Здесь, в отличие от остальной Индии, белый человек не является сахибом, то есть хозяином, царем или Богом. Скорее, это бледное существо можно считать странным пришельцем из другой цивилизации, где-то равным, где-то по-житейски глупым, хотя и довольно полезным. Некоторые называют его белым жирным кошельком на ножках. Особая польза от этого вида хомосапиенсов ощущается в первые два-три дня пребывания на гостеприимной гоанской земле. Пока загар или обгар, что случается значительно чаще, не покрывает выдающиеся части тела, в гоанском народе эта разновидность называется «фреш чикен», то есть «курица свежая». Благодаря её свежести она наивна и жизнерадостна, часто хватается за напузную сумку, в которой хранит столь знакомые зеленые бумажки с изображениями дебиловатого вида мужиков. Меняет их на нормальные рупии с портретом дедушки Ганди на купюре любого достоинства по курсу, который можно взять с любого обшарпанного потолка. Чикен платит всегда и платит хорошо, не задумываясь о сумме. Он покупает весь или частично пакет экскурсий, главное для принимающей стороны в лице улыбающихся русских и русскоговорящих гидов – сделать серьезное лицо и, заглянув в свой блокнот, с умным видом заметить, что с завтрашнего дня экскурсии дорожают, или осталось всего несколько мест, или, если вы берете все сразу и сейчас, вам будет скидка, или, или… фантазии работников туриндустрии нет предела.
Главное, не упустить ту степень «фрешности», которая присуща русскому «чемоданному» завсегдатаю «Тез, Тэс или Санрайз туров», нетвердым шагом спустившемуся по старенькому трапу во влажную душную утреннюю прохладу аэропорта Даболим. Как говорит президент одного из подобных турмонстров, открывая сезон в октябре: «Чу, я слышу баксов шелест, лох в Гоа пошел на нерест».
Момент следует не упустить, ибо семичасовой перелет после посещения домодедовского «Дьюти фри» располагает к ополовиниванию приобретенных там за доллары запасов. Потому что бывалый сосед по креслу, не первый раз летящий в загадочное «туда», объяснил, что «там» бухло «ваще задаром», то есть семилетний ром «Старый монах» – два с небольшим доллара за литр, а портвешок, они же там «слегка Португальцы», и того меньше.
Далее «чикена» следует выдержать, желательно не меньше часа. Для этого хорошо иметь автобус побольше, соответственно, и народу, который надо развести по разным гостиницам. Народ разбредается по окрестностям в поисках туалета, где и на что купить воды, поблевать и так далее… Когда собранные, наконец, туристы рассядутся, им следует прочитать лекцию об использовании при чистке зубов только бутилированной воды. Вреде обращения в местные экскурсионные агентства. Мытье фруктов с мылом. Полного снятия с гида любой ответственности (как будто она имелась до этого) в случае взятия вами напрокат байка или машины, особенно не у тех, кого укажет он. Короче, если получится расположить его к себе и внушить, что ты для него друг, учитель и брат, а так же проводник, сталкер и ведущая сила в этом ужасном, полном микробов, ядовитых электрических скатов и «алчных индусов» мире, то отдых его получится незабываемым с точки зрения комфорта, здоровья и впечатлений. Если же он не усвоит этого своими фреш куриными мозгами, то пусть пеняет на себя, потому что те ценные дефицитные денечки своего отпуска он потратит в лучшем случае бездарно, скучно и принимая горы таблеток, а незабываемыми их сделает понос, который будет мучить его всю оставшуюся жизнь.
Если у гида это получилось – он хороший гид, настоящий мастер своего дела, и люди тянутся к нему. Благосостояние его растет, статус повышается, а к концу сезона вдруг появляется мысль: а не бросить ли все это нахрен, сделать годовую бизнес визу, снять гестхаус у моря, поставить бамбуковый ресторанчик-шек и возить себе народ по десять-пятнадцать «окочурившихся президентов» за ночь. Ведь оперившийся чикен, если мозги у него не остались все на том же фрешуровне, вряд ли поедет в Гоа еще раз через турагентство, а позвонит ему, другу и сталкеру, практически местному жителю. И тот сделает уже бройлеру визу, закажет билет, встретит на такси в аэропорту. А вечером в чилауте своего шека устроит пати по поводу вновь прибывшего старого знакомого с непременным чаломом и рассказом, какой в этом году урожай в Непале. А так же где найти Васю Самростита, ибо лучший гашиш, который он делает своими руками, можно купить только у него. Он поведает о новом только что открывшемся русском центре Йоги на Мандреме. О частном русском детском садике «Солнечный круг», который организовали подмосковные ребята Лёша с Ларисой. А так же где будет проходить очередная «закрытая» вечеринка с таинственным названием «пати», регулярно устраиваемая овеянным легендой Тимуром…
Жизнь постепенно налаживается, и странное спокойствие проникает в душу, утомленную гонкой за этой жизнью…
Наверное, так Индия пускает в неё свои корни…
Как все наивные белые, я тоже считал его музыкальным инструментом, по которому следует от всей души самозабвенно барабанить. Кроме того, послюнявленным большим пальцем из него можно извлекать куда более дивные звуки, проводя по натянутой коже. Звуки эти напоминают рыгание слона, решившего завязать с вегетарианством и глумливо нажравшегося мышами. Но звук – ничто перед главным его достоинством, тем, что это гениальный по своей сущности сувенир. На любом пляже, рынке или просто на улице к тебе обязательно кинется улыбающийся, как будто он только тебя всю жизнь здесь ждал, а ты, подлый обманщик, все не ехал и не ехал, навьюченный десятками экземпляров этого народного достояния, юноша. А как чарующе индийцы произносят: «Пасматры, барабан, чип прайс, гут шанс, пасматры», и начнут сосредоточенно пукать об него большим пальцем. По местам скопления бледной румянящейся туристической массы прокладывают себе маршруты сотни и тысячи коробейников, нагруженных различными товарами «повседневного спроса». От оплывшего мороженого ценой в одну рупью (шестьдесят копеек по-нашему) до магических, передающихся по наследству ноу-хау аюрведического массажа, который вам сделают прямо тут же немытыми натруженными руками, залив вонючим маслом ваше же полотенце, а налипший песок и соль от морской воды использовав в качестве скраба для удаления лохмотьев шелушащейся кожи. Можно даже не упоминать о несметном количестве предложений очков от солнца, различных тряпочек с загадочным названием парео, карт Индии, Гоа и той деревни, где располагается ваш пляж, каменных слоников с эрегированными хоботами и различными приспособлениями для курения всего и вся. Шестилетняя девочка в условной одежде, на груди которой можно разглядеть весь рацион её питания за последние три недели, предложит вам рупий за десять выцветший и распухший от употребления на открытом воздухе томик Бегбедера в русском переводе. Её младший брат, одежду которого составляют лишь четки из деревянных бус на поясе и засохшие по всему лицу сопли, не отставая от сестры, притащит половинку книги на иврите, судя по фотографии Вячеслава Тихонова в треуголке на остатке обложки задуманную издателем как роман «Война и мир». Но большее уважение, граничащее иногда с раздражением, вызывают именно разносчики ритмической основы индийской музыки. Похожие на корабли песков, они уныло бороздят бескрайние просторы пляжей, оживляясь, лишь пристав в прямом и переносном смысле к разбросанным островкам компаний отдыхающих. Если составить все эти обтянутые с двух сторон кожей пустотелые чурбачки, продаваемые на ста десяти километрах пляжей один на другой, возможно, получится шест, похожий на бамбуковый, достающий до Луны. Но не будем ущемлять национальное достоинство индийцев, издеваясь над любимым народным инструментом. Тем более, что мы можем сколько угодно смеяться над этим, но хорошо смеётся тот, кто устав после жаркого трудового дня, подсчитывает вечером выручку. Ведь начальная цена предложения превышает отпускную до десяти раз. И «свежий чикен», ориентируясь на привычные ему курортные цены, особенно европейские, покупает, вяло поторговавшись и скинув цену всего в два раза. Вот оно истинное рыночное воплощение дружбы народов, мы радуемся дешевизне, они – тому, как удачно произвели коммерческую сделку и избавились от громоздкой безделушки, да еще за такие бабки, и все рады. Так что относитесь к индийскому барабану с большим уважением, это не только инструмент, из которого можно извлекать звуки или использовать в качестве маленькой табуреточки, это кормилец и основа жизни миллионов жителей нашей маленькой планеты. И тех, кто точил болванки из древесины. И тех, кто обтягивал их кожей. И тех, кто, напоминая собой смесь ударника барабанно-торгового труда и вьючного животного, под палящим солнцем бродил по десяткам километров пляжа. Заботясь, чтобы вы не забыли приобрести его, а дома, взяв его в руки и подойдя к окну, глянули на заснеженный внизу двор и, послюнявив палец, попробовали извлечь странный гудящий звук. Звук всё равно не получится таким, как у профессионалов, но воспоминания нахлынут на вас, закружат и унесут за шесть тысяч километров, в странный, удивительный мир планеты Индия.
В каком-то городе на Кубе есть памятник велосипеду. Павлов от имени всего человечества поставил памятник замученной собаке. Я бы на месте Министерства туризма и культуры штата Гоа не пожалел денег, благо золото в Индии довольно дешево, отлил бы из него статую, изображающую индийский барабан, в пару метров высотой. И поставил бы его на площади аэропорта, чтобы он встречал и провожал нас, а из динамиков на всех языках мира по очереди раздавалось: «Пасматры…».
Когда вас совсем достанут местные коробейники, торговцы и попрошайки, их желательно послать, причем, степень дальности посылания должна быть прямо пропорциональна степени доставучести посылаемого объекта. Возможно, в великих и могучих индийских языках имеется немало выражений, предназначенных для этого действия, но достаточно выучить одно – ЧАЛО. И всё Гоа вас прекрасно поймет. В зависимости от выражения вашего лица оно может обозначать от ласкового «…отстал бы ты» до грубого «…да пошел ты на…». Степень и глубину посыла можно регулировать дополнительно жестами и лёгким рукоприкладством. Но ни в коем случае нельзя фальшивить. Гоанцы тонко чувствуют фальшь, особенно дети. И если они почувствуют её у вас, то могут воспринять это слово как ответный ход в международной игре под названием «Набебекай ближнего своего».
Когда к вам подсаживаются на пляже с предложением купить барабан, серебро или замечательную тряпочку с таинственным названием саронг, обычно можно обойтись необращением внимания на продавца и лёгким движением руки, как будто стряхиваешь со стола тыльной стороной крошки от себя. При этом «Чало» произносится утомленно и как бы между делом, словно вас оторвали от важного и серьёзного занятия – загорания. Если не действует, следует несколько округлить глаза и уже более настойчиво произнести: «Чало, плиз!», сделав упор на слове «плиз». И так далее по возрастающей. Крайней стадии возмущения научиться не так легко, если вы не выпускник театрального училища имени Щепкина, не почитатель актёрской игры Любови Орловой или не любитель индийского кино. Эти три категории людей легко могут воспроизвести тот понятный индийцам энергетический посыл, необходимый для того, чтобы объект покинул вас, уступив место следующему, блуждающему вокруг и косящемуся в вашу сторону. В этом случае церемония повторяется, вы вспоминаете какого-нибудь «отъявленного мерзавца» из любимого вами болливудского фильма, снимаете солнцезащитные очки, чтобы коробейник лучше разглядел ваши гневные глаза, выкатываете их как можно дальше и кричите: «Чало, твою мать…», последние слова допустимо произносить по-русски.
Если вы ходите на один и тот же пляж, то дня через три к вам вообще никто не подойдет, кроме обслуги того ресторанчика, чьим лежаком вы пользуетесь. Ну, может быть, случайно забредший на чужую территорию новичок, не знающий, что белый сахиб или сахибка очень не любит, когда ему мешают принимать солнечные ванны. По мере приобретения вашей кожей сначала красного, а потом тёмного оттенка, напористость пляжных разносчиков падает, как это описано в разделе «Фреш чикен». Но это касается пляжа. На рынках – «Фли маркете», «Найт маркете» и бесчисленных тибетских развалах, а так же оживленных улицах – приставалы в покое вас не оставят никогда. Тут это замечательное слово будет вам верным помощником и путеводной звездой в толпе желающих приобщиться самим и приобщить вас к международным финансовым отношениям путём изъятия у вас небольшого количества денег, ведь у них каждый день «Но бизнес тудей!».
В Индию принято ездить за просветлением, пониманием, ответами на глобальные, гнетущие вас вопросы. Некоторые находят то, что искали, такие несут знания в себе, чтобы обдумать, переварить и понять, а следует ли миру знать то, что они открыли в себе. Некоторые делают вид, что все поняли, а некоторые полагают, что нашли ответы и теперь в их обязанность входит объяснить это каждому встречному. Таких – большинство. Они приезжают в ашрамы, живут там энное количество времени и выходят в свет абсолютно просветленными. Не будем касаться вопроса жульничества и мистификаций со стороны тех гуру, к которым приезжает народ, и степень вменяемости желающих просветлиться. Сюда едут, в основном, люди с «тараканом» в голове в ОБЩЕПРИНЯТОМ смысле этого слова, и не всегда последствия пребывания насекомых в голове имеют милый и приятный характер. И многие из них до или после своих экзерсисов попадают в Гоа, кто отдохнуть после и оттянуться «марочками», «каплями», «кристаллами» и прочими психоделиками. Кто-то по аналогии с уходом в монастырь или со свадьбой решает «в последний раз» «поторчать» перед приобщением к Великому. При встрече в аэропорту не узнать их трудно, они вам этого не дадут громкими голосами, белыми или рыжеватыми длинными одеждами. Если иностранные «просветленные» ведут себя тихо, широкой русской душе бывает обидно, что никто не замечает его избранности и причастности. Иногда это принимает гротесковые формы. На одном из «пати» в знаменитом «Вест энде», которое устраивал диджей Икс-Пи, в миру Тимур Мамаев, была, например, группа товарищей в шапочках, похожих на тюбетейки, и с посохами. Они приставали к окружающим с вопросами: «А в какой реальности мы сейчас находимся?», ведь скоро им идти к Саи Бабе. Складывалось такое ощущение, что по окончании суточного «пати» они так же, спрашивая окружающих про реальность, и пойдут «ветром гонимы…» к знаменитому Бабе получать порцию просветления. А перед этим, съев по три дозы ЛСД, решили испытать степень своей тяги к свету двадцатичетырехчасовым психоделическим зависом.
Подобный «коллектив», возглавляемый молодой девушкой со светлым именем Аэлита, в течение нескольких дней развлекал укуренный народ в «Джус центре». Заказывая соки, они членораздельно обсуждали проблему физических неудобств при открытии «третьего глаза». Аэлита перемещала себя в пространстве, неестественно выпрямив спину, для чего она сделала высоченную прическу, утыкав палочками, которыми едят суши, и украсив лентами. Сопровождающие её по пояс голые молодые люди смотрели сенсейше в рот, стараясь уловить тайный смысл в обрывках фраз и чуть ли не записывая за ней высказывания.
– У вас ещё не чешется «третий глаз», это первый признак, что он открывается! – Многозначительно вопрошала она.
– Во, во, у меня что-то такое было ночью. – Восклицал юноша с горящими глазами.
– А у меня по ночам одни поллюции, – печально констатировал Вася Самростит, обращаясь к Игорю Ганди. – Жена в Рашу полетела с визой решать вопрос.
– Не страшно, – ответил тот. – У меня тоже были, когда моя улетала на две недели. Потом такое открылось с её приездом, три ночи уже не спим…
Эта категория отдыхающих, приезжающих в Гоа, довольно обширна. Они могут ехать через турагентство в гостиницу или к осевшим русским в гестхаус, или просто в неизвестность: прилетим на месте разберёмся, или в самолете у народа поспрошаем, где снять, почем…
Они берут в аренду машину или байк, еще в Раше из Интернета скачивают карту, по которой все равно ничего нельзя понять, разрабатывают маршруты на каждый день, планируют даже дни отдыха и валяния на пляже, посещения водопада, плантации специй, слонов, крокодилов. Прилетают… и все делают абсолютно по-другому. А объясняется это очень просто. Гоа не поддается планированию и логике в том смысле, в котором это понятие присуще русским, особенно москвичам, да и вообще иностранцам, белым, европейцам, форенерам. Гоа – это другое измерение, параллельная реальность, если вообще это можно назвать реальностью. Хотя люди там ходят, вполне живые и радостные. Их можно потрогать, поговорить с ними, выпить стандартного по вкусу, как все технологичное пиво в мире, пива с нестандартным названием «Кингфишер», что в переводе звучит, как королевский рыбак. Название стырено у природы, так называют довольно крупную птичку, которая изображена на этикетке. Один орнитолог, больше напоминающий ботаника, сказал, что это зимородок, сваливший сюда пересидеть холода откуда-то из Сибири. Так что – наш брат. А может, тот орнитолог съел чего перед тем, как увидел птичку, здесь такое часто случается. Так вот, попавший на гоанскую землю изначально белый чел, особенно житель мегаполиса, с распечатанном на А4 плане изучения и освоения прилегающей местности первые два-три дня, пока еще носит обидное звание «фреш чикен», остается энергичным, пытливым путешественником. Далее задор его постепенно уменьшается, любознательность приобретает всестороннюю направленность, он начинает метаться между желанием сходить на «пати», выполнить пункт из утвержденного еще в Москве, на семейном совете, плана, купить уже другого «плана» и так далее. Листочки с распечаткой, если они из хорошей бумаги, уходят на мундштуки для джойнтов, самокруток. Возникает мысль, что его обманули, обещанные две недели тропического рая на самом деле – мгновение в сравнении с вечностью, пропитавшей пространство вокруг. И рыжий глаз заката, пристально глядящий в твой разум сквозь ресницы пальмовых листьев, шумящих вдоль обрыва у танцпола в «Найн баре» – не что иное, как глаз Бога, миллиарды лет с кажущимся безразличием наблюдающий за дивными творениями своими. И что же… как же… я уеду в свое слякотное, серое Чертаново или Бутово, а он…, а я…
Человек в диком, выдавливающем слезу восторге, прыгает в седло, пришпоривает коня, и с оргастической улыбкой идиота несется по петляющей среди высушенных зноем полей, условно-асфальтированной дороге. Мимо израильского ресторана с арабским названием «Фаляфель», мимо культового, знаменитого своими «пати» и концертами «Хилл Топа», мимо супермаркета «Оксфорд» и известного определенной категории людей «Интернет Кофешопа». И не важно, что коня зовут «Актива» и собран он на заводе Хонда в Японии, а бензин на нуле – в любой лавке за шестьдесят рупий вам нальют литр его, почему-то апельсинового цвета, цвета знаменитого гоанского заката.
«За наши грехи Бог послал нам два вида лекарей, одни помогают нам умереть, другие мешают жить».
Читателям впечатлительным, задумывающимся лучше эту главу пропустить, потому что может так статься, что по прочтению вы полезете в Интернет, разыскивая материалы на эту тему, а найдя, чего доброго, начнете читать, а уж прочитав… У автора нет родственников, работающих в медбизнесе, и ему глубоко «по барабану», придет в упадок индустрия предоставления медуслуг или нет. А уж на фармацевтику, особенно ту, чью продукцию мы вкушаем из наших аптек, тем более. Ибо сам когда-то снабжал их импортными препаратами и так называемыми лекарствами, был грех, до сих пор не замаливается. Поэтому знаю и как, и кому, и какой приходилось выплачивать гонорар, чтобы именно твоя «шняга» «прохиляла». Сейчас, конечно, все подорожало, но в начале века, например, сертификат о том, что твоя соевая мука производится из геннонемодифицированного сырья, стоил, смешно сказать, шестьсот долларов. И продавали, и продают эту сою во все мясокомбинаты и цеха, и лопает народ, и радуется жизни, до поры. Некоторые дотошные звонили, правда: «… мы отдали вашу муку в лабораторию, …хромотограмма показала…». «Да засуньте вы вашу хроматограмму вместе с хроматографом в…» – отвечали мы им. – «Посмотрите, чья подпись на сертификате, академик, светило, директор института…, уж у него-то хроматограф, «…кого надо хроматограф», а вы нам – там хромосомы скорпиона видны. Это вам видны, а им за шесть сотен мертвых американских президентов видны ваши бодрость и здоровье…» Как заедешь во двор института питания, одни «Геленвагены» да «Коены» сотрудников стоят, так что, каков институт, таково и питание, и, судя по автопарку, неплохое… у кого-то…
Я не просто так написал «индустрия предоставления медицинских услуг» сейчас, когда в мире наступает эпоха КОРПОРАТИВНОГО ИМПЕРИАЛИЗМА, медицина становится не просто бизнесом, а бизнесом корпоративным. И как любому бизнесу, ему нужны клиенты, те, кто будет все это покупать. А как вырастить клиента, потребителя этих услуг, если он, не дай Бог, родился здоровым? Сейчас такое уже редко, но ведь случается. Ведь это только в рекламе бывает – жизнерадостный придурок из штата киностудии имени Горького с добрым взглядом и в белом халате вещает: «Я доктор Прапорщиков, дантист высшей категории. Говорю вам, как на духу – в мире стоматологии совершен переворот. Выпущена зубная паста „Хренодент“ с содержанием хрена в газообразном состоянии. И уже на двенадцатый день вам не понадобятся ни врачи, ни паталогоанатомы, поэтому я теперь, нахрен, не нужен, отправляю семью в деревню к бабушке растить хрен, а сам иду собирать бутылки». И ведь верит народ, что и правда чего-то там изобрели новое, и вот это новое им сейчас как поможет, так все поликлиники придется закрывать, а врачей в узбеки к Лужкову определять для уборки улиц. Поликлиники, действительно, лучше закрыть, ибо вреда от них больше, чем пользы. Это с точки зрения нормальной логики. Но «польза» для медицины в целом, я имею в виду официальную медицину, – это самый главный враг. Больной врачу нужен, и лечить его нужно, только вылечивать нельзя, иначе он выйдет из числа клиентов. Поэтому ему надо на время облегчить течение болезни, заглушить её симптомы, но обязательно так, чтобы он пришел ещё, и ещё, и ещё… Я не беру в расчет поликлиники, где врачи отрабатывают рабочий день и ненавидят своих пациентов за их существование. Туда и контингент приходит малоимущий, в основном бабушки, и врачи такие же. В бутовской районной есть такая Соня Самуиловна Ренкель, как выписывала от аллергии тридцать лет назад «Супрастин», так и до сих пор его всем выписывает, то ли из-за возраста названия других забыла, то ли патриот венгерской фармацевтики. А купить его можно только где-нибудь в деревне под Серпуховым, дешевый слишком для Москвы, невыгодно, если его вообще выпускают ещё. Я имею в виду коммерческую медицину. Врачей не осталось, теперь одни специалисты, а лечить не болезни, а человека надо.
Итак, промоушен промоушеном, реклама рекламой, но клиента надо вырастить, воспитать и внушить ему и его близким, что он без их медицины никто и ничто, и болеет всем подряд, и помереть может от кариеса. Вот для этого и нужна вакцинация. Она, правда, не только для этого нужна. Это к тому же отдельный бизнес и очень выгодный. Не зря же производители вакцины для прививок платят огромные деньги, чтобы выйти на этот рынок. Ребёнок, появившись на свет, в первые часы своей жизни получает кроме естественного шока ещё кучу подарочков от людей в белых халатах: и в глаз капнут, и БЦЖ вколют, и АКДС, вот только почки потом отказывают, но для этого есть специалист «по почкам», он вылечит. Или в мозгу изменения начнутся, но тут уж извините, есть допустимый процент осложнений…
На одном весёлом сайте по предоставлению платных медицинских услуг читал и радовался за будущее поколение, оказывается, теперь стало проще – пять прививок в одном флаконе, и последствия от этого «хедэндшелдерса» «…ребёнок будет переносить лишь раз…», хорошо бы, не последний. Вот такой у них юмор, почему-то вспомнился фильм «Жмурки»…
В Америке в начале восьмидесятых, когда она ещё не была столь залеченной и ожиревшей, даже уволили с работы министра здравоохранения за то, что он опубликовал статистические данные по вакцинации. Оказалось, что из привитых заболело четырнадцать с половиной процентов, а из непривитых – пятнадцать. Казалось бы, прогресс налицо (полпроцета), но выяснилось, что от осложнений после прививок умерло приличное количество народа. А уж от каких возникших хронических болезней и осложнений пришлось лечиться выжившим, ему сказать так и не дали. Возникает мысль, что будет человеку, изобредшему лекарство от СПИДа, думаете, Нобелевская премия? Его убьют нахрен, чтобы бизнес не портил, ведь лекарство это нужно только больным, а профильному медбизнесу это вешалка. А больной в медбизнесе – источник, корова с выменем, полным молока. Ведь у медиков тоже есть дети, которые его любят. Кстати, дети у многих медиков, имеющих дело с последствиями вакцинации, ходят не привитыми, к чему бы это?
Вот тут и возникает вопрос, куда податься и к кому обратиться несчастному с багажом наследственных хронических болезней, заложенных ещё вакцинацией прадедушек и прабабушек, человеку? Ведь сейчас такое разнообразие всевозможных заведений, где можно подлечиться. Только плати, и таблетку дадут с авторитетным названием «Кремлёвская», и клизму двадцатилитровую с какао из экологически чистых районов бразильской сельвы поставят вкупе с диетой из листьев одуванчика по французской системе. Таблетка ещё никого не сделала даже обладателем кабинета в одноименном комплексе зданий в центре Москвы, тут лучше в обратном направлении действовать, сначала кабинет, потом таблетка. Клизма, наверное, приятней салатов из весеннего цветочка, некоторые потом всю оставшуюся жизнь продолжают ставить и даже получают от этого удовольствие. Это уже само по себе полезно, но хронические болячки не проходят. Люди обращаются к Аюрведе.
Аюрведа – великое искусство, в названии которого упоминается слово «ведать», то есть «знать». По приданиям, это знание дано людям Богами – как жить, кого любить, чего есть, чем вылечить возникший в организме дисбаланс. И знаниям этим не одно тысячелетие. А возникло оно ещё до цивилизации Ариев. Когда-то могущественное учение о жизни, сейчас почти забытое, становится опять же элементарным бизнесом. История его закончилась тысячу лет назад. Да, до этого были попытки организации централизованного здравоохранения – первые госпитали в городе Хараппа. Потом приходили завоеватели, Арии, различные Мамалюки со своей арабской медициной, тоже сильной для того времени. Китайцы, тибетцы, англичане добавляли своего, отодвигая «устаревшее» на задний план. А иногда и запрещая. Аюрведа перестала развиваться, написанные на санскрите манускрипты, спущенные богами сверху, убрали в долгий ящик, где они и лежали без теоретического и практического применения. Возможно, где-то как-то из уст в уста что-то кому-то и передавалось. Однако, сейчас выпускники аюрведических колледжей, основных поставщиков аюрмедицинского персонала, простудившись, бегут в аптеку за антибиотиками. Что может сделать выпускник такого колледжа, прочитав, к примеру, над вашей пропитой печенью мантру. Которая, якобы, своими вибрациями вызывает в его подсознании ассоциации. Которые, в свою очередь, наводят его на мысли о том, нужном для вашего лечения растении. Может быть, кто-то и умеет использовать это знание на более-менее значимое количество процентов, но, в-основном, мы применяем её как вспомогательное профилактическое средство, средство реабилитационного периода. Не зря же одно из основных постулатов Аюрведы звучит, как: «Если вы правильно питаетесь, то лекарства вам не нужны, если вы питаетесь неправильно, то лекарства вам не помогут». А где вы видели россиянина, особенно москвича, который питается правильно? В больших городах правильно питаться просто нечем. Поэтому используем мы сейчас Аюрведу, как ребёнок, которому купили последний навороченный компьютер, а он играет на нём в «бродилки». Неплохо, но этот компьютер ещё кое-что может, только ребёнок не знает, какие кнопки жать, чтобы получилось. Вот и покупаем в безумных количествах пузырьки с порошками из различных растений: что-то для секса, что-то от запора, что-то от общего недомогания. Это все очень полезно. Надо помнить только, что не все травы так уж безобидны. Что ложкой больше, ложкой меньше – хуже не будет. К тому же, индийцы с детства «сидят» на них. А мы накупим десяток упаковок «Тентекса роял» и в койку после пары капсул. Эффект хороший, но это не средство от импотенции, это усилитель ощущений, набор трав, растительная смесь известных с древности афродизиаков. Эффективен он в течение нескольких часов, а вылечить от импотенции не может. Да, и не забывайте про наступающую эпоху КОРПАРАТИВНОГО ИМПЕРИАЛИЗМА, когда нравственные принципы где потихоньку, где галопом уступают место жажде наживы и беззастенчивым рекламным понтам. Вам могут такое подсунуть в красивой упаковке, что потом сам не поймешь, от чего лечиться: от поноса или золотухи. Посему, аюрведа на том примитивном дикарском уровне как потребителей, так и продавцов хороша, как дополнение, а не как основное лечение болезней. Поэтому, Боже вас упаси верить рекламным зазывалам «…мы лечим все болезни, приезжайте на лечение, пролечим вас, мало не покажется…», никого Аюрведа не вылечила. В ней надо родиться, вырасти и жить по законам Аюрведы, тогда будешь здоров (а), красив (а), и противоположный пол будет от тебя в восторге.
«Лечение болезней», именно во множественном числе, больше подходит официальной, традиционной, как она себя считает, медицине, или по-научному – аллопатии. Медицина же, логически более объяснимая, не лечит болезни, она исцеляет человека и рассматривает его как целостную личность, со всеми его недугами и душевными проблемами. Основы и принципы её близки и Аюрведе, и Акупунктуре, и многим другим восточным медицинам и практикам. Такая медицина называется – гомеопатия. Как сказал один знакомый кришнаит и знахарь аюрведы, она ведь тоже лечит «тонкое тело», энергетику человека. Мудрость и правомочность её доказана более чем двухсотлетней практикой выдающихся врачей, начиная с великого Самуэля Ганнимана. Гомеопатия сумела преодолеть и сейчас преодолевает такие трудности, какие и генетике не снились, и количество Лысенко на её долю выпало куда более. По незнанию предмета мы думаем про гомеопатию, как про заговоренную очередным экстрасенсом собственную фотографию, которую надлежит повесить в угол, куда раньше пристраивали икону, и она «типа» поможет. Я помню, как в детстве на перемене бегали в гомеопатическую аптеку на Садовом возле кинотеатра «Форум» и покупали картонные коробочки с белыми сладкими шариками. Сахар и сахар, все на один вкус, стоили недорого, родители смеялись, ешь, хуже не будет. Мы старались каждый раз выбрать новые, хотя по вкусу они все были одинаковыми. Но мы ухитрялись различать вкус, вот дураки. А теперь я думаю – и откуда у меня тридцать три года была аллергия, которую только сейчас сумел вылечить, причем, гомеопатией. От аллопатии она отличается практически всем, если первая объявляет болезни войну и начинает «мочить» её мощными лекарствами в немеренных дозах, то вторая не воспринимает болезнь как главного врага, а считает проявлением общего сбоя в правильной работе организма, допустившего в себя болезнь и давшего ей в себе развиваться. Что есть причина, а что следствие? Поэтому надо не лечить болезнь как таковую, а правильно определить, в каком месте в вашей естественной природной защите произошла слабина. Где и когда произошел прорыв в «крепостной стене» вашего здоровья. Это место и надо укрепить, активировав сами защитные силы организма в этом направлении. Сей метод называется «Подобное подобным». Любителям выпить эта мысль тоже приходит в голову, особенно по утрам, только дозы у них не гомеопатические. И больше им нравится другой постулат – «Лучше два вечера, чем одно утро», но этот к гомеопатии отношения не имеет. Ведь оперирует эта наука веществами весьма токсичными, а иногда просто таки ядами. Вещества, вызывающие у здорового человека симптомы, схожие с теми, что вызваны болезнью, даются пациенту в ничтожно малых количествах, чем заставляют его организм бороться с ней. На самом деле, это наука, основанная на долгих наблюдениях и экспериментах, и огромную роль здесь играет личность врача. В гомеопатии, как нигде, результат зависит от доктора. Ведь с одними и теми же симптомами разным людям помогают разные препараты. И от правильности их подбора зависит результат. Болезнь не надо убивать, как это делает аллопатия, применяя ковровый метод бомбардировок по американскому образцу, когда, чтобы словить одного Садама, убили сотни тысяч человек, продолжая гробить своих и чужих. С ней надо дипломатично считаться, докапываясь, в чем первопричина, источник её. Для этого надо быть и психологом, и учитывать особенности генетического кода, переданные нам родителями, и в болезнях разбираться. Индийская гомеопатия весьма авторитетна в мире, кроме индийцев, в Гоа практикуют и иностранные специалисты, перебравшиеся сюда, есть даже светила. Немаловажно, что в гомеопатию приходят, в-основном, врачи, прошедшие аллопатическую школу, знающие изнутри, что им придется исправлять. Конечно, на жуликов можно нарваться везде, но в гомеопатии жульничать сложнее, это не настолько коммерчески выгодное направление, потому что с каждым пациентом проводится длительная индивидуальная работа, весьма сложная и кропотливая. Поэтому гомеопаты не могут иметь большое количество клиентов. Но надо помнить, в какое время мы живем – эпоху побеждающего КОРПОРАТИВНОГО ИМПЕРИАЛИЗМА, и вещи не технологичные, индивидуальные, не подлежащие массовому клонированию становятся или доступными для избранных из-за стоимости, или исчезают, задавленные коммерцией. Жалко, если это произойдет с гомеопатией… но есть ещё акупунктура…
Для того чтобы стать индусом, индийцем можно не быть. Пошел в Москве в кришнаитский храм, принял Кришну в свое сердце, и ты уже индус. То есть исповедуешь одно из течений в религии ИНДУИЗМ. Религия эта является титульной, имеет подавляющее число приверженцев. Однако называть индусами всех индийцев как-то неприлично, по крайней мере, безграмотно, ведь вы же не знаете, какого он вероисповедания. Представьте, если всех граждан России будут называть православными. Это особенно прикольно прозвучит на Пражском, да и на любом другом московском рынке.
Во всей Индии индусы составляют большинство, кроме Гоа, здесь девяносто процентов – католики, но индуизм постепенно восстанавливает справедливость, отвоёвывая обратно своих апологетов. Центром распространения христианства по Индостану считается находящаяся поблизости Керала, там миссионеры постарались не на шутку, но благодаря тому, что в состав Индии Гоа вошел лишь в конце шестидесятых, до того принадлежа Португалии, почвы для распространения других религий здесь не было, кто же допустит. Сейчас ситуация меняется, традиционное постепенно вытесняет привнесенное, так было и будет всегда, не без исключений, конечно. Гоанский католицизм, однако, очень силен и немного смешён, хотя смеяться над чужой религией нехорошо, но временами он выглядит комично. Как и в латинских странах, где Христос Христосом, а Вуду, шаманизм и прочие мистические штучки так же не помешают, здесь рядом с Девой Марией и Святым Франциском стоит Ганеш, или Кришна, или Шива, ну так, на всякий случай. Христианство вообще любит выставляться напоказ, любой религии нужен промоушен, но здесь это смотрится гротесково. Черненькие, маленькие, ну просто латиносы какие-то, проезжая мимо церкви, сбавят скорость и перекрестятся, создав на дороге затор. Выставленные в окнах китчевые гипсовые или пластмассовые статуэтки Христа и Мадонны с ежевечерним зажиганием им лампочки, чтобы соседи видели твою боголюбобоязнь и преклонение, напоминают детскую игру в куклу Барби с серьезным видом взрослого человека. Летящие на свет насекомые засиживают статуэтки, а гоанская «любовь» к наведению чистоты делают божественные лики еще более печальными и неопрятными. Вряд ли такое понравится европейским богам, индуистские привыкали тысячелетиями… Если среди читателей попадутся любители индийского кино, они не дадут соврать – в них, фильмах, нельзя даже целоваться, про прочие безобразия и речи нет. Целоваться и обниматься нельзя и наяву. Однако, как все эти ограничения сопоставить со статуями в храмах Каджурахо и трактатами Камасутры? Ведь могут же, если захотят.
Ту культуру создавала не совсем эта цивилизация, то были Хараппы. Потом пришли со стороны Ирана Арии. Привнесли своё. Что-то изменили. Что-то запретили. Перемешали и перемешались. Если захотят, то еще как могут, количество детей здесь не показатель, но девушки, имевшие опыт с индийскими мужиками, говорят, что теории практикой подтверждаются, хотя все это вопросы индивидуальные. Ведь правильно говорят, что русскому – хорошо, то немке – «дас ист фантастишн…», поэтому некоторая излишняя озабоченность индийских мужчин, кем-то воспринимается, как приставучесть, а кем-то – как сексуальность. Это уже «хум из как», используя терминологию М. С. Горбачева. Но, наверное, размеренный образ жизни, абсолютное неумение куда-либо торопиться, более здоровое из-за простоты и еще не пришедших сюда в полной мере технологий производства корма для людей, питание, экология, уважительное отношение к учениям предков, включая те же Веды, в том числе, и Аюр, употребление более щадящих наркотиков вполне могут отличать индийцев от европейских мужиков.
Однако если говорить о Гоа, то здесь «…секса нет…». И ехать сюда надо с «самоварами». В отличие от юго-восточной Азии, где развит секс-туризм, здесь лучше не приставать к девушкам на улице – не поймут. Более того, если вы читали книгу «Гоанский синдром» и помните сцены, когда девушка инду забеременела от иностранца и радостно сообщила это подруге, а та за неё порадовалась, не верьте. Ребёнка, рождённого вне брака не от мужа, в Индии за человека считать не будут. Его даже в школу не возьмут учиться. По словам индийцев, женщина не может родить, как «сука». У ребёнка должен быть отец. И это НЕ ДИКОСТЬ, это такие ПОНЯТИЯ. А врач в роддоме даёт подписку о неразглашении пола ребёнка до рождения. И в случае нарушения может загреметь на пять лет за решётку. От девочек с разрешением абортов стали избавляться – очень дорого потом выдавать их замуж. Приданное большое надо готовить. Когда-то в прошлом веке в южной части Гоа власти хотели оставить «секс-резервацию», старожилы помнят знаменитый Байна-бич, в котором можно было найти платную любовь. Представлял он из себя построенный из бамбука и пальмовых листьев подобие «чайна тауна», где стена разделяла не только комнаты в хижинах, но и сами шалаши друг от друга. При отсутствии в Гоа криминала туристы приезжали сюда с опаской, но уезжали по большей части удовлетворённые. Здесь можно было найти девчонок не только со всей Индии, но и иностранок, по большей части, таек, филиппинок. Цены тоже были вполне азиатские – двадцать-тридцать долларов за ночь. Потом очередные выборы внесли коррективу в нравственное самочувствие жителей штата, в «бугры» подался истинный католик, одним из лозунгов которого был: «Уничтожим гнездо разврата…». Кандидат победил, а Байна-бич остался, как одна из достопримечательностей турбизнеса и подмога местному мужскому населению в решении насущно-половых проблем. Это спровоцировало рост народного недовольства, особенно со стороны женской части истинных католиков. У нас в маршах домохозяек присутствовала тема «пустых кастрюль», у них… В общем, по простому дали несколько часов на сборы, потом привезли бульдозеры, и получился обычный пляж, правда, теперь абсолютно не посещаемый из-за близости к порту и нефтеналивным терминалам. Кстати, одним из главных на западном побережье, именно сюда не доехали террористы, взорвавшие поезда в Бомбее. Борьба с терроризмом в Индии – тема для специалистов. Человеку непосвященному понять, почему здесь не взрывается все и всегда, невозможно. Индийцы с их любовью к миграциям перемещаются по стране, не имея паспортов, то же касается и непальцев, подавшихся в Индию. В лучшем случае, они имеют отксеренные права, у кого есть. Попасть же в Непал из Пакистана – не проблема. А из Непала в Индию любой террорист, сбрив бороду, легко на поезде перемещается по всему Индостану. Причем, при покупке билета, как объяснял один местный, надо назвать свою фамилию. Этого достаточно. На вопрос, если другой человек воспользуется твоей фамилией, он снисходительно улыбнулся – ведь могут еще и адрес спросить. А то, что чужие фамилии и адрес может знать потенциальный террорист, вызвало у него не только недоумение, но и смех. Возможно, не следовало придавать огласке подобное «ноухау», чтобы сей опус не являлся руководством к действию для исламских террористов, но есть уверенность, что они не прочтут его. И что-то мешает им самим додуматься до этого. Однако теракты бывают, но не столь часто, как в Европе со всеми её спецслужбами и спецухищрениями.
При всей любви к Индии с её историей и культурой, значительно превосходящей по времени и мудрости европейскую, количество придурков, дебилов, уродов всех мастей и жертв кровосмешения здесь больше, чем в любой «цивилизованной» стране. Может быть, подонков не столько, но их возникновению мешает детское, наивное восприятие окружающей действительности, помноженное на религиозность и боязнь испортить себе Карму, последнее касается, естественно, индуистов. Так ведь их более, чем миллиард, и в пропорции получится совсем другая картина. К тому же, официально отменённая кастовая структура индийского общества, тысячелетиями служившая основой государственности, не может быть аннулирована одним парламентским указом. Эта система, впоследствии перенятая армиями да и обществами всего мира, наглядно продемонстрировала свою жизнестойкость. Она проста до гениальности и четко иллюстрирует военную или даже уголовную иерархию. Есть высшие касты – генералитет, паханы, воры в законе. А есть «антачи» – неприкасаемые, они жениться могли только внутри своей касты и выполняли самые грязные и нечеловеческие работы. Если в аварийной ситуации есть выбор, кого сбивать – неприкасаемого или корову, идущую посреди дороги – у истинного индуса даже не возникнет сомнений, корова-то – святая, а этот – грязь под ногами. Поэтому представители именно этих каст стараются покреститься в кого угодно, тем самым обмануть свою Карму и вкусить плодов демократии. И получается, как в анекдоте про бомжа, похожего на Карла Маркса, когда ему сказали сбрить бороду, чтобы отличаться от классика – «…а ум-то куда деть…?».
Вот так и формируется католическая паства Индии. Но, как ни странно, кастовой системе не подчиняются сикхи. Единственные на Индостане настоящие воины. Если не считать мусульман. Сикхи – это, если по-простому, индийские казаки. Они носят тюрбаны, под которыми прячутся собранные в пучок волосы. Как с черепа, так и с бороды. Правоверный сикх не имеет права стричь волосы, пока на свете жив хотя бы один мусульманин. Десяток лет назад, начиная с четырнадцатилетнего возраста, они не могли появиться в обществе без холодного оружия. Это были сабли, у подростков укороченный вариант – керпаны. Касалось это правило и женщин. В семидесятые я видел бабушку лет за сто, которую вели под руки. А по земле волочился огромный палаш, свисающий с пояса. Сикхам даже запрещено курить гашиш, ведь это дурь пацифическая. Какой же ты воин, если укурился и всех любишь? Ты же убить никого не сможешь. Зато алкоголь им даже прописан. И нередко в прошлые годы надравшиеся по случаю праздников (а в Индии их штук триста в году) горячие парни в тюрбанах применяли свой атрибут костюма по прямому назначению. Сейчас нравы изменились, правительство запретило поножовщину и ношение оружия. Да и волосы подравнивают втихоря, хрен с ними, муслимами, пусть живут. Так вот у сикхов нет каст, у них, как и у казаков, есть сотни и их командиры – сотники. Атаманы, командиры сотников, и так далее. Конечно, сейчас всё это условно. А выглядит не так театрально, как на Кубани, без пластмассовых крестов и погонов из Военторга.
Жить в Индии, хотя бы и очень долго, и иметь здесь бизнес – это две большие разницы, как говорят в Одессе. Поимев деловые отношения с местными индивидами, вы оцените население этой страны совершенно по-другому. Речь, разумеется, идет не об элите. А о так называемом простом народе, который нанимается в качестве официантов, уборщиков, поваров. Наивность местного населения прослеживается во всем. Если вы взяли себе работника независимо от вероисповедания, будьте готовы к тому, что у него будут болеть дети, матери (чаще всего), на лечение которых нужно время и деньги. А так же могут начать умирать дяди и тёти, причем, по нескольку раз в год. На вопрос, сколько же их у него и когда их падеж закончится, они, потупив глаза и понимая, что их расшифровали, могут извиниться и сказать, что, ну вот так получилось, больше не повторится. Индийцы вообще живут одним днем, в их менталитете нет озабоченности днем завтрашним, не без исключений, конечно, в лице всемирно известных миллиардеров. Сорвать «бабки» сейчас, не задумываясь о том, что ты испортил себе карьеру. Что в следующий раз сей работодатель тебе просто не даст работу, и в будущем сезоне ты останешься без средств – обычное явление. Ведь сейчас-то ты при деньгах. У русских, правда, тоже есть принцип: «синица в руках…», в этом мы похожи. Но здесь это явление куда более утрированное.
Разница менталитетов наблюдается во всем, например, маниакальное стремление к обнародованию санитарных процедур. Принцип незазорности естественного здесь возведён в культ. Даже ваш лучший друг, пригласив вас на званый семейный ужин, жуя тандури чикен, может, не стесняясь, начать громко пукать. Ну, газы подошли, бывает… Если водитель нанятого вами автомобиля для поездок ребёнка в школу в ожидании, от нечего делать, начнёт писать под вашу любимую папаю у крыльца, этим он выражает уважение вашему дому и саду. Орать на него, топать ногами, а тем более выгонять с работы не стоит – пришедший за ним сделает то же самое. Нужно без стеснения объяснить, что вам не нравится, когда удобряют ваш огород мочой постороннего человека, и он больше никогда этого не сделает. Причём, совершенно без обид. Гоанцы абсолютно плюралистичны. Писающий мужчина – это неотъемлемая часть индийского пейзажа, женщины за этим занятием встречаются реже.
В Гоа много речек. Чем ближе к океану, тем более сказывается на них его прилив и отлив. Во время прилива течение в них начинает идти вспять, вода поднимается, принося морскую рыбу и прочую живность, включая креветок и крабов. Всё это начинает здесь размножаться, чем пользуются местные жители, вылавливая к столу морепродукты. Происходит это так. Берега речушек выкладывают камнями, отчего они начинают напоминать сточную канаву. В некоторых местах устраивают пологие площадки. Во время отлива эти площадки оголяются от воды. Происходит спуск воды обычно ночью. И прогуливаясь в ранние часы с собакой вдоль такой канавы, наблюдаешь национальный утренний туалет местных жителей. Дело в том, что, живя поблизости, можно сэкономить на строительстве туалета, канализации, водопровода… Мужское население (женщин я за этим занятием не встречал, может, у них физиология другая?) рассаживается на подсохшей площадке, спустив штаны, … как и среднестатистический россиянин, во время этого процесса индийцы любят почитать прессу. Туалетная бумага здесь неоправданно дорого стоит, поэтому газета имеет неодинарное предназначение. Подобными туалетной бумаге атрибутами цивилизации здесь пользуются только иностранцы, а они могут позволить себе покупать их по европейским ценам. На востоке принято подмываться. В жарком климате это более гигиенично и значительно дешевле. Люди перекликаются между собой, обсуждают новости, пересказывают их неграмотным соседям, проводя политинформации, разгадывают кроссворды… всё это не спеша, не вынимая зубной щётки изо рта. Большая влажность, сильный морской ветер, поднимающий пыль, склонность покурить чего-нибудь сказываются на процессах откашливания и отхаркивания. Саундтрек раннего утра в гоанской деревне описывать не имеет смысла, люди с фантазией представят сами, можно лишь дополнить криками петухов, блеянием коз и кудахтаньем снёсших яйцо кур. Поэтому утренний туалет в Гоа – процедура длительная и ответственная, за которой следует последующее мытьё из кувшина у колодца.
В колодцы для их очищения подсаживают мальков рыбы и головастиков, которые вырастают иногда до очень крупных размеров. Лягушкоматки по шестьсот грамм в окружении малышни поплавками висят на поверхности воды, ныряя на дно при появлении тени. Лягушки очень вкусные на взгляд европейцев. Местные предпочитают жёлтых, нашествие которых происходит в июле-августе. Воды в Гоа много. Грунтовые воды подходят близко к поверхности. Воду черпают из колодца специальным кувшином, который опрокидывается и быстро заполняется водой. Как зачерпнуть воду привязанным на верёвку ведром, научить их так и не получилось, как и меня кувшином. Да оно и не стоило, навыки зачерпывания воды кувшином такой формы у индийцев в генах, а самой форме его пять тысяч лет. И когда вы видите человека в набедренной повязке намыливающимся у придорожного колодца и поливающимся из кувшина, это не значит, что он бомж или очень бедный человек. Сейчас он домоется, позавтракает, чем Бог послал, сядет в свой монстеровидный джип «Скорпион» и поедет по своему бизнесу: кто в адвокатскую контору, кто в свой отель, ресторан, магазин или на службу в полицию. Через несколько часов вода в канаве-реке поднимается, начинается прилив. Площадка, удобренная человеком, становится пастбищем для заглянувших сюда из моря тварей. Крабики и креветки объедают налипшие на камни экскрименты и жиреют, как на дрожжах. Люди ловят всё это сетками, руками и другими загадочными приспособлениями… Остатки трупов животных, пакеты с мусором, отходы жизнедеятельности человека – всё сносит в океан, когда наступает отлив. Каменные площадки подсыхают, наступает утро следующего дня…
Вот такой экологически замкнутый бассейн. И всё бы хорошо, не вмешайся в этот ход событий научно-технический прогресс и новые технологии. Человек, особенно белый и богатый, всё больше хочет комфорта и фастфуда. Всё больше пластика производится для упаковки. Всё больше одноразовой посуды и пакетов в супермаркетах… Это новая проблема для Индии, жители которой всегда раньше существовали в гармонии с природой. Но тогда человек был глуп и не цивилизован, он даже не знал Макдональдса. Среди индийцев так же приняты тактильные отношения между представителями одного пола. Что удивляет европейцев, впервые попавших сюда, так это то, что пол этот мужской. Взявшиеся за руки парочки мальчиков и вполне зрелых мужей прогуливаются по деревне. Небрежно обнявшись за талию или плечи, поглаживая друг друга по коленке, сидят, провожая заходящие в море солнце на пляже. Или едут на байке, нежно прижавшись друг к другу. Идиллические картины в стиле «Голубая устрица», на самом деле, символизируют крепкую мужскую дружбу, по крайней мере, так это объясняют сами дружащие. Если вы выйдете из дома в утренние часы, то обязательно встретите человека, чистящего зубы. Вначале кажется, что человек их просто давно не чистил, и соседи делали ему замечание на эту тему. И вот он показывает им – нате, смотрите, больше вонять не будет. Потом присматриваешься, нет, он делает это каждый день. Берет дома щетку, мажет на неё черного цвета зубную пасту Дентабак, выходит во двор и чистит. Выходят соседи и тоже чистят. При этом они могут переходить через улицу к занятому тем же делом знакомому, чтобы, отплёвываясь, обсудить последние новости. Или левой рукой что-то делать по хозяйству. В деревеньке возле Тартл Бея в Моржиме рыбак каждый день ходит утром проверять снасти – километр в одну сторону, полчаса на осмотр, километр обратно через деревню. Всё это время он не вынимает щетку изо рта. Мимо проезжают школьники на скутере. И оба, заметьте, ухитряются чистить при этом зубы, причём, водитель должен быть левшой, ибо рукоятка газа находится справа. Интересно было бы посмотреть на лица московских гаишников, когда мимо них будут проезжать двенадцатилетние дети на мотоцикле, правая рука на рукоятке газа, а левая энергично орудует во рту предметом, изначально напоминавшем средство гигиены полости рта. Сначала смотрится не очень эстетично, особенно, если паста непривычного для европейца цвета, а таких здесь множество. Потом не обращаешь внимания.
А недавно по телевизору стали показывать рекламу напитка Соса-Соlа, настолько креативную, что трудно её не пересказать. Летит самолет. Стюардесса разносит напитки, воду, соки. Один продвинутый «перец» заказывает у неё бутылочку той самой газированной американской жижи. Ему приносят. Но взять он не успевает – турбулентность, блин. Гаснет свет. А когда зажигается, бутылочки-то и нет. Дальше смущенная стюардесса громко рыгает и в стеснении убегает прочь. После чего крупные планы лиц пассажиров. И, наконец, летчиков. И все с лицами, переполненными энтузиазма, остервенело рыгают. Куда там нашим рекламным клипмейкерам с их презентацией пылесосов, типа «сосу за копейки…», или шефа магазина бытовой техники, застёгивающего ширинку, выходя из биотуалета. А следом секретарша, вытирающая рот туалетной бумагой. У индийцев пошлости нет. Естественная реакция организма на сильно газированный напиток.
Индийцы очень доброжелательны и приветливы. Если вы вдруг встали на перекрестке в раздумье куда ехать – не обязательно даже останавливать кого-то. Они сами остановятся и расскажут, как добраться. Иногда это принимает массовый характер. Но тогда мнения о месторасположении искомого вами объекта могут начать расходиться. Ведь каждый уважающий себя гоанец является специалистом, причем, во всех отраслях, связанных с его родиной. Будь то география или приготовление блюд национальной кухни. И уж, конечно же, аюрведа. Они могут начать темпераментно спорить, забыв о вас и вашей проблеме. Но, в конце концов, приходят к компромиссу. Драка в Гоа – явление чрезвычайное среди местных. Чего не скажешь про иностранцев, особенно употребляющих алкоголь. В местах употребления более традиционных для востока наркотиков драк не наблюдалось. А весь криминал умещается в традиционное для курортов тырение мобильников у набравшихся форинеров. Недавнее выступление в прессе главного полицейского штата было пронизано мыслью о том, что им, представителям правопорядка, нельзя расслабляться. «У нас всё, как в любой курортной зоне: и наркобизнес, и даже убийство было, пятнадцать лет назад пьяный местный задушил английскую туристку…», – сетовал он. Куда катится этот мир, подумали мы и решили вернуть своё мироощущение к «заводским настройкам». Для чего просто открываешь Интернет, тупой и тормозной, зато стоимостью десять рублей в день на русские деньги, за безлимитный тариф. Набираешь Меилру. А там: «…на юго-востоке Москвы совершено…, в центре столицы взорвался…, Гаи предупреждает…». Ну, вот, совсем другое дело.
Если среди читателей имеются представители «Солдатских матерей», им лучше пропустить несколько следующих строк, чтобы «не было мучительно…» за прожитые годы. Потому что речь пойдёт об армии. Чтобы ребёнка взяли служить в индийскую армию солдатом, родители платят астрономические по местным меркам взятки. Пятьдесят тысяч рупий! Это более тысячи ста долларов. Или годовая зарплата среднего служащего. И дело не в патриотизме, вернее, не только в нём. Отношение к армии в Индии примерно такое же, как у русских в сорок пятом прошлого века. Чего не скажешь о полиции. Военнослужащий получает зарплату, довольствие и, в зависимости от звания и срока службы, до трёх бутылок виски в месяц. Пенсии и пособия родственникам в случае смерти солдата так же исчисляются суммами, на которые родственники могут безбедно существовать всю оставшуюся жизнь. Поэтому попасть на службу в местную Чечню, Кашмир не только престижно, но и выгодно.
Ещё одна черта гоанцев, да и всех индийцев независимо от места проживания – это действовать, руководствоваться своими интересами. Если в машине, перевозящей вас, имеется кондиционер, то по умолчанию он будет включен. Если, конечно, водителю-индийцу не холодно. Если же ему холодно, то по тому же умолчанию он его выключит. Но если вы попросите его сделать по-вашему, он обязательно выполнит просьбу, ведь вы босс. При довольно плохой реакции гоанцы редко лихачат, у них феноменальное зрение, даже по городу, освещенному фонарями, они ездят с дальним светом. Объясняется это просто – дальний свет светит ярче, а ярче – значит, больше, а раз больше, значит, он лучше. И зачем же пользоваться тем, что хуже, когда за те же деньги можно пользоваться тем, что лучше, логично. И не беда, что это мешает встречным. Если мигнут, то можно переключиться. Но встречные, по большей части, тоже едут с дальним. И так же мешают окружающим. Перемещаться на мотоцикле в темное время суток быстрее сорока километров в час во вменяемом состоянии вряд ли кто-нибудь будет. Желательно видеть, что находится в ближайших десяти метрах, дальний же свет лупит выше, показывая направление дороги, её изгибы. Что происходит у тебя под колёсами, видно плохо. Как штат продвинутый, Гоа борется с этим явлением, уже появились плакаты, призывающие пользоваться «диип лайт». А лучше обратиться к производителям мото техники с предложением не устанавливать на мотоциклы для Индии дальний свет вообще.
Индийцы до паронои, до фанатизма доверяет врачам. Если, конечно, это не воспитанные в традициях аюрведы старики и пожилые люди. Скорее всего, это объясняется уважением к потраченным на учёбу времени и деньгам. Ведь основная масса населения не обременяет себя глубоким погружением в науки. Школьное обучение составляет двенадцать лет, потом ещё три года по желанию. Но строгость программы микшируется необязательностью посещения школы. К тому же суммарное количество праздников, выходных, каникул не изнуряют индийских детей до той степени, как российских. Не говоря уже об европейских, где школьная программа значительно более облегчённая. При таком населении и менталитете исполнять директивы правительства о всеобщей грамотности малопродуктивно, да и никому не надо. Поэтому люди, которых угораздило ещё семь лет после школы выкинуть из жизни на прослушивание курса медицины, по своему статусу и положению находятся, конечно, значительно ниже богов, но довольно близко к священникам. И если врач скажет делать прививку от чёрной оспы, среднестатистический гоанец скажет: «Есть!», и пойдёт искать, где это можно сделать подешевле. И не беда, что такую прививку уже лет тридцать не делают во всём мире. Если врач назначит лечить геморрой героином, тот же самый гоанец побежит от своего врача к своему дилеру выяснять, какой в этом году уродился мак и во что ему выльется курс лечения. Поэтому при любой царапине, при любом ячмене на глазу индийцы бегут в клинику. Они вообще любят лечиться, особенно молодёжь, и по большей части антибиотиками. Это при том обилии средств и знаний древнейшей науки «о жизни», аюрведе. Складывается впечатление, что Индия – страна, снабжающая лекарствами половину мира, вдруг осталась без рынков сбыта. А заводы работают, штампуют таблетки, их необходимо куда-то сбывать или закрывать завод и увольнять рабочих, а это скажется на экономике со всеми вытекающими последствиями. Вот и работают рекламные группы в содружестве с врачами, пропагандируя современные препараты, а аюрведа, травы – это всё прошлый век, для бабушек с дедушками и жаждущих экзотики иностранцев, готовых заплатить за это, фантастическое в сравнении с результатом, бабло.
Индия – неоднозначная страна, и весь остальной мир многое заимствует из неё – от шахмат до открытых здесь законов мироздания. И многие иностранцы пытаются обустроить её под себя. Сделать жизнь здесь более привычной и комфортной с точки зрения современного цивилизованного человека. Ежегодно сотни бледнолицых с горящими глазами приезжают в Гоа, чтобы попытаться создать некую инфраструктуру цивилизованного отдыха с одноразовой посудой, едой фаст-фуд и гостиницами «олинклюзив». Обычно запала хватает на первый сезон, потом он постепенно сходит на нет, разбиваясь о бюрократические препоны, менталитет аборигенов и Великую Гоанскую Лень (ВГЛ). С каждым годом пляжи Гоа всё больше захламляются пластиковым мусором, одноразовая посуда сваливается прямо за забор пятизвёздочного отеля, а аналог Макдональдса – Роял Фуд – переделан под очередной магазин. А юноши с горящим взором всё едут, привозя с собой всё новые креативные идеи, в надежде заработать денег, а заодно создать нормальные условия для отдыхающих, не взирая на уроки истории. А стоит ли?
Индия, как и Россия, славится своими дорогами и всеми сопутствующими ей атрибутами. Дураков, как уже упоминалось, тут хватает в избытке, так как эта страна занимает второе место по численности населения в мире. В Гоа их количество увеличивается с полнолунием и наступлением туристического сезона. К своим доморощенным придуркам присоединяются их международные коллеги, не исключая и наших соотечественников, которые занимают достойное место в ряду самых отвязных и отмороженных. Короче, идиоты всея Земли, объединяйтесь! Наших родных специалистов в этой области видно сразу и издалека по посадке на байке, выражению лица и скорости перемещения в пространстве, привитой нам темпом прыткой жизни, особенно в столицах, и совершенно идиотским, если вдуматься, выражением: «Какой русский не любит быстрой езды». Сразу хочется устроить дискуссию и выяснить портрет этого редкостного экземпляра, но строгий дух профессора Преображенского пресекает любую попытку в этой области, ибо индивидуум сей настолько редок, что его пора заносить в «Красную книгу». Нормальный индийский дурак в силу полного отсутствия природной реакции, знаний устройства его средства передвижения и боязни испортить свою карму путём нанесения вреда кому-то из окружающих, ездит медленно. Правда, стартует очень быстро и не глядя вокруг. Это не мешает ему ездить по той стороне дороги, которая свободна в данный момент, несмотря на то, что англичане больше сотни лет, с момента изобретения автомобиля, приучали их к левостороннему движению, а придурки из дорожной службы старательно рисовали сплошные полосы на «глухих» поворотах. И тот же дорожный служитель, закончив работу, точно так же садится на свой байк и точно так же начинает обгонять автобус на абсолютно не просматриваемом повороте в тёмное время суток. И то, что он добирается до дома своими силами и в комплектном состоянии, полностью заслуга предначертанности его кармы – значит, в этот день ему суждено вернуться домой, и духи, охраняющие его, выполнили свою работу. Здесь нет понятия штрафа за нарушение правил дорожного движения, выезд на встречную, непристёгнутый ремень или езду в нетрезвом состоянии. Если вас кто-то останавливает – сделать это может только местный гаишник, одетый в белый верх, синие брюки, полицейских в хаки можете смело игнорировать (это служба несерьёзная, их задача – следить за порядком, отнимать наркотики и выявлять террористов) – так вот, если вас останавливает упомянутый страж и санитар дороги, а вы падаете к нему под ноги со своего байка и уже «пальмовый лист не вяжете», самое большее, что он скажет вам – это то, что нехорошо такому большому и красивому белому сахибу нажираться «в такую задницу» и рассекать по штату на мотоцикле со скоростью, вредящей здоровью окружающих. И лучшим выходом для вас из создавшейся ситуации будет как-нибудь дочапать до дома или прилечь прямо тут же на пару часиков поспать под сенью Баньяна, а он пока покараулит вашего двухколёсного друга за небольшой бакшиш, ну эдак долларов примерно два-два с половиной, пять. Постарайтесь выполнить его пожелания, ибо, будьте уверены, что он свои выполнит – байк покараулит и сон ваш не даст никому тревожить. Правда, с каждым годом ставка бакшиша увеличивается – инфляция. Эта патологическая безнаказанность и вседозволенность действует на русских как руководство к действию. Сразу вспоминается анекдот про то, как лоб в лоб на МКАД столкнулись два мотоциклиста. Даже непьющий (и такое бывает) и не употребляющий наркотики россиянин, попав сюда, норовит взять в прокат скутер, ромом «Олд Монк» и гашишем он обычно затаривается ещё в аэропорту (шутка). Не забывайте также про дьютифришное НЗ из Домодедово. А раз «за это ничего не бывает» и у вас есть всё, чтобы хорошо отдохнуть, то он и старается не упустить ни одного аспекта знаменитого гоанского отдыха. Употребив всё это с утра для более глубокой усвояемости навыков вождения двухколёсного средства передвижения, он садится на прокатного железного коня, до побеления ногтей вцепляется в ручку газа и… Ну, далее по Карме, со всеми остановками или по требованию – всё зависит от того, какая она, ваша Карма (экспресс?). Поэтому в период новогодних каникул, когда профсоюзы дураков «олл овер зе ворлд» делегируют в Гоа своих представителей, надо быть очень внимательным. Есть ещё одна актуальная история на близкую нам тему про звонок жены «чайника», первый раз самостоятельно выехавшего из Бутово в город, тому на мобильный. Когда она предупреждает: «Будь осторожен, по радио передали, что на МКАД какой-то дебил едет по встречной». А он ей отвечает: «Ты не поверишь, их тут тысячи!!!». Пробки могут возникнуть в совершенно неожиданных для этого местах, в которых их отродясь не наблюдалось. Например, около рыбного рынка на повороте к Моржиму, если едешь от Сиолима на север. Место тут широкое, но если двум водителям встречных грузовиков приспичило остановиться по своим делам или просто поговорить между собой, то делают они это почему-то всегда друг против друга, создавая узкое «горло». В это «горлышко» устремляются встречные потоки, переплетаясь и пытаясь разъехаться. Решившие побаловаться морепродуктами люди не утруждают себя поисками оптимального места парковки, а оставляют байки и автомобили там, где их посетила мысль, вызвавшая слюноотделение. Туристы, непривычные к раздолбанным прокатным мотоциклам, глохнут в сливающихся потоках. Критическая масса растёт, усталые после рабочего дня гоанцы стоически дожидаются «реанимации» заглохших железяк. Они пытаются сквозь пары перегара разобрать смысл доносящихся из русских уст загадочных мантр и заклинаний на незнакомом языке, столь похожем на санскрит, которые явно касаются этой колымаги, чьей-то мамы, тех рук, которые собирали это чудо техники и, конечно же, тех уродов, предыдущих арендаторов, которые сумели эту технику так раздолбать. Шит, фак и прочая мазафака несётся от озадаченных англосаксов и прочих бледнолицых в различных вариациях и на разных наречиях. Индийцы без улыбки и очень внимательно наблюдают, продолжая делать всё так, как им удобней. Как скорпион в брачный период, белый турист за рулём становится очень опасен, независимо от вида транспорта. Люди, никогда не ездившие на двух колёсах, берут напрокат автомобили. Они совершенно не понимают, насколько беззащитен, нервозен и беспомощен на дороге мотоциклист, особенно начинающий, особенно белого цвета, по сравнению с автомобилистом. А русский менталитет – типа главный тот, у кого «галифе ширше» – и различные химические вещества в крови не дают такому водителю возможности спокойно сосуществовать на одной дороге с другими меньшими по количеству металла транспортными средствами. Если индиец или знакомый с местным алгоритмом езды автомобилист объезжает мотоциклиста в нескольких метрах, заранее посигналив, то «крутой чайник» не утруждает себя такими предосторожностями. То же самое наблюдается и с обратной стороны. Сутки покатавшиеся по безлюдным дорогам «крутые русские перцы», знающие, где у байка находятся газ и тормоз, начинают отождествлять себя с Валентино Росси, скрещенным с Мишей Шуми при помощи генной инженерии и нанотехнологий. А это дает работу неторопливым гоанским жестянщикам, чьим главным инструментом по выгибанию металла является зрелый кокосовый орех. А также добродушному русскому парню с фамилией Глейзер, одним из бизнесов которого стала отправка в Россию тел погибших соотечественников. Не сказать, чтобы этот бизнес у него процветал, но количество соплеменников, ушедших из жизни под ласковым тропическим небом, составляет немалый процент от общего количества, так что жить ему в ближайшее время будет на что.
Дорога для индийца более чем направление, прямое или извилистое расстояние от точки «А» до точки «В». Это не только место, где, как уже было сказано в главе о нравах, принято чистить зубы или узнавать последние новости. Дорога – это понятие философское, граничащее с религиозным. Это символ, это мечта, это материалистическое изображение смысла существования, мироздания и прочей загадочной таинственности всего того, что связано с повальным сумасшествием, которое толкает людей на посещение наших мест. Недаром в Гоа нет тротуаров. Потому что дорога для всех. Все равны на ней, всех толкнула выйти на неё какая-то нужда. И так же, как все, мы бредём по ней в нескончаемом потоке, стирая подошвы, находя и теряя, обходя коровьи и слоновьи какашки, тормозя перед переползающей коброй, белея от пройденных лет и серея от придорожной пыли. И чем дальше ты идёшь, тем больше понимаешь, что бака хватит лишь в один конец и заправок впереди больше нет. Поэтому индийцы идут по дороге спиной к движению, чтобы не оборачиваться назад и не оглядываются на приближающийся шум. В отличие от европейцев, бредущих навстречу, чтобы видеть надвигающуюся опасность, да ещё в жилетах с катофодами и фонариках на голове. Они думают, что так их скорее заметит индийский водитель. Или Бог лучше разглядит, прочерчивая кармическую линию их жизни? Индиец полностью доверяет свою жизнь Богам. И как же можно идти навстречу? Как можно идти вспять, нарушая естественное течение событий и хода вещей? Ведь нельзя родиться обратно, можно только родиться снова. Поэтому дети могут строить на дороге куличики, а проезжающие грузовики давить их. Но делают это водители настолько аккуратно и расслаблено, что дети просто отодвигаются, уступая им дорогу. На дороге нет случайностей, стадо коров, облюбовавшее Т-образный перекрёсток в Сиолиме, всегда после заката грелось на остывающем асфальте. Так длилось десятилетиями. Но православный ангел-хранитель не знал о привычках святых языческих животных. Он не нажал на тормоза мощной «Харизмы», и чёрная корова на чёрном асфальте послужила трамплином для русского парня Ромы. Трамплином куда? Потом его мотоцикл разрезали, чтобы смотать с кокосовой пальмы, а пальму убрали совсем. И таких случаев немало. На дороге нет случайностей, каждый выкинутый в окошко бычок, каждая выбоина и каждая злобная мысль в адрес содорожника имеют значения и последствия. Как неубранная подножка, выбросившая на «лежачем полицейском» из седла Сергея и оставившая без отца трёхлетнего Федю. На дороге не бывает случайностей. И как ты идешь по ней, с кем и по той ли? И где твой пункт «В», или ухаб на повороте нарушит твоё РАВНОВЕСИЕ? А в следующей жизни, родившись нищей мышью, ты вдруг вспоминаешь: « Господи, я понял, за что!!! Тогда, в детстве, в лавку отца зашёл любопытный телёнок, я ударил его палкой, выгоняя, он шарахнулся на дорогу, напугав проезжающего мотоциклиста, тот выскочил на встречную, визжащая тормозами машина, уворачиваясь, ударила в ногу бредущего слона, слон повалился с испуга на землю и раздавил своего погонщика. Погонщик был стар и болен. И все сказали, что ему так будет лучше, ему там станет хорошо. И все сказали, такова его Карма, он прошёл свой путь, и Боги решают, продолжать ли ему череду рождений и смертей, или он заслужил выйти из Круга. Слона отвели в храм, так как слон не может один без погонщика. Ведь чтобы слон слушал человека, он должен его любить, а чтобы любить, надо вместе расти и жить. Слон имеет в жизни одного погонщика, если человек ещё может взять себе нового слоненка, слон обратной возможности лишён. Он не будет слушать чужого ему человека. Поэтому скоро он взбесился, и его пришлось убить. И ты, Господи, нарёк мне трижды родиться грозой слонов».
В Гоа есть такое правило. Если ты покупаешь участок, а по нему проходит «исторически сложившаяся дорога», ты не имеешь права её перегораживать, тебе этого просто не дадут. Поэтому, покупая здесь землю, надо внимательно смотреть кроме прочих нюансов ещё и за такими специфическими. Если возникает подобная ситуация, созывается собрание деревни. Сэр Панч, председатель Панчаята, по-нашему председатель сельского или райсовета, созывает депутатов, те испрашивают разрешения своих избирателей. Далее на совете решается – «позволям» или нет. Если «позволям», то на каких условиях, ведёшь ли ты дорогу за свой счёт вокруг участка или выделяешь часть своей территории, но дорога здесь была и быть должна всегда, ибо так «исторически сложилось».
В Моржиме, на Тартл Бей, есть дорога, которая проходит по двору дома. Причём, проезжая мимо крыльца, соблюдая исторически же сложившиеся правила езды, приходится сигналить, чтобы предупредить хозяев не выскакивать безответственно из дома. И делается это не только в светлое время суток, подходящее для столь необдуманных поступков жильцов, но и по ночам, привычка – великое дело. Конечно, это не многополосное асфальтированное шоссе, это просёлочная дорога, но это проезжая часть, и по ней ездят не только мотоциклисты, но и легковые автомобили. И люди так живут всегда! Наверное, взывая к совести соседей, они построили за дорогой индуистский алтарь, поставили обеденный стол со скамьёй и стульями. И теперь хозяйка дома с горшочком еды перебегает через проезжую часть, а глава семьи, посылая сына за чили на кухню, советует глядеть по сторонам, чтобы не попасть под колёса. Ну а проезжающие приветливо кивают, желают ему приятного аппетита. Так происходит изо дня в день, из года в год. И так будет происходить вечно, только выросший сын будет посылать за солью или чили своего сына. А дедушка будет сидеть в кресле около алтаря в собственном дворе через проезжую часть от крыльца собственного дома перед голографическим монитором, даже не обращая внимания на проносящиеся около него в полуметре над землёй скутера на магнитной подушке. И вялым взмахом руки отвечать на жизнерадостные приветствия, звучащие на хинди с ужасным славянским акцентом: «Намасте!»…
Удачи Вам на дороге, куда бы она не вела и куда бы не выводила. И самое главное – РАВНОВЕСИЯ. РАВНОВЕСИЯ во всём, между белым и чёрным, между добром и злом, Богом и Дьяволом, между ИНЬ и ЯНЬ, богатством и бедностью, любовью и ненавистью… Аминь.
Мансун все смоет
Эта великая индийская поговорка как нельзя лучше характеризует гоанский менталитет. Индия имеет настолько выгодное в экологическом отношении положение, что заботиться о проблемах загрязнения окружающей среды им просто не приходило в голову. До поры. Раньше, когда не придумали еще русские евреи, перебравшиеся в Америку, страшную сказку о разрушении озонового слоя, когда одна американская компания еще не изобрела для пульвелизаторов новый газ в замен того, который якобы делает в этом слое дыры, деревья были еще большие, а рыба в Каме ещё водилась…, человек не задумывался об отходах своей жизнедеятельности. Тогда дедушка Ганди, спустив очки на кончик носа, объявил, что у Индии есть свой, особый путь развития. Господи, а ведь они же с Лениным были знакомы. Он порекомендовал в каждом доме поставить прялку, а в каждой деревне кузнецу производить самим для себя все, что необходимо, чтобы не зависеть от других деревень, городов, стран. По крайней мере, постараться не зависеть или сократить эту зависимость до минимума.
Географически полуостров Индостан расположен так, что омывается с трех сторон открытыми морями. Почти полгода длится сезон мансун, когда с неба выливается столько воды, что бурные потоки смывают всю грязь в океан. Получается, что полгода страна гадит вокруг, а вторую половину года природа наводит порядок на этой земле. Вот они и не подписывают «Киотский договор», ссылаясь на то, что это затормозит развитие экономики и помешает программе искоренения бедности. Пока океан и ливни справлялись, но население растет со скоростью, как говорят индийцы, щелкая пальцами, человек в секунду. То есть каждую секунду один человек умирает, а двое рождаются. С допусками и оговорками получается что-то около тридцати миллионов в год. Довольно крупное европейское государство по численности появляется на всё на той же территории, какая была при дедушке Ганди. Вернее, не совсем, Гоа появился в составе Индии уже после, до того здесь хозяйничали португальцы и оставили своё семя в генофонде вместе с католицизмом и именами, с фамилиями. Поэтому гоанцы смотрят на остальных индийцев несколько свысока. И правда, Гоа благоустроеннее и чище, например, Кералы, и побывавшие там иностранцы отмечают, что сюда приезжаешь, как в Европу. Хотя по чистоте назвать это Европой смешно. Португальские гены не мешают гоанцу остановиться посреди улицы, чтобы справить малую нужду, причем, если женщины отходят в сторону, то мужики просто отворачиваются от окружающих. Одна-две пачки из под сигарет, валяющиеся в кустах, со временем привлекают ещё полиэтиленовый пакет, это уже стихийная свалка, которая через месяц начинает вонять и разрастаться, становясь постоянно действующей. И возникнуть она может в любом месте, будь то общественный пляж, а других в Индии нет, или центр города. Поэтому индийские города и имеют свой непередаваемый аромат. Привыкшие за время владычества англичане не обращают на это внимания, но вот немцев здесь значительно меньше, чем в других близких по духу странах.
Живущий здесь уже двенадцать лет немецкий гомеопат доктор Рафаэль, хорошо знающий Индию, так как преподавал в Калькатском университете и объездил всю страну, утверждает, что немцы – самая брезгливая нация, и Индия более других стран застрахована от их нашествия, что не скажешь про русских, например. Столица северной провинции Бартез, город Мапса, имеет престижный жилой район, состоящий из богатых дорогих особняков, чтобы проехать туда с побережья, вам придется подняться на гору, продуваемую со всех сторон ветрами. Вид с этой горы потрясающий, запах тоже… Именно здесь образовался стихийный мусорный полигон, вечно дымящий и воняющий. Со временем он стал официальным, сквозь преющие кучи мусора проходит асфальтированная дорога, и люди просто швыряют мусорные мешки с мотоцикла, не останавливаясь, чтобы побыстрее проскочить эти места. И когда ветер меняется и начинает дуть с моря, трудно понять, как люди могут жить в этом тошнотворном смраде. Первое время меня шокировало, как интеллигентная женщина из соседней квартиры в дорогом престижном жилом комплексе каждый вечер ела банан на балконе и, совершенно не стесняясь окружающих, бросала кожуру на асфальт. Я молча возмущался про себя, потом подумал, что она у себя дома и поступает так, как её приучили с детства, она не понимает, как может быть по-другому. Ведь тысячи лет они так и делали. А утром кожуры каждый раз не было, причем, коров на территорию не пускали бдительные охранники, наши собаки банановые очистки не едят, дворников я вообще ни разу не видел. В другое время в гестхаузе, который я арендовал на полгода, на вопрос, что делать с мусором, хозяин с удивлением ответил: «Ту зе бушс, офкоз!», в кусты то есть. Туда же ходили и посетители моего ресторана. Так у нас возникло выражение: «Сходить к Бушу». А выбросить муссов на образовавшуюся там свалку: «…к Горбачеву», ибо помойка по-английски звучит, как «гарбач». К концу сезона бескрайние гоанские пляжи превращаются в столь же бескрайнюю помойку. Море, этот всемирный утилизатор, пока справляется со всем, кроме пластика. Пластиковые бутылки – бич туристической индустрии, слава Богу, в Индии идут в переработку, их собирают разного ранга бомжи и, сплюснув, складывают в огромные мешки. Далее на головах женщин эти тюки отправляются на сортировку и переработку. Бутылки ёмкостью более пяти литров можно сдать самому в целом виде, они многоразового использования. Надо отдать должное властям штата – борьба с пластиком здесь повсеместная. Например, вас не пустят в заповедник к водопаду с бутылками воды. Заодно, это дает возможность местным из соседних деревень подзаработать, продавая там эти же пластиковые бутылки, только в два раза дороже. В некоторых супермаркетах висит объявление: «Купите многоразовую сумку из природных материалов, пластиковые пакеты не экологичны». Пластиковая одноразовая посуда уже появилась в магазинах, но более популярна из спрессованного по форме тарелки бананового листа, которую после использования можно выбросить в окно, а проходящая мимо корова с удовольствием её съест. С пищевыми отходами здесь нет проблем в принципе – что не смог сожрать человек, откушает корова или свинья, далее идут мангусты, крысы, мыши, что не смогли они, а такого остается немного, сметут вездесущие птицы-космополиты вороны, и так по иерархии – насекомые, бактерии и ещё кто там следующий…
Животный мир Индии очень многообразен, и индийцы научились жить с ним в гармонии и симбиозе. А может, они всегда это умели. Но человечество растет, развивается, придумывая и изобретая для своего удобства всё новые и новые материалы, что даже здесь силы природы перестают справляться с экологическими проблемами. По слухам, иностранные танкеры, заплатив «бакшиш», промываются около гоанских берегов. Но течение и прочие силы природы ухитряются и с этим справиться. По крайней мере, я не видел разливов нефти в южной части штата, но на севере в сентябре что-то подобное встречалось.
Если вы послушаете, как гоанцы произносят название этого фрукта, вы можете подумать, что речь идет о любимой девушке или дочери. Такая нежность сквозит в этом слове. Буква «Н» слегка мягкая, а «А» – полу «А», полу «Э». Сезон начинается в первых числах мая – тогда, выходя из дома, ты спотыкаешься о нападавшие за ночь спелые плоды – и длится более месяца. За это время идет необычная для индийцев в целом, и для гоанцев в особенности, активность. На рынках возникают стихийные аукционы. То, что доходит до продажи «в еду», собирается в зеленом виде и складывается на дозревание в солому или сено. Или заворачивается в материю и прокладывается тем же сеном, хранится в ящиках от недели до…, пока не становится мягким и сладким. Тогда несется все на тот же маркет и продается весьма недёшево по сравнению с прочими фруктами. В начале мая хорошие сорта стоят около ста рупий за три штуки, это порядка двух с половиной долларов за килограмм, москвичам станет смешно, для людей, живущих тут, это не повседневная еда. Потом, во второй половине мая, цены становятся все ниже, манго все больше, устраиваются праздники по поводу сбора урожая, в общем, наступает «Манговый спас». В ресторанчиках появляются блюда, сдобренные манго, будь то рыба или курица, или другие, как всегда острые, деликатесы. Чего не смогли продать или съесть, идет в переработку: на мармелады, конфеты, соусы, соки. Все это производится из того, что невозможно съесть в натуральном состоянии, а именно, из некондиции. Всего несколько сортов выдерживают длительную перевозку по морю. Поэтому европейцы получают к своему столу только их или то, что везут самолетом, но тогда цена вырастает…. Зайдите в «Ашан» или другой популярный супермаркет, там иногда бывают настоящие манго, а не те огромные, кормовые красновато-зеленые, почти круглые уродцы, продаваемые на развалах такими похожими на индийцев азербайджанцами. Рыночные торговцы всех стран – объединяйтесь.
Местное утверждение гласит, что человек может получать все необходимые для жизни вещества, питаясь только манго и молоком. Маленький Кришна, да простит он меня, если я чего напутал, именно так и делал, и, как видите, вырос во вполне солидного Бога, имеющего в мире немало поклонников и последователей.
Если орехи кешью – это символ Гоа, кокос – достояние и источник благосостояния, то манго – это любовь и святыня. Деревья манго живут не одну сотню лет, достигают сорокаметровой высоты, а по площади, если считать в квадратных метрах, по земле могут занимать двенадцать-пятнадцать соток – представляете такой зонтик над дачным участком? На юге соседнего штата на манговом дереве хиппи устроили целое поселение. На стволе и ветках сделали навесы и деревянные домики, и живут там постоянно около пятнадцати человек. Есть, за что уважать такое дерево, кормящее с десяток поколений. Поэтому сбор манго – занятие довольно ответственное, сложное и трудоемкое. Сами гоанцы, хозяева деревьев, лезть на него не станут, они сдают его в аренду более бедным гоанцам, те, в свою очередь, нанимают гастарбайтеров из штатов Махараштра, Карнатака или других, которые лазают, собирают, упаковывают, пересчитывают вместе с работодателями плоды и расплачиваются с владельцами деревьев. Владелец обязательно присутствует рядом – для порядка, ну, и чтобы не прослыть бездельником, да и так – мало ли, что. А уж скольким попугаям, совам, кингфишерам и другим пернатым тварям, название которых могут вспомнить лишь профессиональные орнитологи, это уникальное дерево дало кров, обогрело в лютую январскую стужу, когда ночью температура воздуха опускается до плюс двенадцати градусов, и охладило в раскаленный май.
Таким образом, если подсчитать, сколько народу накормило дерево манго, ему, дереву, можно присваивать категории, награды, звания, вплоть до «Героя индостанского соцтруда», потому что индийский метод хозяйствования с их государственным регулированием цен больше напоминает лучшие советские годы брежневской «сытой» эпохи с элементами полной рыночно-колхозной вакханалии.
Учебный год в гоанских школах для европейцев заканчивается в конце апреля с окончанием туристического сезона. Родители разъезжаются кто куда: кто в Непал или северную Индию, кто по своим европейским да израильским углам, австралийцы – на своё полушарие, зимовать. Дети прощаются друг с другом на пять долгих месяцев, чтобы забыть английский, для кого он не родной, а в октябре, встретившись вновь, лихорадочно вспоминать его, смешивая английские, итальянские, русские слова, дополняя их хинди и непальскими, хвастаясь новыми игрушками и делясь впечатлениями.
Редкие семьи остаются здесь на мансун или, как говорят в России, муссон. Он начинается в июне, а в мае в Гоа нормальный хозяин собаку из дома не выпустит, а добрый посадит в холодильник. Термометр клинит в районе цифры сорок пять, море неспокойно, влажность – сто процентов. Перемещаться по улице реально только на байке, обдуваемом ветерком, или машине с кондиционером. В португальских домах можно выживать, их конструкция рассчитана на длительный нагрев солнцем, они длинные и высокие, без потолков, воздух в них циркулирует, создавая сквозняки. Современные же, бетонные, каких большинство, может спасти только кондиционер.
Семья Майки, одноклассника Ильи, сына Игоря Ганди и Валентины, обычно мансунила тут. Его папа Патрик, известный не только в Гоа, а и во всем мире мастер по изготовлению чаломов, глиняных трубочек и прочих курительных девайсов, очень любил это время в Индии и с удовольствием бы никуда не ехал. Но мама, израильтянка Аяла, на восьмом месяце беременности решила поехать рожать на историческую родину. Для чего это надо было делать, она объяснить не могла – индийская медицина вполне отвечает требованиям живущих здесь иностранцев, но, в основном, все рожают у австрийской акушерки в бассейне, отчего дети, рожденные в Гоа, получаются ну очень крепкими и здоровыми. Патрик, будучи весьма неглупым ирландцем, конечно, попытался поспорить, но, быстро поняв, что с беременной еврейской женщиной это бесполезно, согласился и решил: пусть себе валит в свою Бершеву, а он поедет на «айленд» и будет пару месяцев пить там «Гиннес», толстеть и ждать, когда она, наконец, родит. Потом полетит на израильщину радоваться рождению дочери, «тереть» с родственниками жены, «факинг хасидами», о её воспитании, о неправильности его, Патрика, жизни и профессии, жрать их кошерную говядину с ужасной местной водкой из кактуса опунция, которую они почему-то называют «Текилой». Ну а уж в конце сентября… будьте любезны, Гоа – форэвер…
Отец Майки въехал во двор Ганди на своем старом заслуженном «Энфильде» – гордости индийского мотоциклостроения. По окончании учебного года родители, еще остающиеся здесь, завели добрую традицию – свозить детей в чей-либо дом по очереди, но так как дом, в котором жил Илья, находящийся в Сиолиме, был самым большим из всех, а участок с садом составлял полгектара, чаще всего дети гостили именно здесь. Тут можно было полазить по деревьям, налить воду в резервуар для полива, сделав из него неплохой бассейн. А главное – русские родители не возражали против пребывания у них редеющей день ото дня интернациональной компании малолетних оторв.
Он запарковал свой байк рядом с хозяйским. Народ тусовался где-то за домом, откуда раздавались голоса и слышались хлопки от выстрелов из духового пистолета. Игорь, недавно слетавший в Москву по визовым делам, сумел привезти оттуда настоящий американский спортивный «Кросман». Пистолет был однозарядный, сжатый воздух накачивался рычагом по желанию стрелка, из-за чего можно было регулировать мощность выстрела вплоть до того, что крысе отрывало голову, если зарядить специальной кисточкой. Куплен он был и из спортивного интереса тоже, но больше предназначался для борьбы с соседскими котами, вечно забирающимися на кухню, и обезьянами, совершающими набеги на сад. А Игорь, как истинно русский по рождению человек, сняв этот дом, первым делом устроил на участке огород. Друзья привезли из Раши семена огурцов, томатов, сладкого перца, он сам еще осенью захватил арбузные и дынные. Земля здесь такая, что через полтора месяца после высадки семян в грунт появились первые завязи, правда, пока огурцов, томаты были еще совсем небольшими, дыни и арбузы цвели, но по ночам какая-то гадина обжирала листья и только что распустившиеся цветы, поэтому надежд на большой урожай не было. А вот огурцы «перли», как сумасшедшие, ведь хозяин удобрял их всем подряд от разведенной в пять раз собственной мочи, как научил гровер Вася Самрастит, до сыворотки от творога. Это пронюхали подлые манки и часто заглядывали в садик – не поспели ли еще.
Патрик обошел вокруг и увидел компанию. Здесь находились все, и даже двое индийских детей, сыновья хозяйки, все по очереди палили из Игорева пистолета в расставленные опавшие по причине червивости манго. Хозяйка тоже время от времени принимала в этом участие, но как-то стеснительно, ведь основное её предназначение было – бдить за сборщиком манго и его помощницей. Сам же сборщик почему-то в очень белой для индийца рубахе находился в кроне дерева где-то метрах в тридцати над землей, оттуда опускалась на веревке корзина, наполненная плодами, и сам он периодически спускался передохнуть, освобождая дерево от своего присутствия.
Ирландец не знал об этом, он занял очередь пострелять, перекинулся парой слов со стоящими людьми, сказал сыну собираться, так как мама очень по нему соскучилась, и закурил. Пока курил, краем глаза он заметил некое движение в листве. Когда он передал косячок по кругу ближайшему из родителей, настала его очереди выстрелить. Для стрельбы по манго достаточно было сделать три-четыре качка, фрукт прошивало насквозь, Патрик качнул девять раз…
– Игорь, а манки часто беспокоят вас? – Спросил он у Ганди с видом человека, который узнал великую истину, и сейчас он откроет её миру.
– Бывает, наведываются, я пистолет как раз для них и купил…
– Вот и я так думаю… – он вскинул пистолет и выстрелил в листву. – По-моему, у тебя гости…
В листве что-то ойкнуло, потом раздался душераздирающий крик, треск ломающихся веток, по земле ударило картечью плодов манго, выпавших из корзины, следом упала корзина, потом из листвы вывалилось и повисло на страховочной веревке тело, одетое в белую рубашку. Тело держалось за пах, что-то лепетало на диалекте марати и уже начинало затихать. Из слов можно было разобрать только: «Но манки, но манки…».
– Да… ну ты – хайлендер, Маклауд в таблетках какой-то! – Ганди укоризненно взглянул на ирландца. – Меткий, черт…
Развел он руки, показывая окружающим, что и не такое бывает, это же Гоа…
Мукеш не первый год подрабатывал в Гоа. Вернее, не подрабатывал, а работал на любых подвернувшихся работах, делал все, что могло принести десять – двадцать рупий в день. Не великие деньги для Гоа, здесь на них прожить день, конечно, можно. На чапати с горсткой риса и далом хватало. Но еще надо отложить на мансун, когда работы нет даже тут, а податься дальше на север, куда мигрировали все кормящиеся с туризма и туристов индусы, он не мог. Люди его касты могли работать только на грязных, тяжелых работах – быть официантами или даже мыть посуду в ресторане он не имел права в других частях Индии. А в Гоа можно все, они здесь все ненормальные, и религию взяли себе какую-то заморскую с ужасными ритуалами, ходят большой толпой со статуей какой-то мадонны и песни печальные поют. А белые женщины с мужчинами ходят почти голые, да и вообще тут странно все. Сейчас, конечно, времена меняются, кастовые догмы уходят в прошлое. Вон даже сикхи, обещавшие не бриться, пока жив на земле хоть один муслим, и те уже бреются втихаря. Но в его деревне время остановилось где-то на пороге девятнадцатого и двадцатого века. И брамины на совете не разрешили уезжать дальше соседнего штата.
Сейчас, когда начался сбор манго, работы на пару – тройку недель будет предостаточно. Вот сегодня, например, было три предложения, он выбрал то, где надо трудиться в саду, в котором живут иностранцы. Конечно, он видел их, и не раз. Но тут прямо перед ними лазить по дереву… а может, они пригласят его поработать, эти «белые обезьяны» хорошо платят, да еще кормят, говорят, бесплатно. Надо понравиться им.
Хозяйка, католичка Агнела, сказала приходить часам к четырем, по окончании сиесты. Так смешно на европейский манер эти гоанцы называют пекло среди дня, когда закрывается все, что возможно закрыть, а сами они дрыхнут в тени под вентиляторами. Сколько они могут спать? Пару часов среди дня, в десять вечера на улицах никого, только бешеные форенеры, обкурившиеся чарса, с выпученными глазами носятся на своих вонючих мотоциклах, мешая отдыхать трудовому народу. Да и утром встают не с первыми попугаями – в десять еще магазины закрыты, но супермаркеты не для нас, это для тех же форенеров и богатых индийцев.
Мукеш еще с утра отправился к колодцу, прихватив собственный кувшин и веревку. Чтобы не ждать, когда освободится общественный, прикованный к колодцу цепью, он купил его с первых заработков, потратив всю дневную зарплату. Ну и цены в этом Гоа, правда, и заработки, каких нет в других штатах. Если не шиковать в питании, то получается неплохо откладывать. Ведь спать можно и на пляже. Полиция привыкла к нему, знает, что он честный малый и чужого не возьмет. А раз в месяц он сам приходит в сиолимский панчиат, орган самоуправления, отмечать регистрацию, ну и, конечно, работает за это бесплатно целый день в доме начальника полиции и панчара. Кормят, и на том спасибо. Он намылился у колодца, обернувшись тряпкой вокруг бёдер. Нельзя, чтобы чужие увидели его причинные места. Побрился найденным в чьём-то мусорном пакете, но еще вполне пригодным станком «Жиллетт». Небось, какой-нибудь жирный белый турист выкинул, уезжая. Вот бы первым оказаться в таком месте, где эти люди оставляют то, что им лень брать с собой. Друг Мохан, который часто составлял ему компанию в поденной деятельности, одолжил белую рубаху – лучшее, что имелось в его гардеробе, сказав: «Так ты будешь выглядеть солидней, тебя примут за гоанца, а если выгорит, и тебя пригласят на работу к ним, не забудь о старом друге».
Дом, во дворе которого росли манго, что предстояло собирать, внушал уважение своими размерами и возрастом. Хозяйка сказала, что ему сто пятьдесят лет, и надо быть очень осторожным, чтобы фрукты или еще что, падая, не попали по черепице и не сдвинули её. Иначе она вычтет у него из зарплаты, ведь ей придется вызывать специального человека, который будет проверять, не зальет ли дом в мансун. Как они проверят, не из кувшина же будут лить сверху, для этого надо будет его же, Мукеша, вызывать, ведь не полезет же на крышу с кувшином воды ученый человек, который знает, как должна выглядеть крыша, которая не протекает в мансун. Этим гоанцам лишь бы не доплатить.
Лазая по дереву с сачком, которым он дотягивался до дальних веток и поддевал ими плоды, чтобы они не срывались вниз, а попадали в сеть сачка, он видел внизу, что живущий в доме белый, как сказала хозяйка, из страны под названием Раша, где манго не растут, потому что дождь, падая с неба, долетает до земли кусками льда и так и лежит, не тая, принес пистолет. Он собрал вокруг детей, и белых, и местных, что-то им объяснял. Потом они поставили на каменную тумбу испорченные плоды, банки от пива и стали по ним стрелять. Мукешу очень хотелось выстрелить из диковинного пистолета. Он видел в кино, раз в месяц бесплатно показываемое в деревне с приезжающей грузовой машины на белой простыне, приносимой из браминского дома, как злодеи падают после выстрелов бравых усатых полисменов, даже если те стреляют, не целясь или в воздух. Но здесь у людей в руках, в двадцати-тридцати метрах от него был большой красивый пистолет, который стрелял со странным звуком, но банки разлетались, явно пробитые насквозь. Ему очень хотелось, но он не смел. Не смел по многим причинам, а вот смотреть на них издалека ему никто не запретит, хотя бы потому, что никто не видит, что он наблюдает за ними. Одна мысль как бы в шутку пришла ему в голову: «Только бы эти белые обезьяны из страны замерзшей воды не приняли его за обезьяну, ворующую манго, и не принялись бы палить по нему». Конечно, это было смешно, ведь все знают о том, что он тут на дереве, да и белая рубашка наверняка видна с земли.
Пока он ещё смеялся над своей мыслью, во двор въехал белый на старом хромированном «Энфильде». «А вот этот обо мне не знает, но ему сейчас объяснят», – подумал Мукеш, сачком дотягиваясь до жирного плода, висящего вдали, он долго пытался его поддеть, создав немало шума. Одним глазом следя за сачком, вторым он вдруг увидел, что вновь прибывший форенер ни слова не говоря, вскинул пистолет в его сторону. Огромный черный ствол смотрел ему прямо в лоб, в то место, где у людей избранных, из приближенных к Богу каст находится третий глаз, обычно дремлющий у простых людей. Скорее всего, именно этот третий глаз у него, Мукеша из низшей касты, вдруг открылся и увидел черный шарик пули, как в замедленной киносъемке вылетающий из этого ствола и медленно направляющийся к нему. Он заметался на дереве, хватаясь за кокосовое волокно веревки, собранный урожай полетел вниз, и резкая боль пронзила левое яичко.
«Зачем… как… ведь я так мечтал о большой семье, как в старости буду сидеть на крыльце хижины, и дети… и внуки… – пронеслось у него в голове. – Вот ведь, придурки, неужели они не понимают, что я не обезьяна, ведь манки не одеваются в белое, собираясь обчистить чужой сад, и уж точно не бреются перед этим… да, вот так брейся, не брейся, эти уроды все равно принимают тебя за мартышку». Дальше сознание покинуло его, сквозь пелену он слышал иностранную речь собравшихся вокруг людей. Кто-то обрезал веревку, отчего он грохнулся на землю и немного пришел в себя. Из дома принесли лед и какие-то медикаменты. С него стащили штаны, о боже, и все увидели его опухшее достоинство…
– Хорошо, что пулю без сердечника зарядил – сказал Игорь с видом человека, каждый день попадающего индийцам в левое яичко, – да и попал ты рикошетом, скорее всего.
– Ну, я же не знал. – Оправдывался Патрик. – Я думал, это манки, эти гады мне весь сад ободрали, фак…
– Ничего, жить будет, а вот на деньги ты попал, как говорят в Раше, дай ему тысячу рупий, он ведь теперь неделю работать не сможет, да и на примочки с мазями. А лучше возьми его к себе в работники, или, может, нам его взять в садовники? – обернулся Игорь к Валентине.
– Нет, ну зачем же нам кастрированный садовник. – Отшутилась она.
– Уж не знаю, что ты ценишь в садовниках, но парня жалко, да и работник нам не помешает, а насчет его мужских достоинств, донт вори, все у него в порядке.
Так в сиолимском доме Игоря Ганди и Валентины появился садовник. Манго – великое дерево, и иностранцы никогда не поймут и не увидят те кармические нити, связывающие это дерево с судьбами людей, как белых, так и индийцев.
Эти двое появились в Гоа несколько лет назад. Как все простые российские трудящиеся, они купили путевки в каком-то «Хрентуре» и, как порядочные, прибыли в Индию на самом обычном «Боинге» самой обычной российской авиакомпании, специализирующейся на чартерных перевозках. Они жили в самой обычной сколько-то звездной гостинице – в этих краях количество звезд мало что вам скажет о качестве гостиницы и сервиса. Стоит заметить, что когда люди говорят «Гоа», то обычно имеется в виду северная его часть, южная, мало запоминающаяся, представляет из себя недостаточно отуреченную Анапу времен расцвета застоя. Конечно, некоторым только этого и надо. А жизнь, «движуха» – это север. И, попади наши герои на юг, не о чем было бы рассказать. Ну, съездили на курорт, ну, отдохнули, ну, попили вволю рома с феней, закурили это гашишем, занюхали кокаином, пожрали креветок с лобстерами, подивились на водопад и плантацию специй, погрели пузо на пляже, обсудили с соседями козни мифического ската, атакующего непривитых и незастрахованных российских туристов. А потом в Москве через месяц в воспоминаниях осталось бы чувство, что было хорошо и прикольно, а вот что прикольно и почему хорошо – не вспомнишь.
Но прихоть провидения засунула их именно на север, и с этого началась у них другая жизнь. Хорошая или плохая, правильная или шняга, торч или отстой – это уже вопрос к ним и тому провидению, которое им это удружило. Путёвка их, включающая перелет, гостиницу и завтрак, как и положена россиянской, давала возможность протусоваться на благословенном берегу Аравийского моря четырнадцать дней, что им показалось мало. Это частая история не обремененного или обременённого, но не очень, трудовыми заботами российского человека, когда, думая, что двух недель отдыха ему более чем достаточно, и «кровь из носа» надо бодрым и отдохнувшим предстать пред очи начальства и работать, работать и работать… Но по прошествии выделенного срока человек вдруг понимает, что время пролетело, как один день, и еще столько не изведано, не попробовано, не увидено, не… не… Человек звонит в «Хрентур» с вопросом о возможности продления путёвки, звонит начальству с рассказом о страшной истории про потерянный паспорт, родственникам с просьбой выслать денег… и т. д.
Ничего подобного с нашими друзьями не случилось. Просто в день отъезда в чек тайм, когда пришлось освободить номера, они не поехали в аэропорт, а пошли в соседний гестхаус и поселились в нем, причем, раз в шесть-семь дешевле. Ведь не надо было платить «Хрентуру» за его хрентуровы услуги, а деньги у них к тому моменту были на исходе. Поэтому мысль, где их раздобыть, становилась актуальной. Заработать же денежку своей профессией они не могли по причине отсутствия таковой, ремеслом тоже, так как в Москве зарабатывали в стриптиз-клубе «Красная Шапочка» путем показа девушкам различных возрастов своего тела, как целиком, так и по частям. Оно, тело, что у того, что у другого, было весьма накачано и красиво в то время. Созерцание подобных фактур очень радовало этих девушек, а с радости даже девушки могут заплатить мужикам деньги. Здесь же такой вариант не прошел, то ли тело потеряло былую форму, то ли девушки попались неплатежеспособные и не того возраста, то ли им такой стриптиз не нужен был…, короче, спроса на этот вид развлечений в Гоа в тот сезон не было. Ну, может быть, немного в Моржиме, где встречаются отдыхающие, похожие на завсегдатаев «Красной Шапочки». И засветила им ПЕРСПЕКТИВА контакта с тем колхозным Бобиком из анекдота (кто не знает анекдот, пишите по адресу: bezdelnik62@mail.ru, ибо он неприличный, расскажу индивидуально).
Вообще-то, история ехидно скрывает информацию, когда Ковбой обрел своё истинное современное воплощение. Судя по всему, он родился ковбоем, говорят, даже в джинсах, им жил и, когда настанет время уходить, им и уйдёт. Зато доподлинно известно, когда второй стал Хануманом. Тому даже оказалось множество свидетелей, в том числе и небезызвестный Вася, коего ещё называют Самрастит или Баба Арамбольский с ударением на последнем слоге в первом слове, ибо это смешное для русского слуха слово относительно мужиков в Индии не считается насмешкой, а очень даже наоборот, типа, самый умный. Дело было в полутысяче километрах от Гоа в древнем до мистики городке Хампи. Магичность города чувствуется с первых секунд пребывания в нём. Самому молодому зданию здесь лет триста, жители – чистые вегетарианцы, к чему волей-неволей приобщаешься сам. Даже если ты правоверный украинец и не выходишь из дома без шмотка сала, здесь оно в тебя само не полезет – энергетика у этого места такая. Есть в Хампи гора, место паломничества всех, сюда прибывших. С неё эта дредасто-лысо-офигевшая интернациональная тусовка по вечерам сажает солнышко за горизонт. Может, оно, конечно, и само бы село, но уж больно всем хочется приобщиться к этому таинству природы, внести, так сказать, свою лепту в законы и процессы мироздания. Да и последние лет триста никто не проверял, справится ли оно с этой задачей самостоятельно. Каждый день народ на горе торчит в прямом и переносном смысле этого слова, облегчая Светилу задачу, по крайней мере, они так думают. А Солнце, тем временем пересекая через зенит тропическое небо, нагло показывает изумлённой публике свою рыжую жопу, приспуская исподнее редких облачков, чуть ли не вслух произнося на разных языках слово «Фак», садится в бескрайнее зелёное море джунглей, волнующееся внизу.
Вот примерно в таком настроении и с такими думами в голове сидел тогда ещё Гоша на каменном парапете. В метре от него в той же позе и на той же волне сидел старый изгнанный из стаи вожак обезьян породы хануман, считающейся в Индуизме святой. Между ними стоял пакет с какими-то кришнаитскими сладостями. Они по очереди лазили в него лапами и руками и, не отрываясь, зажёвывали зрелище подходящим для этого случая лакомством, не обращая внимания друг на друга. Когда же космический ритуал завершился, и конечности их в сумерках встретились в пакете со сладкими чипсами, оцепенение от виденного спало, и каждый осознал свою роль в истории, в природе, в мироздании и в том Божественном, что мы по неведению называем просто – жизнь. Свершись это прикосновение где-нибудь в другом месте на нашем малюсеньком закомплексованном шарике, может, в жизни Гоши ничего бы и не изменилось. Но это случилось в Хампи, где космос и энергетика совершенно иная, неподвластная логике и разуму человека. Что произошло между этими двумя существами, знают только они сами и те индийские Боги, покровительствующие им. Поменялись ли они телами, или души их, соединившись, перемешались в единое целое, а потом разделились поровну и заняли прежние места, сказать трудно. Мало кто что-то понимает в Божественных технологиях, но именно с тех пор на свете появился Хануман и куда-то делся Гоша. А старый вожак на следующий день спустился с горы, пришел в центр города и тихо заснул на ступеньках храма. Такой же старый священник вышел из дверей этого храма, погладил седую, усеянную шрамами голову обезьяна, попричитал и ушел давать указания своим ученикам. Те забрали остывшее тело и с почестями сожгли его на сандаловых дровах, как святого, а пепел развеяли на закате с той самой горы и в том самом месте, где ещё валялся пакет из-под чипсов…
Итак, деньги заканчивались, индийская виза тоже, как и срок годности паспорта. Друзья собрали последние рупии, купили билеты на поезд в общий вагон и с пересадками добрались до Непала, благо, сезон в Гоа заканчивался, а там только начинался, и вся тусовка постепенно перекочевывала в горы. В Королевстве Непал, кроме пищевой, состоящей из пары-тройки цехов разливающих соки и делающие лекарства из гималайских трав, другой промышленности не было. Вся экономика делалась на туризме и тех сумасшедших, которые пытались залезть на Джамалунгму. Как видите, Эверест хоть и не ископаемое, но тоже весьма полезная в хозяйстве вещь, конечно, попроще нефти, но жить с ней тоже можно, причем целому государству. Кроме этого очень важным для экономики Королевства являлась такая область пищевой промышленности, как выращивание и переработка конопли. Её, выяснилось, тоже можно есть, главное, не переборщить, иначе вырвет. А двигал в Непале эту тему непосредственно Король. А вы думали, там революции из-за чего происходят? Как и везде в мире, из-за… ну, вы сами все поняли – сырьевая база она и в Непале – сырьевая база. Хотя на законодательном уровне употребление конопли что в Непале, что в Индии запрещено. В восьмидесятые годы американцы хорошо заплатили за это, чтобы люди в мире не конопляную материю и прочие полезные вещи из этого растения делали, а дюпоновский нейлон и прочую химию у них покупали. Но в Непале народ бедный, на химию американскую денег накопить никак не мог, поэтому и растил конопельку. В Покре вам никто ничего предосудительного не скажет, если вы присядете на скамеечку, забьете и раскурите чалом. Денег-то король взял, в бумаге закон прописал, но тысячелетние традиции так легко не истребляются, многие даже не знают о его существовании – как курили, так и курят.
Друзья забрались повыше в горы, взяли в аренду у местных крестьян землю и устроили плантацию, причем, не огурцов с томатами, а наиболее приспособленного к местным высокогорным условиям растения – канабис. Когда урожай созрел, местные батраки убрали его и передали хозяевам. Они предлагали, пока растения росли, делать чарс и отдавать им уже готовый продукт, но русские отказались. Пока поле зеленело, цвело и радовало глаз, они, обложившись распечатками из Интернета, «Библией коноплевода» и прочими статьями, готовились к конечной стадии своего предприятия – изготовлению лучшего в мире гашиша, или хеша разновидности полан. Научно-технический прогресс долго бился в их стриптизерские головы, предлагая различные методы приготовления зелья, но так и не достучался. То химические реактивы не смогли достать, то денег на какую-то техническую приблуду не хватило, короче, плюнули они на прогресс с высокой горы и стали вручную бошечки мацать и через шелк «пробивать». Не допуская к этому процессу ни непальца, ни непалку. Конечно, гашиш производить – не части тела афишировать, тут голова нужна и руки. К пятидесятому килограмму руки стали сильно побаливать, а голова отказывалась ими управлять, ибо из каждой небольшой партии они образец на исследование брали, а что вы хотите – технологический процесс требует строгого контроля. Образцы эти тщательно исследовали и на цвет проверяли, и на нюх, и на вкус, и как растирается в пальцах, и как под лупой в свете диодного фонарика искрятся кристаллы ТГК, в общем – наука называется. Но самый главный тест – это на человеческий фактор, факторами они сами каждый раз и выступали. Потому к пятидесятому килограмму решили сделать перекур, так как вкусовые и прочие ощущения притупились в связи с возросшей толерантностью. Да, нелёгкий это труд производство лучшего в мире гашиша, или хеша, или полана, особенно когда все сам да сам.
Так прошло лето, приближалась осень, начало сезона в Гоа. Заготовили наши друзья товару примерно центнера полтора. Встал вопрос, как же это богатство за четыре тысячи километров на западное побережье Индии доставить. Да ещё через государственную границу перевезти. А ничего в этом сложного и не оказалось. Наняли они человек двадцать непальцев и непалок, непалки своих мужиков в дорогу снарядили, брикеты с «коричневым золотом» в котомки заховали так, что ни один таможенник не найдет, а если и найдет, то много себе не отломит – совестливые они там на границе Индии и Непала. А если учесть, что почти всякий с той стороны с «товаром» едет, то куда же им столько много, ведь вредно. И тянутся потоки непальцев на заработки в Индию, а в котомках – брикеты с дурью, да какой! В самой горной стране это добро недорого стоит, оно и в Гоа-то оптом по пятьсот-семьсот долларов за килограмм выходит, но при полутора центнерах «наманные бабки». Открыли они торговлю, что-то оптом сдали, что-то по толам развесили, только тола, конечно, у них русская получилась, если нормальная одиннадцать и шесть десятых грамма, то русская стала ровно десять. Так и спрашивают теперь люди опытные, когда хеш покупают: «У вас тола какая, русская или нормальная…».
Торговля бойко шла как среди русских местных, так и среди двухнедельников, качество-то отменное. Двухнедельники – это такой народ, который в гостиницу по путевке ездит, он самый выгодный. Денег не считает, ибо он их сюда тратить приехал, в ценах не разбирается, ибо привык к московским …дцати долларам за грамм. Одна беда, он же сюда оттягиваться приехал, значит, ему ассортимент нужен. А где его взять, если братаны из израильского землячества кокаин под себя подгребли, герыч индийцы банкуют, а психоделики всякие – там, ЛСД и МДМА – Вася Самрастит. Взяли они головы в руки и стали думу думать, как им обустроить Гоа – всю дурь мировую в одно место свезти и ей торговать, на манер оптового магазина, ну, на худой конец, как «Метро» там или «Ашан» какой-нибудь. Ну, может не всю, конечно, для всей склады нужны большие, вон в Москве у «Метро» какие. Только супруги Шульгины около ста шестидесяти препаратов изобрели. Думали они думали и, наконец, выдумали, не зря же у них лучший в мире хеш есть. Его надо по бартеру тем же евреям на «кокос» менять, с Васей тоже договориться не проблема, свой же он, с Волги, а герыч – его и в руки лучше не брать. Сказано – сделано. С евреями сговорились, Вася – свой, полиция, ну, вы сами понимаете, вы же тоже россияне… только тут это дешевле в десятки раз. И пошла у них работа. Хануман сделал себе прическу понтовую с четырьмя косичками и лентами разного цвета. Ковбой шляпу ковбойскую с хвостом лисьим надел и сапоги со шпорами. Конечно, жарко по индийской погоде, но имидж требует жертвенности. Носятся они по Гоа, товар предлагают, объявления в газету дают, пати различные посещают, товар свой прилюдно употребляют, чтобы все видели, какой он хороший, что аж сам продавец его курит и при этом жив остаётся. Клиентура увеличивается, благосостояние растёт, вот уже в Интернете про них обсуждения начались. Кто-то телефончиком их поделился на форуме, кто-то разъяснил, как проехать к «джусцентру» в Чапоре, где у них база была оборудована. Так постепенно стали они личностями известными, знаменитыми даже. Вот уже и англичане отмороженные, которые раньше к индийцам обращались, звонить договариваться стали. Евреи Анжунские ходят расстроенные – раньше бизнес пёр, теперь русские его перехватили и клиентуру отнимают. Какая же это дружба народов получается, или Бейрут никак простить им не могут, славяне мстительные. Уже из «Панчаата», органа самоуправления, Исполкома по-нашему, звонить начали. Начальник полиции провинции Бартез приехал:
– Вы, – говорит. – Это, того, совесть-то поимейте, вы мне денег сколько платите?
– Столько-то…
– Вот, а у нас лицензия на ресторан с торговлей алкоголем столько стоит. Вы бы это, того… денег бы добавили.
– Так нет у нас ресторана с алкоголем. – Отвечают. – А за «драг лицензию», чтобы наркотиками торговать, мы тебе и так неплохо по вашим меркам платим.
– Да, оно, конечно, платите вы исправно, что и говорить, только вот хасиды эти Анжунские жалуются на вас. Говорят, мы тут с семидесятых годов обосновались, бизнес свой честно вели, налоги платили, никого не обижали, даже не убили никого ни разу, арабов-то вокруг нет. А тут эти приехали, настырные такие, носятся по всему Гоа, клиентов наших переманивают, демпингуют, поцы.
– Так ведь бизнес это. Здоровая конкуренция. На этом вся мировая экономика держится, рынок, обтель!!!
– Оно, конечно, правда ваша, законы экономики я в Кембридже изучал, да вот законы штата относительно продажи наркотических и сильнодействующих средств куда деть?
– А никуда девать и не надо, законы – вещь хорошая, их люди умные писали, зарплату за это получали немалую, зачем их обижать? Вот если мы тебе ещё долларов пятьдесят-сто в месяц добавим, как ты думаешь, успокоятся эти масоны?
– Не-е, за сто не успокоятся, мне вон воду в участок провести надо, а то мои молодцы из ведра кружкой пьют и писать во двор под дерево выходят, да и забор вокруг тёщиного дома поправить пора. Вы бы это, того, дали бы двести.
Ну, двести не двести, а на сто пятьдесят сговорились, с условием, что в местной газете статья разоблачительная выйдет с фотографией одного из них и названием: «Лицо русской наркомафии», тогда эти сионисты успокоятся. На том и порешили. Денег дали. Статью даже сами написали. И деталей туда художественных сочинили, что вот есть тут такие, фоту Ханумана прикрепили и добавили, если снять его рыжие шорты, то на заднице можно увидеть татуировку – МИД РФ на Смоленской площади. Как будто все работники гоанских правоохранительных органов знают, как выглядит это важное государственное заведение в центре Москвы. Статья вышла, народ её читать стал и спрашивать друг друга: «А где найти этих ребят, почему телефон не напечатали, что же, как рыжие шорты увидел, просить снять их, чтобы татушку разглядеть, не силой же стаскивать, не по-гоански это, этим Таиланд славится…». Начальник полиции потом понял, что сделал ребятам рекламу за государственный счет, ну что же, зато сотрудники воду свежую пьют, писают с комфортом, у тёщи забор красивый, и евреи увяли со своими капризами, обижают их, видите ли, не дают кокаин втридорога барыжить.
Так и носятся теперь по Гоа два мотоцикла, один желтый, на нем Хануман, по пояс голый, в рыжих трусах с двадцатью четырьмя карманами, в каждом из которых различные порошки, таблетки, капли, толы гашиша аккуратно разложены, и черный, на котором в любую погоду ездит человек в ковбойской шляпе и сапогах со шпорами. И только ветер свистит в ушах, и слышится над холмами Чапоры и обрывистым берегом Вагатора: «Хануман!!!», и эхо отвечает: «Ковбой!!!».