Глава 5

Троянов продолжил рассказ:

– Следующий муженек Веры – Макар Ремизов, владелец маленького агентства по сделкам с недвижимостью. У Ремизова не было ни родителей, ни бывших жен, ни детей. Этакий классический холостяк, который согласился пойти в загс, когда почуял, что смерть стоит за плечами. Макар тяжело реабилитировался после операции, небось испугался, что один в квартире останется, кто ему тарелку супа подаст? Вот он и повел под венец Веру, которая ухаживала за ним в клинике.

– Так, – протянул Иван, – Лазарева сидит с удочкой на одном берегу. После каждых похорон меняет работу, насаживает на крючок очередного червячка и ловит новую рыбку.

Роберт оттянул воротник водолазки.

– Прямо дежавю. Ремизов прожил с ней год и умер от инфаркта.

Следующим счастливым молодоженом оказался композитор Павел Касаткин. Ситуация до боли знакомая: холостяк, родни нет, операция, палата и Лазарева со шприцем. Павел не входил в когорту крупнейших шлягеросоздателей, но много работал, писал гимны для разных корпораций и провинциальных городов, песни для свадеб. Он неплохо зарабатывал. Вера стала его первой и единственной женой, через год после свадьбы Павел очутился в могиле. Инфаркт.

Теперь о материальном. От Виноградова у вдовы квартира, от Ремизова трешка в Сокольниках, от Касаткина двушка. Еще ей достались четыре дорогие иномарки. Лазарева машины продала, а недвижимость сдает. Официально. Платит налоги. Вот от Щипачева ей остался только «Мерседес». У бывшего киллера не было ничего, кроме колес, но, полагаю, он в свое время припрятал кубышку.

Похоронив композитора, Лазарева резко меняет жизнь. Некоторое время нигде не работает, потом приходит в «Светатур», и там происходит встреча с Алексеем, сыном Инны Валерьевны.

– Фото роковой дамы есть? – спросил шеф.

Троянов подал боссу ноутбук:

– Любуйтесь. Профиль, анфас, вид сзади.

– Ничего особенного, – пожал плечами Иван Никифорович, – не красавица. Простецкое лицо. Таких бабенок полное метро. И фигура самая обычная. У нее только волосы приметные, рыжий стог кудрей. Почему на нее столько мужчин клюнуло? Что Алексея в серой мыши привлекло?

– Не знаю, – ответила я.

Роберт собирался еще что-то добавить, но у него зазвонил телефон, и Троянов, глянув на экран, быстро вышел в коридор.

– Испытываешь к этому делу особый интерес? – напрямик спросила я, когда мы остались с боссом одни.

– С чего ты так подумала? – удивился Иван.

– Ты, услышав про нанятого Инной Валерьевной частного детектива, пробурчал: «Нет пророка в своем отечестве», – пояснила я. – Подумала, что ты хорошо знаком с Голиковой, предлагал ей свою помощь, а она отказалась и обратилась к «генералу полиции».

Босс крякнул:

– М-да! Инна много лет служила у моей матери домработницей. Постоянно она в квартире не жила, отца раздражали посторонние, приходила несколько раз в неделю, мыла полы, стирала-гладила. Иногда приводила сына, он меня лет на пять младше. Алексею доставались вещи, из которых я вырос. Понимаешь…

Иван потер ладонью затылок:

– Мой отец занимал при коммунистах очень высокий пост, находился под бдительной охраной, на работу и с работы его возил шофер, а дома у нас жил малоразговорчивый дядя Петя, младший брат папы. Петр никому не мешал, мне нравился, научил меня ножи в цель метать, показал кое-какие приемы борьбы, посоветовал матери в спортивную секцию меня записать, в самбо. Когда папа умер, дядя Петя от нас уехал. Мне было двадцать лет, я учился в вузе, но оставался по-детски наивным. Мама сказала, что Петр женился и отправился к супруге. Я тосковал по отцу, и без дяди Пети мне тоже было плохо, потому что я привык с ним свои проблемы обсуждать. Следует признать, что в двадцать лет твой грозный босс был инфантилен, сидел за спиной у родителей, не задумывался ни о смысле жизни, ни о бытовых вопросах, не интересовался, откуда берутся деньги на еду, одежду, оплату квартиры. Меня не удивило, что после смерти отца наше с мамой материальное положение не сильно пошатнулось. На столе были те же продукты, что раньше, я ходил в особую секцию ГУМа, где покупал себе импортную одежду, мать по-прежнему ездила на работу в «Волге», и летом мы с ней отправлялись на море, в санаторий, где отдыхали при жизни папы. Следовало, наверное, удивиться: я не работаю, мама простая учительница, откуда у нас деньги? Но я жил как стрекоза. Когда я справил двадцатилетие, мы с мамой опять приехали в санаторий. Территория вокруг была закрытой, посторонних туда не пускали, отдыхающие загорали на своем пляже. А вечером все ходили на набережную, у мамы образовалась своя компания, какие-то тетки, а я подружился с ребятами из Москвы, мы часто сидели в кафе, официанткой там была хорошенькая Марина. Мне двадцать, ей девятнадцать, у нас вспыхнул роман. Девушка рассказала, что она студентка, учится в Киеве, на лето приезжает на море к маме и подрабатывает в кафе.

– Неужели тебе не хочется просто отдохнуть? – удивился я.

– Хочу купить осеннее пальто, – объяснила Марина, – оно дорогое, немецкое. Когда был жив папа, мы хорошо жили, а после его смерти с деньгами стало плохо. Мама преподает в школе, учителя не очень большие деньги получают.

И тут меня стукнуло! Мы-то по какой причине не нуждаемся?

На следующий день я напал на мать с вопросами, та сказала про оставшиеся от отца накопления, но у меня уже открылись глаза.

Иван Никифорович отложил нож.

– Мама сначала несла какую-то чушь, но потом призналась. Я был шокирован. Дядя Петя на самом деле нам никакой не родственник, просто у них с моим отцом было одинаковое отчество: Иванович, что не редкость для России. Петя служил охранником папы. После его смерти надобность в секьюрити отпала. Мне не хотели сообщать о том, кем на самом деле работал отец. Да, он изредка читал лекции, но не в Высшей школе милиции, а в учебном заведении, где готовили кадры для другой структуры. Ну ты меня понимаешь.

Я кивнула.

Иван начал перекладывать на столе папки.

– После кончины отца маме в знак особого уважения к покойному оставили все льготы, платили за мужа пенсию. Вот почему мы жили безбедно. Статус супруги ответственного сотрудника серьезной организации налагает ряд обязательств. У мамы никогда не было закадычных подруг, из приятельниц у нее одна домработница Инна Валерьевна. Только с Голиковой, которая проверена спецслужбами со всех сторон, мама могла обсудить какие-то личные проблемы, просто поболтать, попить вместе кофе. Я к Инне всегда хорошо относился, а она меня любила, я же вырос почти у нее на глазах, Голикову к нам направили, когда мне восемь лет исполнилось. Инна прекрасный человек, очень мою мать после смерти отца поддержала. Я знал, что она одна сына воспитывает, Инне трудно, но ни одной жалобы от нее на жизнь не слышал, она всегда улыбалась. Когда Алексей стремительно разбогател, Инна Валерьевна перестала у чужих людей полы мыть, сын заботится о ней, исполняет любые ее желания. Но Инна не прекратила отношений с нами. Другая бы задрала нос, не стала общаться с теми, на кого работала, но Голикова не из этой стаи. Они с мамой часто ходят по магазинам, в кафе, болтают. Я очень этому рад, мама, несмотря на возраст, по-детски эмоциональна, Голикова умеет гасить порывы близкой подруги.

Иван замолчал.

– Инна Валерьевна рассказала твоей матери о том, что ее «малыш» хочет жениться, – догадалась я.

– Ну да, – смущенно подтвердил шеф, – я лично заинтересован в расследовании. Поэтому и попросил заняться этим делом тебя, а не начальника какой-нибудь другой бригады. Тебе я доверяю полностью.

– Конечно, мы постараемся, – заверила я босса, – но истина может оказаться не такой, как считает Инна Валерьевна. Вполне вероятно, что Лазаревой просто фантастически не везло. Есть один нюанс, который заботливая мать не учитывает. Вера служила медсестрой, со всеми мужьями знакомилась в палате, куда их отвозили после операций на сердце. Шунтирование совсем не простое вмешательство. Понимаешь?

– Умершие были очень больными людьми, – резюмировал Иван.

– Да, – кивнула я, – и они все погибли от инфаркта. Возможно, никакого криминала и в помине не было.

– Или Лазарева, будучи медработником, понимала, что кончина человека, с большими проблемами в плане здоровья, никого не удивит. Таня, моя мама приглашает тебя в пятницу на ужин.

Я чуть не свалилась со стула и от растерянности задала идиотский вопрос:

– Куда?

– К нам домой, – улыбнулся босс. – Восемь вечера тебя устроит?

– Ага, – пробормотала я, – конечно. То есть спасибо.

– Отлично, – обрадовался Иван, – договорились. Ну а теперь за работу.

– Слушай, – пробормотала я, – понятия не имею, сколько бригад входит в нашу структуру, знаю лишь сотрудников трех коллективов, которыми руководишь ты, мы сидим в одном здании. Но, по слухам, которые иногда доползают до моих ушей, наша организация очень мощная, охватывает разные города России. Я не знаю, кто ее основал, на чьи деньги ведутся расследования, однако понимаю, что этот человек (или люди) сказочно богат, мы получаем достойные оклады и такое техническое оснащение, что Джеймс Бонд от зависти свой навороченный автомобиль съел бы. Человек, обладающий огромным капиталом и руководящий всеми нами, наверное, имеет непростой характер. Как и любой царь, наш владыка, наверное, авторитарен и совсем не добр. Я его никогда не видела, но разве можно быть добрым, сидя в таком кресле?

– И что? – перебил меня Иван. – Задавай свой вопрос. Не ходи, как кот вокруг блюдца с горячим мясом.

– Хорошо. Тебе не влетит от самодержца за личный интерес в деле Инны? – поинтересовалась я. – Вдруг это ему не понравится?

– Он в курсе, – улыбнулся шеф. – Теперь послушай, что я придумал.

Загрузка...