У них были общие интересы и одинаково теплая, спокойная манера поведения.

Как-то ноябрьским вечером, когда Тиму был двадцать один год, мать поехала одна на военно-морскую станцию примерно за сорок миль от их дома, чтобы подешевле купить овощи к ужину на День благодарения, который ей предстояло приготовить для их большой семьи. По пути она уснула за рулем на тихой деревенской дороге и въехала в канаву, получив серьезные ранения. Тело впечаталось в руль, она сломала несколько ребер и запястье, а также получила множество внутренних повреждений.

К счастью, проезжавший мимо водитель нашел ее машину, и ее отвезли в больницу. Это случилось в 1979 году, задолго до появления сотовых телефонов, и то, что ей помогли, было чудом. Из-за множества внутренних травм ее поместили в реанимацию. Спустя пару дней она, казалось, достаточно окрепла, и ее перевели в обычную палату, но она по-прежнему испытывала сильные боли. Внутренние повреждения оказались тяжелее, чем думали раньше, ее слишком рано отпустили из реанимации. Врачи обнаружили новые травмы и внутреннее кровотечение и взялись оперировать ее. Она не перенесла хирургического вмешательства и умерла на операционном столе спустя примерно шесть дней после аварии.

Эйлин была верной и преданной матерью, глубоко религиозной женщиной. Она была сердцем и центром дома, и с ее уходом семья разрушилась. Отец Тима был хорошим человеком, но, испытав потрясение и глубокое горе, отстранился от семьи. Вскоре он продал семейный дом и женился (церемония была частной) на разведенной женщине, которую знал еще до смерти Эйлин. Дети узнали о браке уже после того, как все свершилось. Новобрачные заняли свое место под солнцем. Быстро устроив свою жизнь после смерти жены, отец стал все больше отдаляться от детей и все меньше принимать участие в их жизни. Дети остались не только без матери, но и без руководства со стороны отца. Младшая сестра Тима вышла замуж в восемнадцать и переехала в другой штат, а два старших брата уехали из города, чтобы поступить в школу. Тиму и двум младшим братьям нужен был дом.

В двадцать два года Тим вступил во взрослую жизнь. Он отложил учебу в колледже, работал целыми днями и купил дом. Два младших брата переехали с ним, и, используя все варианты для заработка, он взял квартирантов, двух незнакомцев, каждый из которых занимал спальню. Теперь в доме жили пятеро молодых людей, и каждый – обособленно. Тим работал на двух работах: в будние дни устанавливал противопожарные системы в ресторанах, а в выходные трудился на проекте по строительству плотины в восьмидесяти милях от дома. Он работал допоздна, часто семь дней в неделю и потому редко бывал дома, так что они с младшими братьями, старшеклассниками, вращались на разных орбитах. Дом не был тем местом, где братья собирались на ужин по вечерам, чтобы поделиться друг с другом новостями или провести время за игрой в карты. Скорее, в общем пространстве каждый был «сам по себе».

Хотя Тим непрерывно работал, денег всегда не хватало. Трудно было внезапно принять на себя большие, «взрослые» финансовые обязательства, к примеру выплаты по ипотеке. Также было сложно заработать достаточно денег без высшего образования или навыков, помимо тех, которые он получал на своих работах. И сложно сделать так, чтобы небольшого дохода хватало на себя и домочадцев, за которых он теперь нес ответственность.

Итак, финансовая история Тима – а она есть у всех нас – заключается в том, что приходится очень, очень тяжело работать, и все же ты постоянно чувствуешь ответственность, тебя захлестывает и сбивает с ног ощущение, что денег никогда не бывает достаточно, несмотря на долгие часы работы. Денег по-прежнему будет не хватать. Тиму досталось худшее в обоих случаях. Одно дело – работать очень упорно, но зарабатывать достаточно, чтобы платить за красивый дом, покрывать счета и откладывать на отпуск, путешествия и развлечения, или работать меньше и, возможно, зарабатывать меньше, но иметь возможность проводить время с семьей или заниматься любимым делом. И совсем другое – работать на износ и не получать достаточной оплаты.

Тим – щедрый, умный, находчивый, неэгоистичный, достойный восхищения человек. Все, что он делал для своих братьев и семьи, он делал от чистого сердца; это был акт любви. Но он был юн и боролся, не имея руководства. Планы окончить колледж внезапно были разрушены, и он вдруг оказался перед лицом суровой реальности: «Нужно очень много и изнурительно работать, но этого по-прежнему будет недостаточно». Вот та история, в которой он оказался после внезапной травмы, связанной с потерей матери. Он не знал, существует ли другая истина или другой выбор, помимо той финансовой ситуации, в которую он попал.

Тим – мой муж.

Моя история отношений с деньгами такова: я появилась на свет в семье, состоящей из матери, отца и трехлетней сестры. Пополнение было сознательным решением, мои родители планировали беременность. Но вот к чему они не подготовились, так это к рождению близнецов. На самом деле родители не знали, что мама беременна близнецами, до тех пор пока не родилась моя сестра Бекки за девять минут до меня, а мама по-прежнему чувствовала меня в своей утробе. Она сказала врачу, принимающему роды, что там «еще кто-то есть». Дежурная медсестра положила руку на живот матери и поняла, что там действительно был еще один ребенок. По словам матери, которая часто рассказывала эту историю, врач отнесся к этому с недоверием, и медсестре пришлось настаивать на том, что мама права. Вот почему между рождением Бекки и моим прошли долгие девять минут.

Расти близнецами, «подругами по утробе», как нам нравится говорить, было весело, все равно что иметь встроенного лучшего друга. Однако это также означало слышать, как сложно и дорого растить двух детей вместо одного. Моим родителям теперь не только было нужно удвоить число необходимых вещей: две кроватки, два набора одежды и подгузников, две бутылочки, два набора игрушек. Для них это также обернулось более серьезной усталостью. Я часто слышала, как моя мама клала одну из нас в кроватку лишь для того, чтобы взять другую, уже спавшую малышку, которая просыпалась, плакала и будила только что заснувшую, и отдохнуть в такой ситуации было очень сложно.

Когда мы подросли, нашу старшую сестру дважды за летние каникулы отправляли в лагерь, но нас – никогда. Родители говорили, что не могут себе позволить отправить на отдых сразу двоих. Старшей сестре покупали некоторые вещи, которых не было у нас, объясняя это той же причиной. Это не выглядело жестоко, скорее практично. Просто факт.

Мы родились раньше срока, крошечными, и после родов нам пришлось на пару недель остаться в больнице, что разрывает связь между матерью и младенцем. Мама не кормила нас грудью, как первенца, то ли потому, что мы оставались в больнице и молоко ушло, то ли потому, что нас было двое: спустя годы в ответ на мои вопросы она приводила обе эти причины. Появление большего количества детей, чем планировалось, а затем вынужденное расставание не могли положительно повлиять на связь между нами.

Я слышала истории о том, каким эмоционально, физически и финансово трудным был тот период для моей матери. Эти истории не звучали претензиями или обвинением, но было ясно, что неожиданное появление близнецов обернулось большим трудом и мы с сестрой оказались обузой. Умом я это могу понять.

Моя финансовая история заключалась в том, что меня не ждали, что денег на то, чтобы растить меня, было недостаточно. Никто не намеревался «внедрить» эту мысль в таком виде в мой детский ум, но я приняла ее за истину. Родители были любящими, заботливыми, эмоциональными людьми, питавшими ко всем нам глубокую любовь, которая была взаимна. Мое толкование слышанного заставило меня поверить: «На меня не хватает, я не должна желать большего». Поскольку я была в каком-то смысле нежданной гостьей, история моего рождения заставила меня подавлять собственные потребности и ожидания. Много размышляя над этим впоследствии, я поняла, что укрепилась в убеждении: такое мое появление повлекло за собой много работы и трат, и я должна подавить свои материальные желания. Еще в старших классах я устроилась на первую работу – стала няней. Когда мне хотелось чего-то большего, я тратила деньги, заработанные самостоятельно, и сознательно старалась не просить родителей о новых вещах. Вплоть до ранней молодости я испытывала финансовые трудности и обходилась малым, потому что денег всегда не хватало.

Это было в восьмидесятых, задолго до того, как сознание изобилия было хорошо изучено, и за два десятилетия до выхода «Секрета», во времена, когда стоицизм не только считался нормой, но и в каком-то смысле почитался. Поэтому я не знала об ограничивающих убеждениях относительно денег и не пожаловалась бы, если бы узнала.

В психотерапии есть такое высказывание: «Его челюсти соответствуют ее ранам» (или наоборот). Вы видите, что финансовая история Тима – нужно напряженно работать, но денег никогда не хватает – соответствует моей истории – денег недостаточно, но мне «нормально» и без них. Наша совместная история воссоздала обе наши истории финансовой борьбы. Поэтому бо́льшую часть жизни в браке мы с Тимом шли тем же путем: он семь дней в неделю ездил на работу, подрабатывал вечерами дома, как научили его ранние установки в плане денег, но финансовая ситуация оставалась чрезвычайно сложной. Мне всегда хотелось чаще его видеть, вместе путешествовать, делать вместе больше вещей, даже не требующих трат: гулять с ним или ходить на пляж, но он все время работал.

Я купилась на историю Тима (денег недостаточно), потому что она соответствовала моей собственной. Тогда мне не хватало осознанности, чтобы поставить ее под вопрос: это были установки, которые ускользали от света моего сознания. Тогда я не знала, что ты получаешь то, в истинность чего веришь бессознательно. Я знала лишь, что денег всегда не хватало и я редко проводила время с мужем. Но я не знала, как попросить о том, что мне нужно.

Довольно забавно видеть, как наши истории кажутся истинными, принимаются за факт и управляют метафорическим автобусом нашей жизни. Я вышла замуж в двадцать три года. Я представляла себе, что все молодые пары испытывают финансовые трудности. Затем я считала, что их испытывают все студенты вузов и аспиранты. Когда родился наш первый сын, я считала, что их испытывают все молодые родители. И так далее. Я жила в состоянии «когда-нибудь» в том смысле, что продолжала верить: когда-нибудь случится определенное событие или закончится некий этап – и денег будет больше. Кроме того, мы были молоды и влюблены друг в друга. Какая разница, что денег не хватало?

Неудовлетворенность росла. Тим продолжал стараться, быстрее крутил педали и работал упорнее, чтобы обеспечить семью и двигаться дальше, и в результате проводил мало времени дома, что тоже вписывалось в мою историю недостаточности. Недостаточно времени, проведенного вместе, недостаточно близости и недостаточно денег.

Я эмоционально заглушала свое желание большей близости и совместно проведенного времени и делала это долгие годы, не осознавая, что в моих силах переписать историю или сделать другой выбор. Частично я подавляла его, потому что ситуация казалась временной. Я училась в дневной аспирантуре, что дорого нам обходилось, проходила неоплачиваемую интернатуру с полным рабочим днем, чтобы набрать часы для получения лицензии психотерапевта. Кроме того, я была очень признательна Тиму за то, что он много работает, и не хотела быть неблагодарной. «Зарабатывание денег» – это язык любви, в конце концов.

Наша финансовая история и реальность нехватки, которую мы создали вокруг нее, означали, что порой нас сковывали по рукам и ногам крупные траты (к примеру, на ипотеку, машины и налоги), что оборачивалось долгами. Если поднималась тема путешествия или покупки чего-то «не необходимого», мы укрепляли свою веру в отсутствие достатка, рассуждая так: «Было бы безответственно делать это сейчас. Если бы у нас были на это деньги, стоило бы покрыть ими долги. Но когда их будет достаточно, мы сможем делать эти приятные вещи!»

Если, когда…

Закон Притяжения говорит, что само утверждение «недостаточно», которое мы повторяли, этот самый недостаток и создает.

Одно дело – понимать что-то умом. Но наше сердце тянет нас в другом направлении и говорит, что может быть иначе, не так, как раньше. Что-то может оказаться лучше, более соответствовать нашей истине. Живя в ситуации, которую считаем нежелательной, но при этом «нормальной», мы углубляем колею представления о том, что истина только одна.

Если мы посмотрим поверх этой предполагаемой истины, в небесные просторы, это может привести нас к новой реальности.

Мы с Тимом жили вместе в стране «недостаточности», потому что каждый из нас верил в финансовые истории своего детства, которые соответствовали друг другу, словно перчатка, что легко надевается на руку. Мы жили под гипнозом этих взаимодействующих историй более двадцати лет, таща их за собой через ранний брак, аспирантуру и первые годы после появления детей. Двадцать с лишним лет финансовых тягот, борьбы, подавления и мыслей о том, что единственный способ жить – делать то же, но больше: просто продолжать работать и обходиться без того, чего на самом деле хочется (к примеру, путешествий).

Нам не просто не хватало денег на то, чтобы делать то, что хочется, – мы также ссорились из-за долгов и недостаточности накоплений. Годами над нашими головами будто висела незримая наковальня, готовая обрушиться в любой момент. Возможно, вам знакомо это чувство. Быть может, ваша наковальня связана не с деньгами, а с тем, что у вас нет партнера и вы чувствуете себя одиноким. Или вы не способны зачать ребенка. Или не делаете ту работу, для которой, как вам известно, вы сюда пришли. Что бы это ни было, я знаю, вы понимаете, о чем я говорю, когда пишу, что жизнь в состоянии недостатка разрушает душу и парализует. Когда ваша жизнь вполне хороша, но кажется, что чего-то важного не хватает, или вы годами ощущаете себя в тупике, боль отсутствия проникает в вас до костей.

Я понимаю вашу боль и узнаю ее, потому что сама слишком долго и тщетно сражалась с собственной болью. Потом я выбралась из нее и научила этому же своих клиентов. Когда вы меняете свою историю – и жизнь, – возврата к прошлому нет. Ни за что и никогда. Находиться в потоке гораздо приятнее.



Итак, настал Великий Перелом. Вот как это произошло. Спустя примерно двадцать пять лет моей частной психотерапевтической практики ко мне пришла идея «Кругов Изобилия». Не то что бы ее приход был мягким, легким, будто появление лучшего друга на вечеринке по случаю твоего дня рождения. Скорее, она родилась в момент моего собственного отчаяния и боли. И муж, и я тяжело трудились, старались, как могли, но с деньгами по-прежнему было очень туго. Мы больше сосредоточивались на том, чтобы держаться на плаву, чем на собственных отношениях, и это тоже не шло на пользу браку. Вечерами мы встречались за ужином, редко виделись по выходным, когда Тим работал, и почти никогда никуда не выбирались. Хотя наши отношения были и остаются теплыми и полными любви, это не слишком хорошая формула для сознательной близости.

Мы откладывали путешествия и отпуска большей частью потому, что принимали иные жизненно важные решения – пытались выплатить долги, живя в дорогом Лос-Анджелесе и выбирая частную школу для сыновей вместо местных государственных школ, потому что так же трепетно относились к школе, как и к путешествиям. А поскольку Тим теперь работал в сфере недвижимости, он стремился быть постоянно доступным для своих клиентов даже в неурочное время. Из-за этого мы не совершали даже кратких и недорогих поездок в выходные.

Тем временем другие люди, казалось, постоянно отправлялись в удивительные путешествия или выбирались куда-то в субботу и воскресенье. За них мне было радостно, а за нас – печально. А с годами социальные сети только усугубили это; мы живем во времена, когда можно подсмотреть жизнь других людей, что раньше в таких объемах было нам недоступно. И потому казалось, что все постоянно путешествуют или занимаются чем-то вместе со своими партнерами или семьей. Суть в том, что я не делала ничего, чтобы это происходило и с нами.

Однажды, услышав очередную историю о том, что кто-то поехал в какое-то чудесное место, я сорвалась. Я испустила низкий стон и сказала: «Фу, не могу больше так!» Дело было не только в отсутствии путешествий, но и в чувстве опустошения от нехватки денег и гнета долгов. В постоянной тревоге, что мы потеряем дом. Чужие путешествия были лишь зримым напоминанием. «Недостаток» был истинной проблемой.

Когда я разрешила себе ощутить неудовлетворенность, понять, что я пресытилась представлениями о том, что наше положение «временно», что-то произошло. Я сразу переменилась. Я больше не могла не жить той жизнью, которую представила для себя.

Именно тогда ко мне пришли методы, которые лежат в основе восьми сессий в малых группах «Кругов Изобилия», что я веду как часть моей частной практики психотерапии. Они появились легко, за одну неделю, словно я «скачала» их или получила свыше. Эти методы действительно изменили жизнь участников «Кругов Изобилия». Они стали катализатором для написания книги, которую вы держите в руках. И они могут изменить и вашу жизнь.

Семь методов проявления просто дошли до моего сознания – один за другим, в том порядке, в котором вы найдете их здесь, в последовательности, которая совершенно логична. Какое-то время я постоянно видела что-то в своей жизни; замечала идею повсюду, пока она не проникала в меня – она и была очередным методом. К примеру, в случае с методом «Принятие» я везде видела или слышала слово «принятие». Я видела это слово на номерном знаке и читала о том, как важно принять отправленное кем-то электронное письмо, затем читала статью, а потом подруга говорила мне, почему пытается лучше относиться к принятию.

Потом «Материал Тени» – я видела эту фразу повсюду. Я как будто вела священный диалог со Вселенной. «Это связано с „Кругами Изобилия“, – думала я. – Это методы, которые помогут мне и другим воплотить то, чего мы хотим от жизни».

Я применила эти методы в собственной жизни и ощутила огромные перемены, как внутренние, так и внешние. Работа с клиентами за короткое время углубилась. Озарения о том, что может оказаться для них полезным, приходили ко мне с особой ясностью, и мои клиенты совершали прорывы и получали глубокие прозрения, что глубинно исцеляло и воодушевляло их. Кроме того, ко мне постоянно приходили новые клиенты. Моя частная практика психотерапии была насыщенной, как никогда ранее, а работа стала эффективнее. Несмотря на то что я еще никогда не была так занята, я чувствовала в себе больше энергии, чем раньше, потому что пребывала в восторге от изменений, происходивших для меня и вокруг меня.

Когда это казалось уместным, во время сессий я стала делиться идеями некоторых методов с отдельными клиентами и увидела быстрые и значительные перемены. Затем я поняла: если поделиться всеми методами в том порядке, в котором они пришли мне в голову, и сделать это в группе, а не на частной клиентской сессии, результат будет во много раз мощнее. Когда мы проговариваем свои желания вслух, это стимулирует нас. Это призывает нас к ответственности. И наши слова «становятся реальностью», когда мы произносим их перед другими. Когда другие принимают наше ви́дение, это так же поддерживает нас, как и мы поддерживаем других, когда принимаем их видение. Этот процесс отзеркаливания очень глубок.

В группах мы в каком-то смысле говорим друг другу: «Я вижу твои желания и ставлю на тебя», – что бы ни хотел создать или проявить человек. Ободряющий «другой», который слышит и поддерживает наши глубочайшие желания, еще более укрепляет нас в стремлении воплотить стремление в реальность. То, что он видит это желание, улавливает порой даже нечто большее, чем мы изначально представляли