В двухтысячном году…
Это был 52-й или 53-й год. Я жила в интернате Министерства иностранных дел, потому что папа был консулом в глухом уголке Китая и не мог взять меня с собой. Там не было школы.
Жили мы в интернате хорошо и интересно. Этакий был Институт благородных девиц. Нас учили музыке, рукоделию, пению. И к нам часто приезжали артисты, писатели и другие интересные люди и показывали свои уменья.
Однажды в концертной бригаде был куплетист, вылитый Велюров из фильма «Покровские ворота». Когда много времени спустя я увидела его в фильме, то сразу узнала! И интонации у него были точно такие, как у Велюрова, и стишки похожие, и тематика та же – про холодную войну. Нам, десятилетним девчонкам, особенно понравилась такая его песенка:
Под деревом на лавочке
В зеленом во саду
Сидят старушки-бабушки
В двухтысячном году…
Дальше в песенке было, о чем говорят бабушки в двухтысячном году – оказалось, всё про неё, про холодную войну!
Про холодную войну мы пропустили мимо ушей, как надоевший шум, об этом и так постоянно говорили по радио и в школе.
А сама воображаемая картина происходящего в двухтысячном году нам понравилась, и мы напевали эту песенку в спальнях, в столовой и по дороге в школу… Но мы даже не пытались представить, что сами доживем до двухтысячного года – это были абстрактные бабушки в фантастическом будущем…
Недавно я перебирала наши фотографии – и вспомнила песенку из детства про бабушек в двухтысячном году, когда встретила это фото. На нем уже две тысячи двенадцатый год, и сидят эти бабушки под деревом на лавочке на берегу альпийского озера в Австрии. Это я и моя подруга.
Папа, ты говорил мне в детстве, что я обязательно доживу до двухтысячного года.
Под деревом на лавочке в зеленом во саду… Австрия, озеро Вертерзее, 2012 г.