Ирина Игнатьева Без четверти полночь

Накануне. Кира.

Первый подъезд обвалился почти полностью. Несколько глубоких неровных трещин змеились по фасаду от крыши до окон первого этажа.

Я всё больше впадала в уныние, разглядывая очередное грязное, пришедшее в упадок человеческое жилище. Застарелая пыль ушедшей эпохи.

Дом признали аварийным ещё год назад, людей оперативно расселили. А вот дальше дело так и не сдвинулось. Всякий раз, когда у властей наконец доходили руки до этого многоквартирного хлама, что-то обязательно шло не так. Сначала расшалившийся кран чуть не влетел в стену новенькой многоэтажки напротив. На другой день у экскаватора внезапно закончилось топливо. После прораба чуть не убило рухнувшим куском балкона. И длилась эта череда происшествий уже приличное количество времени.

– Про́клятый, видать, дом-то… – шептались по закуткам и рюмочным местные любители выпить.

Ответственные же за снос здания начальники строительных фирм отчитывались перед властью города и винили во всём происки конкурентов. А дом продолжал стоять, печально глядя на прохожих тёмными провалами пустых окон. Наконец информация о проблемном объекте долетела и до моего ведомства. От руководства поступили чёткие распоряжения: произвести зачистку, о результатах доложить по протоколу. И вот я прибыла на место, пытаясь смириться с поставленной задачей. Мне рассказывали о подобных зачистках, но выполнить такую работу самой предстояло впервые.

Под форменным сапогом хрустнула бетонная крошка. Чёрная дыра подъезда встретила, бросив в лицо горсть озлобленной тишины. Я опустилась на ступени лестницы, вытаскивая из рюкзака всё необходимое. Оторвала зубами кусок синего пакета: в пластиковую миску, роняя брызги на облупленную половую краску, полилось молоко. Наполнив ёмкость, поставила её в угол и принялась ждать.

Шорохи около приманки засекла минут через двадцать. Быстро. Рассказывали, что иногда и сутки приходилось ждать. Я включила фонарик, и угол подъезда залил яркий свет. Луч выхватил лохматую голову и чумазое лицо, наполовину скрытое густой растрёпанной бородкой. А из-под кустистых рыжих бровей меня хмуро изучали огромные карие глаза.

Неправду говорят, что домовые – сплошь одни старички: до первой полусотни лет так вообще считаются юнцами, даже борода не растёт. Этому навскидку было чуть больше ста. Крепкий, низенький мужичок, размером с полугодовалого ребёнка, плотно, будто маревом, окутанный странной магией.

Причина всех невзгод строителей при сносе подобных старых зданий крылась именно в домовых. Сами покинуть жилище они не могли, а в новое переезжали только вместе с хозяином. Если же тот, к примеру, уехал и не вернулся или спился и помер в одиночестве, что бывало гораздо чаще, оставалась подобная домашняя нечисть доживать век в старых, полуобвалившихся зданиях. Хозяйничала по усмотрению, охраняла, строила козни чужакам, мешая снести обветшалое жильё.

Ведь домовой жив, пока дом цел. А умирать не только людям – никому не хочется.

– Кто такая? Чего пришла? – буркнул из угла мужичок и, не сводя с меня глаз, вернулся к трапезе.

– Кира Хохлова, специалист отдела по контролю и учёту единиц нечистой силы.

– Ликвидатор, значится… – равнодушно уточнил домовой. – Слыхали про вас.

Я спокойно ждала, пока он закончит с молоком. А может, просто оттягивала неприятный момент. Устранять нечисть мне приходилось и раньше. Чаще всего умертвий или слетевших с катушек «питомцев» – нежить, которую частенько содержали вместо милых кошечек-собачек представители магической элиты. Довелось иметь дело даже с одним вампиром. Но все они являли собой совершенно другой класс опасности: убийцы и монстры – зло во плоти.

Сейчас же предстояло уничтожить совсем иных созданий. И от неправильности и неизбежности происходящего всё внутри скручивало в жгут, а на языке чувствовалась неприятная горечь.

– Сколько вас здесь? – я пыталась всё же не терять деловой тон. Вытащила планшет и принялась заполнять форму отчёта. – Имя? Возраст? Срок проживания в жилом помещении?

– Еремей я, из двадцать второй квартиры. Трое нас тутова. Мне сто пятый год вот пошёл, Фоме с пятьдесят шестой – сто сорок, Фёдору из двадцать седьмой всего ничего – тридцать два года исполнилось, малец совсем, ещё борода не выросла. Ты это, ведьма… Делай побыстрее, что хотела, пока другие тебя не почуяли. Малец пусть не знает. Так, в неведении, с надеждой – оно и лучше помирать. Сама скоро поймёшь, в твоих-то часах батарейка тоже на исходе.

И толстый короткий палец показал на моё запястье под манжетами перчаток с обрезанными пальцами.

– Я не ведьма, – оторвала я взгляд от экрана. – Могу только распознавать и чувствовать магию.

Домовой лишь усмехнулся, но промолчал.

Я же напряглась, уловив шум снаружи. Погасила свет и, поднявшись со ступеней, переместилась ко входу в подвал. Открыла дверь, скользнула внутрь, стараясь дышать через раз из-за вони и затхлости воздуха. Встав слева от проёма, замерла.

– Пашка, это глупо и опасно! Если нас сторож поймает? Или кто из строителей? – голос был молодой, ещё мальчишеский, только начинавший ломаться. – Если что и оставалось в квартирах, всё давно вынесли.

– Не вынесли, – упрямо возразил другой, более низкий. – Мать пусть и пропила почти всё, этот чемодан хранила. Это семейная память… Хоть мамке и плевать было: ей водка семьёй стала, а не я. В детдом вещи нельзя было принести – раздербанили бы, а теперь я всё, что в этой квартире осталось, в новую заберу. Нам на прошлой неделе уже ключи отдали.

– Везёт! Мне ещё полтора года в детском доме париться. Кто знает, будут ли квартиры потом давать.

Голоса приблизились, шаги раздались уже в подъезде. Двое быстро преодолели несколько пролетов.

– Двадцать седьмая? Открывай давай шустрее, – тихо переругиваясь, парни, судя по звукам, наконец вошли в нужную квартиру.

Я ждала. Вот захлопнулась дверь. Топот вниз по ступеням – но только одного человека. Другой же медлил наверху, навсегда расставаясь со знакомыми с детства стенами.

– Прощай, мамка!

Он постоял у входа в квартиру с минуту и поспешил догнать друга. Не подозревая, что вместе с чемоданом забрал кое-что ещё: на левом плече хозяина уютно примостился сгусток серого тумана, незаметный для обычного человека.

Когда голоса мальчишек стихли, из темноты донёсся вздох облегчения:

– Ну вот и хорошо! Будет Феде новый дом!

* * *

Горячая вода поглотила меня с головой. Пузырь воздуха сорвался с губ и быстро всплыл к поверхности. Чёрные змеи коротких волос скользили над лицом.

Минута – и краем глаза вижу, как они уже липнут блестящими прядями к шее. Вытираю с лица капли, пытаясь вместе с ними стереть осадок от сделанного сегодня. Вылезаю из воды и вытираюсь наспех.

«Батарейка на исходе» – всплывает в памяти при взгляде на собственную руку.

Там, на запястье, уже давно поселилась тату – старинные часы на цепочке. Синие стрелки показывали без четверти полночь.

Я мотнула мокрой головой, отгоняя нехорошие мысли, и пошлёпала на кухню. Дойдя до порога, споткнулась и обалдело вытаращилась на стол.

– Э-э-э, ребята… А вы не перестарались?

– Ты садись, Кирушка, – от такого издевательства над собственным именем я болезненно поморщилась. – Со своей работой, наверное, и поесть не успеваешь как следует…

– Да-да, вон рёбра через халат выпирают, – с готовностью подхватил второй «кормилец».

И обе бородатые физиономии воззрились с обожанием, а до меня наконец дошла вся трагикомичность ситуации. Хорошо хоть собственного домового в моём жилище не водилось – давно переехал отсюда на новую квартиру вместе со старшим поколением семьи. И вот теперь я притащила в идеальное холостяцкое логово сразу двух.

«Только бы начальство не узнало!» – подумала и с энтузиазмом принялась поглощать заботливо приготовленный ужин, втайне надеясь, что мой устоявшийся уют не падёт жертвой противоборствующих нечистых сил.

Ведь не просто же так домовые всегда селятся по одному…

Загрузка...