Бегониевая лавка. Секрет яйца - читать онлайн

1

Если меня спросят, где я находился это время, отвечу, на Солянке. Там же, где провел последние двадцать лет. Где именно, спросят они. Солянка начинается от стен белого города, так может, вы проводили время за осмотром Водовзводной башни Кремля или гуляли вдоль Москвы-реки? Нет, не гулял. Да и что мне делать у Соймоновского проезда, где одни офисы и банки. Будь моя воля, я бы отправился изучать в хитровские переулки и на востоке через Яузу, что граничат с улицами Таганки, но ведь я их и так успел выучить наизусть. Не томи напрасно, где ты был? Наверное, ушел на юг к Москве-реке, одетой в набережные? Если не двинулся на запад. А там у нас что? Зарядье с банками, государственными учреждениями Старой площади и парком. Почти в точку. Рядом с Зарядьем, прямо у метро «Китай-город».

Этот вечер я провел в бильярдном клубе Саввы Локтева. Не говорите, что вы не знаете сей элитный клуб с несколькими залами, включая вип, и баром-люкс, за стойкой которого находится прекрасная Марина. Она напоминает медсестру в больнице, если напрячь воображение и надеть на нее розовый смокинг. Униформу, оборудование для бара и спиртное Савва закупал в Португалии.

– Где все?

– В кабинете, тебя ждут. – Марина переходит на шепот: – Будь готов дать отчет, что делал последние двадцать четыре часа.

Я вспомню, где именно и что, если будет время, но его как раз нет. Савва проводит допрос.

– Кто может подтвердить, дружище?

У меня много друзей и не меньше сотни знакомых, с которыми мы встречаемся в бильярдной. Сейчас мне кажется, что друзей не осталось.

Савва явно настроен против меня.

– У нас есть свидетель. Он видел тебя на автостанции в Строгино. Ты выходил из звенигородского автобуса.

– Он меня с кем-то спутал.

– Этот свидетель Игорь Мальцев. Он рассказал Марине о встрече с тобой.

Вроде бы я не замешан ни в чем плохом, но богатый жизненный опыт Саввы помогал ему выпутываться из неприятностей именно потому, что он предвидел их заранее.

– Вот мы тебя и поймали! Так что ты делал в Звенигороде?

Я отвечаю правду:

– Был у нотариуса.

Мой друг – известный шутник и мастер розыгрышей, которые не всегда заканчиваются благополучно. В таких случаях раздается он приглашает выпить портвейна за счет заведения.

Сегодня мы собираемся посплетничать. Марина, наш бармен, выходит замуж, и надо искать ей замену. Савва спрашивает, у кого какие соображения, но таковых не имелось. Говорю только, что сокровища на земле не валяются, и надо скидываться на свадебный подарок.

Речь о ней, а не об учителе Мальцеве, который пишет стихи. Я с ним знаком. Игорь неплохо подготовлен физически и взялся обучить меня азам самообороны, но дальше одного урока мы не продвинулись. Он постоянно занят невесть чем.

Впрочем, все мы люди занятые.

Если залы внизу оборудованы в средиземноморском стиле, но наверху, в вип-зоне царят остатки былой роскоши: дубовые панели попали сюда со Старой площади, а зеленая пальма и прочие оранжерейные растения – из цветочного магазина напротив.

Я прихожу сюда по вторникам и четвергам, когда собираются игроки в снукер. Сегодня вторник, и в бильярдной Локтева большая игра.

Швейцар Альберт встречает у входа, спрашиваю его:

– У себя?

– Только что из Дангауэровки, зол, как черт. Есть информация…

Он всегда предупреждал меня насчет новых игроков. Конечно, это перестраховка, но ведь речь идет о партиях ценой в сотни тысяч. Альберт не достиг бы авторитета среди бильярдистов, если бы не его связи.

– Обсудим, – отвечаю на ходу.

Все было готово к открытию весеннего сезона. Комнаты расцветились цветочными композициями, и в дополнении к люстрам горели настенные светильники. В бильярдной чисто и светло. После зимы помыли окна, а грязь с улицы не успела их забрызгать. Савва спросил, прекратился ли дождь, и я ответил утвердительно. Мелкие капли никто не замечал.

– Кто приходил? – я хотел знать причину его плохого настроения.

– Лосев. Он повысил членские взносы. Тебя это тоже касается.

Расходы на игру делились между владельцами залов и игроками. Последние оплачивали аренду стола каждый вечер.

– Причина?

– Все пойдет на турнир с китайцами. По-моему, они не стоят таких денег. Обходились мы как-то без них.

– Как знать, как знать, – я не торопился соглашаться.

Меня окружают знакомые. Они смотрят со спортивным интересом, улыбаются и спрашивают о здоровье, но в глубине души ждут чтобы я облажался.

Локтев берет с тарелки бутерброд. Он ест всегда, даже когда не голоден.

– Оставила тебе несколько канапе с икрой, – шепчет мне на ухо Марина.

Это дружеское замечание не нарушает заговора молчания. Что-то должно случиться.

Еще в молодости я построил неудачную комбинацию, и в результате урока получил шишку. Со временем она исчезла, но в иные моменты я ощущаю ее присутствие: что-то в голове потягивает и дергается. Доктор объясняет это сменой давления, но у меня есть причина считать, что это оповещение перед крупным мошенничеством. Вот и сегодня зуд и постукивание проявлялось отчетливо.

– Тебя ждут, – и Савва увлекает меня за собой к столу.

Сразу предупреждаю, с незнакомыми не играю. Во-первых, из-за нехватки времени, во-вторых, во избежание недоразумений. У меня и без того масса предложений. Но этому типу приперло со мной играть. Надень ему ковбойскую шляпу, вышел бы вылитый десантник, если бы не двадцать килограммов лишнего веса. Прет, как танк.

– Как его зовут? – спрашиваю Марину, но она дипломатично молчит, а потом и вовсе исчезает, потому что ее дело – бар.

– Тебе это надо? – претендент поворачивается ко мне.

– Не очень. Чисто из вежливости. Я не играю. Но приедет Иван Павлович, он с вами сыграет.

Не к месту вмешивается Локтев, он перемещается по залу с бокалом шампанского и представляет игроков обществу:

– Иван Павлович Виноградов. Познакомься, это Илья Иванович Говоров.

Напрасно я пытался быть приятным. Говорову рассказали про лучшего игрока, и он жаждет обломать меня сегодня.

– Кого мы ждем?

Я снова пытаюсь от него избавиться. Пусть поищет себе другого партнера. Его задора хватит на одну-две партии, потом он напьется и отправится спать.

– Вы бы подождали Виноградова. Как придет, так и начнете игру.

Он хихикает и глядит на меня, ему рассказали, кто я такой.

– Ты хотел деньжат срубить по-тихому? Не получится. Пойдем, я сейчас тебе растолкую, почему.

Случайные люди в бильярдный клуб не попадают, значит, он явился по чьей-то рекомендации.

Надменный игрок одарил меня насмешкой, словно я мальчишка, дружелюбием тут не пахло. Его имя мне ни о чем не говорило. На вид из военных и не из простых. Выглядел он, как человек, который нажимал «красную кнопку», хотя вряд ли так на самом деле. Я решил не забивать себе голову ерундой и предоставил дело случаю. Ему выпал первый удар, игра началась. Илья Иванович перестал быть для меня человеком-загадкой, он изображал крутого рубаху-парня, которым когда-то мечтал стать.

Во время разминки завязался разговор. Он сказал, что наслышан про меня.

– И знаете, я засомневался. Не может человек обладать столькими достоинствами. Сегодня я намерен подвергнуть вас испытанию.

Не слишком ли жестко для знакомства, возразил я.

– Нормально. Нам так часто говорят, что русские – бессердечные, что мы к этому привыкли, – ответил Илья Иванович.

Спроси он моего совета, я бы рекомендовал ему поупражняться в тактике, спланировать серию ударов. Первую игру мы заканчиваем очень быстро.

Марина одобрительно оттопыривает палец:

– Чизес!

Она выражает одобрение. Услышав это словечко впервые, я залез в сеть и прочел, что чизес крайст – не что иное, как Jesus Christ.

Я наблюдаю. Передо мной Нуб, так на сленге зовут новичков. Он из числа непростых клиентов, сразу видно, но долго здесь не продержится, он вообще все делает быстро. Не спешу открываться, я выступаю под личиной посетителя, что придает игре пикантность, завсегдатаи про меня знают, так что меня вызывают, если требуется кого-то поставить на место. Сейчас как раз такой случай.

Проявляю интерес, Илья Иванович сразу идет на контакт. Он рассказывает про себя, что начал играть с четырнадцати лет, ходил секцию бильярда в КСК при доме офицеров и выиграл Чемпионат Тюмени в возрасте до 16 лет. Сейчас он обосновался в Москве.

Он просит у Марины коньяка с лимоном. На полке у нее лимон, который она режет ломтиками, но клиент говорит, что там слишком толстая шкура и выпивает рюмку без закуски.

После выпивки разговор сходит на нет, Говоров совершает один промах за другим и проигрывает партию за партией.

Я забираю черные шары, за них насчитывают больше очков. Движусь к сотне, это выигрыш. И вот финальный удар: я пропускаю кий за спиной и ударяю не глядя. Шар простой. На поле остается биток и последний шар. Все свистят и гудят, выражая восторг. Когда Илья Иванович подошел к столу, его игра уже никого не интересовала.

Киваю ему, он злится, его раздражает демонстрация нашей игры на плазме, широкая панель отражает каждое движение игрока. Зрители сидели в креслах и смотрели кино, с вином в хрустальных бокалах, потом видео сольют в сеть, и я стану звездой инета. Ходили разговоры, что Локтев неплохо зарабатывал на монетизации, но и для рекламы тоже неплохо.

Наконец, Говоров вспомнил о том, чтобы расплатиться.

– Сколько за мной?

– Миллион, не считая комиссионных заведения.

Илья Иванович закусил удила. Он важничал весь вечер как господин с Тверской, эдакая гора, упакованная в твид башня из портфеля и шляпы – вот, что он такое. Сейчас он у барной стойки, где глушил элитный портвейн.

Выяснилось, что у него нет ни наличных, ни денег на карте. Я пожал плечами. Проверять кредитоспособность клиентов входила в обязанности хозяина бильярдной, но Савва понадеялся на Альберта Бережного, поставлявшего ему сведения о кредитоспособности клиентов. Пьяный и безденежный Говоров мало отличался от любого олуха из подворотни, и Альберт уже начал к нему подбираться, грозя спустить с лестницы. Я воспрепятствовал, подобные происшествия нагнетают нервную атмосферу. Мы стали прикидывать, чем он может расплатиться, и тогда он вспомнил про криптокошельки, передал флешку с номерами, сказав: «Потрать, как хочешь». Пустые слова. Его номерные счета оказались пустыми.

Из бильярдиста, крутившего между пальцев кий и с жутким шумом колотившего по столу, из богача Илья Иванович сразу превратился в человека-воздушный шарик, который весил так мало, что мог бы летать.

Он уходит, и я прощаюсь:

– Гб, – но ответа на свое гудбай не получил.

Возможно, он не понял, или же проигнорировал вежливое общение. Что ж, он вправе хранить молчание.

История про миллионный выигрыш отошла в область легенды, но я предупредил, чтобы в бильярдной не болтали про этот случай, а флешку забрал в счет залога.

– Куда их? – спросила Марина про лимоны.

– Еще полежат, – ответил швейцар. – Придет и их черед.

Бильярдная – место позитивное, но пьют там будь здоров! Говоров особенно старался, иначе не проиграл бы так много. Сейчас все были пьяны, кроме нас с Мариной. Но если насчет себя можно быть уверенным, то с Мариной предстояло поработать, чтобы она не проболталась. «Никому этого не говори!» – для нее это не аргумент.

– Куда сейчас? – спрашивает она.

– К Локтеву. Получу подарочные деньги.

Мне полагалась премия за прошлый месяц, дела шли хорошо и это благодаря моей игре.

– Живут же люди. – Ее завистливый тон ничего хорошего не сулил.

Я взял подарочные у Саввы, он проворчал что для человека, поднявшего лимон, я мелочен.

Такого крупного выигрыша у нас давно не случалось, но мой друг Локтев выражает недовольство. Я сделал вид, что не расслышал его брюзжанье, и в очередной раз разглядываю фотографии на стене. Локтев часто уединяется в своем кабинете, чтобы покурить и насладиться своими трофеями. Фотографии у Саввы интересные. Там патриарх русского бильярда Лосев с государственными деятелями на турнире по «русской пирамиде».

– Это все мастера ушедшего времени, – ностальгически вздыхает Савва.

В отличие от него я чужд сентиментальности. Вместе мы высчитываем процент от выигрыша у Говорова, бильярдная получает свою долю. Я заверил, что выплачу до следующего месяца. Наша пацанская договоренность насчитывает сто томов, их все я помню прекрасно и не собираюсь отступать от правил.

За вечер я заработал миллион и получил массу удовольствия. Бильярд развивает ясность сознание, а опыт позволяет предвидеть возможные комбинации, которые сложатся при положении шаров и направлении удара с должной силой. Но и тогда не знаешь, как все сложится. Выбор остается за судьбой. Это обеспечивает полноту ощущений.

Марина посылает мне воздушный поцелуй, и я подхожу к ней перед уходом. Она все еще в сомнениях насчет замужества. Несмотря на принятое решение, она с интересом ждет, не приведу ли я еще один довод, который она не рассматривала. «Мне не нравится, что Игорь хочет оставить работу в школе и взять кредит у даргинцев», – с неодобрением обмолвилась она.

Так я узнаю, что Савва Локтев – мой друг детства, еще и лжец. Со стороны как будто ничего особенного, но втайне он сошелся с даргинцами из Дербента. Игорь Мальцев – не единственный, кто взял кредит. Савва тоже получил денег под божеские проценты, но поскольку банк принадлежит дербентцам, условия кредита они всегда могут подправить.

Савва делает вид, что все хорошо:

– Неплохо поиграли, – говорит он.

Мы оба знаем, что это не так.

К концу вечера я все-таки напился и проповедовал всем желающим, что ошибки и потери неизбежны. Любое событие – опыт. Он может убить, а может сделать сильнее.

– Не может, – сказал швейцар, волоча меня к Локтеву. Я не стал сопротивляться и хоть что-то сделал правильно.

Савва выглядел расстроенным. Настроение у него менялось по десять раз на дню.

– Что-то особенно важное, срочное? – и я потыкал пальцем в потолок. – Есть указания сверху?

– Даже не знаю, – мой друг задумался. – Особых указаний нет, но я чувствую…

Он многоопытный интриган и отличный дядька, порядочный и с принципами, но при этом хитрец и манипулятор, каких мало. Его задушевный тон и предложение поговорить начистоту предвещает неприятности.

И тут я тоже почувствовала: пол затрясся, выдавая приближение кого-то крупного.

Савва суетится, а ведь он только что советовал мне не нервничать:

– Сел и успокоился. Покурим. Как насчет глотка Реми Мартен? Тебе надо ждать здесь. Потом я тебя приглашу. В бильярд тебя велено не пускать, зато приглашаю в покер. Потом мы договоримся с кем надо, а теперь нельзя.

Он уходит, оставляя меня с пальмой, а я продолжаю думать о проигравшемся дядьке, с которым тут обошлись недостаточно вежливо.

Потом является швейцар.

– Пора, Иван Павлович. Савва велел идти через служебный ход.

Так что вместо цветов и славы я обретаю безвестность и украдкой покидаю негостеприимный кров. Такое со всеми может случиться. Хоть с чемпионом, хоть с бездомным бродягой. Ну всё, пока.

По дороге мне пришлось остановиться. Я не понимал, что мне могли предъявить гости из солнечного Дербента, о существовании которых я даже не подозревал. Наше знакомство еще не оформилось, а мы стали злейшими врагами.

Этим ребятам было не больше двадцати, а тот, кто отдавал распоряжения, вряд ли достиг шестнадцати.

– Павел? – спросил заводила.

Меленькие зубки, как печенье петибер.

– Нет, Иван Виноградов.

– Черт, спутали адрес, – пробормотал он и запустил камнем в витрину.

Оно отлетело, не оставив царапины.

– Если не ошибаюсь, я видел вас в машине Исмаила Ибрагимовича Азаева, – спросил я, обращаясь к младшему. – Вы тоже даргинец?

Этот юноша сглупил, и сейчас до него это дошло.

– Откуда у меня машина? Я на метро езжу. Говорю же, номер неверный дали.

Цветочный магазин тут один. У продавца вид столь необычный, что сердце замирает, когда он появляется среди цветов в маржентовом пиджаке. Раньше ему ассистировала смешливая украинка в кимоно, но она уехала на родину, так что Павел справляется один. На день рождения я подарил ему светящийся джедайский меч, который он использует как ночник – это доставляет ему удовольствие. Сейчас у него посетитель. Игорь Мальцев ждал Марину, чтобы проводить ее домой.

– Как у вас сегодня? – спрашивает жених.

– Оживленно.

Он больше ничего не стал спрашивать, встал и ушел. Любовь не сделала его счастливым, напротив, его терзала подозрительность. Чем ближе день свадьбы, тем угрюмей он становился.

– Он всегда такой нелюбезный? – спросил у Кадикова, когда Игорь ушел.

– А мне показалось, нормальный. У нас пополнение.

Вид у Павла такой запущенный, что мне делается за него стыдно. У цветочника кровь по всему лицу, мы закладываем тампоны в нос, и я с тряпкой в руке я тру лестницу, на ступенях остались кровавые потеки. Всё в стиле нуар. Спрашиваю, неужели он выходил с мечом против хулиганов.

– А то как же?

С этим бесполезно спорить, давать хулиганью отпор его научил Садок Прянишников, ныне покойный отец.

Пока я осматривал растения, Кадиков отключил воду и настроил кондиционер на режим холода. Это лучший друг, которого я бы мог иметь, но мы с ним не друзья, а все из-за того, что я взял у него денег в долг и не вернул вовремя.

– Есть еще одно дело. Чуть не забыл, – присутствие Мальцева сбило меня с первоначального плана.

Под завывание хора машин, ускоряющихся при подъезде к светофору, я стою с Кадиковым, который растерянно звенит ключами от магазина. Он смотрит на меня, как на мафиози, хотя я, всего на всего, принес ему свои подарочные. С днем седьмого мая!

Я старался действовать как можно эффектней. Пачка денег шлепнулась на стол, я не рассчитал удара, и деньги рассыпались в разные стороны. Павел подобрал купюру и перевернул ее, словно сомневался, что деньги настоящие.

– В счет долга, – напомнил я, и он поморщился.

– То, что ты заработал на бильярде? – разумеется, ему рассказали. – И кого ты обыграл? Может, это мафия?

Павел Кадиков приехал в Москву из Саратова и до сих пор верил в страшилки.

– Положи в банк, если боишься. – дал я совет.

– Так и сделаю. Вечером тут спокойно, а вот ночью задерживаться опасно. По улицам болтается много разного народа.

Как у него обстояли дела в родном Саратове, Павел не рассказывает. Квартиру там он продал, когда приобретал в Москве недвижимость. Хорошо еще, что аренда оплачена до конца лета. Магазин у него свой, но это до сентября.

– Никто мне не поможет, – твердит он.

Съехать придется еще раньше, как только коммунальщики заблокируют счета. Мы вышли на улицу подышать воздухом, с наступлением ночи стало малолюдно. Кадиков прикидывал, какие счета он оплатит в первую очередь.

– Чего сам не врезал? – подначиваю его.

– Что я дурак с девчонкой связываться?

На ум пришла парочка, которая торчала парочка на улице: девчонка и мелкий парень. Сейчас девчонки стригутся так коротко, что их и не разберешь. Тогда я остудил их обезьяний пыл, но вывести их из упрямства сложно: их глаза горели нездешним светом.

Я предложил написать заявление в полицию, но Кадиков сказал, что она уже приходила.

– Твой друг Варский передавал привет.

– Сергей Владимирович?

Старший следователь СК не выезжает по случаям нарушения общественного порядка

– Он передал, что хочет тебя видеть, – закончил Кадиков. – Как раз при нем все и произошло.

Чтобы отвлечь его внимание, я спросил, откуда взялась такая красавица. Я ее рассмотреть не сумел, за исключением мелких зубов, но судя по его описанию, моему компаньону посчастливилось познакомиться с самой красивой девушкой с Кавказа.

Он засмеялся в ответ.

– Бог знает, сколько времени я не ухаживал за девушками. Даже не знаю, как это делается.

Я проникся симпатией к родственной душе. Я и сам такой: держу желания под крепкой смирительной рубашкой.

– Брат звал ее Резеда.

Редкое имя, и при необходимости нетрудно выйти на след его обладательницы. Поворот головы хорош, возраст тоже неплох. Остальное – гремучая смесь, бомба на стройных ногах.

– Не надо, – Кадиков читал мои мысли. – Это не то, что ты думаешь. Совсем не то.

И тут романтическая история кончилась, и начался черный передел, как в 90-х. Его руки тряслись, тело покрывал пот. Я нашел чайник и включил его в розетку. Если не найду чая, можно напоить его кипятком.

– Так ты договоришь, она Резеда? Из каковских?

– Из даргинцев.

Это все объясняло.

Пожалуй, отступать уже поздно, но даже из неразрешимой ситуации хотелось бы выйти с достоинством. Впрочем, ничего неразрешимого. Все можно решить.

Собственно, я и занимался неразрешимыми вопросами, ко мне обращались, когда исчерпали другие варианты.

Редкая неделя проходила, чтобы Кадикова не грабили. Он говорил, что дагестанцы над ним издеваются. В прошлый раз они прихватили с прилавка стиплер. Я пообещал Павлу купить новый стиплер и поучить его играть на бильярде.

– Скоро мне выплатят выигрыш. Это решило бы наши проблемы.

Он смотрит на меня, как на пустое место. Плохо, что он начал пить успокоительные таблетки, это усыпляет бдительность. Мне придется поднатужиться, чтобы вызволить его из долговой ямы, но я еще не представляю, с чем придется иметь дело.

Мы вышли на улицу. По метро мы идем вместе. Я прощаюсь, обещая быть на связи. Мой приятель отправляется в долгий путь до Подольска, где он снимает квартиру, а я отвечаю на телефонный звонок. Савва спешит с указаниями:

– Не тронь Азаева, – предупредил он. – Даргинцы не отступятся от лавки, а у тебя есть дела поважнее.

А если им что-либо предложить взамен, мелькнула мысль на задворках сознания. К сожалению, мне нечего им предложить.

Если ваши друзья оказались предателями и лгут вам в глаза, то единственный путь, который остается, окольный. Жучки, вроде Альберта, пользовались этим приемом всю жизнь, которая состояла у них из сплошных неприятностей. Мне этот путь не подходил.

На следующий день я совершил обход территории. Утром я составил список домов, к которым стоило присмотреться внимательно. Вы не представляете, сколько заброшки в центре, а ведь земля там дорогая. Старые развалины, на которых крыша держалась каким-то чудом, и требовавшие ремонта постройки, которые раньше занимали офисы и кафе, съехавшие из-за подорожавшей аренды. Во время этой экскурсии мне попалась находка.

Это произошло в двенадцать часов дня, я как раз собирался купить себе что-нибудь поесть. В кафе предлагали ланч, но я еще не проголодался, вот и решил прогуляться в сторону Петроверигского переулка. Прямо на горке я нашел смартфон, на проезжей части. Вероятно, выронил кто-то из студентов, они вечно не смотрят под ноги, когда торопятся в историческую библиотеку. Накрапывал дождь, а телефон лежал на брусчатке. Сколько он выдержит под дождем? А может, на него наедет машина. Так что я его подобрал с намерением вернуть владельцу.

Телефон успел разрядиться, а подходящей зарядки у меня не оказалось. Пришлось покупать в салоне сотовой связи. Там имеется большой выбор аксессуаров для мобильных телефонов. При включении требовался пароль, но я подобрал графический символ: не крестик, не молния, а «стульчик».

В записной книжке значился единственный номер, и по нему не отвечали. В числе сообщений я прочел фамилию, которая оказалась мне знакома. К сему прилагался банковский перевод на 50 тысяч рублей.

Требовалось время, чтобы все обдумать. Начался дождь и загнал меня в укрытие. Самым надежным местом оказалась колокольня. Церковь недавно горела и до сих пор стояла наполовину черная. Она относилась к Исторической библиотеке и служила хранилищем редких книг, но после пожара восстанавливать здание не стали. Лестницу на колокольню перегораживала калитка, запертая на замок, но мне не составило труда забраться внутрь. За решеткой оказалось чистое помещение, значит, после пожара сделали ремонт. Потом в саду я увидел след от кроссовок и несколько окурков, значит, сюда кто-то заходил. С высоты колокольни открывался вид на Солянку, Славянскую площадь, мой дом, следственное управление и бильярдную.

Я рассматриваю это внимательным образом, стараясь ничего не забыть, и слушаю музыку – капли дождя, шелест ветвей, тихие песни ветра. У нее нет названия и нет создателя, ее сгенерировала сама природа.

На телефон поступило сообщение, которое убийца получил от заказчика. Одно только слово «Лосев». Всегда считал ее распространенной фамилией, но сейчас подумал о председателе бильярдной ассоциации Москвы. Вадим Владимирович – ключевая фигура нашего полулегального бизнеса. Я только сомневался, что его смерть даст кому-либо преимущества: все его капиталы находились за границей, значит, живой он стоил много, а мертвый – ни гроша.

Выплата в пятьдесят тысяч была весьма скромной для аванса.

Имелось и еще кое-что, ускользнувшее от заказчика, потому что о договоре знали только мы с Лосевым и звенигородский нотариус, выбранный из кругов, далеких от бильярда. В ином случае нас, а в особенности меня, ждали бы неприятности. Потому что Вадим Владимирович терял доступ к своим капиталам, а их временным владельцем становился я.

Его будут кончать именно в это время. Вот только на счетах у него будет ни гроша.

Меня посадят. Удобнее предлога не представится

Это произошло в среду, а в четверг Локтев вновь прислал за мной. Оказалось, что накануне приезжал председатель бильярдной ассоциации. Приезд патриарха – это всегда событие, и Савва выбирает момент, чтобы подкатить к нему с собственными нуждами, но Лосев пробыл недолго и уехал. Хотя он пытается держаться бодрячком, сразу видно, что старикан сдал и сидит на лекарствах. Всезнающий Альберт объясняет, что мэтр интересовался вчерашней игрой. Его поят портвейном, и он держат в руках бокал, который, в конце концов ставит на стойку нетронутым. Он за рулем, и ему еще добираться до Раменского.

Интересно, в курсе ли Вадим Владимирович, каким образом его друг Говоров расплатился. Судя по фотографиям из кабинета Саввы, Илья Иванович – участник турнира по «русской пирамиде». Это, конечно, не повод для жалобы мэтру на его условного друга, но, если бы меня спросили, я бы не стал скрывать. К сожалению, никто моим мнением не поинтересовался.

Говоров похож на функционера из партийных или государственных чиновников, и на болвана не тянет. Все это кидалово с криптокошельками слишком сложно для проигрыша в бильярд. Вероятно, он рассчитывал на поступление от какой-то его хозяйственной деятельности, но налажал он не только со мной, партнеры его тоже кинули.

…Дверь в его кабинет Саввы была распахнута настежь, и там уже поджидали Альберт Бережной и Марина. Не хватало только меня.

– Есть новости, и боюсь, тебе они не понравятся, – произнес Локтев.

Первым начал Альберт. По его словам, возле бильярдной собираются темные личности, которых привлек слух о крупной игре.

– Я дал им от ворот поворот, но они приходят каждый день и отпугивают посетителей.

– Еще? – понятно, что одной жалобой дело не кончится.

– Звонки по телефону, – объявила Марина. – Мы давно не даем рекламных объявлений и не распространяем визиток. Уже несколько дней мне обрывают телефон незнакомые личности с предложением дурацких услуг и опросов. Я вынуждена брать трубку, потому что по этому номеру клиенты делают заказы на игру.

– Мы пытались вбить в телефонную книжку список наших игроков, но иногда бронь идет через секретарш, а те звонят с городских номеров, – добавил Савва.

Словно в подтверждение его слов в руках у Марины зазвонил телефон, она взглянула на номер и не стала брать трубку. Прозвонив 16 раз, телефон замолк, а потом снова залился трелью. Марина вышла из кабинета.

– Можно оповестить клиентов о смене номера справочной, – предложил я.

– Всех не получится, – поморщился Альберт. – Ладно, вы решайте, а я пошел работать.

Локтев закрыл за ним дверь.

– Ты всё-таки подумай, кто так настроен против тебя, – доверительно сказал он. – А насчет Говорова поможет только Лосев, но ты езжай к нему сам, он о тебе хорошо отзывался.

Получив ценные указания, я вышел в зал, где шла игра. Играл мой знакомый, Зуев, довольно слабый игрок, который рассказывает много наивного, неумного, а порой даже и откровенно глупого. К нему я и обратился с просьбой просветить насчет Говорова. В ответ он рассказывает много всякой чепухи, в том числе и про своего внука, который может набирать сообщение на телефоне вслепую, из кармана. Он постоянно переписывается с друзьями в школе, и его не могут поймать учителя.

С Зуевым дружат многие уважаемые люди, и они с ним активно общаются несмотря на его глупость. Возможно, это не Зуев такой туповатый и наивный, а я очень (или даже слишком) въедливый. Меня называют умным и спасибо на добром слове, но могу назвать десяток человек из своего круга, которым все даётся проще.

По словам Зуева, Илью Ивановича ввел в клуб сам Лосев, поэтому его и принимали по высшему разряду. Савва проиграл ему партию на десять тысяч, после чего переключил его на Диму Полозова, имевшего диплом специалиста в туристическом бизнесе. Тот не справился с поручением, и Говоров нарвался на настоящего игрока. Так я стал крайним в этой истории.

– Ты же знаешь, Ваня, я всегда готов прийти тебе на помощь, но сейчас ты должен мне отыскать эту дрянь…

Я застал друга в тот момент, когда он обходил свою бильярдную, вызывавшую у меня искреннюю зависть не столько из-за роскошных столов, выписанных из Австрии и Испании, сколько из-за вечнозеленых растений, на готовые он тратил немалые деньги.

– Вчера провел встречу, а сегодня слышу от постороннего лица цитату, не предназначенную для публики. Понимаю, что ту информацию уже невозможно сохранить в тайне, но хотелось бы найти протечку.

Много времени нам не понадобилось.

Пошарив по стене, я нашел выключатель и включил свет. Комната оказалась чистой. словно после уборки. Я раздвинул шторы. Окна блестели.

Хотя Локтев являлся владельцем бильярдной, за порядком тут следила Марина. Помимо обязанностей бармена она взимала с игроков почасовую плату за столы в зале. Спасибо ей, в шкафу нашлась бутылка коньяка и чистые бокалы. Локтев порылся в глубине и нашел тарелку с сухофруктами и орехами. К ним он добавил плитку швейцарского шоколада, привезенного еще Лосевым. Поломал на кусочки и ссыпал к кураге и финикам. В кризисной ситуации на него накатывал зверский аппетит. Он столкнулся с недоступной его пониманию ситуацией, и самое разумное, в его понимании, это переключить ее на кого-то другого.

Подходя к столу Локтева, я ожидал увидеть там что-нибудь выдающееся, под стать бронзе и малахиту, изделия из которого украшали огромный белый камин, но среди прочего там нашлась фотография в рамке, сделанная еще в институтские времена – Локтев, Полозов и я. Мы снялись на крыше, помнится, высотки Нового Арбата. На других снимках под камеры попали незнакомые мне люди на мероприятиях. Композицию завершал сувенир от Лосева, жук из Вьетнама

Я вел поиск подслушивающих устройств, обшарил внизу все бильярдные столы и стойку бара, но безрезультатно. В кабинете тоже ничего.

– Гляну, что там, – и перешел в зимний сад.

Приятно уединиться в укромном уголке и под сенью пальмы излить душу.

Микрофон мы нашли не под пальмой, а под разлапистой лианой с разрезными листьями, монстеррой. Савва решил понаблюдать, кто явится за прослушкой, а пока не вмешиваться. Но над нашими планами кто-то посмеялся.

В оранжерею проник Лёша Кукаркин, самый молодой служащий, чей статус в клубе был неясен. В бильярдной помогал швейцару Альберту, иногда подменяя его, тот сдавал ему комнату. Вероятно, старший имел представление о его занятиях, но, когда мальца взяли с поличным, он ни словом не обмолвился о подельнике.

Семнадцатилетний мальчишка бросил школу и ушел из семьи. Правда, в школу он потом вернулся, а домой – нет. Он изыскивал способы заработать, и если прилипал, то намертво. Мы с ним вроде как дружили, поэтому обыскать его пришлось мне. На телефоне мы нашли фотографии интерьеров бильярдной – в том числе кабинета и комнат, куда посторонние не допускались.

Для меня оставалось загадкой, почему он взялся шпионить за Локтевым, ведь он и так находился в курсе наших дел.

– Зачем тебе мой кабинет? – хотел знать Савва.

– Не указывайте, где и как мне снимать, – возражал Лёша тоном мастера по дизайнам.

– А я уже испугался, что это мои интерьеры, – говорит Локтев, опознавший на снимках комнаты второго этажа, отведенные для деловых встреч.

Альберт приносит извинения за своего помощника, мы пьем вино и едим хамон, это компенсация за потревоженные нервы. Марина – та еще ведь сладкоежка, умяла все эклеры, а я подчищаю вяленое мясо. Когда все съедено и выпито, подходят новости, что в субботу утром меня ждет председатель бильярдной ассоциации Лосев.

Обычно для встреч он выбирает старорежимные и мафиозные рестораны вроде «Ассунта мадре», «Марио» и «Палаццо дукале», но сейчас состояние здоровья не позволяет ему выезжать из дома, и мне предстоит ехать в Раменское.

Все расходятся. Остаемся только мы с Мальцевым, который ждет невесту на улице.

– Вы сегодня опять поздно, – ворчит он.

Меня осеняет идея, и я вытаскиваю из кармана микрофон.

– Знаешь, что это за вещь? – спрашиваю у Мальцева.

Этот ревнивец вполне мог поставить жучка Савве.

– Как узнал? – Игорь не стал отрицать.

– Посторонние в кабинет не заходят. Ты приносил пальму, тогда и сделал.

– Да, Кадиков просил помочь. У вас там наверху заперто, а творится черти что. Решил проверить.

После этого он ушел. Почему я не рассказал этого Савве? Игорь просил меня не выдавать. Тогда я не знал, что свадьба расстроилась.

Марина появляется только после его ухода.

– Видеть его не могу.

У Игоря гуманитарное образование, а ум аналитический. Я свидетель, как он просчитывает различные ходы, так что сценарий с отложенной свадьбой тоже просчитан. Он вешает лапшу на уши Марине, что недостоин. Должна быть другая причина. Марина пробовала что-нибудь выяснить, но безуспешно. Самая вероятная версия, что у него кто-то есть.

– Если хочешь, я выясню, – предлагаю ей.

– Это подкат? – спросила Марина.

Она уходит, ей надо хорошенько проплакаться. Я жду.

Когда возвращается, от нее пахнет дымом, а ведь она не курит. В разрыве винит себя. Приходится ее уговаривать, что это не так.

После ее ухода брожу кругами по солянке. После всего пережитого мне хочется прогуляться.

Лёша всячески делает вид, что мы не ссорились. Мы случайно встречаемся во время прогулки. У меня есть свой маршрут по Ивановской горке, где среди многоэтажных домов притулился особнячок, который мне предстоит выкупить в сентябре. Увы, ни номера дома, ни табличке на нем нет, окна в нем выбиты, и они забиты фанерой. Фасад местами обрушен, и его затянули сеткой, и под самой потолком зияют черные дыры. Я боюсь представить, в каком состоянии крыша. Этот дом обладает сомнительной ценностью, но мне придется заплатить за него в полной мере, если я найду, кто даст мне кредит. Свободные помещения на Солянке в большом дефиците, а другого места мне не надо.

Полагаю, Кукаркин вычислил мой маршрут и специально подстерегает меня здесь уже около часа. Раз он здесь, нужно этим воспользоваться, и я задаю вопрос:

– Вчера со мной играл Илья Иванович. Узнай, откуда он взялся. Адрес проживания, место работы.

Разговор закончен, пора отправляться по домам, но Лёшка не сдается:

– Вы ведь знаете, что это не я шпионил.

Он снова начинает про микрофоны, но не настаивает, ибо знает, что прогнуть меня невозможно.

2

Через Альберта я попробовал узнать, бывали ли в бильярдной случаи обнаружения подслушивающей техники. Не то, чтобы Игорь Мальцев вызывал подозрения что недоверие, но такую прослушку не купить на Савеловском рынке, она имеет отношение к спецслужбам.

– Надо обсудить с Варским. Он бывает у нас по выходным.

Не поверите, но швейцар Бережной, который днем и летом ходит в клетчатом пальтишке, знаком со всеми влиятельными людьми, имевшим отношение к миру бильярда.

В среду мне пришлось играть в «москвичку», «московскую пирамиду» в одной забегаловке. Сюда приходила Роза Ардалионовна, тетка банкира Азаева, которая перенесла операцию по замене коленного сустава. При знакомстве, еще не зная, кто она, я спросил, берет ли она жильцов. Тогда я подыскивал жилье и набивался к ней в квартиранты. Она спросила, чем я занимаюсь. Я ответил, что детектив. Она засмеялась и ответила, что я пройдоха, каких мало. Нет, в деньгах она не нуждалась и комнату сдавать не собиралась.

В следующий раз она пригласила меня на чай. Я спросил, правда ли, что из ее дома вглубь уходят тоннели, которые тянутся под землей. Она называла их проходы.

– Хочешь, сам посмотри.

Из кухни вела маленькая дверь черного хода на площадку, откуда раньше забирали мусор из мусоропровода. Оттуда до сих пор пахло свежей землей.

– Крысы, величиной с кошку?

– Это в прошлом. Сейчас там сделали ремонт.

Я заглянул в темный коридор. Назвать темным его можно с натяжкой, его освещали лампочки. Большую часть занимали занимают опорные стойки, коммуникации, навесные ящики, электрощиты и силовые кабели.

Мне стало интересно. Проход был отстроен и облицован кафелем, кабели – забраны в каналы. Стоял непрерывный гул, это постоянно работали вентиляторы. Насколько хватало взгляда, везде стояли фермы.

– Вы сами с этим справляетесь?

– Что ты, парень. Ко мне приходит специалист, это его работа.

Нельзя сказать, что я напрягся. Но мне как-то расхотелось обсуждать с ней эту тему.

– Курс биткойна высок. Некоторые теряют чувство меры, но тут надо сохранять спокойствие. Как на бирже. Собственно, это тоже биржа. Я так думаю, тебе это может пригодится, когда станешь думать, что делать с деньгами.

– Спасибо за наводку.

– Не за что. Ты даже не спросил меня про криптокошельки, а ведь это должно тебя заинтересовать. Перепиши номера.

Что я и сделал. Она диктовала, а я писал, а потом зашифровал в своем телефоне. Там значились адреса, даты рождений и смертей, номера машин, но имели значения только цифры.

– Убедительно, – сказала Роза, на том наш разговор и завершился.

От ее дома меня провожали четверо парней. Когда я подошел к отелю, их стало шестеро. Что дальше? Станут штурмовать отель, который в километре от Кремля? Похоже, у злодеев с головным магнитом не все в порядке, их тянет не туда. Я задумываюсь о том, чтобы арендовать машину с водителем, в гараже, наверное, подскажут, к кому обратиться, но это не вариант. Мои дела деликатного свойства, и присутствие постороннего может мне навредить. Так что придется справляться собственными силами.

Меня знали в местных забегаловках, где есть бильярд. Везде я умудрялся выигрывать чаще, чем проиграть, потому я приобрел много врагов, которыми старался не пересекаться. Савва предупреждал, что ассоциация бильярдистов займет все мое время. Мастер-классы по игре – это всего лишь завлекательные приемы, остальное время занимает писанина.

Сегодня я прихожу в маленькую бильярдную, чтобы встретиться с Розой. Ничего не понимаю в женщинах. Еще вчера она предлагала мне все богатства мира, а теперь отказывается со мной играть. Женские чувства переменчивы.

– Поговаривают, ты стал работать на Варского? Скоро на бильярд у тебя не останется времени. Ну, не буду отвлекать…

Позже я понял, что имела в виду Роза Ардалионовна. Если ты связан с системой, то больше не принадлежишь себе. Она предпочитала оставаться свободной. Вопрос, можно ли ее считать таковой, если она стала сторожем криптофермы своего племянника. Как ей не холодно из-за вечно дующих вентиляторов?

Ну и без нее нашлись партнеры. От меня не отставал десантник в ковбойской шляпе Сразу видно, забияка, любитель раздеть лоха.

– Со мной сыграешь? – спросил меня незнакомец.

– Сегодня я пас.

Знаю таких лихачей, они лупят по шарам, как из пулемета. Игра ведется одним шаром. Чтобы достичь успеха, надо тренироваться каждый день.

Мое имя ему назвали, но он переспросил:

– Как, говоришь, тебя зовут?

– Вам это надо?

– Не очень.

– Зачем же спросили?

– Чисто из вежливости. Много слышал о вас. Хотел бы посмотреть твою манеру.

Я сразу сказал, что с ним не буду играть, и он набычился. Просто я не играю с незнакомыми людьми.

– Вот приедет Сергей Владимирович, он со мной сыграет. Обещаю, вы увидите.

– Кого мы ждем? – не унимался ковбой.

– Вы бы подождали. Как он придет, так и начнем игру.

– Ты хотел деньжат срубить по-тихому? Не получится!

И когда десантник готовился идти на меня с кием наперевес, появился человек, которого я ждал. Конечно, не сам Сергей Владимирович. Когда Варский во мне нуждается, его не волнует, как это будет выглядеть со стороны. Он посылает за мной своего помощника, а тот берет вооруженное сопровождение. Меня уводят в машину следственного комитета, и со стороны это выглядит как арест. Как это отразится на моей репутации, никого не волнует.

Варский пригласил меня к себе, но провел не в кабинет, а в комнату отдыха с бильярдным столом. Вот, где он отрабатывает удары в «москвичку».

Сейчас там играл человек в куртке. Из-под расстегнутой куртки виден бронежилет.

Мы говорим о малозначительных вещах, дожидаясь, пока мужчина, гонявший шары, уйдет. Он усмехается.

– Поставим на один удар?

Я промахиваюсь.

«Je n'ai pas mangé pendant six jours», – автоматически исправляю я

Бильярдист в жилете осторожно приблизился и вытянул шею, выясняя, понял я его или нет.

«Мсье, же не манж па си жур!» – говорил Киса Воробьянинов в «12 стульях».

«Я не ел шесть дней».

Мой неизвестный друг взял пятерку и убрал в карман. Выглядел он опрятно и чисто, значит, жалоба на голодные дни – беспочвенная. Если только он не хотел сообщить что-то другое.

С первых же слов Сергей Владимирович попытался испортить мне настроение:

– Вы, кажется, недавно вышли из психушки. И как вам Солянка?

– Ничуть не изменилась

Не очень умно с его стороны, однако Варский не должен быть умным. Ум мешает следователю быть волевым.

Сейчас полковник готовился к клапштосу, удару в центр без вращения. Идеально подходит для близкого расстояния. Сразу после соударения биток остановится. В этой ситуации я бы предпочел верхний левый боковик – удар влево и вверх от центра битка. Биток покатится влево и вперед.

Варский нервничал перед прицеливания, поэтому удар вышел слабым, и ход перешел к его сопернику. Интересно, что вызвало его напряжение?

Когда снова пришла очередь Варского, он сделал несколько взмахов руками, чтобы расслабиться и нанести точный удар. Он бил по выбранной точке битка, продолжая двигать кий в сторону удара по инерции.

Тоже интеллектуальная игра.

Варский расставил шары в позицию из какой-то игры, и я не мог понять, что ему нужно.

– Я сыграл клапштос, но видел, как ты скривил козью морду. Когда я потерял ход, ты кивнул, словно бы подтверждал свои мысли. Что там не так?

– Я бы сыграл верхний левый боковик, – заметил я.

Он передал мне кий, и я продемонстрировал удар. Сразу вспомнилось, о какой партии шла речь. Ничего особенного, и чем это Варского зацепило?

– У тебя завтра встреча с Лосевым? Говорят, старик совсем сдал. Я хочу получить достоверные сведения о его здоровье.

– Такая догадка у меня тоже имелась, – произнес он, оставляя последнее слово за собой.

Варский обращался ко мне с предложением шпионить за Лосевым, и это не просто так. В бильярдной у него есть агент, но он им недоволен и готовил меня на замену

Интересно узнать, его великолепная память касается только бильярда или присуща ему и в жизни вообще?

Что касается вашего покорного слуги, то я убедился, что состою из одних недостатков. Если кому и нужно следить за выражением лица, это мне. Надо поработать у зеркала.

В этот раз мой противник не старался, он думал только о работе. Там все обстояло скверно, иначе он не стал бы назначать мне встречу в этой забегаловке. Он опасался публичности, встреть нас знакомые, и они могли бы растрепать, что служащий прокуратуры пользуется консультациями частного лица. Прежде он не обращался ко мне за помощью, но тут пришлось.

По местным традициям побежденный угощал пивом, и нам представился удобный случай поговорить. Варский расспрашивал меня про криптовалюту. Он не посмел обратиться к ее племяннику, а ведь до банка из управления идти три минуты. Полковник предпочитал действовать через посредника.

– Чего вы от меня хотите? – спрашивал я.

– Кто-то консультирует Азаева по крипте. Не ты, это ясно. Я тебя по телефону пробил. Весьма длинный список контактов. Некоторые подозрительны. Роза Азаева звонит тебе довольно часто. Чем это объясняется?

Интересно в рамках какого следственного дела Варский взял распечатку моих звонков. К Розе он боится сунуться из-за племенника. Чуть что банкиры сразу зовут адвокатов.

– Расскажи мне о ней.

– Ей 89 лет, скоро будет девяносто. Мы с ней читаем вслух Гарри Поттера, а когда закончим, возьмемся за «Властелина колец».

– Но у банкира есть родственницы и помоложе. Как насчет Резеды?

Я дал понять, что не одобряю расспросы на личную тему.

– У тебя 15 минут, чтобы рассказать мне про крипту, в девять я должен вернуться на работу.

Я еще не встречал наставника, который в столь короткое время смог рассказать несведущему человеку про криптовалюту, вот и я не сумел.

Я попросил Савву сообщить мне, когда у него будут играть люди из банка. Тот покачал головой, что означало большое сомнение:

– Еще не случалось, чтобы они играли с чужими. Они арендуют зал, и я закрываюсь на спецобслуживание. Зачем тебе это?

Мне требовалось поговорить с банкиром, но хотелось, чтобы это произошло при благоприятных обстоятельствах. Тогда можно рассчитывать на его вежливость и воспитанность, в противном случае Исмаил Ибрагимович не станет со мной церемониться.

– Приходите ко мне на работу, – предложил он.

Меня это не устраивало по ряду причин. Главная из них, я не хотел, чтобы Варскому донесли о нашем разговоре.

– Мне просто интересно, к кому я смогу обратиться, если мне потребуется ваше посредничество.

– К тете Розе. Мне кажется, вы с ней неплохо поладили. Постой, ты считал, что я стану сватать тебе Резеду?

Этого я и боялся.

– Но ты учти, что мое посредничество дорого стоит.

Не так и дорого, пять процентов от суммы, я узнавал. Нотариус берет четыре.

У выхода меня поджидал Кукаркин. Удивительно, как он успевал всюду успевать.

– Альберт ничего не сказал, но я узнал у Марины. Варский находился у Саввы наверху.

– Понятно.

– И еще. Варский привел с собой того мужика, с которым вы играли. – Лёше это известно от Альберта Бережного, которого он подменяет на посту швейцара.

– Его фамилия Говоров, – уточняю я.

Чутье подсказывало мне, что мы еще не раз услышим про него.

По словам Кукаркина, Варский стал следить за бильярдистами. Вот только в рамках какого дела он действовал. Или это личный интерес? Я склонялся к последнему.

По улице проходила симпатичная девушка и держала раскрытый зонтик с изображением Эйфелевой башни. «Же не манж па си жур», – говорила вселенная через незнакомку. В чем проблема? Во французском языке. И тут меня словно молния ударила. В Швейцарии четыре государственных языка, и французский в их числе.

3

Я не стал делиться с Саввой новыми данными, просто выразил опасение за жизнь Лосева.

– Он ключевая фигура в нашей ассоциации, у него доступ к нашему фонду. Между тем он живет уединенно.

Локтев кивает, не отдавая себе отчета, до какой степени я прав. Мысль его работает в ином направлении, он выражает опасения, что Вадим Владимирович не в своем уме. По телефону он высказал соображения, которые Савва счел дикими.

– Он собрался жениться.

– А, может, в Раменском проживает его двойник?

Таково предисловие. Савва имел для меня поручение. Он хотел, чтобы я проведал Лосева, что мог бы сделать и сам, если бы не боялся оставить бильярдную без присмотра. В действительности же, отношения у них с председателем оставляли желать лучшего, и он не хотел подставляться.

– Адрес узнаешь у Альберта.

Тот все знал про всех и сразу ответил:

– Он хилит в Раменском. Хотел, чтобы ты его навестил.

– Без проблем.

Немногие из нас удостоены доверия председателя бильярдной ассоциации, но все они нашли бы сто веских причин отказаться от поручения. А я согласился.

– Ну все равно это здорово, что он меня выбрал, правда? – спросил я у Саввы.

– Тебе, конечно, виднее, – уклончиво ответил он.

Нам предстояло незабываемое лето. Из-за санкций бильярдные турниры в Европе проходили без нашего участия, и мы оставались в Москве, вынашивая грандиозные планы на майские праздники. Перед началом товарищеской встречи меня окликнул Савва Локтев.

– Опять звонил Лосев. Завтра с утра съезди к нему в Раменское.

Там находился «президентский люкс» главы московской бильярдной ассоциации.

– Ну, не с самого утра, немного попозже. В четыре будет в самый раз.

Я поинтересовался, что нужно боссу, но Локтеву он своих планов не докладывал. Тот и сам хотел меня выспросить:

– Кто Лосев и кто ты? Или ты с ним как-то связан?

Я заверил, что никаких контактов с боссом не поддерживаю.

– Сочувствую. Это может означать, что он тебе доверяет, либо наоборот. В любом случае, сочувствую.

Поскольку серьезных мероприятий не предвиделось, в бильярдной все только и обсуждали мой вызов к Лосеву.

– Да ты счастливчик, – сказала Марина, наливая мне рюмку не предназначенной программой портвейна. – Но помни, что ты не идеален, и не зарывайся.

– Я лучший, – возразил я.

На товарищеской встрече сам Лосев не присутствовал, и его представлял Полозов, который прибыл со своей бывшей женой Дарьей. Она вручила мне награду, небольшой денежный приз, который мы по традиции перечисляем на благотворительность. Связями с общественностью занималась Даша, так что она вручила пустой конверт, избавив меня от хлопот с денежным переводом. Зато она поцеловала меня так, что мое сердце затрепетало.

Нас связывало недолгое знакомство, Дима часто приводил свою супруг в бильярдную, и я мельком видел их дочь, двухлетнюю Каролину, белокурое ангельское создание. Что до Локтева, то он имел честь знать также первую и третью жену Полозова. По его словам, последняя женитьба Дмитрия, скоропалительная, имела только одно объяснение: наш общий друг затеял аферу с ипотекой, которая для семейных пар шла с пониженным процентом.

Из трех его бывших жен мне хватало Даши, и я отказался знакомиться с другими. Ее злого языка я остерегался и не решался порвать с ней отношения.

– Вадим Владимирович – пройдоха, не верь всему, что он говорит, – шепнула мне Даша как-то раз в приватной беседе. – Он пьяница и бабник.

Я ответил, что мне это подходит, благо я и сам не ангел, но ради ее спокойствия обещал, что откажусь от предложения Лосева, если сочту его нечестным.

С Вадимом Владимировичем мы играли несколько раз, и он мне постоянно продувал. Сначала я решил, что имею дело с пьяницей, потому что о его тяге к спиртному ходили слухи. Однако внешне он выглядел вполне здоровым, и руки у него не тряслись.

Мне кажется, что приглашение в Раменское связано с флешкой Говорова. Предполагаю, что мэтр с Ильей Ивановичем – партнеры. Что за дурацкий принцип мешать хобби, бизнес и личные отношения! Жду, когда зайдет речь о деле, но разговор не сложился. Разумеется, что флешка при мне, но я не упустил случая ее скопировать, так что стоит она немного. Разумеется, я не стану грабить сообщество компаньонов, но как только поступит выплата от партнеров, возьму свою часть.

– Не надо брать то, что тебе не принадлежит, – заметил Лосев, но я ответил, что претендую только на лимон, и он, кажется, поверил.

– Таким, как ты, должно быть запрещено играть в Москве, – сказал он на полном серьёзе. – И я еще не решил насчет Подмосковья. Вероятно, оставим тебе дальние районы.

Оказалось, он зондировал почву насчет возможного сотрудничества. Он всегда предъявлял высокие требования к кандидатам. Он не покупал людей, которые могли быть полезными, гораздо продуктивнее воздействовать на них угрозами. Так что я согласился оказать ему услугу в обмен на то, чтобы он не исполнил свое обещание. Короче, попался на его удочку.

Впоследствии он доверил мне свой секрет. Играл он не так уж плохо. По крайней мере, не так скверно, как старался мне показать. Проигрыши ему требовались для своих комбинаций.

Как-то раз я получил приглашение навестить его в больнице. Возможно, он действительно болел или ему нравилось изображать больного, но он принял меня в перчатках и санитарной маске. Я согласился, что гигиена – вещь нелишняя, и не стал говорить, что Лосев имеет фальшивый вид в своем экологичном убежище. А когда он попытался взять рукой в перчатке стакан кофе навынос, это ощущение неправдоподобия усилилось. Впрочем, его притворство никому не причиняло вреда.

Убедившись в моей лояльности, он изложил свой план относительно недвижимости за границей. Этим разговорам уже два года. Тогда я собирался в Швейцарию получить наградные деньги за победу в европейском чемпионате, и Лосев предполагал, что я смогу помочь ему кое в чем. У него там имелась недвижимость, и это приятная вещь для того, кто мечтает жить за границей. После того, как стало известно, что наш председатель занимает крупный пост в одной военно-промышленной компании, шенгенская виза для него стала недостижимой, и он рассчитывал избавиться от виллы. Потом моя поездка расстроилась, стало известно, что россиянам наградных денег не станут выплачивать, и наш план накрылся медным тазом.

– Пора избавляться от активов, – он снова вернулся к тому разговору.

Итак, мы прогуливались в больничном парке, и он там он предложил дать мне генеральную доверенность, чтобы я съездил и устроил его заграничные дела. Вряд ли я вызвал у него большое доверие, просто ему некому было доверять. Не слышал, что у него есть семья.

На вопрос, когда надо ехать, он ответил, что не так скоро, как хотелось бы.

– Подождем, ситуация скоро изменится. Небольшое потепление, прежде чем начнутся настоящие холода. Вот в это окошко ты и нырнешь. Действовать придется очень быстро, но это не значит, что я позволю продавать свое имущество за бесценок.

Прямо из больницы я вызвал такси, Лосев сказал, что у него уже есть договоренность с нотариусом. Свои дела он предпочитал держать в тайне. Даже нотариуса выбрал из Звенигорода, и мы катались туда одним днем.

По пути в Звенигород он разговаривал исключительно о природе и пил из термоса алтайский чай, который Вадим Владимирович пил вместо кофе, не предусмотренного из-за язвы желудка. Когда мы добрались до конторы, то едва продирали глаза – то ли из-за погоды, а, может, чая. Никак не могли взбодриться.

Лосев производил впечатление больного человека, и даже нотариус заметил это.

– Я совершенно здоров, – возразил тот.

– Вам лучше знать.

В кабинете нотариуса Лосев принюхивался и допытывался, откуда этот сладковатый запах. В машине он тоже жаловался на приторный ароматизатор, и я спросил не принимает ли он сильных препаратов, на что он ответил, что это исключено. Я расслабился и спросил, носит ли он парик. Он перехватил мой любопытный взгляд и подтвердил, что у него накладка.

После больницы Лосев отошел от дел и обосновался в Раменском районе. Запущенная дачка принадлежала его родителям, он выстроил на ее месте современный двухэтажный дом. Он пригласил меня в гости, посчитав свое убежище идеальным местом для доверительного разговора.

Мы с ним практически не общались на людях, и тем неожиданней прозвучало приглашение посетить его в Раменском. Я спросил по телефону, связано ли это как-то с моей игрой, он ответил уклончиво: «Посмотрим».

У меня имелся адрес Лосева, а тот факт, что он на лечении, указывал, что из своего дома он никуда не денется. Оставалось только съездить и поговорить с ним.

Так что мне предстоит провести опознание: убедиться, что председатель жив и что вместо него не другой человек.

Я уже не помнил, как добрался до Раменского. Машину мне нельзя водить, мои права аннулированы по медицинским показаниям, так что приходится составлять маршрут. Помню, что часть пути я проделал на метро, автобусе и маршрутке, причем на последнюю опоздал.

Встреча наша проходила в приватном месте, вдали от посторонних глаз и ушей. Его усадьба, недавно отстроенная, не выглядела ухоженной. Из всех щелей плитки лезла трава, перемежаемая сухими кустами. Садом и домом хозяин не занимался.

Вадим Владимирович вышел на террасу в красном анораке с меховой опушкой, словно он собирался на прогулку. Он не стал приглашать меня в дом, и я понял, что у него есть другие план, которые он не собирается менять.

Мы расположились в беседке в саду. Там стоял стол, на котором горел огарок свечи в стакане из граненого стекла.

Он сел на садовый стул, я разместился неподалеку, а рюкзак положил под ноги. Мое внимание привлекли его особые домашние туфли, облегающие из кожи с крошечными чешуйками. Возможно, из крокодила или ящерицы, но я таких не видел.

Лосев вопросительно смотрел на меня, побуждая вынуть то, что я принес, он привык, что к председателю ассоциации приходят с подарками. Я достал упаковку виски, которым снабдил меня Локтев.

Хозяин предложил выпить, ведь ветер холодный. Алкоголь оказался ледяным, и долгий глоток прошел, даже не оставив воспоминания. Как же быть не холодно в апреле в Подмосковье?

Я спросил, помогают ли ему новые таблетки.

– Здоровье еще можно поручить таблеткам, но некоторые вещи можно поручить только себе самому.

Там же оказалась нарезки сыра и колбасы, которые Лосев отложил, предложив закусить яблоками. Я взял одно, мелкое и слегка подвядшее, а он обошелся без закуски.

С традиционным обсуждением деловых вопросов мы быстро покончили и теперь изображали двух бездельников, которые перебрасываются ничего не значащими фразами и сплетничают о знакомых.

– И что случилось во вторник? – Ему рассказывали про игру, и теперь он хотел выслушать мою версию.

Я поведал ему про выигрыш, которому и сам не радовался.

– Как фамилия того мужика? – спросил Лосев, и я назвал Говорова.

Я спросил, нужно ли мне беспокоиться из-за Говорова.

– Посмотрим, – флегматично отозвался босс, подводя итог моему рассказу. – Не волнуйся, я на днях приеду в город, надо поговорить с одним товарищем, он должен его урезонить. Да и с Саввой пора помириться, он мне простить не может денег. Видишь ли, я фонд загнал в Швейцарию, кто знал, что там банки столь ненадежны.

Я заключил, что волноваться не следует, случайный человек побузит и успокоится.

Кто-то постучал в дверь, но Лосев сказал, что не собирается ни с кем встречаться. Мы затихли и подождали, когда тот человек уйдет.

– Ко мне не ходят без приглашения, я отучил соседей, а знакомые это знали и раньше, – хозяина мало что могло удивить, он предусмотрел все варианты общения. И на долю случая не оставлял ничего.

Он ничего просто так не говорил и не расспрашивал, если не имел интерес. Осталось выяснить, в чем он заключается.

– А что, есть поручение?

У Вадима Владимировича вызывала сомнение девушка, появившаяся недавно в его окружении.

– На самом деле нет ничего криминального. Она принесла убежавшую собаку моей домработницы. Волонтер по поиску собак богатых людей. После того случая она бывает у нас практически ежедневно. Моя работница весьма простодушна, но у нее масса полезных качеств, и я не хотел бы расставаться с нею из-за смутных подозрений. Узнай мне про эту девушку все, что можно.

Вот и весь разговор.

Тон Вадима Владимировича не показался мне дружественным. Чего он на меня взъелся, не понимаю. Это только на первый взгляд мы разные. Покажи любому, и он скажет, что у чёрно-серо-коричневого меня и у Лосева в голубых слаксах и бирюзовом пуловере много общего. Мимика, шутки, а по интонации нас вообще легко спутать.

Несомненно, кто-то его сильно разозлил, и теперь он готов выплеснуть на меня досаду. Черт! А все из-за того, что Локтеву вздумалось похвастаться, как быстро я разделал Илью Ивановича. Не стоило ему раскрывать рот в присутствии Лосева. Я вот молчал, но это не помогло.

Бильярдная Локтева – закрытый клуб, туда не приходят гулять компаниями и не шастают в одиночку. Но чиновник есть чиновник. Надо быть совсем отмороженным, чтобы бросить вызов игроку международного класса. Мою ставку он знал.

Вадим Владимирович покачал головой, это что-то непонятное.

– Что у тебя с Варским? Общаетесь?

– Редко. Играем в разные дни.

– Вот и хорошо. Про Звенигород молчок!

Лосев уже давно не бывал в бильярдной, а такие мелочи помнит. Он знал всех членов ассоциации в лицо и по фамилии, кто во что играет.

– Прислал мне подарок, но его виски я передарил. Избави бог от подарков гебе.

Я хотел поправить, что Варский из Следственного комитета, но не стал спорить. Не мое это дело. Хотя как знать, если он заговорил о Варском, значит, дело нечисто.

– Как-то это нехорошо, Ваня. Уехать бы тебе на время.

– Время пришло?

– Точно. Мне звонили из Швейцарии. Оскар говорит, что можно приезжать. Я распоряжусь, Полозов всё подготовит, а детали мы уже утрясли.

На прощание Лосев спросил, как у меня продвигается с бегониевой лавкой.

– Еще две-три хорошей игры, и я ее выкуплю, – сказал я.

Оба знали, что это хвастовство.

– Многим не нравится, что ты хочешь заграбастать недвижимость.

– Она пока никому не принадлежит.

– И тем не менее нашлись охотники.

В его обществе я чувствовал легкую неловкость, он видел меня насквозь.

– Вот съездишь, и на комиссионные сможешь себе кое-что позволить. Но не раньше.

Это звучало как разрешение, вроде освобождения по УДО с множеством нюансов.

Я отметил, что он ведет себя беспечно. Стеклянные двери-окна во всю стену, отсутствие соседей, охраны – не менее девятнадцать пунктов нарушения правил личной безопасности. Когда я начал их перечислять, Лосев закончил слушать на пятом пункте и объявил, что у меня паранойя. Я не стал с ним ссориться. Уже не помнил, когда я с кем-нибудь ссорился.

Насчет соседей он возразил, что у него есть друзья. Видно, имел в виду девушку, которая ходит к нему помогать по хозяйству. Имени ее не назвал. Может, уже не помнил?

Он сказал, что устал жить в городе, а в Европу тем более не поедет, просто не в силах испытать такой стресс. Это навело меня на мысль, что он туда недавно ездил и пытался вернуть свои капиталы, но ничего у него не вышло.

Меня не ждала машина, и я позволил себе удовольствия прогуляться по рощице, маленькой и темной от сухих ветвей, которые трещали и легко отрывались от берез. Угадывались мелкие паутинки, которые щекотали лицо. Я шел по бугрящейся земле, прикрытой бурыми листьями, стараясь угадать под ним и очертания грибов. Не то, чтобы я любил из собирать, просто меня устроило бы просто посмотреть на него.

Лес стоял пустынным, если не считать колеи от квадроцикла, проложенной по краю рощицы колеи. Кто-то предпочитал ездить в лес за грибами. Я услышал издали резкие звуки мотора и застыл, стоя у березы, не желая показываться на глаза водителю. Вскоре он появился сам, в красной куртке, оседлавший черное чудовище. Оно разбивало вдребезги лесные тропы.

Недалеко от меня Лосев остановился, к нему навстречу вышла девушка в розовых сапожках, он подвинулся и дал ей место рядом с собой.

Я услышал женский голос:

– Я мимо проходила, стучу, а вы не открываете, а телефона вашего у меня нет…

Лосев оправдал ожидания своей спутницы и сопровождал ее на прогулку. Что касается перчаток и маски, то он теперь обходился без них.

Я пошел в том же направлении, стараясь ступать как можно мягче, но над лесом тяжелым куполом висел грохот от квадроцикла. Вряд ли они поехали далеко. Мои предположения оправдались. Среди берез мелькнула черная громада машины. Двое сошли и смотрели в одну точку. Я успел расслышать. Как Лосев зовет свою спутницу, предлагая ей что-то посмотреть. Хлестнули ветки, женщина вскрикнула. послышался голос Лосева: «Эти плащи такие непрочные».

Всё, они уехали.

Когда я подошел к месту, то увидел на траве примятый квадрат, видимо лежку оленя, на которую Лосев призывал полюбоваться свою спутницу, а на сучке березы – обрывок прорезиненной ткани серого цвета.

Я вернулся в коттеджный поселок с намерением расспросить охрану, но тем оказалось не до меня. По разговору я понял, что к ним направляется полиция.

– Они сейчас у первого поста. У нас будут минут через пять, – сказал мне охранник, дядька опытный. – Вряд ли вы хотите с ними встречаться

Я успел посмотреть в монитор видеонаблюдения. Следователь Варский носил вязаную пилотку. Кто-нибудь их вообще носит, такие пилотки?

Обратно я пытался вызвать такси, но оказалось, что в деревни они не ездят. Стал голосовать на дороге в надежде на попутку, для этого вспоминал, как это делается. Машина остановилась не сразу, хотя выглядел я прилично. Водитель признался, что не сразу понял, что означают сигналы, которые я подавал. Я держал руку с вытянутым большим пальцем и размахивал ею над головой, а надо было вытянуть руку в сторону дороги и ждать, когда остановятся.

…– Ну как он, жив? – спросил меня Локтев.

– Пока да.

Он приставал с расспросами, словно я был пророком. Что ответить Кассандре? Чем вы раньше слушали?

Весь вечер ждал, что Лосев мне позвонит и предложит стать акционером их закрытого картеля, но такового не поступило. И это очень жаль, потому что я все равно владел ключами к их криптокошелькам.

4

Есть у нас с Локтевым традиция: хоть раз за лето, а мы должны посидеть на открытых верандах Чистых прудов и выпить по коктейлю. Уже не помню, когда она зародилась, наверное, в хорошую погоду. Нынешний май прохладный, но мы оба подготовились (прошлое лето пришлось пропустить) и пришли в белом. Я худой после психушки, Савва вышел из трёхнедельного голодания и тоже в отличной форме.

Между нами, эта диета – все равно, что джигитовка на мертвых лошадях, но я стараюсь соблюдать вежливость.

– Выглядишь – огонь, – говорю, потому что не хочу его расстраивать. – Но обязательно вот так жёстко? Голодания эти ежегодные?

– Ваня-Ваня. Не делай вид, что мы какие-то другие люди. Мы понимаем с тобой пользу одинаково: через преодоление, страдания и боль.

Бармен Марина по этому поводу абьюзирует. потому что именно ей приходится готовить зеленые салаты и чистить орехи для босса, потому что покупать очищенный фундук Савва брезгует. Когда она начинает возмущаться, он возмущается еще больше и спрашивает, зачем же он тогда оплачиваете девушку-бармена, не для того же, чтобы всякие хлыщи (взгляд в мою сторону) за ней ухаживали.

Поскольку про Марину мы уже поговорили, он рассчитывал на новости о Лосеве. Начинает он издалека, с его заместителя. Не слышал ли я, что наш общий друг Полозов в очередной раз развелся. С первой он прожил лет десять, имел дочь, но они остались жить в Германии. Вернувшись в Россию, он сделал предложение Даше из Ставропольского края, от которой у него сейчас дочь Каролина. Эту милую кудрявую малышку он приводил в бильярдную. Потом он женился в третий раз на даме с двумя взрослыми сыновьями. Дмитрий всем рассказывал, что они прекрасно ладят. С последней избранницей он прожил два года, но успел взять ипотеку. Легкомыслию моего друга можно только удивляться.

Савва сообщал, что наш общий друг летал в Гамбург к своей второй, чтобы вернуть родительскую квартиру на Маросейке или получить отступные. Вернулся он с чемоданами просроченных лекарств, которую немецкие фирмы утилизируют, эти неликвиды он всем предлагал для реализации. Вот и объяснение чемоданам, которые он получал из-за границы.

Больше всего меня бесит в Савве его страсть к сплетням, но с этим я бессилен бороться. Жители Солянки знают о своих соседях все. Генеральша Прянишникова, например, завела забавного робота-пылесоса, и факт, что не для уборки. Он очень трогательно пищит, когда попадает впросак. «Я упал, поднимите меня, пожалуйста». Один раз мне удалось ей помочь. Потом Антонина Ивановна удачно заходит с неисправным тостером, которому требуется заменить батарейку «Крона», и тоже встречает понимание. Попутно она изложила причину появления Даши из Гамбурга, она прилетела проведать родных (у нее оставался тут восьмидесятилетний отец) и узнать свои виды на наследство (никаких, все отписано ее мачехе).

Савва довольно морщил носом. Вероятно, он обдумывал, как обратить новости в свою пользу. Меня он счел нужным похвалить:

– Работаешь ты на совесть. Я рад что мы с тобой на одной стороне.

Для меня все складывалось благоприятно. Он не вникал в мои планы, и я не стал ими делиться. Хватит с него и своих забот.

Я поинтересовался, какое планируется мероприятие. Оказалось, что вечером приезжает Лосев (персона икс три), по сему случаю состоится грандиозная попойка. Вадим Владимирович не дурак выпить, тем более за чужой счет. Я в таких сейшенах не участвую, да меня никто и не приглашает. Я из разряда икс, а там собираются челы не ниже икс два.

Сами видите сплетни являются постоянным источником дофамина и намного здоровее спиртного и курения. Для меня таким заповедником стал собственный дом, который будет называться «Бегониевая лавка».

Савва выговаривал мне:

– Ну что за гонор! Вот я богаче тебя в сто раз, но я не имею дома на Солянке, а живу в Дангауэровке. Будь скромнее, Виноградов.

Раньше я жил загородом, уставал, как сволочь, после игры опаздывал на последний круг МЦК и забывал оплачивать интернет. Чтобы добраться до Чистых прудов, приходилось часть пути ехать на автобусе, а потом побыть самим себе курьером и пробежаться ногами от Калитников до Солянки, а по пути вспоминать, как срезать путь.

Связанных с этим коктейлепитием картинок в голове намного больше, и с каждым годом варианты все разнообразнее. В этом году Савве хочется опробовать новую веранду. В нашей паре он изображает головной магнит, это дает право ему высказываться. Я ему парирую:

– А тебе не хватает храбрости, Локтев. Мог бы жениться на Даше вместо Полозова.

Он питает к ней симпатию. Ко всем достоинствам Даша – неплохая бильярдистка. На игре мы все и познакомились. Полозов на ней женился, а Локтев крестил их дочь Каролину.

– Сейчас кое-что покажу. – Савва полез в свой телефон. Фотоальбом открылся на том месте, где Даша Полозова лежала на ковре, распустив волосы. – Помнится, я нашел после нее розовую резинку.

Позвать ее замуж он так и не собрался, но очень они друг за друга цепляются, может, и правда, неравнодушны. Только зачем им мой совет.

Третьим с нами пьет фитнес-коктейль Альберт Бережной, который сейчас опаздывает. Это еще один член солянской диаспоры, любитель распятых кур, которых он едва ли не ежедневно тащит из коптильни, предлагает всем желающим разделить с ним трапезу. Вся диета – это его идея. Савва ходил к его знакомому диетологу и послушно ел все, что ему скармливали. Я не удивился, узнав, что этот диетолог – бывшая жена Бережного. При этом сам Альберт жрет, как боров.

Но не о том речь. Во время этих кулинарных изысков кто-то из них из какой-то интеллектуальной кунсткамеры приносит сообщение, что в Швейцарии принято решение выплатить мне наградные за победу в бильярдном турнире двухлетней давности. Я тогда находился на пике славы и, чтобы утереть мне нос, премию решили не выплачивать – очень кстати подвалили санкции.

Итак, с начала. Первый раз мое имя всплывает в переписке Оскара Шварца, адвоката из Женевы, и Саввы Локтева. Меня хотят видеть в Швейцарии. Вот вам и объяснение моего невероятного везения. Поймал жар-птицу, говорите? Да я козел отпущения, выписанный из страны, граждане которой поражены в правах из-за санкций.

На чистых прудах мы выпиваем по коктейлю, а пировать продолжаем в бильярдной, где нас дожидается накрытый стол.

– Привет, Иван, заходи! – Полозов пожимает мне руку. – Фирменного портвейнчика? Марина, организуй!

– Не надо, спасибо, – это только большой босс может начинать пить с утра, а я еще не утвердился в рейтинге Форбс. – Привет, Марина. Лучше объясните, с чего этот сыр-бор?

Савва посмотрел на Марину, сказать или нет.

– Он все равно узнает, – ответила та.

– Тебя вызывают на вручение приза за победу в чемпионате Европы. Твое право ехать или нет, но всё обещают провести по высшему разряду. Оплачен перелет, трансфер, проживание в отеле. Тебе придется только приехать и получить денежки.

Савва, конечно, человек разумный, и администратор он умелый, но тут он явно парит в эйфории. В жизни так не бывает. Марина приносит письмо от Оскара Шварца, это поверенный в делах швейцарской ассоциации бильярда.

Я верю, что человеку может повезти, но не до такой степени. Читаю письмо Шварца: текст очень изысканный, милый, но полезной информации не содержит. Я спрашиваю, пришло ли это предложение с официальной почты. Локтев вздыхает:

– Сведения абсолютно конфиденциальные. Никакой шумихи в интернете.

Так бывает в случае, если это инициатива частного лица. Чую носом аферу, но обстоятельства таковы, что нет времени разбираться. Ладно, все узнаем на месте.

Сумма внушительная, 75 тысяч евро. На первый взгляд, это следует расценивать как жест доброй воли, но на самом деле все имело простое объяснение: невыплаченный выигрыш послужил причиной того, что у них засбоила компьютерная программа. Устроители пробовали устранить помехи путем вмешательства в код, но это грозит обрушить всю бухгалтерию. Проще выплатить сумму. Тем более, что она для них не такая большая. Они нашли юридическую зацепку, игра происходила до введения санкций.

Так что мне предстоит выехать в небольшой курортный город в окрестностях Женевского озера и принять награду.

Локтев проживал бобылем в Дангаэровке, поселке возле площади Ильича, семьи не имеет. У него есть гараж, и мы там зависаем, потому что в квартире идут строительные работы. Дом старый и разваливается на куски, так что его пора сносить, но Локтев который год делает ремонт.

Собственно, покраски требует спальня, Савва умудрился поджечь диван, где спал его кот, и тот хвостом разнес пламя. Диван он уже получил с перетяжки, а перед тем успел заказать новый диван и еще кое-что из мебели. С таким же успехом можно расположиться в дворницкой, битком набитой инвентарем, но мы нашли место поуютней, кладовку. Так что мы сидели в кладовке и разговаривали, хотя со стороны казалось, что мы прячемся. В этот момент в дверь позвонили, и Савва сказал:

– Не открывай, это наш друг, он уже заходил к Альберту, хотел вписаться на неделю.

Сказано это уже с запозданием. На пороге стоял Дима Полозов с двумя чемоданами на колесиках. Он меняет место жительства каждый год-два, переселяясь к очередной пассии, а потом съезжая от нее. У него нет собственного жилья с тех пор, как двухкомнатную квартиру на Солянке отобрала у него первая жена Лена, больше наследства не предвиделось, а копить деньги он не умел.

Полозов застыл на пороге, обозревая разгромленную квартиру, как бы прикидывая, как ему разместиться в этом строительном бедламе.

– Пожалуй, мне лучше пожить у тебя, Ваня, – решил он.

Полозов обратился ко мне, и это первый раз, когда мы с ним общались наедине после длительного перерыва. Он звонил только, если ему что-то требовалось, занять денег или переночевать. Теперь мы с ним являлись деловыми партнерами, и мне приходилось выбирать выражения.

Локтев спросил, любим ли мы консервы, потому что., кроме частика в томате, у него ничего нет.

– Я всё люблю, – ответил Полозов.

Высокий статус финансового директора являлся чистой фикцией. Дима Полозов считался в клубе бедным бродягой и часто порой являлся с чемоданом на колесиках, уходя ночевать к друзьям, жить за счет друзей, чего не стеснялся. Он владел половиной пиццерии на Маросейке, но продать эту долю и обеспечить свое существование не приходило ему в голову.

– Что ты мне предлагаешь? Влачить дни в нищете? Мне никто не помогает. У меня нет богатых родственников, как у некоторых.

Любит он свалить вину на других. Под богатым родственником он имел моего дядюшку Ярослава, имевшего трехкомнатную квартиру в доме в Солянском тупике, с которым я двадцать лет как в ссоре. В отличие от Димы я не обременен семьей, что он упоминал при каждом случае:

– Я умолял Дашу дать мне отсрочку. Ей это просто, она дружит с дочкой банкира. Даша уперлась и теперь считает проценты на проценты. Сколько можно ей платить?

От нее у Димы трое детей, хотя он признавал своей только вторую, Каролину, остальные усыновленные. Теперь жалеет.

При отсутствии закуски быстро наступило опьянение, и язык у меня развязался.

– Вот, знакомься, это твой шпион, – сказал я Локтеву. – Дима установил прослушку у тебя в клубе.

– Я думал, что это ФСБ, – Савва принял информацию с подозрением, что его обошли.

ФСБ не делится разведданными по целям на территории России, так как не хочет, чтобы его сочли участником операции против бильярдной федерации.

Я объясняю, что работаю с тем, что есть.

Полозов молчит.

– И зачем тебе? – Савва опешил от нашей наглости.

– Перенимаю опыт. Я поставил стол в пиццерии. Купил подержанный стол, отдал перетянуть. Составлю тебе конкуренцию, если ты не против.

Савва Локтев протестует. Старые столы он не признавал, считая их признаком «бесчестья». Строгому кодексу чести бильярдистов Дима не соответствовал. Не могу объяснить, как он получил пост финансового директора и что он делает, но занят он целыми днями и жалуется, что упахивается.

Я так и не успел посмотреть, что это за район эта Дангаэровка. По сети прочитал, что построен в духе конструктивизма, а в живую так и не увидал.

Для меня это сотрудничество не представлялось выгодным. То, что Дима являлся внуком комитетчика, не давало ему преимуществ: он не владел навыками внедрения в чужую среду, как и приемами рукопашного боя. Чего он добился в жизни – это статус бизнесмена.

Первоначально приглашение из Швейцарии пришло на юридического представителя бильярдной ассоциации Лосева, но выяснилось, что Вадим Владимирович не может получить визы, так как он является чиновником и его имя включено в санкционный список. Сейчас Дима пробивал свою кандидатуру. Честно говоря, я удиивлся такому повороту. Именно по его совету средства ассоциации вложили в ценные бумаги. Сейчас они ничего не стоят. При всей нелепости этого решения оно имело объяснение, деньги постепенно обесценивались. Просто в нашем случае они потеряли стоимость сразу.

К счастью, Полозов скоро ушел, а я еще немного задержался. Мне хотелось выяснить, откуда Роза Ардалионовна могла узнать про мой договор с Варским.

– Это не я, хотя тоже завидую тебе по белому, – ответил Савва. – Спросил бы у Полозова, он ходил играть в русскую пирамиду.

5

Посещение бильярдной «Витязь» вошло в мой распорядок. Я больше не пользовался предложением Локтева сыграть за счет заведения и оплачивал свою игру. Приходилось тратиться на аренду костюма, но всякий раз, когда я надевал отглаженную сорочку с фирменной жилеткой и брюками, меня охватывало возбуждение. Вечерняя игра составляла приятный контраст моему будничному существованию. Дважды в неделю швейцар приветствовал меня у входа, и, если погода позволяла, мы с Альбертом останавливались поболтать. Переговорив с ним, я открывал дверь и проскальзывал в мир, где меня с нетерпением ждали.

Привет от Даши ко мне пришел через Альберта Бережного, но не от Димы. Полозов даже не знал, что его бывшая жена живет в Москве. Так что Даша позвонила мне в отель, и трубку взяла Мила, а, поскольку портье дружит с Мариной из бильярдной, она передала новость ей. Девочка не предвидела последствий, но Милу извиняет то, что она и не должна быть умной. Ум мешает женщине быть эмоциональным, вот она испытала на себе способность Даши притягивать всех людей без разбора.

Что не объясняло настойчивый интерес Даши Полозовой ко мне.

Скоро она явилась сама. Останавливает меня на выходе из отеля и заговаривает на правах старой знакомой. Чистая кожа, молодое сердце, прямо из-за рубежа. Джинсы порезаны, три полоски на кедах – не сказать, что тридцать пять. Черные волосы, подведенные глаза и пирсинг на ноздре. Похоже, она полностью восстановилась после развода.

– Привет, Даша! Ты после 25-ти забываешь стареть?

– А ты прям супергерой.

– А у тебя какая суперспособность?

– Тебе лучше знать. Говорил, что я восьмое чудо света.

– Раньше я был хорошим мальчиком.

– Вообще – лучшим.

Она обладала гипнотическим взглядом. Раз – и тебе больше не сорок, а вообще наплевать сколько тебе лет, ты молод и горяч и снова лучше всех. Она – выбор настоящего героя.

Ну неееет. Восстанавливать такие отношения мы не будем.

Забавно, когда тебя тобой интересуется хорошенькая женщина, но тут я не питал иллюзий. Бывшая жена Димы и после развода продолжала работать в ассоциации на должности менеджера. Она делает знак, что хочет со мной поговорить.

– Так ты позволишь мне зайти?

Откуда-то она прослышала о предложении от швейцарского клуба. Я поспорил сам с собой, угадаю или нет, и выиграл – она хотела ехать со мной.

Жена Полозова не отрицала, что она зарабатывает на жизнь не вполне законным способом. У нее в Германии подруги, и они все промышляли контрабандой. Я это знаю, потому что получал предложение войти в долю, но отверг.

– Раньше ты говорил, что у меня доброе сердце.

Узнав Дашу получше, я уже не настаивал на истинности этого высказывания. Она не расплачивалась за услуги деньгами, предпочитая одалживаться на правах близкой подруги или любовницы. Не имей я обязательств перед Полозовым, я бы высказал бы сомнение, что крошка Каролина – его дочь. Жаль, конечно. Он виноват так же, как жертвы землетрясения сами виноваты в своей гибели, потому что попали в землетрясение. Дашу можно приравнять к природным катаклизмам.

Я на миг отлучился в туалет, а когда вернулся, гостья уже сидела с ногами на моем диване. Бог весть, что она наболтала Миле, дабы проникнуть в мою спальню, разводить людей она умела мастерски.

– Чего ты хочешь? – предложил я, зная, что теперь она просто так не уйдет.

– Попить. Налей мне гранатового сока, это полезно для крови. Ты же знаешь, я все еще кормлю грудью. При лактации возможность беременности минимальна.

Предложение прозвучало. Она лежала на диване, на моем персидском ковре и ждала, что я предприму.

– Где ты живешь? – я продолжил разговор.

– Снимаю дом в Подмосковье, но скоро съезжаю. Так что ты скажешь, а? Сможешь один осилить Звенигород? – Даша задает вопрос в лоб.

Эту тайну она могла узнать только от Лосева, нотариус не в счет.

– Димка поедет от ассоциации, но от него толка мало.

Даша не хотела упустить шанс попутешествовать на халяву. Впрочем, это не единственный предлог. У нее их всегда несколько, и всех не угадаешь. Она никому не докладывает о своих делах.

Сейчас она настроена поболтать, и мне остается только слушать. Дима как-то выдерживал это семь лет. Теперь ясно, что ей от меня надо, и я дал понять, что она этого не получит.

Кое-что эта беседа проясняет. Даша дружит с Милой, а та общается с генеральшей Прянишниковой, которая подкармливает меня котлетками. Антонина Ивановна – приятельница Розы, которой та может проболтаться. Эта цепочка наводит на размышления

– Мне одной не справиться, а Полозов никуда не годится, – опять жалуется она.

Мила брякнула, что Даша может на нее рассчитывать, но не на такую помощь рассчитывала ее подруга.

– Извини, но я слишком занят, – ответил я.

– Как бы потом ты не оказался слишком стар, а потом и слишком мертв, – последнее слово всегда за ней, и мы расходимся.

Я вызвал ей такси, за которое пришлось самому заплатить. Можно считать, что дешево отделался.

– Интересно, откуда она узнала про Звенигород. – Я так увлекся, что произнес эти слова вслух.

Мила смущенно призналась, что сболтнула лишнего. Рассказала, что я недавно ездил в Звенигород и привез ей оттуда печатный пряник. Опля – и секрет выплыл наружу.

Звонок от Димы запоздал. Он сообщил, что дела удерживают его на родине.

– Выезд не представляется возможным. Нам придется пересмотреть наши обязательства. Предлагаю, чтобы вместо меня поехала Даша. У нее как раз найдется свободное время.

– Нет, – ответил я и положил трубку.

Задолбала меня его бывшая жена.

Полозов постоянно скрытничает, но Савва Локтев прояснил обстоятельства этого кульбита. Невыплаты по кредитам закрыли Полозову выезд за границу. Совсем недавно он взял ипотеку. С его связями ё возможно, только обмануть пограничную службу не удастся.

Я смотрел на дисплей и в десятый раз читал имя Лосева. Это казалось мне злой шуткой. Заказчик подтверждал серьезность намерения денежным переводом в пятьдесят тысяч рублей. Мне казалось, что наемники берут больше.

Телефонный номер был связан с банковской картой, куда и ушел денежный перевод.

На звонки мне не отвечали, и я понял, что общение происходило исключительно путем смс. Я избавился от найденного телефона и переставил симку к себе. Это делало меня соучастником в тяжком преступлении, зато я мог первым узнавать о заказах на убийства.

6

Я собирался на траурную церемонию и полез в чемодан за чистой рубашкой. Отвлекшись, я не сразу проверил телефон. На дисплее горел сигнал поступившего сообщения. Я прочел его. На счет поступило сто тысяч рублей. По времени это совпадало со смертью Лосева.

Что имеем? Следующие факты: заказ через смс, состоявшее из одного слова «Лосев». Аванс 50 тысяч. Сто тысяч расчет. Вот, как это работало.

Эта нехитрая схема меня ошарашила. Все сошлось на мне.

В том, что заказчиком являлся кто-то из своих, не приходилось сомневаться: о смерти Лосева не объявляли, с согласия полиции ее держали в секрете.

От нечего делать я смотрел в окно. К Старой площади потоком неслись машины, но одна выделялась из их череды – тяжелая, бронированная, с затемнением, одно стекло опущено, оттуда с явным неодобрением смотрел серьезный толстомордый мужчина. Я узнал Илью Ивановича. Сумасшедший старик, который проигрался в бильярдной в пух и прах.

Не ради ли меня его машина сделала крюк?

Наступил четверг, но играть я не собирался, и Альберт Бережной ни на шутку встревожился:

– Какие проблемы?

– Что-то с глазами. Сложно сосредоточиться.

– Есть упражнение. Возьми в руки кий и помести его над столом – сначала от битка до прицельного шара, а затем от прицельного до лузы. А вообще, тебе надо отдохнуть.

Спасибо, Альберт, а то я этого сам не знаю.

Такой же совет насчет отдыха я недавно давал и Лосеву во время нашей встречи в Раменском. Нет, он не собирался умирать. Между тем он лежал передо мной в гробу, и черная нашлепка деликатно прикрывала его лысину.

Пока все говорят о скоропостижной смерти патриарха, но в скором времени установят криминальную причину смерти, и тогда машина правосудия начнет перемалывать очевидцев в свидетели, а свидетелей – в подозреваемые.

Сегодня я занят. У Саввы особые гости. Меня пригласили в зал на втором этаже, куда не водят обычных посетителей. Он предназначался для деловых переговоров, сейчас нас там заседало пятеро. Мы с Саввой, наш друг Дима Полозов и Капитонов, заместитель председателя бильярдной ассоциации России. И еще следователь Варский.

Даже печальный повод не нарушает их традиций. Они выпили, закусили и теперь намерены хвалиться своими успехами. Савва переоделся в халат и сунул в рот сигарету, хотя в бильярдной не курят. Капитонов так поражен, что забыл о манерах и чешет затылок, а Полозов развел руки в стороны, показывая, как много денег нас ждет

И только я не понятно, что делаю.

Савва Локтев присутствовал на правах хозяина. Он платил взносы, и бильярдная «Витязь» пока составляла единственный актив ассоциации. Прочие клубы, узнав о смерти председателя, сразу прекратят отчисления. Будущее ассоциации казалось всем сомнительным.

От плотно задернутых штор в комнате царил полумрак. Угадывались очертания стульев и стола, но мы оставались на ногах. Савва сказал, что тут пыльно, в комнате давно не убирались. Но не в этом причина. Просто мы все взвинчены и только чудом не переругались.

После смерти Лосева выяснилось, что на счету ассоциации не осталось денег. Заместитель не в курсе, он составлял расписание турниров и утрясал списки игроков. Занудливый малый, он битых полчаса распинался, как сложна его работа. Дима отвечал за связи с общественностью, но его деятельность имела смысл при благополучном ведении дел, а этим мы не могли похвастаться. Финансовыми делами занимался председатель, ныне покойный.

Есть и хорошая новость, привлекательная для меня. Международный комитет выплачивает мне премиальные за позапрошлый год. Из-за санкций премия отправилась на депонент. Вторая новость не столь приятна. Мне поручают вывезти финансовые активы ассоциации, которые Лосев разместил в Женеве.

– Но это деньги ассоциации, – мой собеседник пытается меня убедить, но я ни единым словом не дал понять, что соглашусь.

Третья новость, сделать это невозможно, потому что генеральная доверенность со смертью Лосева потеряла силу. Комбинация заключалась в том, чтобы я продал его недвижимость и вывез деньги как будто бы мой доверитель оставался жив. Я уже сейчас понимаю, как скверно может обернуться этот обман, и у меня нет интереса к этому предложению. Разумней отказаться от гонорара, что я и делаю.

Все собирались с духом, хотя и так ясно, что ничего не придумать. Лосев мертв, а ассоциация со дня на день закончит существование

Предвидя мой отказ, Локтев и вызвал Варского. Надо знать, какую угрозу таит для меня этот человек. В его власти задержать меня по статье «Мошенничество». Я удобный подозреваемый. Всегда под рукой. Если он этого не делает, то лишь из корыстных соображений.

– После Звенигорода на тебя лягут все подозрения в убийстве, – говорит он.

Сколько же народа посвящено в нашу тайну.

Приходится договариваться. Варский спрашивает, найдется ли у меня время кое в чем ему помочь. Тогда я пытаюсь объяснить, что даже, если мне и удастся продать недвижимость и выручить из нее деньги, но вывезти их невозможно из-за того, что Европа прекратила все сношения с нашей страной, в том числе и финансовые. Нельзя просто так переслать деньги с банковского счета в Швейцарии (которого у меня нет) на счет в России.

А все же Савва классно подготовился. Счет в Швейцарии у Лосева имеется, просто заблокирован в свете новых санкций. Локтев уже узнал, какие документы требуется представить, чтобы его разблокировали. Так что этот вопрос можно считать решенным. А переслать деньги можно в Грузию, а оттуда перевод в РФ устроят дагестанцы. Надо же, все обещают, но никто не может, иначе бы сделали и без меня. Так что я не очень надеялся на Грузию и дагестанцев.

– Мне не дают визы. – предъявляю мой последний довод.

С визой мне обещали помочь. Я решил не отвергать помощь. Поеду получать свою премию, а заодно выясню, что можно сделать с лосевскими активами.

– Ты привезешь все деньги, или никак, – ставит ультиматум Варский.

Попробуй отказаться.

– Кто еще знает о смерти Лосева? – спросил Капитонов на правах старшего.

Савва очутился в положении неформального лидера. Женщина, которая приходила убираться на даче у председателя, застала хозяина мертвым и позвонила Локтеву, потому что его визитная карточка попалась ей первой. Она не хотела иметь дело с полицией и позвонила Савве, который взял все в свои руки. Он договорился с Варским, чтобы сохранить смерть Лосева в тайне. Потом он передал новость Капитонову, а тот придумал одну хитрость, на которую при здравом уме мало кто решился. Она состояла в том, чтобы вытащить фонд ассоциации из Швейцарии, куда их перевел Лосев.

Варский, тоже бильярдист, поэтому его посвящают в план. В целом, он идею одобрил. Имелся еще один нюанс, который делал эту авантюру вполне осуществимой: генеральная доверенность, выданная перед смертью Лосевым на мое имя. Впрочем, свидетельство о смерти сводило это преимущество к нулю. Теперь придется полгода ожидать открытия наследства, а завещания Лосев не составил, как и наследников. Допустим, найдутся претенденты, но вряд ли ассоциации что-либо перепадет. Поэтому смерть председателя решено держать в тайне.

Полозов отвернулся, я чувствую исходящую от него волну раздражения. Оказалось, он считает, в школе у него всегда хорошо шел устный счет. Он плюсует ежегодные поступления и высчитывает сумму на счету ассоциации, которая обрастает процентами – и ему все равно. Что Лосев профукал фонд, когда перегнал его в Швейцарию.

– Виноградову нельзя поручать деньги, – обиженно говорит он.

– Почему? – Локтев поднимает брови.

– Он их даже не сможет сосчитать

Диму так часто хвалили, что он уверен, что устный счет – необходимая предпосылка для успешной карьеры.

Капитонов, Варский и другие смотрят так же, как он, и даже Локтев готов идти у него на поводу. Когда выясняется, что Полозов ехать не может, на меня смотрят с укоризной, как будто я в чем-то виноват.

Полозов не собирался оставаться в стороне и настаивал, чтобы в заграничном вояже меня сопровождали. Не потому, что это может быть опасно, а лишь для того, чтобы не возникло искушения присвоить деньги. Есть такие люди, которые привыкли всех мерить по себе.

Вскоре выяснилось, что известие о смерти Лосева стали быстро распространились среди узкого круга, так что придется устроить гражданскую панихиду и прощание с телом. Главное – скрыть это событие от широкой общественности и предотвратить утечку в СМИ. Этим мы сейчас и занимались.

Все пятеро мы встречаемся на следующий день в актовом зале на церемонии прощания со старейшим леном бильярдной ассоциации, до самой своей кончины бывшим ее председателем. Он успел устроить свои дела, и если с преемником все понятно, то с наследством оставалась полная неясность, хотя своим распоряжением он оставил свои деньги бильярдной ассоциации.

Устроители аферы позаботились о том, чтобы смерть председателя прошла без излишнего шума: никаких объявлений и некрологов. Даже прощание проводилось ночью по списку. В полумраке актового зала я получил инструкции.

Выбранный для панихиды зал не имеет отношения к бильярдной ассоциации, его арендовали у дома культуры авиационного завода, где работал покойный Лосев. Он находится на Таганке, и ребенком я бывал там на новогодних утренниках. Потом в особняке организовали казино, после его закрытия особняк с колоннами простаивал, но потом его стали сдавать в аренду под корпоративные мероприятия. Сейчас проход осуществлялся по именному списку, так что это посторонние сюда попасть не могли.

По случаю траура стены затянуты бордовым и черным полотном, в тех же цветах задрапировали и сцену. Бильярдисты любили все торжественное. Играла тихая музыка, и члены ассоциации обменивались воспоминаниями. Семьи у Лосева не осталось, зато друзей хватало. Я несколько удивился, когда встретил здесь Лёшу, для него не существовало преград. Гражданская панихида проводилась в обстановке строгой секретности, но он откуда-то узнал о времени и месте проведения.

Сейчас в ассоциации всем рулит заместитель председателя Капитонов. Когда полиция обыскивала дом Лосева (они всегда приезжают в случаях неожиданной смерти), он присутствовал на правах хозяина и забрал ключи.

Кого не ожидал встретить на гражданской панихиде, это Исмаила Азаева, он явился вместе с Резедой и дедом Чилимом. Роза Ардалионовна приехала сама по себе, она в его свиту не входит. Я тихо спрашиваю, зачем приглашать банкира, если он даже не играет на бильярде, но Савва объясняет все большой политикой. Полозов лично пригласил Исмаила, но тот усилил эффект в разы, сказав, что пришел бы без приглашения. Ведь на похороны можно являться всем, кто захочет.

Громких речей не предусмотрено, мы встречаемся втайне и разговариваем при закрытых дверях. Я стою у гроба и слушаю рассуждения Капитонова, со временем он станет первым человеком в ассоциации, если удастся её сохранить. Так что мы стоим у гроба и говорим о деньгах. Другие бы осудили наш разговор, но о деньгах можно говорить везде. Речь шла об

ограничениях 14-го пакета санкций ЕС против России, и котором предлагалось ввести запрет на все операции российских граждан с недвижимостью за рубежом, и только вето Кипра позволило сохранить статус кво. Нет гарантий, что эти меры не появятся в 15-м пакете.

Полковника Варского включили в правление, отсюда его особенный интерес к нашим делам. Он докладывает о результатах вскрытия:

– Сделали анализы, никаких следов яда. Повышенные лейкоциты, но это могла дать и обычная простуда.

Вот только от простуды не умирают, а после Лосева осталось большое наследство. В свете этого у Варского обострился интерес ко мне.

– Нам надо поговорить.

Для доверительной беседы место слишком людное, здесь невозможно уединиться, и мы договорились встретиться позже. Меня ищет генеральша Прянишниковой. Сама она не имела отношение к бильярду, но ее покойный супруг являлся одним из основателей ассоциации, а потому она получала приглашения на все церемонии. От нее все могло стать известно Миле, с которой состоял в дружбе Лёша, а может их связь и более тесная, как знать.

Кукаркин не отставал от меня ни на шаг. Ему показалось, что с момента его прихода охранники следят за каждым его движением. Требовалось его успокоить.

– Не напрягайся. Я на тебя не в претензии. Узнал, значит, узнал. Какая разница каким образом, это твое дело.

Меня ждал Варский, а я никак не мог распрощаться с Лёшей, у которого возникали дела, требовавшие срочного решения.

– Я спешу. Или тебя наняли задержать меня? Что-то должно случиться? – пришлось на него прикрикнуть.

– Вечно вы шутите.

К счастью, ему потребовалось сделать фото. Он украдкой снимал интерьеры, со времен казино тут осталось немало интересного – люстры, канделябры, полы из наборного паркета, и он старался ничего не пропустить. Неужели он и вправду завидует красивой жизни. Посчитав это личным делом, я не стал расспрашивать, и мы расстались.

Он исчез на время, и я нашел время для генеральши Прянишниковой, вместе мы выпили португальского портера.

– Вам передает привет моя подруга Роза, но она вынуждена уйти, так передаю ее поручение. Для вас оставлен сверток у охраны.

Антонина Ивановна едва успела это произнести, как ее увели к столу для почетных гостей. Я решил, что мое участие в траурном мероприятии закончено, но тут ко мне снова подошел Лёша Кукаркин, хотевший кое-что обсудить.

– Вадим Владимирович дал мне одно поручение относительно женщины в Раменском.

– Что про нее известно?

– Она и сняла дом поблизости, чтобы быть рядом с ним. Она прекрасно знает о том, что такое Лосев. Богатые мужчины – ее цель.

– Чем все закончилось?

– Не знаю, меня больше в Раменское не приглашали. По телефону никто не отвечает.

– Подозреваешь убийство? – спросил я.

– Нет. Сердечный приступ, – Лёша смотрел на меня удивленно.

На выходе я спросил о посылке на свое имя. В ней оказался пакет с черным жилетом, на груди которого была вышита красным моя фамилия. Покрой точно соответствовал международной форме бильярдистов. В молодости Роза Ардалионова неплохо шила, так утверждала история. Она любила делать неожиданные подарки.

На кладбище я не поехал. Никто не поехал. Из соображений секретности. Лосева похоронили тайно.

Как и все следователи, Варский страшно загружен, поэтому назначил встречу в своем кабинете. Чтобы туда пройти, мне пришлось пройти мимо его помощника, блондина с голубыми глазами. Он походил на актера Олега Видова, если бы не глаза, придававшие ему вид удивленного хищника. Он сказал, что меня ожидают, но придется подождать.

Несмотря на неоценимую (и пока неоцененную) помощь, меня не пропустили в кабинет, где заперся Варский со своими консультантами, обсуждающими мою кандидатуру. Я надеюсь, что все решится в мою пользу, но это неточно. Не скажу, что не имею изъянов и устраиваю всех без исключения. Я подходил лишь частично.

Наконец, дверь открыли, я проник в святую святых.

Варский плотно угнездился за своим столом с наркомовской лампой, окруженный этими атрибутами власти хозяин мог бы принадлежать эпохе сталинской элиты. Одной шпонированной мебели ему не хватало, не давал покоя мои бильярдные выигрыши. Я не вносил их в налоговую декларацию, но ведь и он не из налоговой службы. Когда я заметил это, Сергей Владимирович произнес укоризненно: «Вы же понимаете, Иван Павлович, но ваше новая идея никуда не годится. Везде, где угодно, только не в Москве».

Речь шла об офисе на Солянке.

– Вы ведь тоже работаете на Старой площади, – пытался я воззвать в его совести.

Тот смеется. Он много знает и живет широко. Начальство от него в восторге. Я успел побывать на его прежнем месте работы. Меня заставили ждать в крохотном помещении, которое служило кладовкой. Там хранили рулоны туалетной бумаги, чистящие средства, ящик пустых бутылок из-под водки. Вероятно, меня посчитали кем-то вроде курьера-доставщика. К слову, с Варским тогда увидеться не удалось.

Сейчас его учреждение переехало на Солянку, и Варский рассказывал, что я должен делать, чтобы заслужить прощенье, и припоминал все мои косяки прошлого года.

Я сначала решил, что он хочет лишить меня премии, потребовав передать ее в фонд имени неизвестно кого, но он сказал, что уважает частные накопления.

– Мы не будем отнимать последнее и претендуем только на лосевские капиталы. Это более чем умеренно. К тому же мы никому не нанесем ущерба, у председателя ведь нет наследников.

Бесполезно тянуть меня на свою сторону, речь шла об экспроприации, я более-менее разобрался. В том, что миссия не санкционирована руководством – тоже. Меня вообще ничего не интересовало, даже слава Суворова, совершившей тоннельный гиперпереход в Швейцарию и обратно.

Судя по коробкам, хозяин кабинета не переехал окончательно, а может, вещи притащили из других мест. Отдельно стоял большой масляный обогреватель, старые здания плохо отапливались.

– Сожалею, но ничем не смогу помочь.

Разговор мне не нравился, и я постарался его свернуть.

– Это тебе так кажется, что ты можешь выбирать. Ты должен выполнить поручение ассоциации, иначе пеняй на себя. Завтра та закусочная будет единственным местом, где тебе позволят играть. А послезавтра придется перебираться в Подмосковье, да и то не факт, что тебе позволят развернуться.

– Посмотрим. – Таких угроз я выслушал достаточно.

– Не надо со мной ссориться. Ты поможешь мне, я помогу, – заключил он.

Только помочь он мне мало чем смог. Судя по анализам, Лосев не страдал от хронических болезней и умер от простуды. Что смог сделать Сергей Владимирович, это скрыть смерть Лосева от широкой общественности.

– Считай это платой за свободу, но имей в виду, что эти наградные – последние. Не следует быть расточительным. При экономии тебе хватит на год, но потом все равно придется работать. Пригласил бы тебя к себе, но не могу ждать столько времени.

Я разглядывал коробки, упаковками брендовой электроники могли составить неплохой ассортимент для магазина. Их свозили сюда по совершенно непонятному признаку. Склад на гараже у мафии – вот, что это мне напомнило.

Неужели Варский рассчитывает получить от меня чемодан, полный денег? Это обязательное условие, ведь при банковском переводе можно отследить цифровой след денег.

– А что с Говоровым? – уточняю я.

– Я рискую, предоставляя тебе свободу. Еще неизвестно, кто из нас больше подвергнется опасности.

Тут я только осознал, что сижу в норе, забитой горой конфиската, и не смог сдержать смех.

– Хорошо, что не теряешь юмора. Будем считать это положительным ответом? – спросил Варский, возвращаясь к своим бумагам.

Белобрысый консультант встал, он тоже участник сделки, а я даже не знаю его имени.

Фамилию Говорова я назвал просто так. Никакого миллиона я от него не получил, да и кошельки эти Говорову не принадлежат. Они оформлены на имя Лосева, Полозова и Варского. Я узнаю это, потому что их надо заводить по паспорту и прилагать сканированные документы. Так что имена участников – удостоверенный факт.

Я так понимаю, что Говоров у них серый кардинал, увиливающий от публичности.

Сухо на фактах выстраиваю линию. Лосев работал в почтовом ящике, а Говоров имел отношение к госприемке или еще какому госконтролю, там они встретились и замутили бизнес. Поначалу произошел косяк, чем и объясняется участие Варского, похоже, он сам не отдает себе отчет, что действует в составе криминальной структуры. Но это еще не все. Не доверяя официальным банкам с их службами безопасности и связями с федералами, Лосев и Говоров вели бизнес через незнакомый банк, так что даргинцы в курсе бизнеса с самого начала и весьма в нем заинтересованы. По словам Саввы, Азаев берет немаленький процент. Со временем партнеры ушли от его обременительного покровительства и стали осуществлять переводы через крипту, чему содействовала политика антироссийских санкций. Азаева окончательно отстранили от кормушки. Если друг за друга цепляются слишком разные вещи, то в единую структуру их не соберешь. При невозможности договориться Азаеву пришлось действовать волевым путем. Этим и объясняется наезд на бильярдную Локтева.

7

Альберт позвал меня посмотреть камеру. Начало драки из-за малого обзора камер воспринимаю не целиком, а мозаичными кусками. Варвары с черной бородой и такого же цвета лицом подбираются к швейцару, вышедшего на ступени. Уже не первый раз они метелят Альберта, умудрились поджечь нам мусорный бак и проткнуть протекторы нашего гостя, так что шиномонтаж за счет заведения.

Альберт просит нас не вмешиваться. Для него драка – это ритуал, и сейчас мы смотрим, как он священнодействовал. Нападавших двое, они некрупного сложения, вдвоем весят столько, сколько один швейцар.

На свист Альберта из-за угла выходит его помощник Лёша Кукаркин, и их слаженные действия наводят на мысль, что операция подготовлена. Вдвоем они размели нападавших. Нет сомнений, что это наши друзья даргинцы. Их рейд начался неплохо, но против дуэта они утеряли вдохновенное состояние и начинали отступать. И тут на подмогу подошел третий, от вида которого у меня начала болеть голова.

Савва в десятый раз говорит, что конфликт затянулся и надо что-то решать.

– Тот парень, – говорю я. – Он дерется, как дышит.

В драке на стороне даргинцев замечен жених Марины. Мы оба находимся в смешанных чувствах, не знаем, как ей сказать. Что она? Заглядывает на пульт, когда там никого нет. Альберт предусмотрительно оставил картинку на экране.

Выясняется, что её парень виноват в том, что его наняли и хорошо оплатили услугу. Он не только тонкий лирик, но и кулаками махаться горазд, так и накопил себе на свадьбу. Марина кричала по телефону так громко, что гостям стало неудобно, но ее никто не одергивал, пусть выкричится. Когда этот щекастый чувак явился сам, Марина не стала выходить, через Альберта передала, общения не будет.

Ответственность лежит целиком на мне. Идея нанять телохранителя появилась, когда Игорь заявил о своих намерениях заработать. Я обрисовал ему задачу. Но только в общих деталях – тут сухо, тут расплывчато. В общем, он сделал стойку на даргинцев и действовал на свое усмотрение.

Всего этого я Марине не рассказал, он – тоже, полагая это секретностью задания. Короче, свадьба расстроилась и один я в этом виноват.

Еще недавно мы обсуждали свадебный подарок, а сегодня вечером Марина расторгла свадьбу.

На самом деле странных происшествий вокруг меня значительно больше, и не думаю, что телохранитель мог бы тут помочь. Взять хотя бы машину, которая едва меня не сбила. На Солянке постоянный поток машин, и подстроить аварию для человека там невозможно, но она настигла меня во дворе и там пыталась довершить начатое. Я добрался дворами до Покровки и час просидел в еврейском ресторане фастфуда, хотя на будущее надо выбрать кхм что-нибудь поздоровее.

Мне бы твои заботы, рассеянно сказал Полозов, который готовит смету мероприятий по подготовке турнира с китайцами. Я вызвался помочь и получил доступ к компьютеру Лосева. За короткое время патриарх умудрился подготовить и согласовать мероприятия, оставалось только обеспечить китайцев транспортом и жильем. В центре столицы эти простые задачи могли обернуться головной болью: чего только стоила оплата стоянки транспорта в пределах Садового кольца. Так что Лосев вел переговоры с Гармашем, начальником ведомственного гаража.

Он оказался не слишком приятным человеком, отставным комитетчиком и большим любителем спиртного. Когда я задал ему вопрос о Лосеве, он просто наорал и выставил меня из гаража. А ведь не позволил себе ничего лишнего, смеялся его шуткам и делал вид, что верил всем байкам, которые он мне навешивал на уши.

Потерпев с ним неудачу, я вернулся в бильярдную. Альберт Бережной первым увидел меня в новой жилетке. На этот раз он оказался щедр на комплименты.

– Стильно выглядишь. Только потребуется новый галстук, старая бабочка не годится. Покупать не надо, я тебе подберу.

Он устроил гардеробную в подсобном помещении. Я увязался за ним. Костюмерная – отличное место для доверительных разговоров, как и зимний сад у Саввы Локтева.

– Альберт, это ты рассказал Даше про Лосева? Она не могла знать про его деньги. Даже я не знал.

– Она умеет привлекать к себе мужчин, но насчет Лосева я уверен, ты не там ищешь, – задумчиво произнес Бережной. – Вот Савва интересовался ею. Просил меня узнать про нее, возможно имел серьезные намерения насчет нее.

– Савва? – тут настал мой черед удивляться.

Нет, кто мне тут не нужен, это Даша. Она и Полозов. Категорическое нет. Если они влезут, то денег вы не увидите, так я и скажу бильярдной ассоциации. Не знаю как, но они уведут все.

Эта инсайдерская информация заставляет меня настороженно относиться ко всему. Что делает мой друг Савва.

– Я вот, что думаю, – заявляет он. – Когда Дима заявил, что не получил визы, потому что является чиновником, он солгал. Перечень лиц, права которые поражены из-за санкций, небольшой, и вряд ли кого будет интересовать московское отделение бильярда, который не входит в олимпийские виды спорта. Я бы предположил, что его не выпустили из РФ из-за долгов по ипотеке.

Разговор прерывает приглашение Марины перейти в кабинет на третьем этаже, где нас ждут. Вы не поверите, но в сердце Москвы, в километре от Кремля, расположился аул, который встретишь только в кавказских горах. Вывешивались роскошные ковры, выставлялась серебряная посуда с блюдами, названий которых я даже не знал. Всем распоряжался дагестанец-банкир, с недавних пор получивший должность в стенах одного почтенного банка, и никто не знал, каким образом ему удалось занять это место. Я с ним не водил знакомство, между тем он проявлял осведомленность во всех дела бильярдной ассоциации. Странно, что такая выдающаяся личность проскользнула мимо меня незаметно.

– Вы у нас играли?

– Это тайна. Вам придется признать право банкиров иметь секреты. Мы долго наблюдаем, прежде чем принимаем решение.

Стены обиты дубовыми панелями по моде прошлого века, в углу расположилась вечнозеленая пальма, а под ней восседал сморщенный старичок в сапогах и халате с серебряными галунами. Мне сказали, что Исмаил Азаев со своим отцом пришел взглянуть на тропические растения, до которых старик большой любитель. У Локтева с нового года наряжена елка, а на ней вместо подарков разные мерчи от бильярдной ассоциации – термосы, брелки и прочие подарки, которыми он нагружает старшего Азаева. Племянник Розы Ардалионовы начинает светиться, он доволен приемом. Какую он занимает должность в банке, я пока не знаю.

– Сел и успокоился, – командует Локтев. – Покурим. Как насчет глотка коньяка? Тебе придется обождать здесь, потом тебя пригласят. В бильярд не можешь играть, зато приглашаю на покер. Там и договоримся с кем надо, а теперь нельзя.

Исмаил заверяет, что он в карты не играет, и это смешно в мире, где со всеми знакомы и играют во все игры. Однако дедушка в серебряном халате великолепен и достоин уважения. Ничто не объясняет присутствие здесь даргинца. Он не имеет отношения к бильярду. Он не говорит ни слова и осматривает меня, будто я совершил провинность, и теперь он решает, иметь ли со мной дело. Видимо, выбора у него нет, поэтому он приступает к делу.

Ни он, ни я не курим и коньяк не пьем. В присутствии отца Исмаил тоже не решается пригубить из бокала.

– Тут такое дело, вам придется лететь в Швейцарию. Виза уже есть.

Благоразумные швейцарцы предпочли действовать по закону, поэтому в Европу меня впустят и деньги выплатят. Эта мелочь ассоциацию не интересует, зато наследство Лосева – очень. Генеральная доверенность – замечательная вещь, а смерть доверителя всегда можно скрыть.

То, что я могу сесть в тюрьму, никого не волнует. Наследство насчитывает несколько миллионов, так что мне светит срок за мошенничество в особо крупных размерах. Если попадусь.

Безумие – вещь заразная, иначе, как понять, что банковский менеджер на полном серьезе предлагает мне несколько путей перевода денег с заграничного счета Лосева через банки-посредники в нейтральных странах. Он заставляет меня выучить названия этих банков. Не знаю, кто готовил ему справку, но только Раффайзен я сразу исключаю, он перестал работать с РФ. Азаев признает свою ошибку и оправдывается, что запрет вступит через неделю, как раз, когда я буду заниматься наследством. Он рекомендует другой банк, но он американский, и его лояльность вызывает у меня сомнения.

Пока мы обговариваем детали, приходит Альберт и говорит, что мне пора. Савва прислал его выпустить меня через служебный ход. Такое со всем может случиться. Хоть с чемпионом, хоть с бездомным бродягой. Ну все, пока.

Даргинец не слышит моих последних слов, он вообще теряет ко мне всякий интерес и подходит к столу с коньяком. Исполнив обязанности, он может напиться. Я себе такого позволить не могу. Его миссия закончена, а моя только началась.

Поскольку я все не ухожу, он спрашивает:

– Есть еще вопросы?

– Просьба.

Не может ли он отозвать своих людей от цветочного магазина. До сентября есть еще время, и я заверяю, что у Кадикова найдутся деньги заплатить аренду.

– Вам-то что за дело? – но обещал.

Мы обговорили сначала на словах, но я настоял, чтобы мы подписали бумаги. У меня уже имелось заполненная форма. Он поморщился, но подписал. Удивился, откуда я знаю его паспортные данные, но я и не такое найти могу. Тоже мне зашифровался.

Покончив с делами, даргинец ссылается на дела. На его попечении оказалась племянница, недавно приехавшая покорять столицу.

– Сейчас Резеда у подруги. Не очень она мне нравится. Я бы хотел, чтобы вы на нее взглянули.

Азаев вызывает машину, и мы едем кататься втроем – с ним и его отцом. Его племянница горела желанием со мной познакомиться. Она назначила встречу в кафе, но мы ее увидели раньше. Когда банкир увидел вихлявую девчонку, выходящую из цветочного магазина Кадикова, он попросил водителя притормозить.

– Резеда, это дядя, – сказал он ей по телефону. – Разве мы не встречаемся в итальянской пекарне?

– Я зашла выпить латте.

Резеда уже увидела дядину машину и махала рукой. Она остригла волосы и окрасила их в белый цвет, что делало ее похожей на мальчика.

– Дядя? Это и есть Виноградов? Мне его бояться? – кокетливо спросила девушка.

Азаев окинул меня задумчивым взглядом и промолчал. Пришлось вмешаться:

– Нет, не надо, Резеда. Я адекватный, даже с чувством юмора.

Дядю больше интересовал Кадиков, от которого она вышла.

– Но это цветочный магазин, а не пекарня. Ты говорила, что будешь с подругой.

– Пока. Скоро тут можно будет выпить кофе. А с подругой я больше не общаюсь, потеряла ее телефон.

С Резедой постоянно возникали какие-то проблемы. Недавно она потеряла телефон. Она их потеряла больше, чем я купил себе, жаловался Исмаил.

Я поинтересовался, почему она решила переехать в Москву.

Резеда молчит, она демонстративно со мной не разговаривает, и вместо нее отвечает Исмаил:

– Спроси чего-нибудь полегче. В Дербенте она занималась фигурным катанием. У нас пустыня, а ей нужен снег.

– Здесь снега хватает, – согласился я.

Тем временем старичок начинает клевать носом, поэтому Исмаил отменяет кофепитие. У него возникли кое-какие подозрения на счет племянницы.

Вообще-то, в наблюдательности даргинцу не откажешь. Он заметил неладное еще, когда Резеда только подружилась с Дашей, она тогда училась в школе и приезжала в Москву на каникулах. Сегодня я больше не рискую вызвать неудовольствие Резеды, поэтому мы не обсуждаем Кадикова. Я выслушиваю ее претензии к безупречной Даше Полозовой. Резеда дергается. Я это замечаю и спрашиваю, правда ли, сто они с Полозовой подруги.

– И да, и нет. Это непросто объяснить, – вздохнула девочка. – Дружба с Дашей меня разрушала. Я находилась от нее в зависимости. Обожала ее, ловила каждое ее слово, мне хотелось во всем ей подражать. Она и сейчас не церемонится с людьми, которые не могут ей дать отпор.

Резеда до сих пор преклонялась перед своей мучительницей и корила себя за это. Впрочем, нарисованный ею портрет можно списать и с нее. Вредная девчонка, все никак не может простить, что я ее не обожаю.

Конечно, даргинке далеко до Даши. Та могут сожрать, и ты этого не заметишь – знаю пример Димы Полозова. Впрочем, и племянница Исмаила – не кулек изюма.

– Надеюсь, что вы подружитесь, – сказал мне на прощание Исмаил.

Мои попытки установить перемирие не имели успеха. Когда я пригласил ее на эклеры в Балчуг, она заявляла, что она на диете, а потом набрала полную коробку и утащила домой. Съедала ли она их в одиночку или выбрасывала, бог весть.

В Москве Резеда оказалась предоставленной самой себе. Не знаю, чем она занималась, наверное, вела дом, присматривала за дедушкой в войлочных сапогах. Она жила уже месяц и неплохо освоилась. Ни за что не поверю, что такая соплячка может управлять магазином, но в детали семейной жизни даргинцы меня не посвящали.

– Красивая куколка? – Лёшка попался мне на улице, когда я выходил из кондитерской.

Я бы ее таковой не назвал. Резеда завела обычай красить наращенные ногти, которыми мне чуть не проткнула щеку, но больше смешили меня ее разрисованные брови и накладные ресницы. Она изображала красотку, которая открывает на Солянке ресторацию, всем уши прожужжала, а здания для нее так и не нашлось. Кадиков не поддавался на угрозы и не собирался освобождать помещение.

Кукаркин выполнял поручения Альберта, питавшего пристрастие к деликатесам. Общение с Бережным сделало его прагматиком. Он из всего извлекал выгоду.

– Ты удачливый игрок, но тут игра не стоит свеч, – изрек он.

– Почему?

– Твоя девчонка шепталась с Альбертом.

– И о чем речь?

– Э, нет. За сведения платят.

– Ничего у тебя нет.

Лёша сразу скис. Как я и предполагал, ничего стоящего накопать не удалось.

– Не советую с ней связываться. Мозги у нее набекрень.

Все-таки Резеда его чем-то зацепила.

Информация стоила денег, как утверждал Кукаркин. И я знал, кому ее выгодно продать. Утром мне позвонила Роза Ардалионовна и сообщила, что прочитала Гарри Поттера, и теперь хочет что-нибудь другое.

Мы с ней часто разговаривали, меня подкупал в Розе оптимизм, хоть и ни на чем не основанный. Чем привлекал её я, неясно.

Когда я пришел, старушка занималась уборкой. Из-за проветривания в комнатах гуляли сквозняки, и поверх халата она накинула оренбургский платок. Грудь украшал причудливый кулон, я раньше такого у нее не видел.

– Чего уставился на мои сиськи, иди! И держись подальше от моей внучки.

Быстро же она сменила милость на гнев. Видно, Резеда что-то наплела про меня. Любит она поболтать.

– Твой Кадиков не дает ей прохода.

– Да будет вам известно, он не выходит из магазина.

Я сказал, что скоро ей будет не до чужих приключений, хватит своих собственных.

– Ты про внучку? – она сразу разволновалась. – Знаешь, ей скоро восемнадцать.

– Что подарите?

– Хотели машину, но у нее нет прав. Резеда хотела заняться бизнесом, но на Солянке нет свободных помещений.

Это не причина вламываться в магазины других людей и грозить им расправой.

– А все-таки вы за ней получше присматривайте.

Почтенный возраст избавлял Розу Ардалионовну от необходимости извиняться за грубость. Выходя, я увидел генеральшу Прянишникову, которая шла по знакомому адресу. В руках она держала толстую книгу, «Властелин колец». Надеюсь, чтение поможет Розе Ардалионовне совладать с гневом.

8

Поглощенный соображениями собственной безопасности, я упустил из виду приобретаемую выгоду. Со смертью Лосева я больше не являлся собственником его капиталом. Убийца поторопился. Я не имел полномочий действовать доверителем, потому что они прекратились. Совершенно дурацкий расчет: гибель Лосева никому не давала выгоды.

Я ждал, что за мной придут. Весь день просидел за столом и ждал. Вымыл пол. Представил, как ко мне врываются люди и начинают прыгать и орать: «Лицом в пол!». Никакой надежды на то, что удастся им втолковать, что я ничего не приобретаю, они сначала дубасят, а потом соображают. Мои бумаги ничего не стоят. Я здесь, а деньги – в Швейцарии.

Сейчас там в самом разгаре весна.

Цветочный магазин – классное место. Здесь зимой можно купить фиалки. Я покупаю их к третьему февраля на день рождения Милы. Через стеклянные двери всегда видно, какие люди находятся внутри. На створке надпись в зеркальном отражении. Это табличка «Открыто».

Я постучал и ждал, когда нам откроют. Кадиков еще не успел проснуться и выглядел диковато.

– Знаком Мариной? – и я представляю свою спутницу.

– Раньше я работала в торговом центре на Покровке, потом перешла к Савве, – говорит она.

– Поздоровайся с ней, Павел. – Со сна он забывает о приличиях, поэтому приходится напоминать. – У нас есть фиалки?

Марина берет фиалки и говорит, что ей приятно. В следующую минуту она прощается, её ждет такси.

Кадиков сидит за столом, он выбрал место так, чтобы иметь удобный угол обзора. Он может видеть покупателя еще на улице, а так как на двери установлена усиленная пружина, он имеет дополнительные секунды, чтобы оценить, несет ли объект опасность или нет. Я действую медленно, не рискуя испытывать скорость его реакции, знаю, что у него под рукой пневматический пистолет.

– Как дела? – спрашиваю.

– Происшествий нет, – докладывает он тоном дежурного по участку.

Я не собирался ходить вокруг да около и прямо спросил, где те кросы, в которых он лазил на колокольню.

– Они и сейчас на мне, я их постоянно ношу, – ответил Кадиков, не отметив подвоха.

– Что ты там делал? – спрашиваю строго.

– Страховал тебя. Видел раз, как ты спускался с колокольни. Лёша тоже там тебя встречал. Я понял, что там у тебя наблюдательный пункт. Не знаю, зачем тебе нужно это дежурство, но оно очень важно для тебя. Но ты не можешь разорваться, у тебя куча дел. Так что, когда ты не мог ночевать наверху, я тебя сменял. Не волнуйся, я хорошо дежурил. Очень тщательно. Никто не приходил.

Все правдоподобно. Искренне. Мое сердце готово разорваться от жалости, но я забываю о сочувствии. Это непрофессионально.

Имеет значение только тот факт, что следы от кроссовок я заметил возле колокольни, когда пришел туда в первый раз.

Я переворачиваю табличку на двери, теперь там написано «Закрыто».

Кадиков стоит у магазина и смотрит, как уезжает такси. На улицу выходит Савва и садится в машину, чтобы отбыть в Дангауэровку, где живет один, не считая кота. Где живет Кадиков, мне неизвестно. Он постоянно переезжает из-за того, что ему поднимают квартплату.

– Как дела? – спрашиваю.

– Ходил к тебе в зал, проведал Phoenix dactylifera. Ей надо больше солнечного света, – бормочет он, глядя на бильярдную. – Слышал, меня закрывают?

Он произнес это таким тоном, словно ему пора спать.

Я сразу подумал про полицию, но нет, тюрьма ему не грозила. Только выселение. Срок аренды истекал в сентябре, у него еще оставалось три месяца, чтобы внести арендную платы.

– Все равно денег нет, и взяться им неоткуда. Мне обещали выплатить отступного, если я съеду в начале лета.

Я сказал, что это предложение нам не подходит, а к сентябрю мы соберем нужную сумму. Он удовлетворенно кивнул. Похоже, он начал привыкать, что о нем заботятся другие.

Кадиков уплетал черный хлеб с корюшкой в томате. Это его ужин. На обед он из магазина тоже не выходил.

– Я плохо спал. Всю ночь в подвале кто-то шумел.

Мы идем посмотреть.

Окно разбито, на полу – осколки стекла.

– Кто приходил?

– Двое, парень и девушка.

Кадиков ничего не успел сделать, только произнес: «Есть хризантемы, рекомендую», – как в окно запустили камнем.

Это следовало расценивать как предупреждение.

– С тех пор я никуда не выхожу.

Так я понял, что он теперь живет в магазине. Что тут скажешь? Это его выбор.

– Я бы заплатил долги, если бы кое-кто не кинул меня, – напоминает он.

Намек, что я занял денег на поездку Европу, но катался туда зря, мне не заплатили наградные. Этот период жизни ознаменовался введением санкций против российских спортсменов. Первый раз тогда я задумался, что бильярд – это спорт. Раньше считал, что пассы руками и палками делают его игрой шаманов.

– И потом ты спрятался от долгов в психушке, – продолжал неумолимый Кадиков.

– Но я же вернулся.

– Слишком поздно. Я все продаю. Узнаешь, кому понадобится магазин в этом районе, направляй к моему риелтору.

Знал бы он, что его риелтор на зарплате у даргинцев, но я решаю его не разочаровывать. До сентября еще далеко. Может, что-нибудь изменится.

Деньги позволяют Кадикову развить хозяйственную деятельность, и он занят весь день, наблюдая за установкой металлической шторы на витрину. Я считал, что это пустая трата времени, но он оформил срочный заказ.

От этих хлопот нас оторвал звонок от Резеды.

– Мне рассказали про твою бегониевую лавку. Можешь показать?

Знал бы о встрече, побрился бы утром. Выручил меня Кадиков с его необыкновенной любезностью.

– У нас свежие розы, – он делает вид, будто и не знает, что покупательница – крестница дагестанской мафии.

– Богато живете, – комментирует Резеда.

– Хорошая поставка. У меня новый партнер, отвечает за снабжение.

Мы перемигиваемся. Это спектакль лишь для Резеды.

Она пришла посоветоваться, показывает образец фирменного знака общепита и спрашивает моего мнения. Я пообещал ей заключение профессионального дизайнера, и она позволила мне скопировать на телефон логотип ресторан «Бергамо». Кадиеову она жаловалась, что аренда стоила дорого, но с бюджетом у дяди обстояло неплохо. Он занимал в банке пост управляющего, не знаю, что это значит.

– К сентябрю я въеду или еще раньше.

Потом мы с Кадиковым отправляемся в бильярдную. Альберт отсутствовал, и мы беспрепятственно добрались до зала. Если Локтев и видел нас на камере, но решил не выходить.

– Мы будем играть? – спросил Павел.

Вряд ли он когда-нибудь держал в руке кий.

– Позже. Сейчас я хочу показать тебе удары.

Я взял наугад два шара. Попались красный и черный.

– Большинство людей в жизни действуют на манер клапштоса, – и я показал удар в центр без вращения. – Идеально подходит для близкого расстояния. Сразу после контакта всё заканчивается.

– Мне нравится, – отозвался Кадиков.

– Всем нравится. Поэтому это самая распространенная тактика. Но есть и другие приемы.

Я продемонстрировал ему накат – удар в верхнюю точку с вращением вперед. Биток покатится дальше после соударения. Один из самых популярных приемов среди новичков. Потом пришла очередь оттяжки, удара в нижнюю точку. Используется, если после соударения нужно вернуть биток обратно. Боковые удары я решил отложить на потом.

– Ты понял?

– Если не подходит клапштос, то следует избрать другую тактику.

Я кивнул. Так мы добрели до его магазина. Я увидел след от кроссовки на участке черной земли. Это приходил убийца. В чем его интерес? К чему он стремился?

Проводив его до автобуса, я вернулся, чтобы осмотреть сад вокруг здания бильярдной. Савва оплачивал услуги садовника, и на майские, и в новый год года территорию украшала экзотическая растительная композиция. Моим глазам предстала куртина из ранних тюльпанов. Полторы минуты осматривал эту красоту, на которую шли деньги от моих выигрышей. Денег на цветы уходило столько, что на выходных Савва будет пересчитывать смету, чтобы свести бюджет. На черной земле я увидел след от кроссовки – тот самый, что мне встречался у колокольни. Наблюдатель заглядывал в окно. К счастью, у нас все запирается.

Я поспешно распрощаться с Кадиковым, он выглядел разочарованным. Ему хотелось рассмотреть наш маленький сад. Он вообще очень любит растения и сначала думал, что бегониевая лавка – это такой цветочный магазин. Вот чудак!

Мы еще видимся пару раз до отъезда. Он спросил, когда я уезжаю, решил закрыть магазин и проводить меня до аэропорта. Я отговорил его. Не стоит закрывать магазин, весной цветы наиболее востребованы. А проводить он меня сможет в другой раз.

Когда мы выходили из бильярдной, Бережной сидел в своей каптерке. Видимо, хозяин вызвал его и сделал внушение, потому что Альберта со мной даже не поздоровался.

После бильярда я пригласил Кадикова в гости, но его визит не продлилися и пяти минут. Мила выкатила на него глаза, словно на насекомое, появившееся среди зимы. Сама она ждала совсем других гостей, и я разглядел у нее бутылку грузинского вина и хамон.

– Пойду я, – смутился Кадиков.

– Как хочешь.– Я счел нужным проводить его до автобуса.

– Часто ты так разъезжаешь? – спросил он с завистью.

– Раньше часто. – И мы обменялись прощальным рукопожатием.

Он уходит, а я остаюсь выяснять отношения с Милой. Они с Резедой подруги, ничего себе. Восточная красавица приходила узнать новости.

Но не это меня тревожит.

Такой же след от кроссовки, что я заметил у бильярдной и цветочного магазина, теперь и у нашего отеля. Я его не заметил, потому что вернулся затемно, но Мила сообщила, что на клумбе с розами кто-то потоптался. вынимаю фонарик. Это нужно видеть собственными глазами. Отпечаток вполне рабочий, делаю снимок на телефон.

Соглядатай пытался залезть в окно, но он не оперативный работник. Ничего не вышло. Все, что он умеет, это делать заказы по телефону.

– Мила, у нас проблемы? – я лично не желал новых знакомств.

Резеда звонила мне по телефону. Дальше угроз у нас не пошло. «Ты хочешь купить лавку. Это не пройдёт. Ни один нотариус не оформит сделку». Я просто дал отбой.

Мне бы ее проблемы1 Активность Говорова убедила меня, что кошельки действующие. Он ждал немыслимых денег и не верил, что зарубежные партнеры его кинули. Я свидетель, никаких поступлений на них нет. Что дальше – не знаю. Интернет кончился!

Думаю, что выселение Кадикова из магазина не являлось частью его плана. Тут прослеживался женский ум. Даша использовала все средства, чтобы приручить меня, а Резеду использовала как средство для устрашения. А ведь я считал, что веду тихую жизнь и никому не причиняю вреда.

А все-таки у меня мощный партнер. Кадиков позвонил мне среди ночи и торжествующим голосом сообщил, что птичка попала в клетку. Тут же она и упорхнула, как выяснилось.

Я прибыл по первому зову, и Кадиков застрекотал, не в силах сделать сдержать возбуждение.

– Только что, перед твоим приходом. Я собирался выпить чай перед сном. И тут дверь распахивается и вбегает мужчина, загораживающий лицо курткой. Скажи, это нормально?

Присоединяюсь к его негодованию..

– Я видел у него пол лица. Такой большой белый лоб, – добавил Павел.

Кошмары еще не кончились, но теперь мы знаем, что даргинцы тут ни при чем.

На белой стене пятна крови. Ну да, это эффектно.

– Кровь не моя. Кажется, он пришел раненый. А может, это чужая кровь.

Он говорит неправду, и я ищу бинт и йод, чтобы его перевязать. Кадиков выбирает зрелищную форму драки, хотя она не эффективна.

– Не облокачивайся о стену, ты всё тут измажешь, – твердит он.

Огорченным взглядом он следует за прохожими, увы, никто из них не зайдет в его магазин. Он сделался скверным цветочником, как и я – негодным бильярдистом, так что землячество и профессиональные интересы нас не объединяют. Я отпускаю шуточку по поводу драки (повод остался неизвестным), а он силится рассмеяться. Кадиков истекает кровью, а его волнует, измажу ли я стену этой берлоги.

Кадиков прижался лбом к стеклу.

– Я никому не нужен.

Мы видели через стекло, как к магазину направился мужчина, явный покупатель, но к нему подошел дагестанец, и тот отправился восвояси.

На прощание я сказал, что наша договоренность скреплена кровью. Мы с Павлом теперь вроде партнеры.

– Нет, старший ты. Я вряд ли останусь в бизнесе, но не волнуйся, когда ты прилетишь из Швейцарии, бегониевая лавка будет тебя ждать.

Приезжает вызванное такси. Кадиков уходит, не закрыв двери, мне приходится вернуться и запереть. Витрина еще постоит, но утром надо вызвать стекольщика.

9

Я не сподобился вернуться в Раменское, а теперь оказалось, что и возвращаться некуда, там произошел пожар. Выгорел только кабинет, остальные комнаты удалось спасти усилиями жителей ближних пятиэтажек. Съездить, однако, пришлось, там мне назначили встречу.

На меня обратили внимание люди из ассоциации, с которыми раньше я не имел дела. У меня сложные отношения со спортивными чиновниками. Локтев постоянно поминал их в качестве назидания («Будешь наглеть, тебя вышвырнут из ассоциации». «Твою кандидатуру никогда не утвердят для турнира, в ассоциации очень строгий отбор»). В итоге я расхотел иметь с ней дело еще до того, как меня спросили, не хочу ли я войти в правление. Этот предлог просто смешон. Их интересовали активы покойного босса. Я ответил, что не в курсе. От должности я тоже отказался. Чтобы не напрасно ездить, прихватил куртку Лосева, в которой видел его в последний раз, она больше ему не понадобится, а мне понадобится. Она на гагачьем пуху, сейчас такие не делают.

Среди старейшин я не увидел Варского, да и Полозов отсутствовал, а без них все собрание имело не больше авторитета, чем сборище мармеладных мишек.

Относительно причин пожара я предлагал такую версию. После смерти патриарха Варский отправился поискать в бумагах финансовые документы, для которых он предоставлял свои личные данные. Скорее всего, Лосев затребовал у него сканы документов, не объяснив для чего. Ему не повезло, в это время к дому явилась делегация соседей, собирающих подписи на установку детской площадки. Следом приехала полиция.

Не успев разобрать архив, Варский предпочел все спалить, так что, когда явились соседи, они застали фреску Страшного суда.

Эта поездка не оказалась без последствий. Дал о себе знать доктор из психушки, с которым я сохранил дружеские отношения. Не думал, что он обо мне еще вспомнит. Причина для звонка оказалась веской: к нему приходили люди из органов якобы для консультации и выспрашивали, наблюдалась ли у меня склонность к терроризму.

– Более того, они пытались убедить меня в этом, но я отказался подписывать заключение и проследил, чтобы никто из моих врачей не клюнул на их обещания. Ты пережил нервное истощение и сейчас проходишь курс лечения – так и сказал. Швейцария сюда вписывается. Надеюсь, я не нарушил твоих планов?

Откуда доктору стало известно о моей поездке? Слухи разошлись по Солянке, это стало очевидным.

Банкир Азаев проявляет не меньший интерес к моим планам. Он выясняет, что с кредитки Лосева производятся выплаты, а я у него служу карманным детективом. Он скидывает мне геопозицию. Слежку надо произвести как можно быстрее и незаметнее. В условиях города самокат незаменим, при помощи телефона я разблокирую ближайший. Еду в сторону Покровки. Там автомобильная мастерская с дополнительными сервисами. Прибываю вовремя, автомобиль как раз выезжает с мойки. Это машина Саввы Локтева, я узнал полосу, проделанную гвоздем. Она так и осталась.

– Готово, г-н Лосев, ваша машина готова, – говорит служитель.

Это Савва расплатился с кредитки Лосева.

Мы с Азаевым напрасно теряем время.

Перед отъездом я зашел проститься с друзьями, но застал одного Локтева, который сказал, что у Полозова желудочный грипп, и он три дня уже не слезает с толчка.

Савва ждет меня в комнате отдыха, он устроился в кресле с сигаретой. Курить запрещено, но изредка он себе позволяет расслабиться.

Сейчас исключительный случай.

Я уже бросил курить, но тоже вытаскиваю сигарету, желание покурить заразно.

Тут раздается рык:

– Ты забыл, где находишься?!

В бильярдной при входе появился фонтан, и я заметил в нем несколько монеток. Когда я пошарил по карманам в поисках мелочи, то обнаружен, что карманы зашиты. Совершенно вылетело из головы, что Савва подготовил для меня костюм для выступлений: рубашка, жилетка и брюки с застроченными карманами. Чтобы ничего не подбросили в карманы. Он считает, что все в Европе наркоманы, и полиция арестует меня за наркотики. Как это вместе сочетается, непонятно.

В целом схема рабочая. Я выступаю в роли дипкурьера, но без его иммунитета. Задание обещает быть нелегким. Один плюс, в Швейцарии можно не заботится о семействе Полозовых.

Желая комфорта, покупаю билеты в бизнес-класс, но только до Стамбула, дальше я полечу, как все смертные.

Локтев дает последние наставления:

– Никто не знает о твоей доверенности. Для всех ты едешь получать свою премию. Мы уже задействовали людей, которые помогут тебе с продажей дома, тебе остается только сыграть роль доверенного лица, оформить документы и вывезти деньги. Это несложно.

Он пожелал мне счастливого пути, я поблагодарил за бесполезное напутствие, ибо всякое будущее неизвестно. Но говорить ничего не стал.

Так и животному, отправляющемуся на охоту, присуща естественная скрытность.

Лишь один друг пришел проводить меня. Провожавших собралось бы больше, если бы я назвал дату и время своего отъезда, но я сохранял это в тайне. Так что весь день Лёша просидел у Милы. Когда я уходил, портье ничего не сказала и забрала ключи. Кукаркин не поднял глаз от телефона, но потом высунулся в окно, чтобы рассмотреть номер такси, в которое я сел.

Поездка в Швейцарию напомнила мне случай, когда с перепоя после вечеринки с бильярдистами, приятели запихнули меня в такси, сунув в карман паспорт и еще 10 евро, подозреваю, это эти чаевые прибавил Альберт. В какой стране это произошло, я уже не помню, но тогда я испытал непостижимый уровень свободы. Теперь-то я понимаю, что совершил глупый необдуманный поступок. Он называется фанданго, вспомните, когда будете решать кроссворд. Я это запомнил на всю жизнь.

Мне предстояло неумолимое движение к чему-то новому, неизвестному, как открывающийся пейзаж за поворотом. Я понимал, насколько зыбко то, что казалось связывало меня с людьми навсегда.

Когда я выну все ножи со своей спины, клянусь, каждый нож найдет своего хозяина! Чем не герой кинофильма? Не хватало только красивой девушки, и я прямо из самолета позвонил Резеде. Раз уж она плетет интриги, пусть это происходит под моим наблюдением. Я предложил ей обдумать идею, которую намерен воплотить сразу после возвращения из Швейцарии.