Действие происходит в глубине американского материка, на расстоянии доброй тысячи миль от морского побережья.
Вскарабкайтесь вместе со мной на эту гору. С ее снежной вершины открывается превосходная панорама.
Интересно знать, что мы увидим оттуда?
На севере – лабиринт гор, проходящих через тридцать параллелей и достигающих Ледовитого океана, на юге – горы, местами разделенные на хребты, местами образующие беспредельные громады. На западе – тоже горы, отчетливо вырисовывающиеся на ясном небе и чередующиеся с обширными плоскогорьями, прилегающими к их основанию.
Теперь обернемся и посмотрим на восток. Там нет ни одной горы. Ни одной горы на тысячу с лишним миль. Темная линия, тянущаяся над равниной, представляет собой лишь каменистую поверхность другой равнины, расположенной на несколько большей высоте.
Где же мы находимся? На какую вершину мы поднялись?
Мы поднялись на Сиерру-Бланку[1], более известную охотникам под названием Испанского пика. Мы находимся на западной окраине Великой прерии.
В восточном направлении не видно ни малейших следов цивилизации. Чтобы отыскать их, пришлось бы странствовать по крайней мере месяц. На севере и юге нет ничего, кроме гор.
Другое дело – на западе. Вооружившись подзорной трубой, вы заметите узкую полоску вспаханных полей, извивающуюся вдоль берега сверкающей реки. Это селения Новой Мексики[2], оазис, орошаемый Рио-дель-Норте[3]. Но не там разыгралась наша драма.
Оглянитесь еще раз на восток. Место действия здесь. Гора, на вершине которой мы стоим, упирается основанием в гладкую равнину, уходящую в бесконечность. На этой равнине вам не удастся отыскать даже самого маленького холмика. Она вплотную прилегает к горе. Достаточно сделать один шаг, чтобы перейти с ее пустынной поверхности на скалистые, покрытые соснами холмы.
Вид равнины в достаточной мере разнообразен. Кое-где на ней зеленеют луга. Но большая часть ее так же бесплодна, как Сахара. Голая, обожженная солнцем земля кажется коричневой. Местами она приобретает желтоватый оттенок песка. Местами, там, где на ней отлагается соль, она кажется такой же белой, как снег, на котором мы стоим.
Убогую растительность, покрывающую эту равнину, не назовешь изумрудной мантией. Листья агав испещрены малиновыми крапинками, а темная зелень кактусов кажется еще темнее на фоне толстых черноватых колючек. Запыленные ветки юкк напоминают заржавленные штыки; тенью малорослых, искривленных акаций могут удовольствоваться разве только агамы[4] и гремучие змеи[5]. Одинокие пальмы с гладкими стволами и пышными верхушками придают унылой равнине отдаленное сходство с Африкой. Но глаз быстро устает от созерцания пейзажа, характерными чертами которого являются угловатость и колючесть. А в Великой прерии таковы не только деревья, но и все остальные растения. Даже у трав есть свои колючки.
Зато как приятно смотреть на прелестную долину, расположенную на восток от подошвы горы! Какой контраст с бесплодной прерией! Эта долина покрыта ярко-зеленым ковром, затканным цветами, блестящими на солнце словно драгоценные камни. Бавольник[6], дикое чайное дерево, каменный дуб и ива сплетают между собой свои ветви и образуют тенистые рощи, как будто зазывающие усталого путника. Откликнемся на этот зов.
Теперь мы стоим у подошвы горы. Но до прелестной долины еще далеко. Они там, внизу, на расстоянии по крайней мере трехсот метров от нас. С высоты утеса, на котором мы остановились, представляется возможность осмотреть ее во всех подробностях.
Поверхность этой долины так же ровна, как и поверхность возвышающегося над ней плоскогорья. Глядя на нее сверху вниз, можно подумать, что частица равнины погрузилась в земные недра и вынырнула оттуда, обогащенная той жизненной силой, в которой природа отказала более высоким местностям.
По обе стороны этой долины, сливаясь с горизонтом, тянутся два скалистых хребта, неровная линия которых то возвышается до тысячи футов, то резко понижается. Пройти через них можно только в немногих местах. Они отделены друг от друга расстоянием в десять миль и до такой степени похожи между собою, что кажутся совершенно одинаковыми. Вид отвесных сумрачных скал, нависших над веселой и яркой долиной, невольно вызывает представление о прекрасной картине, вставленной в грубую дубовую раму.
Река, напоминающая серебристую змею, разделяет долину пополам. Она течет не прямо, а извилинами, как будто нарочно задерживаясь в этом очаровательном уголке. Частые повороты и спокойное течение указывают на то, что русло ее проходит по ровной местности. Берега покрыты лесом. Но и тут наблюдается некоторое разнообразие. Местами высокие деревья образуют густую чащу, местами растут сравнительно редко, беспрепятственно пропуская солнечные лучи к блестящим струям; кое-где зеленые лужайки вплотную спускаются к воде.
Кое-где виднеются небольшие рощицы. Очертания их весьма разнообразны. Одни совершенно круглые, другие вытянутые, овальные, третьи изгибаются наподобие рогов изобилия. Отдельные деревья обращают на себя внимание исключительной красотой. Глядя на них, невольно восторгаешься искусством природы. В общем долина напоминает прекрасный разбитый парк. Лес служит ей как бы рамой, но не прячет ее красот.
Может быть, очаровательный пейзаж является только придатком к дворцу или замку какого-нибудь знатного лорда? Нет. Здесь нет ни дворца, ни замка. Никаких признаков человеческого жилья. Никаких следов человека. Стада оленей спокойно бродят по райскому уголку, статные лоси отдыхают в тени прохладных рощ, но людей нет и в помине. Может быть, нога человека никогда…
Подождите. Один из наших спутников опровергнет мое предположение. Послушаем, что он расскажет.
Это долина Сан-Ильдефонсо. Она производит впечатление необитаемой и дикой. Между тем в прежние времена здесь жили цивилизованные люди. Посмотрите, там, ближе к середине, виднеется какая-то беспорядочная груда. Деревья и густая трава не позволяют вам рассмотреть ее. Это развалины города.
Да, здесь некогда стоял город – большой и благоденствующий. Здесь была крепость, на зубчатых стенах которой развевался испанский флаг. Здесь была миссия отцов иезуитов. Усадьбы богатых золотоискателей и фермеров кольцом окружали городские стены. Население жило тревожной и суетливой жизнью. Кипели страсти. Люди томились любовью, ненавистью, честолюбием, алчностью и жаждой мести. Сердца, в которых пылали эти страсти, давно уже превратились в прах. Поступки, совершенные под их влиянием, не были записаны нигде. Воспоминание о них сохранилось только в легендах, которые придают были характер сказки.
Между тем этим легендам нет еще и ста лет. Сто лет назад с высоты той горы, на которую мы только что взбирались, можно было любоваться не одним только Сан-Ильдефонсо, но и множеством других городов, сел и деревень. Теперь на их месте не найдешь никаких следов цивилизации. Названия их забыты, а история погребена под грудой развалин.
Индейцы отомстили убийцам Монтесумы[7]. Если бы англосаксы не помешали их замыслам, ста, нет, даже пятидесяти лет оказалось бы достаточно, чтобы потомки Кортеса[8] и его спутников бесследно исчезли с лица Анагуакской земли[9].
Я расскажу легенду Сан-Ильдефонсо.