Мне снился странный сон. Город, который был в состоянии застывшего 2005 года. Он был ровно таким, каким я и запомнил его тогда, стоило мне морозным зимним утром сойти с поезда. Я, восемнадцатилетний юнец, только что выпорхнувший из родительского дома, с одной сумкой вещей и тысячей долларов в кармане. Сеттл зимой был великолепен, недостроенная высотка ТюдФарм, которая теперь возвышается над даунтауном, была похожа на огромного недостроенного снеговика, словно гигантских детей, что его строили, мама позвала домой, обедать.
Меня тащило по улочкам города, не давая заострить на чём-то внимание. Всё было смазанным, не чётким, лишь некоторые вещи, как та недостроенная высотка, произведшая на меня сильное впечатление, отличалась чёткостью, и не была подёрнута серовато-прозрачной пеленой.
Следом, после общего плана города, я увидел академию. Те люди, чьи лица я помню, были застывшие, словно муравьи, попавшие в янтарь. Широкие белые коридоры главного здания, в котором главенствовал Капитан Николос Ровель, человек жесткий, но справедливый.
Далее я сделал шаг, чтобы пройтись по этому месту, к которому я относился с теплотой, но я оказался на входе в 5 участок, в котором я проходил службу патрульным. Строгое здание с резкими формами и звездно-полосатым флагом висящем над входом, всегда было для меня местом неприветливым, жестоким, но учащим быть крепче, никогда не сдаваться и всегда искать лазейки, для того чтобы избежать дисциплинарного наказания, которые в этом участке очень любили применять.
– Ты отстранён! – Услышал я гневную отповедь, разнёсшуюся эхом по улице. – Не собранный, безответственный и невнимательный! Работа полицейского это не погони, стрельбы и любвеобильные вдовушки!
Кричал явно капитан Джек. Я даже помню, это было во время нашего первого дела, он тогда после того как поседевшего Оливера отправил на медицинское освидетельствование, сорвался на меня, только что пришедшего и перепутавшего документы. Часть про любвеобильных вдовушек была видимо из грёз самого капитана.
– Соберись! Какая-то сраная кучка культистов не может одолеть тебя Ричи! – Нечеловечески рявкнуло что-то его голосом у меня прямо над ухом.
Я открыл глаза. Я лежал в том самом доме, в гетто, привязанный за руки и за ноги, в центре какого-то рисунка, похожий рисунок был и на моём теле. Я поёрзал, спиной ощущая какую-то жидкость. Привязан я был на совесть. Потому как от того что я дёргался, становилось только хуже.
– Очнулся. – Проговорила Элизабет, вошедшая в комнату. Её тон был таким обычным, словно она спрашивала меня, не хочу я чашечку чая. – Даже жаль, так бы умер, находясь в своих грёзах. – Её голос менялся, видимо она отвернулась. – О, Энтони, заноси. – Рядом со мной что-то поставили, а следом надо мной появилось лицо толстяка, искажённое злобой и ненавистью.
– Ты сдохнешь в мучениях. – Выплюнул он.
Я плюнул ему в лицо, пытаясь дёргаться в путах, чтобы освободиться.
– Не старайся. – Проговорила Элизабет. – Энтони, уйди от него, ты же не хочешь испортить рисунок?
Толстяк послушно отошёл. Раздались ещё одни шаги, цоканье каблуков.
– Бет, а когда наша очередь? – Проговорил голос Катрин. – Нет, я всё понимаю, Дэвид болеет, но сначала жертву принесли Локхарды, теперь несколько раз подряд твой муж, когда наша очередь? Я не молодею, тоже хочу ребёнка.
– Кат, дорогая, обещаю тебе, следующей Великой Розовой Матери принесёшь жертву ты. – Несколько шорохов. – А теперь езжай, нужно алиби, и отвести подозрение полиции от этого места. Я тоже скоро уеду. Как только закончу приготовления.
Я услышал закрывшуюся дверь, шаги, и увидел стоящую надо мной Элизабет, вот только выглядела она совершенно не так, как я её видел до этого. То, что раньше казалось мне изящным телом, оказалось невероятно болезненно худобой, её округлые глаза были выпучены и взирали на мир с изрядной толикой безумия. Она была абсолютно голой, и зрелище это было весьма омерзительное, а до меня дошло, что это было вовсе не сходство.
– Элизабет Портер… – Едва слушающимся языком сказал я.
– А ты смышлёный мальчик, – рассмеялась она – и сильный. – Она стала поправлять кисточкой рисунок.
– Как? – Ни один человек не смог бы жить так долго… Этого просто не бывает.
– Великая Розовая Мать, может дать многое в обмен на жертвы, например, долгую жизнь. – Насмешливо произнесла она. – А чудеса медицины и некоторые травы и зелья поправить внешность. Ты не представляешь, сколько денег я отвалила за пластику лица. Зато посмотри на меня теперь, я красавица. И благодаря Великой матери, я пережила всех тех, кто издевался надо мной.
– Розовая ведьма. – По слогам произнёс я.
– Да, эти идиоты из совета зовут её так. – Зло сказала она. – Они не понимают и не осознают её величия и значимости для всех нас. – В её голосе послышались истеричные нотки, какие часто проявляются у симпатичных, но очень избалованных барышень. – Ну да это не важно. Любопытный мальчик, хочешь знать, что будет дальше?
– Пошла ты. – Выдавил я, еле ворочая непослушным языком и такими же непослушными губами.
– А я всё равно расскажу. – Задорно рассмеялась она. – Сначала Дэвид вознесёт молитву Великой Матери, в течении которой будет наносить тебе болезненные, но не смертельные порезы. Затем он сломает твою волю, подчинит тебя себе, а после захватит твоё молодое, крепкое тело. – Она провела рукой по моему животу вниз. – Твоя душа будет принесена в жертву Великой Розовой Матери, а я получу себе молодого красавца-мужчину.
– Фигу с маслом ты получишь. – Вялость проходила, видимо организм переборол ту отраву, которой меня напичкали.
– Ты сильный. – Рассмеялась она. – Но Дэвид и Великая Розовая мать направляющая нас сильнее.
– Почему Розовая то? – Спросил я.
– А? – В её голосе послышалось удивление. – Твой порок любопытство? Вот уж не подумаешь, я ставила на похоть или жадность…
– Нет, хочу знать, кого я буду слать нахрен. – Хрипло, словно закаркав, рассмеялся я.
– Не хули и не гневи её! – Зло и возмущённо сказала она, а мне прилетел болезненный тычок под рёбра. – Вот блин, смазала краску из-за тебя! – Немного обиженным тоном произнесла она. – Розовая она, потому что вывернута розовым мясом наружу.
– Да уж мерзостное зрелище. – Я содрогнулся, представив себе такое существо.
– Она дала жизнь нам, она нас поддерживает в трудную минуту, сопровождает нас от рождения, до смерти и дальше. – Благоговейно зашептала она. – Это большая честь, оказаться принесённым ей в жертву.
– Так давай поменяемся? – Предложил ей я.
– Хватит разговоров. – Хмуро сказала она и вышла из комнаты.
Я продолжил дёргать верёвки, но привязан я был намертво. Интересно, если по её логике, он должен переселиться в моё тело, то, как он освободиться? В попытках отыскать какой-нибудь хитрый узел, я и провёл оставшееся время. Параллельно с этим я ёрзал, чтобы смазать рисунок, а то хрен его знает, эти сумасшедшие говорили с такой уверенностью, да и то, что Элизабет Портер и Элизабет Бейли это один и тот же человек я убедился.
Раздались шаги. Голос Дэвида, напевающего тихо песню на незнакомом мне языке. Вроде бы я даже угадывал некоторые английские слова, но общий смысл предложений, которые Дэвид распевал на манер смеси госпела и считалочки из фильма ужасов, от меня ускользал.
Стало страшно. До этого я хорохорился, всё было просто и понятно, но сейчас было страшно оттого, что я столкнулся с неизвестным. Эта Розовая Ведьма, сраные культисты и невозможность вырваться. Дэвид же всё напевал, видимо молился. Мою ногу, чуть ниже колена обожгло болью – этот урод полоснул меня ножом, после чего он, не отвлекаясь от пения, стал втирать мне в новообразованную рану соль. Было больно, я заёрзал.
– Твою мать! Урод сраный, дай мне только вырваться, и я всех вас перебью! – Заорал я, тем не менее, понимая глупость своего крика. Вряд ли он сейчас испугается и отвяжет меня. Но так было легче перетерпеть боль.
Темп его песни изменился, он ускорился и едва ли не в экстазе начал повторять хвалебные слова.
– Славь её! Славь Великую Розовую мать! – Он громко кричал. – Та, что даёт нам силу. Та, что даёт нам пропитание. – Он кричал и наносил мне порезы, обильно втирая в них соль.
– Та, что идёт нахер! – Добавил я. – Та, которую вертел, и осью верчения был мой детородный орган. – Я всё-таки перекричал его.
Дэвид на секунду замер, непонимающе уставившись на меня. До него очень медленно доходили мои слова. Я как раз видел, как его перекошенное экстазом лицо искажалось гримасой гнева.
– Как смеешь ты хулить её! – Он обвиняющее тыкал в меня пальцем. – Кто ты такой, чтобы говорить такие слова про богиню?
– Развяжи меня и узнаешь. – Предложил ему я, плюнув в его сторону.
Он дернулся, видимо хотел меня пырнуть, но на мгновение задумался и вернулся к своему занятию. Жаль, не получилось вывести его из себя и заставить меня убить.
– Эй, фанатик-импотент. – Позвал его я. – Жертва инцеста и аборта. – Ты долго ещё там, а то ваша ведьма, заждалась меня. Вертеться хочет. – Рассмеялся я, потому как молча выносить боль не получалось, а молиться я не умел, да и как человек воспитанный амишами, я испытывал ко всем религиям только ненависть и раздражение, за то какими баранами они делают своих последователей.
–Вы юноша хам. – Строго сделал он мне замечание. – Совсем скоро ты предстанешь перед её ликом, и ответишь за свою дерзость.
Он перестал меня резать и судя по всему сел на пол и стал усиленно что-то напевать, издавая размеренные, но сильные стуки.
– Ты там что, головой о пол бьёшься? – Тело жгло неимоверно.
Дэвид мне не ответил. Я от нестерпимого зуда, стал больше ёрзать. Мне было жарко, пот тёк ручьём, раны на ногах и рёбрах, в которые он втирал соль, адски горели и чесались, а когда туда ещё и пот стал затекать, мне стало невероятно худо. Вот уж действительно пытка. Вроде, как и температура поднялась, в глазах всё стало расплываться, но я старательно не давал провалиться себе в забытьи, ощущая, что стоит мне закрыть глаза и конец.
– Эй, ублюдок, ты всё ещё воешь? – Спросил я Дэвида, чтобы сосредоточится на своём голосе и быть в сознании. – Спой тогда что-нибудь классное.
Культист не обращал на меня внимания. Он всё так же монотонно что-то бормотал, изредка стукая головой о пол. Быть в сознании было тяжело, страх накатывал волнами, и казалось, что единственный выход, это сдаться, закрыть глаза, и умереть.
–Хрена с два. – Прорычал – просипел я.
– Ты всё ещё держишься за своё сознание? – Услышал я холодный насмешливый голос.
Сколь я не пытался крутить головой в поисках говорившего, её не было слышно. Дэвид в исступлении отбивал поклоны, бормоча молитву.
– Вы, люди, возомнили себя высшим звеном природы, не понимая, что вы всего лишь маленькие, жалкие твари, которые пыжатся, стараясь раздуться и казаться важными. – Женский голос казался, говорит на непонятном языке, но тем не менее я понимал всё сказанное, её голос казался клубком змей, холодным, слизким и многоголосым, один голос перетекал в другой.
– Пошла ты. – Сказал я, и тут меня скрутило от адской боли, горели лёгкие, мышцы грудей, рёбра и сердце.
– Я карала и за более мелкие проступки. – Надменно произнёс голос.
– Пошла ты. – Несмотря на боль, рассмеялся я. Я всё равно умру, так зачем изображать из себя вежливость?
Вообще, на мой взгляд, только в экстремальных условиях и показывается, обнажается наша суть, наше естество. У кого-то полностью слетает крыша, и он готов сделать всё что угодно, унижаться, как угодно лишь бы иметь призрачный шанс на выживание. Мне же в этих условиях кажется это бесполезным. Высшая ли это сущность, или так Элизабет поддерживает сумасшедшего мужа, мне уже всё равно. Так зачем быть вежливым.
– Эй, холодная сука, как хоть тебя зовут? – Сквозь боль выдал я.
– Моё имя смертный тебе ни о чём не скажет. – Новая порция боли, я раньше думал, что соль в рану больно? Нее, вот то, что происходит с моими внутренностями и телом сейчас, без видимых на то причин, это настоящая боль. – Остальные черви зовут меня Великая Розовая мать!
– Хахахахаха! – Рассмеялся я, выплёскивая через смех свою боль. – Ну что за тупое имя. Остальных цветов, не осталось что ли? Розовая маааать! – Последнее слово утонуло в крике, видимо, нет совсем у этой дуры чувства юмора. – Ладно, кончай меня быстрей, а то я больше не вынесу ваших тупых рож.
– Ты дерзок смертный, твоя душа сильна, ты станешь доброй жертвой мне, и я сотру твою надменную улыбку с твоего прелестного лица. – С садистским удовольствием произнёс голос.
– Действительно, зачем тянуть. – Произнёс Дэвид вставая. Почему-то мне показалось, что он голоса этой ведьмы или как её там, не слышал. – Нам предстоит поединок. Проигравший умрёт, и попадёт в чертоги Великой матери. – Закатив глаза, в экстазе пробормотал он.
– Ну, так развяжи меня, давай устроим поединок. – Попытался я спровоцировать этого сумасшедшего сектанта. Вдруг прокатит.
Не прокатило. Он посмотрел на меня как на идиота и хмыкнул.
–Поединок будет ментальный. – Объяснил он мне, так, словно я был студентом. Резкий переход от молитв и подвывания к нормальной речи испугал меня. – Это будет битва воли, разума и сознания.
– Сыграем в шахматы? – Пошутил я.
– Нет. – Хмуро ответил он. – Смотри мне в глаза. – Дэвид взял откуда-то пучок травы, поджёг его и стал окуривать меня и себя. В глаза я ему не смотрел, но это видимо ему было и не нужно.
Я буквально на секунду открыл глаза и оказался, словно в другом мире. Из плюсов, тело больше не болело, а из минусов….
Что же даже не знаю, как описать то место, в котором я очутился. Калейдоскоп? Наверно будет отчасти подходить. Цветной пол под ногами, вырвиглазных оттенков, пришёл в движение, я упал. И только то, что я упал, и на четвереньках пополз куда-то, спасло меня от удара здоровенной заточенной с обоих концов шпалой, которую держал закованный в какую-то футуристическую броню Дэвид.
Я сел и посмотрел на него.
– Мы где? – Непонимающе спросил я. Ответом мне был ещё один удар, от которого я едва увернулся, благо, что тело, с вбитыми на уровень рефлексов движениями действовало самостоятельно. Слава инструкторам академии, что дрючили нас днями и ночами.
– В твоём подсознании. Я же сказал, битва воли, и разума. – Проговорил он.
Вообще внешний вид тут у него был, словно из какой-то навороченной компьютерной игры, он был высок, закован в броню, а голос был низким и мощным, разительное отличие от того, что было в реальности.
Я старательно убегал от него, аккуратно смотря под ноги, и по сторонам. Если тело может уйти от удара, то вот от внезапно образовавшийся стенки, или из-за того, что пол внезапно поменялся местами с потолком, увернуться не получалось. Один раз я врезался в стену, а Дэвид, внезапно оказался на потолке, откуда падал.
Однако, он довольно легко двигался, и казалось совсем не чувствует усталости. Как он там сказал поединок умов, воли и воображения?
– Эй, профессор, может в качестве последнего желания, объясните, где мы находимся? – Остановился я в отдалении от него, пытаясь отдышаться, притом, частью сознания понимая, что это всё нереально, и я не скачу на самом деле, убегая от закованного в броню и вооружённого профессора физики. Страшный сон студента.
Он остановился и уставился на меня с изумлением, видимо чувствуя себя в безопасности, он решил, что может позволить себе отвлечься, и дать мне перевести дух.
– Обычно я расправляюсь с жертвами сразу же, но ты, – он погрозил в мою сторону пальцем – ты заслужил узнать больше.