Ловкость рук, и никакого… доклада.
Назавтра работа продолжилась как обычно. Профессор, верный своему слову, переговорил с кем-то из службы безопасности, и число наших охранников увеличилось. Ограничения были строгие: не пропускать никого, кроме работников лаборатории, чьи отпечатки пальцев и без того открывали все нужные двери. За территорией сквера и парковкой также велось наблюдение.
Мы успокоились, животные тоже, и можно было возобновить стандартный ход обучения. Я сидела на специально расстеленном ковре напротив Кофы, самки миенгообразной обезьяны, обладавшей шестью конечностями, как и практически все млекопитающие ее планеты (включая собственно миенгов, их разумную расу). Занимались мы, можно сказать, математикой. В ходе первой серии экспериментов перед обезьяной выкладывались две горсти обожаемых ею орехов. Задача животного заключалась в том, чтобы определить, где орехов больше. Выбранную горсть она съедала, что делало ее лично заинтересованной в правильности принимаемых решений. Количество орехов варьировалось от одного до двенадцати.
С этой задачей и Кофа, и Манк, наш самец, справлялись хорошо, успешно проходя тест приблизительно в восьмидесяти пяти процентах случаев. Следующим этапом мы обучили их цифрам. В новой серии экспериментов предстояло проверить, сумеют ли обезьяны определить, что больше, глядя не на группы орехов, а исключительно на цифры. Например, понять, что «8» – это больше, чем «5».
С этим зданием Кофа пока справлялась плохо. Правильные ответы чередовались с ошибочными, наводя на мысль о том, что выбор каждый раз делается случайно. Вот и сейчас из семерки и тройки она указала на последнюю.
Несколько разочарованная (ведь человекообразные обезьяны решают такие задачи намного лучше), я собиралась убрать пластиковые символы, чтобы заменить их на другие, как вдруг услышала чье-то громкое попискивание. Доносилось оно из клетки длинноклюва, которую я перед началом работы переставила поближе к дивану – просто для того, чтобы зверю было не слишком скучно. С ним пока не занимались, только проводили всевозможные сканирования, разбираясь с тем, как устроен его организм. Плюс создали разные условия в разных частях его вольера, чтобы понять, где он будет наиболее комфортно себя чувствовать. И вскоре обнаружили, что он прорыл в щедро насыпанной у стенки земле тоннель идеально круглой формы. За это длинноклюв получил от Алекса прозвище Хоббит, которое вскоре подхватили и остальные.
И вот теперь зверек нервозно попискивал, а едва поняв, что благополучно привлек мое внимание, просунул между прутьями клетки когтистую лапку. Каковая, насколько я могла судить, указывала на цифру «7»!
Я подошла поближе, максимально напрягая зрение и стараясь рассмотреть происходящее под разными углами, чтобы понять: действительно Хоббит дает правильный ответ, или я просто приписываю его поведению посыл, которого там нет и не было?
– Что ты хочешь мне сказать? – поинтересовалась я, присев перед ним на корточки. – Ты знаешь, какое число больше? Ну-ка давай проверим.
Я попросила ассистентку последить пока за обезьяной, а сама, взяв обе цифры в руки, снова подошла к длинноклюву.
– Ну как, ты знаешь, что больше? – мягким голосом, успокаивающе действующим на бо́льшую часть животных, полюбопытствовала я. – Три?
Я поднесла соответствующее число поближе к клетке. Притихший Хоббит сделал нечто невероятное. Он покачал головой. Готова поклясться, что в естественные, генетически запрограммированные жесты длинноклювов такое не входит. Мало того, что я ни разу за несколько недель такого не видела, у них банально физиология не та, шея недостаточно подвижная. Движение из стороны в сторону явно давалось зверьку с трудом, и он помогал себе, покачиваясь всем телом. Или я опять что-то сочиняю?
Отложив в сторону тройку, я продемонстрировала Хоббиту цифру «7». Как он отреагирует? Может быть, так же, как на предыдущее число, и это будет означать, что его неординарные способности существуют только в моем воображении.
Но нет, на сей раз зверек вытянул лапку, будто старался коснуться семерки, и старательно закивал. Это движение тоже давалось нелегко, но усомниться в его значении было трудно. Черт, и почему я не догадалась включить видеозапись?!
– Так. – Решительно поднявшись на ноги, я снова повернулась к ассистентке. – Кофу на сегодня возвращаем в вольер. Дай им с Манком по банану в качестве поощрения. А я иду за перчатками и займусь Хоббитом.
– А его вроде бы не положено из клетки выпускать? – забеспокоилась студентка. – Профессор Орзи ругаться будет.
– Да он и так все время ругается, – бросил услышавший нас из кабинета Алекс.
Опасения ассистентки были справедливы: хотя длинноклюв жил пока в нашей лаборатории, привез его сюда именно Орзи, и формально за животное отвечала его часть Центра.
– Ничего, после тех результатов, которые мы получим, ругаться он уже не будет, – заявила я, направляясь к своему рабочему столу.
Из среднего ящика я извлекла плотные перчатки, специально изготовленные для специалистов нашего профиля. Такие практически невозможно было прокусить или порвать при помощи когтей. Мера предосторожности, которой я часто пренебрегала, работая с хорошо изученными обезьянами, но которую не была готова отринуть, имея дело с малоизвестным инопланетным зверем. Мой основной костюм тоже предоставлял неплохую защиту от лап и зубов. Не силовое поле, конечно, как у коллег из соседней лаборатории, но мы, слава богу, и не изучаем опасные для жизни вирусы.
Впрочем, предосторожности предосторожностями, но ни малейших признаков агрессивности Хоббит не проявлял. Воодушевленно покрутился по помещению, радуясь неожиданно полученной свободе, и вернулся ко мне, очевидно готовый к дальнейшему сотрудничеству.
– Ну что ж, – задумчиво проговорила я, – давай-ка начнем сначала.
Назавтра я взахлеб рассказывала бравшей выходной Янлин о результатах занятий с длинноклювом.
– Ты представляешь себе? Он абсолютно все задачи щелкал как семечки. Определить, где орехов больше, – пожалуйста! Сравнивать количество по цифрам – легко! Я даже следующий этап с ним попробовала, до которого с Кофой и Манком доберусь не скоро. Я показала ему большую четверку и маленькую восьмерку. Спросила, что больше. Он на восьмерку указал!
– Может, случайно? – предположила коллега, облачаясь в защитный костюм.
Мы разговаривали в подсобном помещении, параллельно переодеваясь перед началом рабочего дня.
– Да я неоднократно проверяла! И, главное, ты понимаешь, его же целенаправленно ничему этому не обучали! Он просто наблюдал за моей работой с обезьянами. А то, как он пытался копировать человеческую жестикуляцию? Нет, я понимаю, доказать это экспериментально будет непросто, но это же уникальный случай!
– Тогда договаривайся с Орзи. Пусть официально переводит Хоббита к нам, под твою опеку. Правда, оплачивать расходы тебе тоже придется из своего гранта.
– Ничего, справлюсь, – отмахнулась я.
Да я не то что из гранта, я из собственного кармана была готова платить. Слишком интересной оказалась тема, слишком манящей – загадка неизвестного существа с далекой планеты. Что же касается денег – не думаю, что это станет проблемой. После получения первых же результатов подам на новый грант.
– Сегодня же с ним поговорю, – решила я.
Однако на протяжении насыщенного дня сбегать в офис Орзи не выдалось возможности. А вечером профессор сам зашел к нам в лабораторию, и разговор состоялся. Вот только итог его оказался совсем не таким, как я рассчитывала.
– Я бы хотела поговорить с вами по поводу длинноклюва… – начала я, едва представилась такая возможность, но он меня перебил:
– Да-да, длинноклюв! Как раз по его поводу я и пришел. Подготовьте на завтра его клетку, корм и все необходимое. Я его забираю.
– К-как забираете? – недоуменно уставилась на профессора я.
– А что тут такого? – Он недовольно поджал губы, как делал всякий раз, когда его распоряжения не выполнялись беспрекословно и вообще когда что-либо шло не совсем так, как ему бы хотелось. – Все необходимые проверки завершены, условия в лаборатории созданы, пора его переводить.
– А… можно спросить, что именно вы собираетесь с ним делать? Какого рода это будет исследование?
Я постаралась сделать вид, будто искренне интересуюсь научной стороной вопроса. В действительности же почувствовала, как сердце буквально сжимается от страха. Перевод в лабораторию Орзи вряд ли мог сулить зверьку что-то хорошее.
Хитрость сработала: взгляд профессора потеплел, и он не без удовольствия приступил к объяснениям.
– Известно ли вам, что длинноклюв обладает рецепторами, позволяющими ему воспринимать даже чрезвычайно слабые электрические поля? Кроме того, он способен генерировать электроэнергию.
– Ну и что? – Говоря откровенно, такой информации у меня пока не было, но ничего сверхъестественного я в ней не видела. – Это не самое частое явление, но и не уникальное. Встречается у рыб, электрических скатов и сомов, например.
– Это не то, – поморщился Орзи. – У длинноклювов чувствительность к электромагнитным полям во много раз выше, чем у известных нам рыб, птиц и млекопитающих. По моей гипотезе, эти животные могут в некоторых случаях обходиться без слуха и зрения, ориентируясь исключительно на электромагнитные колебания. Но самое главное, их электрические органы могут быть использованы в медицинских целях. И именно этот вопрос я собираюсь исследовать.
– В медицинских целях?
– Да. Для борьбы с определенным видами вирусов, не говоря уже о получении точных показателей состояния пациента. У нас есть только одна особь, поэтому рисковать и затягивать нельзя. Я намерен извлечь эти органы, подключить их к аппаратуре – она уже подготовлена – и далее исследовать их свойства в лабораторных условиях. Возможно, впоследствии нам удастся синтезировать их аналог для дальнейших экспериментов.
– Насколько я понимаю, животное существовать без этих органов не сможет?
– Не страшно. Главное, что меня интересует, – это физиологические особенности, связанные с электричеством.
– А… – Я, нервничая, запустила руки в свои густые волосы, – нельзя производить аналогичные эксперименты, не извлекая органы? Работая с живым зверем?
– В нашем случае это будет менее эффективно.
Он все еще не понимал, к чему я клоню, и списывал вопросы на чисто интеллектуальный интерес. Поэтому и не утратил пока благожелательный настрой.
– Послушайте, профессор, – я решила пойти ва-банк, – этот зверь уникален во многих отношениях. Знаю, такой договоренности не было, но в последние дни я исследовала его когнитивные и коммуникативные способности, и предварительные результаты просто потрясающие. Это невероятно умное существо. Он схватывает на лету значение символов, понимает смысл вопросов, несмотря на то что не проходил специального обучения, копирует человеческие жесты. Подвижность его пальцев наверняка позволит освоить язык глухонемых…
– Послушайте, Марина, – перебил меня Орзи, – существует масса умных животных и масса существ, владеющих межпланетным языком глухонемых. А вот таких электрорецепторов, как у длинноклюва, нет ни у кого.
– Но не можем же мы оценивать настолько развитое живое существо только с позиции имеющихся у него органов! – не хотела сдаваться я.
Профессор вновь поджал губы.
– Послушайте себя со стороны. Вы говорите точно как те молокососы, считающие себя борцами за чьи-то там права. Которым, к слову сказать, вам совершенно не следовало давать интервью, ну да это уже неважно. Вспомните, что вы ученый, подключите разум, поймите, что моя позиция верна и аргументированна. И приготовьте все, что нужно, на завтра. Еды будет достаточно на пару кормлений.
Ясно дав понять, что разговор закончен, он направился к двери и буквально за несколько секунд покинул помещение. Я немного постояла, собираясь с мыслями, затем отыскала Янлин и спросила, не знает ли она, где сейчас наш директор.
– Как, ты разве не в курсе? – удивилась она. – Уехал.
– Куда?
– На очередную конференцию.
Точно. И как я только могла забыть? Полностью погрузилась в занятия с Хоббитом, вот и вылетело из головы.
– И не говори, разве можно так жить? – по-своему поняла мое состояние коллега. – С планеты на планету. И главное, нынешняя конференция проходит на Освальде. Лекции про животных – там, где никакой жизни вообще не было, пока для нее не создали условия искусственным путем. Вот где логика?
Но я уже не слушала. Коротко кивнув в знак благодарности, не замечая происходящего вокруг, зашагала обратно к основному рабочему помещению. Во время полета с Ноэлем не свяжешься, после приземления – тоже только если обмениваться раз в полчаса-час видеосообщениями. К тому моменту, как я смогу нормально обрисовать ему ситуацию, будет уже слишком поздно. Да и в любом случае вряд ли бы это помогло. Он все равно поддержал бы Орзи. Возможно – даже наверняка! – понял бы мои чувства, но отметил бы, что рассуждения коллеги из соседней лаборатории справедливы, планируемые эксперименты перспективны, да и вообще животное принадлежит не нам, а именно отделению, занимающемуся вирусологией.
Что ж, делать было нечего. Смирившись с неизбежным, я сама почистила переносную клетку Хоббита, не прибегая к услугам обслуживающего персонала. Насыпала туда побольше древесных стружек, запах которых ему явно нравился. Положила морковку, его любимое лакомство. Еще несколько корнеплодов упаковала в отдельный пакет и корма туда собрала больше, чем было велено… Меня неприятно передернуло при мысли о том, что именно обозначает упоминание Орзи о «двух кормлениях». Предпосылка ясна: дольше, чем в течение суток, еда длинноклюву не понадобится.
Лаборатория уже опустела. Из людей я осталась одна, если, конечно, не считать круглосуточно дежурившую внизу охрану. Я все тянула, хотя делать, в сущности, было уже нечего. Наконец медленно прошла в подсобку и неспешно переоделась. Повесила рабочий костюм в шкаф, положила в выдвижной ящик перчатки. Вернулась в помещение, где размещались животные, и присела на корточки перед Хоббитом.
– Прости, – сказала я и виновато пожала плечами. – Я правда ничего не могу поделать.
Зверек не пищал, не метался из угла в угол, но его глаза, невероятно выразительные, смотрели так, словно он прекрасно понимал, что происходит. Неужели действительно понимал?.. Да нет, быть такого не может.
Я просунула пальцы между прутьев, вопреки всем непреложным правилам, погладила длинноклюва по пушистой головке. В тот момент сопутствующий риск волновал меня меньше всего. Да Хоббит и не проявлял признаков недовольства или агрессии и вовсе не пытался меня укусить.
Я уже собиралась встать (а что тут оставалось делать?), когда меня вдруг коснулась вытянутая из клетки лапа. Пальцы длинноклюва, напоминающие птичьи, но более широкие, обвились вокруг моей руки. Сильно не сжимали: это был жест просьбы, а не нападение. Я снова взглянула в его глаза, а он, поймав мой взгляд, вдруг принялся изо всех сил, часто, отчаянно качать головой. Шея по-прежнему плохо подходила для таких манипуляций, и вместе с головой туда-сюда покачивалось все туловище. Мою кисть он при этом отпустил.
Дыхание перехватило, в горле сформировался ком. Судорожно сглотнув, я вскочила на ноги и, еще раз выдохнув «Прости!», поспешила прочь из лаборатории. Добравшись до двери, я все-так услышала жалобное попискивание. Остановиться это меня не заставило, наоборот, я буквально выбежала на улицу и еще быстрее помчалась к флаеру, но в моих глазах уже стояли слезы. Если бы сейчас из-за забора выступили давешние гопники, вряд ли бы я смогла их разглядеть. Но этой ночью меня никто не преследовал. Только полный отчаяния взгляд, по-прежнему стоявший перед глазами, да тихий писк, продолжавший терзать слух.
Забравшись во флаер, я включила режим ручного управления и резко набрала высоту, оставив внизу верхушки деревьев. Затем развернулась и помчалась в сторону дома, быстро превысив разрешенную скорость. Лишь после того, как летательный аппарат основательно повело в сторону из-за встречного воздушного потока, я замедлила ход. Углядев свободную парковку на крыше восьмиэтажки, аккуратно приземлилась. Чтобы лучше дышалось, отстегнула ремень и открыла окно. Так и сидела, уставившись в одну точку. Потом снова пристегнулась, поднялась в воздух и полетела в обратном направлении. Туда, куда дул ветер.
Стоянка пустовала. Лишь несколько одиноких флаеров терпеливо дожидались своих хозяев, вероятнее всего, работников службы охраны, а может, и какого-нибудь припозднившегося ассистента из соседней лаборатории. Я вытащила из багажника спортивную сумку, которую брала с собой вместо чемодана в кратковременные поездки, например на конференции, которые проходили на Новой Земле и потому не подразумевали продолжительных путешествий. Вытряхнула из нее несколько завалявшихся вещей и решительно зашагала ко входу.
С охраной проблем не возникло. Меня знали в лицо, к тому же отпечаток моего большого пальца открывал почти все двери в лаборатории, не считая разве что личных офисов. Я поднялась на второй этаж и направилась прямиком в рабочее помещение, к клеткам.
Звери зашевелились, заметив мое появление. Заглянув на кухню, я раздала всем любимые лакомства, погладила по голове Кофу и Манка, на пару секунд запустила руку в густую шерсть Котоваськи. Потом открыла клетку длинноклюва, аккуратно вытащила его наружу и положила в сумку. Небольшой зверек занял не больше трети пространства. Рядом лег пакет с кормом и несколькими морковками. И, на всякий случай, пластиковая карта с документами на Хоббита. Окинув прощальным взглядом оставшихся в вольерах животных, я зашагала назад к лестнице.
Покинуть здание оказалось так же легко, как и войти в него. Хоббит не шевелился, будто осознавал необходимость конспирации. А может, и в самом деле осознавал? Добравшись до флаера, я положила сумку на сидение, соседнее с пилотским, и взялась за рычаг. Предстояло еще многое сделать.
Лететь домой было, конечно, рискованно, но, по моим подсчетам, фора у нас оставалась приличная. Обнаружить исчезновение длинноклюва до восьми часов утра могли разве что по чистой случайности. Такое невезение представлялось столь же маловероятным, как крупный выигрыш в континентальную лотерею. Тем не менее, оказавшись в квартире, я действовала очень быстро. Предоставив зверьку немного погулять по полу и оглядеться, покидала в сумку сменное белье, запасную пару брюк и несколько рубашек. Обувь на мне и так была самая удобная. За одеждой последовали ноутбук, косметичка, все мои более или менее дорогостоящие украшения, предварительно ссыпанные в отдельный пакет, и еще пара-тройка вещей. Едва я позвала длинноклюва, он откликнулся моментально и самостоятельно вернулся на прежнее место.
На лестничной клетке было полутемно. Дверь с шумом захлопнулась за спиной, отсекая меня от прежней жизни. Однако сознание было слегка затуманено – ровно настолько, чтобы приглушать эмоции, – и потому я отреагировала на этот звук без лишних сантиментов. Оказавшись снаружи, к флаеру уже не пошла. Вместо этого двинулась дальше пешком и, преодолев два квартала, свернула к ближайшему банкомату. Сердце на миг кольнула тревога, но нет, карточки пока еще не были заблокированы. Сняв максимально возможную сумму, спрятала часть в дорожную сумку, часть в кошелек, как и обычно, хранившийся в небольшом заплечном рюкзачке, а остальное – во внутренний карман куртки. Проверила, что с Хоббитом все в порядке, мимолетно погладила его по спинке и зашагала в сторону пятнадцатиэтажного здания, на крыше которого располагалась остановка флаербуса. Билет купила в автоматической кассе за наличные и так же впоследствии расплатилась за междугородний проезд на монорельсе.
В ночное время пассажиры практически отсутствовали. Это было и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что мало кто смог бы впоследствии меня опознать. Плохо – потому что в толпе сейчас не затеряешься, и уж если кто-то заметит, то запомнит наверняка. Но выбирать рейс не приходилось.
В дороге я полноценно не спала, но и сказать, что бодрствовала, тоже нельзя. Скорее пребывала в состоянии, близком к трансу, и весь путь проехала, глядя невидящим взглядом в прямоугольное окно. Да и что, собственно, можно разглядеть в ночной темноте, вдобавок на такой скорости?
Добравшись до места, спустилась на первый этаж и снова пошла пешком. Вскоре заморосил дождь. Это было крайне неприятно. Весна выдалась теплой, как и обычно в нашем полушарии, но после захода солнца нередко поднимался холодный ветер и становилось зябко. Особенно если промокнешь. А я, как назло, забыла положить с собой зонт. Капюшона же у куртки не было.
Особенно пронырливая капля упала за шиворот. Передернувшись, я ускорила шаг, а вскоре уже бежала, будто наперегонки с усилившимся дождем, к ближайшему укрытию. Мое внимание привлекла скамейка под мостом, по которому проходил скоростной поезд. Справа и слева возвышались громадные опорные столбы, а сверху создавался своеобразный сводчатый потолок. Вот туда-то я и нырнула. Положила сумку с дремавшим внутри длинноклювом на скамейку и села рядом.
Нельзя сказать, чтобы дождь совсем уж сюда не проникал. Все зависело от то и дело менявшего направление ветра. Мне больше негде было полноценно спрятаться от непогоды. Не было дома с надежной крышей и отоплением, включавшимся посредством одной голосовой команды. Не было лаборатории, к которой, возможно, и стекались не вполне адекватные личности, но куда никто не мог прорваться сквозь прочные стены и герцианское стекло. Только старая скамейка и мост вместо крыши.
Нет, я не раскаивалась в своем поступке. Одной из главных заповедей для меня было «Не сожалей о содеянном». Я не смогла бы оставить Хоббита умирать под лазером Орзи. Но фактов это не отменяло. Вчера у меня были дом, работа, карьера и относительная уверенность в завтрашнем дне. Сегодня ничего из этого не осталось. Зато имелись все шансы угодить в тюрьму за похищение редкого инопланетного животного, собственности Центра, наверняка стоившей немалых денег. Конечно, если меня арестуют, стоит попытаться представить мои действия как акт социальной борьбы. Возможно, хороший адвокат сумеет вывернуть дело так, чтобы наказание ограничилось денежным штрафом. Но даже в этом случае на работу по специальности меня уже никто не примет, а длинноклюва вернут в лабораторию на операционный стол.
Значит, надо постараться избежать ареста. Что скрывать, я приехала в этот город не только для того, чтобы сбить со следа полицию, но и потому, что здесь расположен космопорт. Вот только я все сильнее сомневалась, что это поможет. Скорее всего, к тому моменту, как я смогу вылететь с Новой Земли, на меня уже заявят в полицию. И, стало быть, меня попросту снимут с рейса. А даже если я успею, для них не составит труда выяснить, куда именно я улетела, ведь анонимно билет на межпланетный рейс не купить. В этом случае меня встретят сразу же по прибытии… Тупик. Возможно, затеряться где-нибудь на Новой Земле все-таки логичнее?
Призна́юсь: я не сразу сообразила, что происходит. Не заметила, как стал слабее дождь. Не обратила внимания на мужскую фигуру, бесшумно выскользнувшую из темноты. И даже на руку, аккуратно протянувшуюся к ремню моей сумки. Сориентировалась только тогда, когда Хоббит, временный домик которого качнулся в воздухе, высунул голову наружу, а поняв, что мои вещи самым наглым образом собираются похитить, укусил вора за палец. Клюв у него ого-го, как у птицы приличного размера, самые твердые орехи колет на раз. Вот когда несостоявшийся грабитель завопил от боли, уронив сумку обратно на скамью, тогда-то я наконец и поняла, что на мою собственность только что посягали.
– Оно меня укусило! – возмущенно воскликнул грабитель. И вытянул к Хоббиту руку прямо-таки в обвинительном жесте.
Вы только на него посмотрите, обидели беднягу! Зверек для профилактики щелкнул клювом, и вор руку отдернул, от греха подальше.
– Не оно, а он! – поправила я, на всякий пожарный хватая сумку за ремень. Еще, чего доброго, повторит попытку.
– А кто это такой?
Первый шок спал, и теперь голос вора был полон любопытства.
Я присмотрелась к незнакомцу. На вид вполне приличный молодой парень, симпатичный такой, невысокого роста, с аккуратной короткой стрижкой и добрым, открытым лицом без особых примет. Одет он был в коричневый костюм и выглядел немного даже франтовато: модные ботинки, носки которых выглядывали из-под в меру широких брючин, рубашка расстегнута на пару верхних пуговиц, пиджак нараспашку. Впечатление портили разве что капли дождя на русых волосах да события несколькосекундной давности.
– Не твое дело, – огрызнулась я.
Еще не хватало сообщать ему, что у меня за зверь.
– Да не трону я больше твою сумку, – увещевал парень. – Ну кто это? Правда интересно. Я люблю животных.
Он присел на корточки и попытался погладить Хоббита по голове. Тот такой наглости не потерпел, на этот раз щелкнув клювом буквально в паре миллиметров от пальца вора. Тот снова поспешил спрятать руку.
– Кажется, в данном случае это не взаимно, – прокомментировала я. Но все-таки ответила, хоть и не слишком информативно: – Зверь такой. Инопланетный.
– А что он ест? – продолжал расспрашивать парень, кажется, по-прежнему не потерявший надежды взять длинноклюва измором и в конечном итоге погладить.
– Человеческие пальцы, – пригрозила я и переложила сумку на другую сторону скамьи.
Теперь я сидела между ней и вором.
– Да не бойся, правда! Не возьму я твои вещи.
– И правда! Откуда у меня вообще такие мысли? – сыронизировала я.
Парень вздохнул, посмотрел на меня почти умоляюще и тоже сел на скамейку.
– Ты не думай, не краду я обычно чужие сумки. Просто обстоятельства так сложились. Остался совсем без денег в этом городе, податься некуда, уехать тоже не могу: билет же на что-то купить надо.
Я слушала нарочито внимательно и даже пару раз покивала: дескать, да-да, я уже поверила. При этом старалась не выпускать из поля зрения руки собеседника. Пока он на мои вещи и правда не покушался, а вот пообщаться с Хоббитом по-прежнему пробовал. Зверек, не растаявший от такого внимания, но тоже заинтересовавшийся, наполовину вылез из сумки и поставил передние лапы мне на ноги.
– Если так-таки нет денег, обратился бы в организацию по помощи бездомным, здесь таких полно, – порекомендовала я. – Там и бесплатные столовые, и ночлежки, все имеется.
Парень поморщился, из чего я заключила, что он предпочитает ужинать и спать в заведениях качеством повыше.
– Если честно, у меня тут с законом кое-какие проблемы, – признался он. – Так что в общественные организации путь заказан.
– А-а-а.
Вот в это я верила легко.
– Меня Тим зовут, – представился парень, держа указательный палец над головой длинноклюва, но опустить его ниже не решаясь. Зверек с интересом наблюдал за процессом.
– Марина, – представилась я, предположив, что обращался вор все же ко мне.
Правда, стоило ли знакомиться с человеком столь сомнительного рода занятий, оставалось вопросом. Но я рискнула. Я ведь всего лишь имя сказала, а не всю биографию изложила. И, главное, за сумкой по-прежнему слежу.
– Очень приятно.
Он все-таки решился дотронуться до зверька, готовый в любую секунду отдернуть руку. Но Хоббит на сей раз воспринял знак внимания более благосклонно. Поднял голову, приоткрыл клюв и осторожно прикоснулся к предложенному пальцу языком.
– Ух ты, прикольно! – Вор чуть не подпрыгнул от восторга.
Я невольно улыбнулась такой непосредственной реакции. И на всякий случай лишний раз покосилась на сумку.
– А ты ждешь кого-то? – полюбопытствовал Тим, для разнообразия оторвав взгляд от Хоббита и устремив его на меня.
После чего с некоторой опаской покосился в окружающие нас предрассветные сумерки.
– Нет, – успокоила его я, хотя, наверное, следовало бы, наоборот, пообещать скорое прибытие близкого друга, по совместительству офицера полиции. Или спецназовца. Или профессионального боксера. В общем, не суть.
– От парня, значит, ушла? – Вор понимающе (как ему казалось) покосился на мои вещи. – Или от мужа?
– От квартиры, – мрачно бросила я.
– То есть?
– То есть идти особо некуда.
Я опустила хмурый взгляд, инстинктивно проведя рукой по шерсти длинноклюва. Он прижался ко мне головой, словно успокаивая.
– Что ж тогда не обратишься в организацию для бездомных? – подколол меня Тим. Надо сказать, вышло у него это совершенно не обидно.
Я тяжело вздохнула. Сколь бы смешно ни прозвучало, попытка ограбления отвлекла меня от проблем, а теперь невеселые мысли стали возвращаться. По-видимому, именно этим была обусловлена моя честность.
– Да говоря откровенно, я не так уж сильно от тебя отличаюсь. У меня тоже с законом сейчас… не очень. Пришлось уйти из дома.
– Ничего себе! – присвистнул он. – Но ты точно новенькая. Иначе я бы понял. А по какой части нарушение-то?
Я подняла на него скептический взгляд.
– Может, тебе еще номер моего социального страхования продиктовать?
Парень рассмеялся.
– Да ладно тебе, что я, в полицию, что ли, сейчас побегу? Мне самому там, знаешь ли, появляться резона нет. Там первым делом отпечатки пальцев возьмут, а мои пальцы на Новой Земле известны, и не самым лучшим образом. То есть работают-то они хорошо, – уточнил он, опустив взгляд на упомянутые органы, – но полицейские этого почему-то не ценят. Я ж помочь хочу. Ты просто не в курсе пока, но вообще в наших кругах взаимовыручка хорошо работает. И накормят, и приютят, и с работой, если надо, помогут. Но тут такое дело: сообщества у всех разные, в зависимости, так сказать, от специализации. Мне, например, к киллерам или наркодельцам лучше не соваться – огребу почище, чем в полиции. Потому и спрашиваю, чтобы понять, куда тебя направить.
Угу, только этого мне для полной радости и не хватало. Вступить в современный вариант гильдии воров и получить там новую работу. Становиться настолько полноценной частью преступного мира как-то не входило в мои планы.
– Ты-то почему к своим не обратился? – перевела стрелки я.
Перевела, как выяснилось, удачно, поскольку Тим отвел взгляд, пошевелил губами и наконец без особого ажиотажа ответил:
– А я сам по себе. Мне так удобнее.
– Вот я тоже сама по себе.
– Ну хорошо, – хмыкнул он. – А делать-то что собираешься?
Я опустила голову на руки. Вот ведь вопросик!
– Не знаю!
Мне вдруг пришло в голову, что за время нашего содержательного разговора мой новый знакомый как минимум дважды имел возможность подхватить сумку и сбежать с ней восвояси. Догнать его я бы вряд ли сумела. То, что он не воспользовался таким шансом, позволяло вздохнуть свободнее и немного расслабиться.
– Если честно, то мне бы надо с Новой Земли убраться, – призналась я. – Но есть проблема. Во-первых, не исключено, что мои пальцы тоже у полиции на примете. Хотя, возможно, и нет, но как тут определишь? А во-вторых, этого зверя на корабль пронести – тоже проблема. У меня… с документами на него не все в порядке.
– Ого, ты что, контрабандой животных занимаешься? – уважительно присвистнул Тим.
Такой подпольный бизнес действительно на многих планетах существовал и был, как мне доводилось слышать, весьма прибыльным.
– Никакой контрабанды, – отрезала я. – Просто проблемы с удостоверением. Хочешь, у него самого спроси, – кивнула на длинноклюва я.
Тот отреагировал мгновенно: активно закивал, а потом извернулся и лизнул меня в нос. Это оказалось неожиданным даже для меня, не говоря уже о воре. Тот просто застыл на месте, воззрившись на Хоббита широко распахнутыми глазами.
– Это к-к-как? – запинаясь, выговорил наконец Тим.
Зверек поднял на него взгляд совершенно невинных глаз.
– Инопланетно, – туманно ответила я.
Парень прокашлялся, с видимым трудом переводя свои мысли в другую плоскость. Но не прошло и минуты, как его, кажется, осенила идея.
– Скажи, а деньги у тебя есть? – поинтересовался Тим. Впрочем, я успела лишь настороженно изогнуть брови, а он уже ответил сам себе: – Конечно есть. В куртке. – Его палец безошибочно указал туда, где под материей скрывался внутренний карман. – И в одной из сумок тоже. А может быть, в обеих. Даже скорее всего.
– Пытаешься доказать, что ты профессионал? – фыркнула я, хотя, вынуждена признать, была впечатлена. – А как насчет утверждения, будто ты сумку пытался украсть в первый и последний раз?
– Немного преуменьшил свои достоинства. Поскромничал, – отмахнулся он. – Слушай, я о другом. Есть способ улететь с планеты. Без документов, без отпечатков пальцев, без радужки глаза. Но дорого. – Он наморщил лоб, производя в уме какие-то подсчеты. – Раза в три дороже, чем обычный билет. Зато вообще ни о чем не спросят. Есть у тебя такие деньги?
– Ну есть вообще-то, – признала я. – А что это за корабль-то? И куда летят?
– Контрабандисты. Не пассажирский лайнер, конечно, но за хорошие деньги подбросить могут, я пару раз с ними договаривался. Вылетают сегодня вечером.
Я посмотрела на небо, впервые сообразив, что уже наступило «сегодня». Солнце взошло, и даже дождь прекратился: тучи уступили молодому свету дорогу к земле.
– Место назначения – Митос, – продолжал вор. – Но потом они вроде бы еще дальше летят, так что, если захочешь, сможешь договориться. В общем, могу устроить тебе такую лазейку. Только одно условие: ты платишь и за меня.
– Тоже тройную цену?
Тим развел руками.
– Уж какую запрашивают. Я же говорил: у меня денег нет. А улететь с Новой Земли во как надо.
Для наглядности он поднес палец к своему горлу.
Я прикусила губу, терзаемая сомнениями. Хоббит взволнованно наблюдал за мной, ожидая решения.
– Ладно, – вздохнула я. – Где припаркованы эти твои контрабандисты, и что вообще надо делать?