Проклятая колесница,
Почто встали мы здесь?
Приложением не пользуюсь
Можете считать меня суеверным. Но если вы решили вызвать колесницу, возможно, есть смысл выбрать ту, которую не называют про́клятой.
Монетка Мэг коснулась тротуара и, вспыхнув, исчезла. В тот же миг кусок асфальта размером с автомобиль превратился в кипящую лужу из крови и гудрона. (По крайней мере, так показалось со стороны. Проверять, что именно там кипело, я не стал.)
Из жижи, словно субмарина, всплывшая на поверхность, появилось такси. Это было обыкновенное нью-йоркское такси, только не желтое, а серое – цвета праха, могильных плит и, вероятно, моего лица в тот момент. На двери было написано «СЕДЫЕ СЕСТРЫ». На водительском месте рядком сидели именно они – три старые карги (прошу прощения: три сестры в самом расцвете лет).
Пассажирское окно опустилось, из него высунулась старушечья голова и прокаркала:
– Подбросить?
Она была такой же милашкой, какой я ее запомнил: лицо, похожее на резиновую маску, какие надевают на Хеллоуин, зияющие кратеры вместо глаз и льняное покрывало, все в паутине, на жестких седых волосах.
– Привет, Буря, – вздохнул я. – Давно не виделись.
Она наклонила голову набок:
– Кто это? Не узнаю твой голос. Подбросить или как? У нас и другие заказы есть!
– Это я, – со стыдом признался я. – Бог Аполлон.
Буря принюхалась. Причмокнула губами, провела языком по единственному желтому зубу:
– Голос у тебя не как у Аполлона. Пахнешь не как Аполлон. Дай-ка я тебя укушу.
– Э-э, нет, – отказался я. – Придется поверить мне на слово. Нам нужно…
– Постой-ка. – Мэг изумленно посмотрела на меня. – Ты знаком с Седыми сестрами?
Она сказала это таким тоном, словно я специально скрывал это от нее – как если бы я знал всех трех основательниц группы «Бананарама» и до сих пор не взял для нее автограф. (Историю о группе «Бананарама»[12] – о том, как я познакомил их с настоящей Венерой, чем вдохновил на создание их самого популярного кавер-хита, – я расскажу как-нибудь в другой раз.)
– Да, Мэг, – ответил я. – Я бог. И у меня много связей.
– Ты не пахнешь как бог, – проворчала Буря. И, повернувшись к сидящей слева сестре, заорала: – Глянь-ка, Оса, кто этот парень?
Средняя сестра протиснулась к окну. Выглядела она в точности как Буря – различить их сумел бы разве что тот, кто знал их тысячи лет, а я, увы, вхожу в эту категорию, – однако сегодня ей достался единственный глаз троицы: скользкий белесый шар, глядящий на меня из глубины ее левой глазницы.
Встреча с ней меня не обрадовала, но еще больше не радовало то, что раз этих двух сестер я уже увидел, значит, такси ведет третья сестра – Злоба. А если за рулем Злоба – хорошего не жди.
– Это какой-то смертный мальчишка с кровавой банданой на голове, – рассмотрев меня, объявила Оса. – Ничего интересного. Никакой он не бог.
– Вот сейчас было обидно, – сказал я. – Это правда я. Аполлон.
– А это важно? – развела руками Мэг. – Я заплатила монету. Можно мы сядем?
Вы можете подумать, что Мэг права. Зачем мне раскрывать себя? Дело в том, что простых смертных Седые сестры к себе в такси не пускают. И, учитывая наши с ними отношения, лучше было сразу сообщить старухам, кто я такой, чем ждать, что они сами догадаются об этом в дороге и выбросят меня из машины прямо на ходу.
– Дамы, – обратился к ним я (в общих чертах это слово подходило). – Возможно, я не похож на Аполлона, но заверяю вас: это я, заключенный в тело смертного. Иначе откуда я столько о вас знаю?
– Что, например? – гаркнула Буря.
– Нектар вы предпочитаете со вкусом крем-карамель, – начал перечислять я. – Из Битлов больше всего любите Ринго. Много столетий вы втроем с ума сходили от Ганимеда, но теперь вам нравится…
– Это Аполлон! – завопила Оса.
– Точно Аполлон! – взвыла Буря. – Противный! Всезнайка!
– Впустите меня, и я заткнусь, – заверил я.
Такое я предлагаю не часто.
Щелкнул замок – задняя дверь открылась, и я придержал ее, пропуская Мэг.
Она улыбнулась:
– А кто им сейчас нравится?
«Потом расскажу», – одними губами ответил я.
Усевшись, мы пристегнулись черными цепями, которые служили здесь ремнями безопасности. Сиденье оказалось примерно таким же удобным, как мешок, набитый столовым серебром.
Сидящая за рулем Злоба буркнула:
– Куда?
Я начал:
– Лагерь…
Злоба ударила по газам. Моя голова вжалась в спинку сиденья, а Манхэттен превратился в мутное светящееся пятно. Оставалось надеяться, что Злоба поняла, что я имел в виду Лагерь полукровок, иначе мы в итоге могли оказаться в Лагере Юпитера, резиденции Кэмп-Дэвид[13] или на острове Кампобелло[14] в провинции Нью-Брансуик, хотя, наверное, туда Седые сестры обычно не возят.
Вспыхнул экран встроенного в такси телевизора. Из динамиков на полной мощности грянул оркестр и загрохотал записанный зрительский смех.
– Каждый вечер в одиннадцать! – объявил диктор. – Смотрите… «Вечернее шоу с Талией»!
Я мигом ткнул в кнопку выключения.
– А мне нравится реклама, – возмутилась Мэг.
– От рекламы мозги гниют, – сказал я.
На самом деле когда-то «Вечернее шоу с Талией» было моей любимой передачей. Талия (муза комедии, а не наша соратница, полубогиня Талия Грейс) десятки раз приглашала меня выступить в качестве музыкального гостя. Я сидел на диване, обменивался с ней шуточками, играл в ее дурацкие игры вроде «Покарай этот город!» или «Телефонный пранк с пророчеством». Но теперь напоминания о прошлой божественной жизни были мне неприятны.
Не то чтобы я по ней скучал – мне… Да, я это скажу. Мне было стыдно за то, какие вещи я когда-то считал важными. Рейтинги. Почитатели. Расцвет и падение цивилизаций, которые больше всего любили меня. Разве это может сравниться с тем, чтобы защитить своих друзей?! Нью-Йорк не может сгореть. Малышка Эстель Блофис должна вырасти, чтобы смеяться до упаду и покорить всю планету. А Нерон должен заплатить. Не может быть, чтобы я сегодня утром едва не лишился лица и швырнул Лугусельву так, что она, пролетев два квартала, рухнула на припаркованную машину, – и все это впустую.
Несмотря на мое мрачное настроение и раненую ногу, Мэг оставалась невозмутимой.
Лишенная рекламы, она откинулась на спинку и смотрела, как, мелькая, сменяются за окном расплывчатые виды – сначала Ист-Ривер, затем Куинс, – проносящиеся со скоростью, о которой смертные пассажиры могут лишь мечтать… а мечтать им, будем откровенны, приходится о любой скорости, превышающей десять миль в час. Злоба, совершенно слепая, вела автомобиль, а Оса то и дело выкрикивала указания:
– Налево. Тормози. Налево. Нет, другое лево!
– Так круто! – восхитилась Мэг. – Обожаю это такси.
Я нахмурился:
– Тебе часто случалось ездить на такси Седых сестер?
Тон у меня был такой, каким запросто можно было спросить: «Тебе что, нравится делать домашку?»
– Это было мне наградой, – объяснила Мэг. – Когда Лугусельва считала, что я очень постаралась на тренировке, мы шли кататься.
У меня не укладывалось в голове, что кто-то мог считать подобную поездку желанной наградой. Воистину, императорский двор – порочное, зловещее место.
– У девчонки хороший вкус! – крикнула Оса. – По Нью-Йорку лучше нас никто не возит! Не доверяйте всяким сервисам, где предлагают взять попутчиков! Там почти везде гарпии, причем без лицензий!
– Гарпии! – взвыла Буря.
– Воруют у нас бизнес! – поддакнула Злоба.
Я тут же представил себе нашу подругу Эллу за рулем машины. И почти обрадовался, что сижу в этом такси. Почти.
– К тому же мы улучшили сервис! – похвасталась Буря.
Я заставил себя посмотреть ей в глазницы:
– Это как же?
– Вы можете воспользоваться нашим приложением! – сказала она. – И больше не нужно вызывать нас золотыми монетами! Она указала на значок на плексигласовой перегородке. Оказывается, теперь я мог привязать любимое магическое оружие к их такси и оплачивать поездки виртуальными драхмами с помощью какой-то штуки, которая называется «СЕРАЯ ТАКСА».
Я вздрогнул при мысли о том, что могла бы устроить Стрела Додоны, разреши я ей делать онлайн-покупки. Если бы после этого мне все же выпал шанс вернуться на Олимп, я бы обнаружил, что мои счета заморожены, а дворец заложен, потому что стрела скупила все первые фолио[15] Шекспира, которые только сумела разыскать.
– Я уж лучше наличными, – сказал я.
Оса заворчала, обращаясь к Злобе:
– Это все ты и твои предсказания. Я же говорила, что приложение – дурацкая затея.
– Подбирать на обочине Аполлона – затея еще глупее, – пробурчала та в ответ. – А это было твое предсказание.
– Обе вы дуры! – рявкнула Буря. – Вот вам мое предсказание!
Я начал припоминать, откуда взялась наша давняя взаимная неприязнь с Седыми сестрами. Проблема была не только в том, что они мерзкие уродины, грубиянки и воняют могильной гнилью. И не в том, что у них на троих всего один глаз, один зуб и никаких навыков общения. И даже не в том, что они то и дело западают на какую-нибудь знаменитость и совершенно не умеют это скрывать. Во времена Древней Греции они обожали меня: неприятно, конечно, но хотя бы объяснимо. Потом – представьте себе – они меня разлюбили. Следующие несколько столетий они состояли в фан-клубе Ганимеда. Меня так достали их посты в Инстабоге о том, какой же он красавчик, что в конце концов я не сдержался и оставил едкий комментарий. Знаете мем, где изображена банка меда в форме мишки с надписью: «Милая, он гей»?[16] Да, это я его сделал. И в случае с Ганимедом никакого открытия в этом не было.
Теперь же они с ума сходили по Деймосу, богу страха, и я вообще не понимал, что они в нем нашли. Конечно, он накачанный, и глаза у него красивые, но…
Стоп. А к чему я это все?
Ах да. Причина наших разногласий с Седыми сестрами – профессиональная ревность.
Я бог прорицаний. Седые сестры тоже предсказывают будущее, но не работают под моим началом. Не признают моих заслуг, не платят роялти – ничего такого. Свою мудрость они получили от… Честно говоря, я не знаю. Ходили слухи, что их родителями были первородные морские божества, которые возникли из пены, и прилив доносил им какие-то частицы мудрости и пророчеств. Как бы то ни было, мне не нравится, что они вторгаются на мою территорию, и они по какой-то необъяснимой причине тоже меня не любят.
Их предсказания… Погодите-ка. Я порылся в памяти.
– Вы сказали, что предвидели, что будете меня подвозить?
– Ха! – воскликнула Буря. – Интересно ему!
Злоба загоготала:
– Станем мы тебе выдавать доггерели на твой счет…
– Заткнись, Злоба! – Оса дала ей тумака. – Он еще не просил!
Тут оживилась Мэг:
– У вас есть для Аполлона хот-доги гриль?
Я тихонько выругался. Было ясно, к чему идет дело. Седые сестры обожают туманные предсказания. Им нравится, когда пассажиры умоляют рассказать, что им известно о будущем. Но на самом деле старым кошелкам страсть как хотелось поделиться своим знанием.
В прошлом каждый раз, когда я соглашался выслушать их так называемые пророческие стихи, они сообщали о том, что будет у меня на обед, или выдавали экспертное мнение, на кого из Олимпийских богов я больше всего похож. (Спойлер: вариант «Аполлон» не встретился ни разу.) Они не давали мне покоя просьбами разобрать их предсказания и умоляли, чтобы я показал их стихи своему литературному агенту. Брр.
Я не знал, какие новости у них припасены для меня на этот раз, но доставлять им удовольствие и интересоваться этим я не собирался. У меня и так полно пророческих стихов, с которыми нужно разобраться, причем настоящих.
– Доггерель, – объяснил я Мэг, – это несколько неравносложных поэтических строчек с неустойчивым ритмом. Но такие точные термины ни к чему: эта троица устойчивостью вообще не отличается.
– Тогда мы тебе ничего не скажем! – пригрозила Оса.
– Никогда не скажем! – поддакнула Злоба.
– Я и не просил, – любезно ответил я.
– Я хочу послушать про хот-доги гриль, – сказала Мэг.
– Нет, не хочешь, – заверил я ее.
За окном размытый Куинс сменился окраиной Лонг-Айленда. Седые сестры на переднем сиденье едва не тряслись от нестерпимого желания выпалить свое предсказание.
– Это очень важные слова! – заявила Оса. – Но ты никогда их не услышишь!
– Ладно, – согласился я.
– Тебе нас не заставить! – сказала Буря. – Хоть от них и зависит твоя судьба!
У меня мелькнула тень сомнения. Неужели… Нет, это просто невозможно. Пойди я у них на поводу – и они скорее всего вывалят на меня свое никому не нужное мнение о том, какая косметика лучше всего сочетается с оттенком моего лица.
– Я на это не куплюсь, – отрезал я.
– А мы ничего и не продаем! – взвизгнула Оса. – Эти строчки слишком важны, и мы сказали бы тебе, только если бы ты угрожал нам страшными карами!
– Не буду я вам угрожать…
– Он нам угрожает! – взмахнула руками Буря и отвесила Осе такой подзатыльник, что их общий глаз тут же выскочил у нее из глазницы. Оса поймала его и, неловко замешкавшись, бросила за спину, прямо мне на колени.
Я заорал.
Сестры заорали тоже. Злоба, лишившись штурмана, описывала по дороге зигзаги, отчего мой желудок забросило в пищевод.
– Он украл наш глаз! – верещала Буря. – Мы ослепли!
– Неправда! – вопил я. – Какая мерзость!
Мэг едва не пищала от восторга:
– КАК! ЖЕ! КРУТО!
– Уберите его!
Я вертелся и изгибался, надеясь, что глаз куда-нибудь укатится, но он упрямо лежал у меня на коленях, укоризненно пялясь мне в лицо взглядом дохлого сома. От Мэг не было никакой помощи. Она явно не хотела испортить этот крутой момент, когда мы мчались быстрее скорости света и должны были вот-вот расшибиться в лепешку.
– Он раздавит наш глаз, – выла Злоба, – если мы не прочтем стихи!
– Не раздавлю!
– Мы все умрем! – охала Оса. – Он псих!
– Я НЕ ПСИХ!
– Ладно, твоя взяла! – простонала Буря.
Она приосанилась и выразительно и громко, словно выступала для публики в Коннектикуте за десять миль от нас, продекламировала:
– Сумеет Дэр на тайный путь взглянуть!
Следом вступила Злоба:
– И крах грядет; тот лев змеей объят!
Оса закончила:
– Иль принцепса ты трон не сможешь пошатнуть!
Мэг захлопала в ладоши.
Я, не веря своим ушам, уставился на Седых сестер:
– Это никакой не доггерель. А терцина! Вы прочитали новую строфу нашего пророчества!
– Больше у нас для тебя ничего нет! – сказала Злоба. – Так что отдавай глаз, быстро. Мы почти у лагеря!
Мой шок сменился паникой. Если Злоба не сможет остановиться в нужном месте, мы ускоримся так, что пройдем точку невозврата и превратимся в яркий поток плазмы над Лонг-Айлендом.
Но эта перспектива все же пугала меня не так сильно, как необходимость прикоснуться к лежащему у меня на коленях глазу.
– Мэг! Салфетка есть?
– Слабак! – фыркнула она и, взяв глаз голыми руками, бросила его Злобе.
Та тут же впихнула его в глазницу, моргнула, посмотрев на дорогу, и с воплем «АЙ! АЙ! АЙ!» ударила по тормозам так, что мой подбородок впечатался в грудь.
Когда дым рассеялся, я увидел, что мы остановились на старой проселочной дороге за границей лагеря. Слева возвышался Холм полукровок, на вершине которого виднелось единственное дерево – большая сосна, а на ее нижней ветке поблескивало Золотое руно. Обвив ствол, на земле лежал дракон Пелей. Рядом с драконом, почесывая его за ухом, стоял мой старый заклятый друг Дионис – бог, покровительствующий всему, что бесит Аполлона.