Глава 7

Андрей подхватил кастрюлю за ручки, намереваясь снять ее с огня, обжегся и, со стоном швырнув кастрюлю обратно на плиту, принялся дуть на пальцы. Мутная пена поверх переварившейся пасты мгновенно запузырилась и снова полезла вверх. Он сдвинул кастрюлю на соседнюю, не работающую, горелку и выключил огонь. Пальцы жгло, было больно. Он открыл холодную воду и сунул руки под мощную ледяную струю. Немного помогло, но с ужином надо будет что-то придумывать. Есть переваренную пасту он категорически не мог.

Он поискал взглядом мобильник – на столе, где он его и оставил, ища рецепт болоньезе. Он вытер руки полотенцем и снова взялся за телефон. Поискал службу доставки кафе, которое разместилось на первом этаже его дома. Набрал номер, заказал ужин. Через сорок минут в дверь позвонили.

– Что-то долго вы доставляли еду, – проворчал он, распахивая дверь. – Салат с крабом и отбивная с картошкой готовится…

За дверью стояли двое, и ничего общего с доставкой еды они точно не имели.

– Майор Горелов, – представился тот, что был постарше и выглядел покруче.

– Старший лейтенант Воронин, – представился второй, малый с любопытным взглядом, который он тут же запустил за его спину, осматривая просторный коридор. – Разрешите войти?

– А что, собственно, вам нужно?

Андрей не посторонился, не пригласил войти – стоял, вытирая руки полотенцем, хотя нужды в этом совершенно не было, руки давно сухие. Зачем он прихватил это чертово полотенце?

«А-а-а, понял. Надо было забрать промасленные коробки из рук доставщика еды», – тут же сообразил он.

– Мы хотели поговорить, – вяло улыбнулся старший лейтенант. – Позволите войти?

– Говорите здесь, – хмыкнул Андрей, закидывая полотенце на плечо. – У меня не убрано.

Молодой едва слышно чертыхнулся. Его взгляд настойчивее заелозил по белоснежным панелям его коридора, пополз на потолок с замысловатым освещением. Да, дорогие панели, штучные. И свет обошелся недешево. А он что хотел – старлей сопливый? Чтобы он дешевой бумагой стены обклеил и лампочку на шнурке с потолка свесил? Чтобы он, Андрей Грибов, заселяясь в элитное жилье, пренебрег хорошим ремонтом? Нет, это не про него. У него всегда все на высшем уровне. Всегда! Все!

– Мы хотели поговорить о вашей девушке, – мягко, как психотерапевт недоделанный, произнес майор. – У вас ведь есть девушка?

– Есть, – мотнул он головой. – И чем она вам не нравится? Она что-то натворила? У нее проблемы с законом? Упс-сс…

– Мы могли бы с ней поговорить? – проигнорировал его вопросы майор.

– Нет. – Он стащил с плеча полотенце и принялся размахивать им, словно мух отгонял.

– По какой причине?

– По той причине, что ее здесь нет и быть не может. Мы еще не настолько близки, чтобы жить вместе.

За спинами полицейских зашуршали, расползаясь в разные стороны, двери лифта. На лестничную площадку вышел малый в яркой куртке и штанах.

Доставка.

– Ну, наконец-то! – всплеснул руками Андрей. – Думал, с голоду опухну, пока вы мне мясо пожарите!

– Извините. Очень много заказов. – Малый потеснил полицейских, сунул ему в руки пакет с контейнерами, попросил расписаться в планшете и через минуту исчез.

– Вы не против, если мы перенесем нашу беседу? Очень есть хочется. – Андрей приподнял пакет с контейнерами на уровень их лиц. – А?

– Боюсь, вам придется ответить на наши вопросы. В противном случае, ваш ужин безнадежно остынет, – кривая ухмылка исказила идеальный рот майора.

– С чего это?

– С того, что тебе придется проехать с нами! – рявкнул сопляк, наверняка позавидовавший его достатку.

– Ох, господи! Как же с вами сложно-то. – Он шире распахнул дверь. – Ну, входите уже. Только разуйтесь. Гостевые тапки на полке.

Переобуваться в гостевые тапки они не стали, натянув на обувь бахилы. Прошли следом за ним в кухню, и старший лейтенант присвистнул, пробормотав как будто с осуждением что-то про квартиру своих родителей, куда меньших размеров, чем эта комната.

Андрею было плевать: и на старшего лейтенанта, и на его родителей с их чудовищными условиями жизни, и на майора, что замер возле окна. Они были из другого мира. Из параллельной плоскости, куда ему никогда не попасть.

– Где ваша девушка, Грибов? – спросил майор, когда Андрей начал доставать из пакета еду.

– Дома. Дома, наверное. Я не звонил ей сегодня.

– А что так? Канун Нового года, а вы врозь. Странно… – Майор уставился на него пристально, нехорошо. – Еду заказываете.

– И в этом вы видите странность? – Андрей укоризненно покачал головой, достал контейнеры и принялся выгружать содержимое на тарелки. – За что вам деньги платят, майор? За то, чтобы вы врывались тридцатого декабря к честным людям и рассматривали, что они едят на ужин? Даже комментировать не стану. Но к жалобе будьте готовы.

– Всегда готовы! – воскликнул старший лейтенант с чувством и отсалютовал, как пионер.

Клоун! Ну-ну, посмотрим, как он станет веселиться, когда взыскание объявят.

Андрей поставил тарелки на обеденный стол, сел, взял в руки нож и вилку и принялся ужинать. Конечно, гостей это задело. Но он их не звал, и это был их осознанный выбор. Он предупредил, что голоден. К тому же разогрева эта еда не перенесет, попросту не выживет. Мясо превратится в подошву, жареный картофель – в вату.

– Когда вы в последний раз видели вашу девушку, Андрей? – спросил майор Горелов.

Тон вполне себе ничего, миролюбивый. Угроза подействовала.

– Вчера. Вчера вечером. Довез ее до дома, попрощался. Сегодня у нее весь день расписан, всякие там женские штучки: парикмахерская, маникюр, массаж, солярий… Потому и не созванивались еще. Обещала, как освободится, позвонить.

– Вчера? – Майор нахмурился и стремительно переглянулся с коллегой. – Вы в этом уверены?

– Что значит, уверен? Старческим слабоумием пока не страдаю.

Мясо набилось в зубы. Жестко, невкусно, соус отвратительный. Картошка хрустит. Да кто так готовит?! Что за безрукость такая?! Он оттолкнул от себя тарелки, вспомнив прошлогодний канун праздника, когда холодильник еле закрывался. Запеченная загодя индейка, салаты, домашняя буженина и отбивные. Чего только не было наготовлено!

Андрей со вздохом потянулся за зубочисткой.

– А в чем, собственно, дело? – пробубнил он, зажимая ее губами. – Зачем вам моя девушка?

– У нас есть подозрение, что ее убили, – коротко обронил майор и полез в карман короткой модной дубленки.

Фотографии, которые майор рассыпал перед ним на столе, были ужасными. У него зашевелились волосы на затылке. Андрей почувствовал это совершенно точно, хотя всегда считал, что подобные уверения – брехня.

– Что это?! – просипел он, отпрянув. – Кто это?!

– Предположительно, ваша девушка – Александра Витебская. – У майора подрагивали пальцы, когда он сгребал со стола фотографии и снова прятал их в карман. – Поэтому повторяю вопрос: когда в последний раз вы видели свою девушку живой?

Он сидел с крепко зажмуренными глазами непозволительно долго. Потом начал смеяться. Сначала тихо, беззвучно, потом все громче и громче. Закончился смех странными всхлипываниями.

– Вы успокоились? – Майор держал у его лица стакан с водой. – Ответьте на поставленный мною вопрос. Когда вы видели свою девушку в последний раз живой?

Он взял стакан и выпил до самой последней капли, поднял просветленные глаза на майора и произнес:

– Повторяю – вчера. Вчера видел! Моя девушка не Александра Витебская. Моя девушка – Вероника Золотых! С Сашей я расстался. Господи, с вами с ума можно сойти!

По его лицу текли самые настоящие слезы. Он их чувствовал, щекам было мокро. Но плечи его содрогались теперь уже от самого настоящего – счастливого смеха.

– Уходите! Уходите немедленно, или я полицию вызову! Позвоню прямо сейчас в службу собственной безопасности… Господи, кого ты мне послал в испытание?!

Андрей еще что-то выкрикивал, пока они шли к выходу – неуместное и невнятное, – но видел, что это и не важно. Важным было то, что их проняло: этих наглых самозванцев, явившихся испортить ему канун праздника.

– Извините, – промямлил майор Горелов прежде, чем за ним захлопнулась дверь. – С наступающим…

С наступающим, интересно, чем? Он громко фыркнул, коротко рассмеялся и пошел в кухню. Мобильник лежал на подоконнике. Он быстро, по памяти, набрал номер Вероники. Ее жеманный голосок, зазвучавший в трубке, мгновенно поднял ему настроение. Это как облизать сладкую ложку, вдохнуть аромат ванили и корицы, упасть в малиновые заросли. Это было ново, необычно, возбуждающе. Ему, очуметь, как нравилось!

Во всяком случае, пока.

Он так устал от Сашиной серьезности! От ее вечного анализа и воспоминаний! Она навешивала бирочки с пометками на каждый день, а потом требовала, чтобы он все это дерьмо помнил. А он не помнил, черт побери! И не хотел помнить! Он хотел двигаться вперед и искать радости в дне сегодняшнем, а не вчерашнем. Она печалилась, ныла, плакала, упрекала его в черствости. А в последнее время принялась угрожать.

– Все, Саша! Все… – поставил он у порога сумки с ее вещами. – Уходи! Я так больше не могу. Я хочу дышать полной грудью.

– А я… Разве я перекрываю тебе кислород? – Ее прекрасные карие глаза наполнились слезами.

– Начинается! – всплеснул он руками и поморщился. – Прекрати, наконец, манипулировать!

– Я не манипулирую, – пискнула она, подхватывая с пола одну из сумок.

– А твои слезы – это что, как не манипуляция?! – Он орал, сам не замечая этого. – Ты постоянно бьешь меня по слабым местам. Знаешь, как я не терплю, когда женщина плачет. И плачешь… И плачешь, мать твою, и плачешь!

Он озверел настолько, что выпихнул ее в распахнутую дверь и выкинул ей вслед вторую сумку. Он должен был это сделать, иначе бы размяк, и все пошло бы как прежде. Он выкинул ее из квартиры. Не отвечал на ее звонки. Бежал к машине, если она подстерегала его у дверей офиса.

Так продолжалось почти неделю, а потом она куда-то подевалась. Перестала звонить, подстерегать, плакать и бросаться ему на шею. Он боялся радоваться и, стоило ему о ней подумать, плевал через левое плечо. В женских силуэтах у стеклянных дверей их фирмы он с опасением искал ее – Сашин. Но она не появлялась вот уже несколько дней. А потом пришел дядя полицейский и показал фотографии обезображенной мертвой девушки. Невостребованной девушки, которую никто не искал.

И что теперь? Что дальше?

Он вернулся в кухню, сгреб со стола посуду и сунул все в посудомоечную машину. Упаковки из кафе скомкал и убрал в пакет. Подумал и решил вынести мусор. Посторонние запахи грозили к утру превратиться в ужасную вонь.

Андрей достал из шкафа черный спортивный костюм. Оделся в теплую куртку и уги. Вышел из квартиры с мусорным пакетом в руке. На улице мело так сильно, что его следы от подъезда до мусорных контейнеров замело за минуту.

Мертвое тело, занесенное снегом. Никаких следов. Что еще там рассказывал навязчивый полицейский? Эта девушка может оказаться Сашей? Ее кто-то преследовал? Жаль, что не выслушал как следует. Ел, слушая хруст не прожаренного картофеля, и раздражался.

Неумно.

Он дошел до подъезда, но вдруг остановился и повернул в сторону автомобильной стоянки. Надо убедиться. Ему надо лично убедиться, что это либо так, либо не так. Саша уже несколько дней не дает о себе знать. Не появляется, не звонит. Это очень на нее непохоже. Она всегда была навязчивой. А тут вдруг…

Машина прогрелась мгновенно. По салону поползло тепло. Ветровое стекло оттаяло. Он тронул руль двумя пальцами, выезжая со стоянки. На немыслимо медленной скорости проехал по двору, потом через арку на ярко освещенную улицу. Влился в поток машин. На первом же светофоре потянулся за телефоном и набрал номер Саши. Сигнала не было. Тишина, и все. Что это могло значить? Она его отправила в «черный список»? Ладно, сейчас доедет до нее и все узнает. Езды двадцать минут.

– Алло, малыш, привет, – не выдержал он, снова набрав Веронику.

– Снова ты? – удивилась она.

– Да. Я.

– Что-то случилось?

– Нет, – подумав, ответил он, решив ничего ей пока не рассказывать.

– Точно?

– Точно. Звоню потому, что соскучился. Может… Может, я приеду к тебе?

– Ой, Андрюша, я после маски с жутко красным лицом, – пожаловалась Вероника. – К утру должно все пройти, но сейчас никак. Прости.

– Ничего.

Андрей свернул, потом еще и еще.

– Ничего, что до завтра? Или ничего, что лицо красное? – хмыкнула Вероника.

– А как бы тебе хотелось?

Он вдруг почувствовал, что начинает вязнуть в ее липких словах, как муха в варенье, и это настораживало. Он не любил бессмысленного словоблудия. Умных, книжных диалогов, которыми его потчевала Сашка, не терпел, но и таких не хотелось тоже.

– Мне бы хотелось, чтобы ты… – слишком растягивая гласные, произнесла Верника, – любил меня и с прыщами, и с красным лицом, и с прекрасным.

Вот это вряд ли!

Андрей едва не расхохотался в телефон. Никаких прыщей! Он всегда и во всем стремится к совершенству. Если Вероника не будет соответствовать, он без сожаления с ней расстанется. Он и с Сашей расстался, устав от нее, практически без сожаления, а она была окружена частоколом влиятельных родственников.

А Вероника что? Кроме модной внешности и гиперсексуальной активности ничего не имела. Ему нравилось с ней сейчас, на контрасте после Сашки. Но никто не обещает, что он станет ее терпеть бесконечно долго.

– Хм… Милая, разве мы не договаривались, что ты будешь держать меня на расстоянии от всяких там женских штучек? – начал Андрей вкрадчивым голосом. – Поверь, ты мне очень нравишься, нам хорошо вместе, но слушать разговоры о прыщах, фурункулах и черных точках я не стану. И еще… Да, я хочу тебя только прекрасной. Все разговоры про то, что и в радости, и в горе, это не мое. Ок?

И Вероника рассмеялась! Не психанула, не расплакалась, не потребовала извинений. Она рассыпалась тихим мелодичным смехом и произнесла дразнящим нежным голоском:

– Ок, милый. Рада признаться, что про радость и горе тоже не мое. Мы в этом с тобой похожи. Так что завтра жду тебя после двадцати ноль-ноль. И да… Я буду прекрасна!

Да, не идеальная схема отношений. Но она его устраивала. Все разговоры о преданности и долге он ненавидел. И если сейчас Саша откроет ему дверь своей квартиры, он повторит ей это снова и снова.

Если, конечно, откроет.

Загрузка...