Неумолимо приближался страшный праздник Новый год. С Таисией я упорно общалась свысока и сквозь зубы, всячески демонстрируя свое презрение, она же напротив всячески пыталась меня задобрить, но разве ж я могла простить такое свинство?
К двадцать девятому числу, когда атмосферу в нашем плохо сплоченном коллективе можно было обозначить словом «удручающая», Влад определился с заведением, где нам предстояло мощно повеселиться. К счастью мое предположение касательно празднества в чебуречной не оправдались. Через каких-то своих тридесятых знакомых Владик выплыл к ресторанчику в гостинице «Москва». Судя по тому, что Владику обещали прямо таки беспрецедентно грандиозные скидки и исполнение буквально всех загаданных желаний до двенадцатого удара курантов, дела в ресторанчике шли из рук вон плохо. А если где-то дела идут из рук вон плохо, «значит нам туда дорога, значит нам туда дорога…»
Тридцатого декабря Конякин соизволил отпустить нас в четыре часа, хотя это далось ему крайне нелегко. Примчавшись домой, я посвятила два часа всяческим заботам о Лаврентии, перекусила и приступила к очень важному делу. Из всех шкафов на пол была вывалена одежда (я так всегда делаю, когда нужно состряпать грандиозный наряд, потому как копание в темных недрах шкафов меня не привлекает, там ничего не видно) и началась возня в тряпье. Черные брючки, которые я планировала надеть вместе с роскошным блузоном, подло названным Тайкой «полупердончиком», показались мне безумно скучными, хотелось чего-нибудь из ряда вон выходящего, чтобы все ослепли от моей красоты, чтобы буквально с ума сошли от моего невиданного вида… Зазвонил телефон. Экая незадача! Пришлось прерывать в высшей степени важный процесс, вылезать из тряпочной кучи и спешить на кухню.
– У аппарата!
– Здравствуй, Сенчик, – произнес грустный Тайкин голос, и сердце мое преисполнилось злорадства.
– А что это ты такая печальная? Неужто в борделях закончились все стриптизеры?
– Ты меня теперь со свету сживешь, да?
– Сама-то как думаешь?
– Ладно, лягуха пупырчатая, слушай меня внимательно. Повезло тебе, жаба ты скользкая!
– Где и когда мне повезло? – насторожилась я.
– Перед праздниками сильно взлетели цены на интим-услуги, – тяжело вздохнула грязная развратница, – а уж чтобы заказать молодого-интересного на всю новогоднюю ночь…
Я даже дышать от радости перестала.
– … об этом не может быть и речи, мои финансовые возможности такой роскоши не позволяют. Хотя, даже если бы позволяли, все равно жалко такую уйму денег отдавать за то, что приличная девушка может получить и бесплатно. В связи со всем вышеперечисленным придется идти с тобой, как бы ни было прискорбно. Как бы ни было сие отвратно.
Душа моя встала на цыпочки и радостно завизжала. Кажется, праздник спасен!
– Давай, говори, куда и когда подъезжать, – мрачно вздохнула Тая. – Где будем гулять-зажигать? Как называется эта пельменная?
– Гостиница «Москва»! Ресторан «Белая река»!
– Д-а-а-а? – удивилась Тая. – Ваш «Непознанный мир» вырвался из тисков нищеты?
– Это Влад организовал через каких-то своих знакомых. А в чем ты пойдешь?
– Пока еще не думала, – тяжко вздохнула Тая. – В чем-нибудь…
– Слушай, – ликовала я, – приезжай ко мне сегодня, а? Придумаем что-нибудь оригинальное, и завтра вместе поскачем в ресторанчик, а?
– Не знаю… – похоже, Тая собиралась разрыдаться, – надо подумать…
– Да чего тут думать, – бодрилась я, – приезжай, милый дружок, приезжай! Вместе весело шагать по просто-ооорам, по просто-ооорам! И конечно напевать лучше хо-о-ором, лучше хоо-ооором!
Я уже все-все-все ей простила.
– Приезжай, приезжай, приезжай! Помнишь, ты сильно раскритиковала мой новый блузон и собиралась внести в него поправки, так вот, давай внесем, я согласна.
– Ладно, – нехотя согласилась подруга, – сейчас поищу коробку с блестками и прочей мишурой.
– А я чего-нибудь вкусненького приготовлю!
На этом и распрощались. Я поцеловала трубку и положила на рычаг. Как все-таки здорово, когда снова возрождается дружба!
Хотелось приготовить что-нибудь выдающееся и на славу угостить блудную подругу, но как обычно продуктовый набор оказался очень небогатым, грубо говоря – крайне скудным. Но нам ли быть в печали? Я даже из ничего сумею состряпать что-нибудь. Не мешает покопаться в недрах кухонных шкафов, на предмет каких-нибудь забытых, завалявшихся припасов. После непродолжительных поисков нашлась надорванная пачка спагетти, немного красной фасоли, пачка риса, банка какой-то мелкой непонятной крупы и здоровенный пакет гороха. Я и понятия не имела, откуда у меня взялось столько гороха. И что с ним делать? Но если уж продукт имеется, надобно его употребить в дело. Положив пакет на стол, я присела на табурет и призадумалась. Что можно приготовить из гороха кроме супа я не знала, а суп варить не хотелось – тоже мне, праздничное блюдо. Интересно, а можно ли горох пожарить? Жареный горох – ор-р-ригинально… В конце концов, если эти маленькие штучки можно сварить, то почему их нельзя пожарить? К тому же жареное всегда вкусней вареного.
Я щедро насыпала гороха в кастрюльку и залила водой, пускай размокает. Итак, с первым блюдом нашего банкета можно сказать определились. Номером вторым шла фасоль. Если ее сварить, посолить, накидать чеснока и зелени, то получится очень даже недурственно. Зелени у меня завалялось аж два пучка, хотя «зеленью» эти несчастные растения уже вряд ли можно было назвать с полной уверенностью, но для фасоли сгодится. Бобы отправились вариться, а я полезла в холодильник. Если я предложу Тае на ужин только горох с фасолью, боюсь, она не сможет оценить моих стараний по достоинству. В моем холодильнике как обычно было полным полно повесившихся от голода мышей и скромный холостяцкий набор: майонез, кетчуп, колбасный огрызок, кусочек сыра, пара рыбных консервов, три луковицы, чеснок и два десятка яиц. Надо же, когда это я от жадности нахапала столько яиц? Вообще памяти никакой не стало. Этот филиал птицефермы натолкнул на мысль о превосходном простом блюде – начиненках, это когда вареные яйца режут напополам, выковыривают желток, перетирают его с майонезом и запихивают обратно. А еще можно сварить рис, перемешать его с рыбными консервами, накрошить туда луку и получится шарманистый шарман.
Включив магнитофон, я засучила рукава и взялась за дело. Очень уж хотелось угостить на славу дорогую подруженьку, подсластить горчайшую новогоднюю пилюлю. Все-таки так сильно обломиться со стриптизером и вместо захватывающей ночи с чужим продажным мужиком получить ресторан, меня и весь редакторский состав «Неопознанного трупа» – это вам не фунт изюма. От этого можно очень крепко расстроиться. В общем, в приготовление ужина я вложила максимум чувств и стараний, и угощение удалось на славу. Войдя во вкус, я разыскала скатерть с толстыми розовыми купидонами по краям (память снова не смогла ответить на вопрос: откуда у меня эта ужасная вещь) и застелила ею слегка облупившийся пластик кухонного столика. Расставила блюда с великолепными угощениями. Чего-то не хватало… Ах, да! Не помешали бы свечи для полного романтизьма! Свечей осталось только две, одна относительно целая, вторая – небольшой огарочек. Ну и это сойдет, Тайка свечи любит. Я пристроила свечку и огарочек в маленькие стеклянные подсвечники-звездочки и выставила на центр. Волшебно, просто волшебно. Жаль, что нет серебряного ведерка со льдом и бутылки шампанского в нем, это бы мигом улучшило Таискино самочувствие.
В замке входной двери заворочался ключ – явилась моя единственная и неповторимая подружка. Лаврентий бросился в прихожую встречать ее, следом поспешила и я. Таиска выглядела мрачной, нахохлившейся, как воробей в заморозки. Она молча протянула мне пакет, в котором безошибочно угадывалась стеклотара, потрепала Лавра за ухом и стала снимать сапоги. В пакете оказалась непомерно большая бутылка импортного шампанского – литра два не меньше.
– Ух ты, какая посудина!
– На работе презентовали к новому году, – хмуро ответила Тая, пристраивая пуховик на крючок вешалки.
– Поклонник? Молодой? Интересный? – всячески заискивала я, надеясь все-таки расшевелить и развеселить это кисломордое создание.
– Старый страшный козел, домогающийся меня с первого моего рабочего дня.
М-да, засада по всем фронтам, однако.
– А я тебе вкусненького приготовила, – не оставляла я своих попыток, – сейчас замечательно посидим под козлиное шампанское. Я его, пожалуй, в морозилочку засуну, чтобы быстрее охладилось.
Зайдя на кухню, Тая обозрела поджидавшее ее великолепие и отчего-то совершенно раскисла буквально на глазах.
– В чем дело? – удивилась я, ведь все было по первому разряду: свеча и огарок горели, розовые, упитанные, как молочные поросятки купидоны исправно порхали по краям скатерки, а фасоль с жареным горохом просто поражали воображение. – Что не так?
– Вот так вот, Сена, мы с тобой и доживем до глубокой старости, устраивая сами себе романтические ужины при свечах! Как же это ужасно, Сена!
Вот так всегда, только захочешь сделать своему ближнему приятное, а ближний так перевернет твое благородное желание, что сама ничему не обрадуешься. Сунув шампанское в морозилку, я захлопнула дверцу холодильника и пошла в наступление, как простреленным, дырявым флагом размахивая своим лопнувшим терпением:
– Послушай-ка меня, уважаемая! Что за трагедия в самом-то деле, а? Закажешь себе мужчинку не в праздники, а в будни – дешево и сердито! Подумаешь, отметишь Новый год в ресторане, тоже не самый плохой вариант! Прямо не понятно мне такое поведение, честное слово! Я тут целый день у плиты парилась, чтобы тебе сляпать приятное угощение, но и тут вашему величеству не угодила, да? Нет, ну я могла бы понять твой траур, если бы сорвались действительно какие-нибудь грандиозные планы, но так расстраиваться из-за проститута? Мне кажется, что это уже чересчур! А тебе не кажется?
– Да я не из-за проститута, – тяжко вздохнула Таюха, усаживаясь за стол и вытаскивая из пачки сигарету, – так… в общих чертах, я расстроена из-за всей свой жизни в целом. Из-за своей одинокой, бесперспективной, никому не нужной жизни.
Да уж, превосходно. Настоящее новогоднее настроение, лучшего просто невозможно желать.
– Давай шампанское открою, что ли, – я тоже расстроилась, опечалилась и загрустила.
– Что-то мне не хочется никакого шампанского, – пробормотала Тайка, всем своим видом выказывая единственное оставшееся у нее желание: упасть физиономией в фасоль и умереть.