Вы себе не представляете, как мы были удивлены, когда узнали, что до 2014 года в бюджете Днепропетровской области были предусмотрены 20—25 миллионов гривен каждый год на освещение деятельности ОГА. И эти деньги тратились тогда, когда курс доллара составлял 8 гривен. То есть 2,5—3 миллиона долларов выбрасывались ежегодно на платное размещение в СМИ скучных и никому не нужных пресс-релизов и интервью с большими чиновниками, которые не делали ничего. На эти деньги можно построить пару детских садиков или большую современную школу. Мы сразу же сократили в ноль эту статью расходов.
Но освещать нашу работу нужно. И мы начали это делать в социальных сетях, не тратя на это ни копейки налогоплательщиков. Кроме того, нас зовут на телеканалы, у нас берут интервью другие медиа. Правда, так случилось, что при всем при этом Валентин стал, как я его часто называю, самым непубличным губернатором. И тому есть причина.
Летом 2015 года он, не ожидая никакого подвоха, вышел на свою первую пресс-конференцию в качестве главы ОГА. Мы предполагали, что журналистам будет интересно, что и как мы будем делать. Но их интересовало, где живет Резниченко, кто его жена и так далее. Его также спросили, почему он назначил своим советником человека, который якобы в чем-то виноват. Валентин ответил, что пока это не доказано в суде, считать человека виновным в чем-либо неправильно. Он говорил, что надо жить по закону. Бесполезно.
Затем было знаменитое совместное заседание президента и губернаторов в Одессе. Некоторые из них, как, например, Игорь Райнин (тогда глава Харьковской ОГА), рассказывал о сервисе по выдаче документов и том, как он в области его ускорил и отладил. Аудитория слушала без какой-либо реакции.
Слово взял тогдашний губернатор Одесской области Михаил Саакашвили. Он рассказал о проекте сервисов по аналогии с грузинскими Домами юстиции – один из них он открыл рядом с ОГА в помещении частного банка. Зал взорвался аплодисментами.
Красивая картинка. Быстрая победа. Опять же – как в Грузии.
Но что скрывалось за фасадом красивой картинки? Арендованное у банка помещение, за которое непонятно кто должен платить? Отсутствие правовых оснований для открытия? По сути, все было сделано на соплях и именно для картинки.
Поэтому, когда очередь дошла до Резниченко, он должен был тоже рассказать о том, что сделали мы. О том же iGov. Но не стал. Вместо этого он отметил, что аудитория никак не отреагировала на успехи Игоря Райнина, но бурно аплодировала после выступления Саакашвили.
«Я не буду зачитывать свою речь, я просто хочу, чтобы вы отметили, что все остальные тоже работают», – сказал Резниченко. И добавил, что, насколько ему известно, с Домом юстиции в Одессе есть определенные системные проблемы, что Днепропетровская ОГА пойти аналогичным путем никак не может, что это незаконно, что нужно сначала изменить законодательство, позволяющее открывать дома юстиции, иначе к губернаторам будут приходить прокуроры. В частности, не были понятны источники финансирования одесского Дома юстиции. И он не понимает, почему в погоне за популизмом нельзя все сделать по закону, все подготовить и потом открыть, а не делать на соплях.
Более того, он прекрасно понимал, что подобное решение невозможно масштабировать в принципе.
Саакашвили перебил Резниченко, сказав, что если ждать законов, то ничего не получится. И спросил Валентина: «Вам что лучше – чтобы Украина быстро развивалась, или чтобы к вам не приходил прокурор?» Ответ Резниченко был таким: «Мне лучше, чтобы страна жила по закону. И начинать следует с себя».
Дело в том, что мы к тому времени уже начали активно внедрять электронные услуги, и помогал нам в этом Дмитрий Дубилет, который построил одну из лучших банковских систем – ПриватБанк, а после – МоноБанк. Точнее, это мы помогали ему. Он ставил нам задачи как идеолог iGov, мы их выполняли. Неожиданное распределение ролей в связке волонтер – ОГА, но у нас именно так и было. Мы работали в соответствии с законами. И там, где Дима изобретал способ внедрить что-то, мы изобретали юридическое сопровождение этого.
Мы после проанализировали слова Президента и пришли к выводу, что недостаточно освещаем нашу работу – в том числе успехи. Глава державы тогда сказал нам, что «вміли приготувати, та не вміли подавати». Да, о наших достижениях мало кто знает. Мы не вели себя, как Саакашвили, не били себя в грудь, мы действительно считали, что наши дела будут говорить о нас сами, а не наоборот. Мы не ставили палатку на дороге, которая нуждалась в капитальном ремонте, мы ремонтировали ее. Оказалось, что этого недостаточно.
Но опыт работы в медиа у нас был. Как освещать дела, мы понимали очень хорошо. Другой вопрос, что нам это не было нужно внутренне. Мы были и остались менеджерами, не хотели и не хотим быть политиками, и первые полгода избегали публичности.
Мы были уверены, что как менеджеры должны давать результат, а «продавать» его должны политики.
Но – ОК, если и «продавать» сделанное должны мы сами, так тому и быть.
Мы все четыре года были практически в каждом выпуске новостей у нас в области. Это заслуга всех днепровских журналистов, работающих на телеканалах, в газетах, на сайтах и информресурсах. Они патриоты своей области, и когда видели, что мы ее развиваем и отстраиваем заново, всегда показывали это в своих СМИ.
Еще в 2016-м году мы сказали всем журналистам, что не надо писать официальные запросы в ОГА, просто приходите по вечерам, когда у нас меньше работы, и задавайте вопросы – мы будем подробно на все отвечать.
Мы были единственным госорганом в стране, который еженедельно, каждый понедельник, отчитывался о сделанном на брифинге перед СМИ.
Спасибо каждому работнику медиа, кто переживал все сделанное вместе с нами.
Мы также начал активно и много писать в Facebook. У меня уже более 300 тысяч подписчиков на моей личной странице. На публичной странице Резниченко – почти 500 000 подписчиков. У Оли Горб порядка 45 000. В стране нет ни одной газеты с таким тиражом.
Смешно, но впоследствии нас начали упрекать в том, что, мол, наша задача построить что-то, повесить в ленту фото – и хоть трава не расти. Мы отвечали: да, нам важно построить, нам важно фотографии в Facebook запостить, чтобы люди видели, что власть работает.
Во времена, когда мы занимались медиабизнесом, уровень журналистики был на две головы выше, чем сейчас. Умных, информированных и профессиональных журналистов почти не осталось. Поэтому те, кто работает в медиа сейчас, часто предпочитают не замечать того, что мы и другие делаем, а вместо этого спрашивают, где мы живем. И хотя я признаю, что чиновники обязаны отчитываться об этом перед прессой, нельзя же интересоваться только подобными вещами. Валентин в сердцах не раз спрашивал, как кровать, в которой он спит, влияет на его профессиональные способности и почему журналистов не интересует, сколько километров дорог мы построили.
Как-то Резниченко согласился дать интервью одной журналистке. Сев за стол вместе со своим коллегой, они достали MacBook, спрятались за ними и, выглядывая иногда из-за него, стали задавать вопросы, смотря в монитор. Это очень напрягало, потому что нормальные люди так не разговаривают. Затем последовал вопрос: «А что вы сделали для реабилитации участников АТО?» Валентин к тому моменту уже минут десять еле сдерживал себя, а затем спросил журналистку: «Вы меня извините, как долго вы находитесь в ОГА? С утра? У меня Центр реабилитации воинов АТО на первом этаже. Вы там были? Нет? А почему? Пошли бы своими глазами посмотрели, вы ведь журналист. Зачем вы меня тогда спрашиваете? Напишите вопросы, моя пресс-служба напишет ответы, и я подпишусь под этим. И все. Вы же со мной не разговариваете, а смотрите в монитор». Журналистка выбежала из кабинета в слезах.
Затем вышел этот материал. Вот как был подан разговор с Резниченко (сохраняем оригинальную орфографию и пунктуацию):
– Есть ли в области социальная программа по демобилизованным?
– А может быть, вы спросите это там? Внизу находится центр поддержки воинов АТО. Вы в него заходили? Вы в нем были? Вот серьезно?
– Нет.
– А чего вы пришли меня спрашивать? Вы посмотрели бы сначала и там все, там не то что программа — зайдите и посмотрите. На самом деле, это первая в стране область, которая это сделала. Одиннадцать из одиннадцати моих советников девять — волонтеры. Поговорите с моим советником Начовным, Ольгой Горб, посмотрите наш реабилитационный центр. А вам нужен мой рассказ, какой я очень интересный губернатор… чемпион. Мне не нравится такой рассказ.
– А какой вам нравится?
– Смотрите, нравится такой, когда не надо меня хвалить. Вы меня можете критиковать за то, что я не сделал, и можете сказать, что сделали. А когда вы у меня спрашиваете, что сделали, находясь в этом здании и полдня в городе и не сходив в центр, то мне странно. Давайте мы сейчас сядем и будем рассказывать вам программу. Честно говоря, у меня нет времени и желания. Закончим на этом, да?
– Возможно, вы считаете, что все проделанное – это нормально. Но, тем не менее, я родом из Тернополя. И моя область в этом упомянутом рейтинге обошла лишь Донецкую и Луганскую. Видимо, что-то мешает дать такие показатели области, как у вашей. И именно вашу область отметили как лучшую.
– Я не знаю, что делает губернатор вашей области. Мы же говорим, что меня выделили только по экономическим критериям.
– Социально-экономическим.
– Хорошо, социально-экономическим.
– Это же немало значит. Я не хотела вас никаким образом обидеть.
– Вы меня не обидели ничем.
– Но вы разочарованы.
– Я разочарован, потому что суть ваших вопросов мне не интересна. Мне не интересно на них отвечать. Вы когда-нибудь поймете, когда будете сидеть с этой стороны, что разговаривать с двумя людьми, которые отделены от тебя двумя компьютерами красивыми… Я могу и свой поставить еще и отделится третьим. Мне не интересно отвечать на такие вопросы. Можете так и написать: «Резниченко — мудак».
– Почему же?
– Ну потому что он отказался отвечать на ваши вопросы. Мне не интересны ваши вопросы. Мне не интересно хвалить себя, почему я самый лучший. Так понятно?
А вскоре одесский Дом юстиции имени Саакашвили был закрыт.