Струйка горячего пара уверенно побежала к потолку.
– А вот и чаёк поспел, Кирушка, – маленькие руки ловко управлялись одновременно с чайником, горой толстых бутербродов и аж тремя банками с вареньем.
Откуда в квартире стало появляться сие гастрономическое разнообразие, я старалась не думать и тем более не спрашивать. С той памятной ночи, когда в уютной берлоге сильной и независимой меня появились аж два домовых, жизнь претерпела большие изменения. Кухня, на которой фирменным блюдом была варёная гречка, отнюдь не по мановению волшебной палочки, а стараниями двух хозяйственных пар рук превратилась в столовую детского лагеря. Кормили здесь тоже по расписанию и в обязательном порядке, только порции были совсем не детские, да и меню разнообразнее.
И самое ужасное в этом было то, что за эти пару месяцев я… Привыкла. А «квартиранты» изощрялись как могли.
Рыжебородый мужичок наконец закончил жонглировать кипятком перед моим лицом и уселся на высокий стул напротив.
– Ты кушай, Кирушка, кушай. Вот попробуй, из диких яблочек варенье, – домовой, поддев ложкой золотистый шарик, застыл на пару секунд, любуясь цветом. – М-м-м… Как медовые яблочки-то!
Я только обречённо угукнула.
– Помню, жил у нас в двадцать восьмой квартире Макарушка. От знатный был домовой, рукастый! Из простой шишки сосновой мог такое варенье приготовить – со всех подъездов собирались, пробовали да нахваливали. Эх, хорошо было тогда… – Ерёма улыбнулся сквозь бороду.
– Сколько ему лет было? – поинтересовалась я, стараясь поддержать разговор и уважить собеседника.
– Макару-то? Да, почитай, три сотни почти. Столько знал, видывал. Ещё при царе-батюшке. А с нашего дома съехал со своим жильцом ещё до расселения. У того дела в гору пошли, бизнеса разные, предпрпр… Предрп… Предпринимательские, во!
Еремей погрузился в воспоминания. Я не перебивала. Наши утренние посиделки стали уже, кажется, традицией.
– Он ведь, Макарушка, с младенчества у ведуньи обитал. Видал колдовства-то всякого: и доброго, и чёрного. Ведьмы-то, их не поймёшь: у обычной бабы в голове ветра в разные стороны дуют, а у этих ураганы друг с другом воюют… – домовой виновато осекся и осторожно посмотрел на меня, тут же сделавшую вид: а мне какое дело? Я же не ведьма.
– А блины? Ерёма, ты блины забыл! – возмущённый возглас снизу заставил невольно вздрогнуть и вжать голову в плечи.
Утренняя трапеза грозила затянуться.
– Ребята, остыньте. Я скоро в форму не влезу с вашими… Фом, мне на работу надо. Блинами поужинаю, хорошо? – и, стараясь не смотреть на возмущённые мордочки домовых, позорно ретировалась с кухни. А вот из квартиры уйти безнаказанной не удалось: пришлось тащить с собой принудительно впихнутые пакеты с обедом, перекусом и «сладеньким к чайку».
Работа мечты… Да уж, когда в детстве спрашивали, кем хочу стать, я и подумать не могла о таком будущем.
Контора расположилась в неприметном сером здании – в таких в провинциальных городах обычно «селились» налоговые службы или почтовые отделения. Офис выглядел типичнее некуда, архив – ещё хуже, ближе к временам Союза. Основными рабочими инструментами, которыми нас снабжали, были типовые бланки, планшет, телефон с кнопками для корпоративной связи.
Оружие выдавали по особым случаям и по жёсткому регламенту. Вот оно было вполне современное: никаких тебе дряхлых арбалетов и старинных мечей – сплошные портативные лазерные расщепители, оптические винтовки и пистолеты с пулями из наносплавов с ионами серебра.
Но и таскать с собой пару ножей или стальных, с примесью серебра звездочек-сюрикенов специалисту не возбранялось. Если тот был уверен, что сможет объяснить как-то их наличие, будучи задержанным или осмотренным рядовыми стражами правопорядка.
В регистратуре встретили привычно сухо:
– Бланк. Адрес. Портфолио особи. Удостоверение не забудь, там элитный посёлок, въезд ограниченный.
Решив не подниматься в отдел, я направилась к выходу.
«После заскочу. Может быть».
На посту охраны на въезде в посёлок проблем не возникло. За окошком машины замелькали не особняки – настоящие замки эпохи «кто кого переплюнет». Нужный нашёлся минут через двадцать. Я нажала на кнопку звонка и тут же очутилась по ту сторону двери.
«Бытовой телепорт… Недурно! Эдакий „вход для своих“».
Огромный холл встретил тишиной. Тягучей, какой-то липкой. Роскошное убранство, мраморный пол и откровенная вонь здешней нечисти завершили в голове образ места, к которому я без необходимости и подходить бы не стала. А уж жить…
– Чего надо-ть? – в проёме слева возникла сгорбленная фигурка с копной густых седых волос на голове. Откуда-то из глубины этого седого стога поблескивали полные любопытства глаза.
– Кира Хохлова, специалист отдела по контролю и учёту единиц нечистой силы. Хозяин дома?
Стог утвердительно закивал.
– Вы в гостиную извольте пройти-ть. Хозяйка с Доней тудыть спустится.
В гостиной всего тоже оказалось много, дорого и местами непонятно. Один «экспонат» я даже не поленилась рассмотреть поближе. На мраморном столе расположилась уменьшенная копия какого-то языческого алтаря. Вокруг на каменных подставках стояли то ли мини-идолы, то ли просто фигурки с выдолбленными на них символами. Вот только из-за размера разобрать надписи было трудно.
Где-то в глубине сознания забрезжили воспоминания и ассоциации, но поймать нужную мысль за хвост я не успела.
– Кира Андреевна, добрый день. Мне звонили из отдела насчёт вас. Приятно познакомиться, Марина, – окутанная тяжёлым пряным запахом духов, передо мной наконец предстала хозяйка дома.
О таких женщинах, как о покойниках, принято либо говорить «роскошная», «роковая», либо лучше вообще не упоминать всуе. Тонкая, как статуэтка, с водопадом ухоженных и правильно уложенных каштановых волос, яркими губами и карими, почти чёрными, как у цыган, глазами. Само собой, в стильном костюме, умело подчёркивающем всё самое сочное.
– Чаю? Кофе?
Я несколько более раздражённо, чем следовало бы, отказалась. Думала, давно уже потеряла склонность к банальной женской зависти, а нет – какие-то потаённые рычажки внутри Марина задела.
– Могу осмотреть объект? Показатели с прошлого контроля изменились?
Женщина улыбнулась.
– Да, конечно. Донателло! Иди сюда! – приказной тон удался блестяще, и секунд через десять питомец, словно торнадо, ворвался в гостиную. – Хороший мальчик!
Тонкие пальчики госпожи принялись поглаживать то одну оскаленную морду с алеющими угольками глаз, то другую. Двухголовый пёс по размерам переплюнул солидный мраморный стол. А когти величиной не уступали лезвиям моих «звёздочек». Сравнивать остроту мне точно не хотелось бы.
– Марина… Как вас по отчеству?
– Да что вы, не надо, я себя сразу чувствую старой! – отмахнулась хозяйка.
Вот только подобный игривый тон ей явно не шёл.
– Как скажете, но мне всё равно потом придётся сверить паспортные данные. Марина, ваша… – я запнулась, пытаясь подобрать слово и не назвать её любимца ненароком тварью. – Особь значительно выросла по сравнению с прошлой контрольной отметкой, даже без замеров видно. Срывов точно не было? Агрессии? Ваш супруг, я так понимаю, не в курсе всех нюансов?
Ведьма улыбнулась шире.
– Что вы, Донателло – милейшее создание, – пёс в подтверждение оскалился обеими мордами. – Мальчик просто хорошо ест. У него разнообразный сбалансированный рацион. Ну муж, само собой, видит его под тенью наведённого морока, но это ничего не меняет! – и тут же опередила мой следующий вопрос: – У меня есть соответствующая лицензия, можете проверить.
Оставалось только приступить к замерам и тестам, преодолевая брезгливость и даже, чего уж там, страх. Взгляд то и дело возвращался к столу с каменными фигурами. Такое любопытство от хозяйки не укрылось и вызвало явное раздражение. Отчего мне стало ещё интереснее.
Когда необходимые процедуры закончились, нечисть, напитавшись чужими эмоциями, довольно уселась возле хозяйки.
– Спасибо, Кира Андреевна. Приятно было познакомиться. Надеюсь, у вас не осталось больше вопросов. Макар, проводи.
Ведьма спешно удалилась, прикрыв, как ей казалось, незаметно волной морока стол с фигурками. А домовой поторопился провести меня к выходу.
«Макар», – в памяти неожиданно всплыл утренний разговор на кухне, и я остановилась у входа.
– Еремей тебя часто вспоминает, – не знала точно, что это тот самый домовой, но всё же попробовала наудачу. – Про варенье твоё рассказывает.
Седые брови удивлённо поднялись. Радость в глазах невозможно было скрыть даже за густой седой копной.
– Ты ему скажи, что я тоже помню. Всегда помнить буду.
– Макар? – я вдохнула глубже. – А что на том столе у твоей хозяйки? Алтарь, что ли, какой?
Домовой быстро оглянулся, а потом, жестом велев мне наклониться к нему, привстал на цыпочки и прошептал едва слышно:
– Ведьмин круг.
Почти сразу же, не успев ничего понять, я оказалась за дверью. И только в машине наконец вспомнила, где видела символы, изображённые на камушках. По крайней мере, один такой символ.
«На работу сегодня точно уже не попаду», – подумала, уверенно поворачивая ключ зажигания и трогаясь с места.
За шесть лет ничего не изменилось. Только поросло сорняком и кустами. На пепелище дачного посёлка уже не раз покопались жители окрестных деревень – искать здесь что-то ценное не имело смысла. На месте давно сгоревшей дачи не было даже мало-мальски уцелевшего кирпича, лишь сваленные кучей деревяшки, которые пламя не доело до конца.
«Всё растащили, суки!» – я со злостью раскидывала обгоревшие доски. Очистила пространство на том месте, где должен был располагаться вход в подвал, и не поверила глазам: дверь в подпол даже не обгорела!
«И как местные не сняли? Здесь же металлом обито по краям».
Ровные доски поддались сразу, и я застыла перед входом в чёрную дыру… Нет, не подвала – своего прошлого. На секунду даже показалось, что снова стало нечем дышать, но, к счастью, только почудилось.
Луч фонарика прошёлся по внутренностям подвального зева, но сверху ничего разглядеть толком не удавалось. И я, прихватив небольшую доску, спрыгнула.
Я забыла, у какой стенки мы закопали «клад», поэтому нашла место не сразу. Робко коснулась земляного пола, и в ответ будто услышала зов.
Откопать камень удалось быстро: комья земли разлетались из-под обломанного края доски, словно это было не в сыром подполе, а на удобренной свежевскопанной грядке. Затем ладони медленно погрузились в ямку, чтобы достать спрятанное; пальцы мгновенно замерзли, прямо заледенели. Достала круглый камень размером с дыню и старательно принялись вычищать грязь из неглубоких линий, пока рисунок не стал хорошо виден: внешний круг образовал циферблат с зарубками вместо цифр, внутри – две стрелки.
Но вместо понимания, вдруг пришла боль… Она будто плеснула из глаз, из самой глубины черепа. «Брызги» тут же осели на лице и двинулись дальше.
Отчаянно воя, я хваталась то за голову, то за предплечья, то за грудь, словно стараясь не дать жутким ощущениям поглотить тело полностью, удержать их. Глаза видели вспышками. И одно за другим обретали краски и чёткость тщательно стёртые мозгом воспоминания.
Как в отчаянии, страдая от удушья, пряталась от преследователей в подвале подожжённой дачи. Каталась по полу, пытаясь содрать слой липкой плёнки, перекрывшей доступ кислорода. И умерла, так и не сумев сделать вдох. А дальше – как сама словно стала тьмой, которой было не страшно пламя: я-она прошла, просочилась сквозь огонь, не получив ни единого ожога. Взмыли в воздух здоровенные доски, лом, кусок железа – чьё-то туловище оказалось разрезанным пополам, и стихли, наконец, так раздражающие крики…
…Судорога отпустила тело так же внезапно, как и началась. Но я всё лежала, скрючившись, на земляном полу. Взгляд с трудом сфокусировался на камне рядом. Одна только мысль, что я снова могу случайно его коснуться, привела в ужас и одновременно придала сил.
Из подвала я выбралась так быстро, как только могла, и поспешила к машине.
– Никогда, слышишь? Никогда не смей даже вспоминать эту дыру!
Руки тряслись, но выполняли привычные действия. Тронуться с места удалось с первой же попытки. Почти уже на въезде в город я всё-таки не выдержала и остановила машину на обочине, еле успев открыть дверь. Рвало долго, спазмы переходили в рыдания, а потом меня опять выворачивало.
Отпустило где-то через час. Кое-как умывшись из бутылки, я снова взялась за руль, но, бросив взгляд на запястье, застыла: часы-тату на руке внезапно пошли.