Майлз Мерлин, с гривой седых волос, носом, похожим на утес, и ярко-голубыми глазами, от которых ничто не могло укрыться, являлся в данный момент предводителем Невидимого Мира. Однако на него, как и на всех его членов, распространялось вращение Колеса Фортуны. Поворот грозил Дому Мерлина теми же опасностями, что и всем остальным Домам: потерей положения и власти, уравновешенной возможностью повысить свой престиж. Это была великолепная, приятная игра, в которой он участвовал с огромным наслаждением.
Хотя официально все строилось как ряд личных поединков, в которых один Дом – признанный или соищущий – выходил против другого, на самом деле Поворот к этому не сводился. Здесь присутствовали элементы стратегии: каким Домам следует бросить вызов пораньше, а какие стоит придержать до того момента, когда понадобится приглашение на смертный бой. И как только Поворот официально начинался, эти вопросы нельзя было решать в одиночестве. Будут заключаться союзы между Домами, будут даваться обещания на будущее, станут добиваться внимания неДомашних кандидатов. Однако сегодняшний вечер… был для тишины. Сегодняшний вечер отводится самостоятельному планированию.
Сидя во главе беломраморного кухонного стола и наслаждаясь стейком с картошкой, которые он собственноручно приготовил, Майлз Мерлин провел рукой по набору изображений на своем планшете. Все участвующие в Повороте должны были зарегистрироваться и официально назвать своего защитника. Он просматривал текущий список в поисках опасных точек. Это был его любимый этап Поворота – эти минуты перед его началом. Они ощущались, как только что сданные на руки карты: сплошные возможности.
Он победил в прошлый раз, снова обеспечив Дому Мерлина место на вершине Невидимого Мира, закрепив свою позицию в нем, так же, как и возможность влиять на события обычного мира. Он победил не потому, что был лучшим из магов: на этот счет он не позволял себе заблуждаться. А потому, что умел находить слабые места и их использовать. Потому, что был достаточно сообразителен, чтобы натравить опасные Дома друг на друга, а потом оставаться в стороне, пока пыль не осядет.
Однако новый Поворот пришел очень рано: с самым коротким перерывом за всю историю. Слишком рано. Все было неспокойно и зыбко, даже в его собственном Доме. Майлз рассчитывал, что к этому моменту Иэн уже попросит прощения, вернется. Он оттягивал момент объявления собственного защитника в надежде на это возвращение. И в результате он все еще ждет – когда остались считаные часы.
Майлз читал и ел, отрезая тончайшие ломтики стейка с кровью. Поворот – это не только возможность прямого усиления Дома Мерлина. Это и время действовать тонко. Подталкивать Невидимый Мир – как прямо, так и косвенно – в избранных им направлениях. В списке были люди, которые ему в этом помогут, кое-кто даже добровольно. Он делал заметки, подчеркивал имена, тасовал свои карты и свои стратегии.
Одна строка заставила его задуматься. Лоран Бошан нанял чужака. Странно это. Магия, исходящая не от Домов, уже была чем-то необычным, но когда этих людей двое, когда они находят друг друга и сотрудничают, это еще более странно. Он съел еще кусок, запив его глотком превосходного бургундского. Если эта пара пройдет первый круг, за ней стоит проследить. Любой новый источник магии заслуживает того, чтобы не выпускать его из вида – возможно, даже искать с ним сближения. А если сблизиться не получится, тогда новую магию лучше не подпускать к Невидимому Миру. В конце концов, существует такая вещь, как общепринятые нормы.
Мерлин открыл следующую страницу – и чуть не подавился. Ему пришлось выплюнуть недожеванный кусок мяса в салфетку. Он положил вилку и нож. Снова посмотрел на экран. Кривя губы, оттолкнул тарелку подальше. Отказавшись от своего наследия и пропав на долгие годы – вернуться вот так! Приползти побитым псом и жрать объедки у Миранды Просперо.
Майлз прижал ладонь к животу. От этой новости у него началось несварение.
И все-таки Иэн – умный мальчик. Наконец-то пережив свой приступ вздорной обиды, вернувшись в Невидимый Мир, он пожалеет о своем решении, о глупом поводе к разрыву с семьей. И как только это произойдет, будет полезно получить в его лице союзника внутри Дома Просперо. Во время поединков решения защитников окончательны. А если Иэн по-прежнему не пожелает образумиться, будет не трудно им манипулировать, добившись желаемого Майлзом результата. Его сын всегда был слишком мягкосердечен.
Мерлин сделал себе пометку: утром за завтраком сообщить своей дочери, Ларе, что она станет защитником вместо ее брата. Несмотря на все свои недостатки, Иэн любит сестру – и не станет ей вредить. И хотя Лара тоже привязана к брату, она лишена такого недостатка, как мягкосердечие. А это значит, что так или иначе Дом Мерлина сможет победить Дом Просперо в поединке на смерть. Это будет очень полезно для его позиции при Повороте.
Так. Ему уже гораздо лучше. Пожалуй, можно съесть десерт.
Охранные чары Иэна активировались, как только за ним закрылась и заперлась дверь. Известие о новом защитнике Дома Просперо распространится достаточно быстро – если уже не распространилось. Его отец придет в ярость, а желающих добиться расположения Майлза Мерлина очень много.
Очень легко устроить так, чтобы какие-то чары случайно вырвались из-под контроля, какое-то применение магии получило непредвиденное и «ах, какое трагичное» последствие. Это же Поворот: несчастные случаи не только происходят – их ожидают, а если уж кто-то и знает, как им поспособствовать, то это его отец. У Майлза, наверное, уже есть список, готовый и ранжированный, тех людей, к которым можно обратиться за помощью в решении проблемы с непокорным сыном.
Иэн сделал себе сэндвич с капрезе и, взяв ноутбук, ушел в сад на крыше, где можно было сидеть высоко над городом в окружении увядающих, последних цветов лета и смотреть вниз, на зеленеющий и цветущий Центральный парк. Ему видны были тени, льнущие друг к другу у водоема. Отсюда было непонятно, что они такое – однако так было даже тогда, когда он стоял на берегу. Дом Теней умел скрываться. Однако Иэн знал, что Тени находятся там, пусть и невидимые, – их присутствие было злобным. Этот Дом вообще не должен был возникнуть – и существует уже слишком долго.
Он переставил кресло так, чтобы Тени остались у него за спиной.
Поев, он открыл не слишком полный файл по единственному магу, которого не знает: защитнице Лорана Бошана, Сидни. Фамилии нет. Видео он начал снимать уже после запуска чар, так что нельзя было посмотреть, как она их создает. Однако ее непринужденная поза и властная точность движений были просто невероятными.
Он остановил запись, увеличил изображение. Она даже не вспотела.
Иэн ничего про нее не знал. Она не проходила ни через один Дом, не посещала известные школы – однако явно прошла обучение. А это означало, что она, скорее всего, Тень. Что было интересно. Он не слышал, чтобы кому-то из них в последнее время удалось выйти – даже от Береники. Возможно, Сидни пряталась, выжидала – и только сейчас дала о себе знать. Неожиданность – это тоже оружие, не хуже всех других.
Но кто бы она ни была, откуда бы ни появилась, ей вряд ли удастся долго оставаться загадкой. Иэн еще раз просмотрел видеозапись. Он никогда ни с кем похожим не сталкивался.
Он просмотрел список объявленных поединков. Ему хотелось лично увидеть, как она творит магию. Хотелось ее увидеть. Любого, кто способен на такую магию, как она, стоит узнать – желательно до того, как они окажутся друг против друга на дуэли.
Иэн закрыл ноут и откинулся в кресле. Воздух казался тяжелым, наэлектризованным. Приближается гроза. Он готов.
– Я бы предпочел, – сказал Лоран, – не бросать прямого вызова Грею.
Сидни повернулась к нему со своего насеста на подоконнике, откуда можно было любоваться расстилающимся внизу городом. Пентхаус Лорана поднимался в небо гораздо выше ее собственной квартирки на седьмом этаже – и после давящего мрака Теней она наслаждалась высотой и открытым пространством. Такое количество неба у нее под ногами вызывало ликование. Солнечный свет, простор – сплошные возможности.
– Для этого есть какая-то причина? – спросила она.
Шара снабдила ее файлами, личными историями и основными сведениями касательно всех крупных игроков Невидимого Мира – всех, с кем Сидни могла бы столкнуться – и данными об их связях друг с другом. Она знала, что эти двое мужчин – друзья. Однако отношения никогда не сводятся к фактам из файлов.
Лоран пожал плечами, подбирая слова:
– Он мой лучший друг. Может, это и звучит нелепо, когда тут полно друзей и родственников, конкурирующих друг с другом, но он был первым, кто сказал мне, что я маг. И он с тех пор всегда мне помогал.
– Вы тоже росли не здесь?
Она опять-таки знала ответ, но ей хотелось услышать его от Лорана.
– Здесь – в смысле в городе? Конечно. Здесь – в смысле в Невидимом Мире? Совсем нет! Я уже переходил в старшие классы, когда заметил, что мне везет больше, чем положено, особенно если я вслух говорил, чего бы мне хотелось. То есть очень долго я просто думал, что поверье: бросить в фонтан монетку и загадать желание – действительно помогает.
Улыбка осветила его лицо.
– И как же вы все-таки догадались?
Любопытство было искренним. Для Сидни не существовало такого времени, когда она не воспринимала свою магию так же естественно, как собственную кожу. Магия всегда была ее сутью.
– Я пожелал познакомиться с волшебником. И на следующее утро проснулся с сильнейшим желанием – словно с зудом в голове – пойти в отдел редких книг в Нью-Йоркскую публичную библиотеку. Кроме Грея там никого не было: он поставил на зал защиту, которую нельзя было бы преодолеть не-магу. Когда я это сделал, он очень сердечно объяснил мне, что «волшебник» – неправильное слово.
– Очень сердечно, – повторила Сидни, слезая с подоконника, чтобы налить себе еще апельсинового фреша. Их встреча была назначена на завтрак – и Лоран приготовил весьма щедрое угощение. – Не сомневаюсь.
– Ну, сердечность бывает разная. Но все растолковал мне именно он, так что я перестал считать себя таким странным. А потом, когда я решил, что хочу окунуться во все это (на что ушло, типа, секунд пять, потому что покажите мне четырнадцатилетнего мальчишку, который не хочет быть магом), именно он познакомил меня с другими, позаботился, чтобы мне не пришлось обедать одному, когда я начал ходить со всеми ними в школу. Благодаря ему я почувствовал себя на своем месте.
– Ну, хорошо. Вы ведь знаете, что я более сильный маг, чем он.
Она пока не видела, как Грей плетет чары, но ей этого и не требовалась. Она знала, кто такая она, на что она способна. Ее не тревожил тот, кто полз по жизни с магическими способностями на слабую троечку.
– Знаю. И если дело так повернется, то не стану просить вас медлить или сдерживаться, но… он мне вроде как родной. Так что мне бы хотелось обойтись без этого. – Лоран пожал плечами. – Понимаете, в лучшем случае вы выбьете его из соревнования – и тогда я окажусь виноватым в том, что отнял у него желаемое. А ему этого действительно хочется: он начал готовиться к Повороту с того момента, как Миранда лишила его наследства.
– А если поединка избежать не удастся?
Ни один Дом не был обязан бросать вызов другому, и в начале Поворота, пока дуэли не шли до смерти, от поединков можно было отказываться – хотя последствия для отказавшегося Дома были тяжелыми. Общее количество Домов обычно оставалось одним и тем же – в последние три Поворота их было тринадцать – а в этом Повороте конкурировало двадцать семь признанных и соищущих Домов, так что на первых этапах занятые места будут важны.
А потом важно будет выжить.
Лоран протяжно вздохнул.
– Пожалуйста, обойдитесь без смерти.
Она кивнула. Опять-таки, на первых этапах это будет достаточно просто. Поединки были ступенчатыми: на первых шла демонстрация магических способностей, тонкостей, изысков. Смерть одного из сражающихся считалась допустимой, если обе стороны заранее это обговорили, но только на финальном этапе она становилась обязательной. Сидни была уверена, что к этому моменту Грей вылетит из списка участников. А если этого не произойдет… ну что ж: она обсудит это с Лораном уже тогда.
– Конечно. Как я уже сказала, я сильнее его. Есть ли еще кто-то, к кому мне следует относиться сходным образом?
– Нет. На войне как на войне, да?
– Что-то вроде того, – согласилась Сидни. – Как мы начинаем?
– Я вызвал Дом Ди, – ответил Лоран. – Он старинный и по традиции достаточно значимый, так что победа над ними произведет хороший эффект. Они достаточно сильны магически, чтобы победа стала предупреждением всем, кто сочтет меня легкой добычей.
Это был хороший ход – она сама предложила бы именно такой, и именно по этим же причинам.
– Вы можете предложить какой-то предпочтительный метод?
– Я предоставлю это на ваше усмотрение.
Сидни улыбнулась.
По дороге домой в серых осенних сумерках Сидни задумалась, есть ли в ее жизни кто-то, чью дружбу она ценила так же, как Лоран ценил дружбу Грея – кто-то, ради кого она могла бы пожертвовать своими целями.
В первое время пребывания в Доме Теней можно было думать только о выживании. Она и слова «дружба»-то не знала, тем более не испытывала все то, что включает в себя это понятие. Взрослея, Сидни все яснее понимала: она способна взять все, чем Тени пытались ее сломить, и преобразовать в свою силу, – и тогда ее изолировали еще более надежно, полностью отделив от других жертв. Те были кормом. Она станет фениксом, созданным, чтобы восстать из пепла.
А феникс штука одинокая.
По тротуару ее обогнала компания девчонок, жмущихся друг к другу, словно связанных тайной. Смеющиеся, улыбающиеся. Сунувшие руки друг другу в карманы, закинувшие руки друг другу на плечи. Запрокинутые головы, спокойные лица. Никто не осторожничает, никто не напряжен. Воздух между ними был мягким и проницаемым, словно каждая из них могла бы проскользнуть в жизнь другой и отдохнуть там, в полной безопасности.
Они были такие красивые, такие счастливые, что больно было смотреть – и потому Сидни отвернулась и зашагала быстрее, громко простучав каблуками по тротуару, обгоняя их тесную группу.
Если дружба означает вот такое – то нет. У Сидни ее никогда не было.
В темном тихом уголке Центрального парка, который стал еще темнее и тише благодаря разумно наложенным чарам, Грей, стоя над трупом, скривился на эту пакость.
Даже живой девчонка была не слишком симпатичной. Не то чтобы это имело значение. Грею была важна не ее внешность. Он выбрал ее – сидел рядом с ней в баре, покупал один коктейль за другим, притворялся, будто ему интересны ее слова, чтобы она подалась ближе, взяла его за руку, ушла с ним – из-за крошечной капли магии, которая текла у нее в крови. Ровно столько, чтобы быть частью Невидимого Мира, однако отнюдь не важной.
Собственный горький опыт подсказал ему, что бывает проще, если у них мало магии. Они пытались сопротивляться, когда понимали, что именно Грей делает, – и чем больше магии у них было, тем труднее было с ними справиться.
Первая девица – та, из-за которой Миранда лишила его наследства, – у нее оказалось неожиданно много магии. Она не сдалась. Вырвалась. Рассказала другим. Были последствия. Достаточно неприятные, так что он выжидал почти год, прежде чем повторить попытку.
Эта не сопротивлялась. Она навалилась на него, пьяная и улыбающаяся, когда он поцеловал ее в парке. Хихикала и дергала пряжку на его ремне, пока он уводил ее в темноту, где им не помешали бы. Недоуменно заморгала, когда его пальцы сомкнулись на ее шее, когда он произнес слова, которые сгустили темноту вокруг, пряча их. И пока ритуал требовал, чтобы она продолжала дышать, эти слова не позволяли ей умереть или пошевелиться. Теперь, по завершении ритуала, она стала намного менее симпатичной.
Он опустился на колени рядом с ней и ножом взрезал кожу на кистях ее рук. После этого запустил пальцы во все еще теплую кровь и мышцы и извлек косточки из пальцев, снова используя нож, чтобы перерезать сухожилия. Магия обычно сосредотачивалась в этих костях, потому что именно руки так часто используются для фокусировки чар. Последняя косточка большого пальца отделилась с громким хлопком. Пустая плоть плюхнулась на землю. Кровь и грязь заляпали ему ботинки и отвороты брюк.
– Твою мать!
Он в раздражении попытался отряхнуть одежду, сильнее размазывая пятна по ткани. Ну и пусть. Все равно темно. Никто ничего не увидит. Он сможет отстирать их дома – или выбросить, если понадобится.
Закончив сбор костей, он спрятал их в пакет, который запихнул в карман куртки, а потом стиснул опустевшие пальцы девицы, убеждаясь, то не пропустил ни одной. Он был почти уверен, что этот материал даст ему достаточно силы до того момента, когда поединки станут идти на смерть. Надо будет посмотреть, как все пойдет: он не любит оставаться без запасов.
Хотя… запасы всегда можно пополнить. Он узнал и еще одну вещь: всегда найдется очередная девица, которой никто не хватится.
Он прорезал в воздухе дверь и шагнул в нее, оставив мертвую девицу позади.