Светка устало облокотилась на перила и закурила. С ржавого козырька капало, она отошла вглубь крыльца, и тут зазвонил телефон. Она поморщилась, отвечая на вызов.
– Да!
– Петрова, ты уже уехала?
– На крыльце, вышла покурить, – Светка зажмурилась и поморгала. Ощущения были, как будто в глаза насыпали песка.
– У нас пиво на исходе. Звони этому кретину Зенину и умоляй его отгрузить нам в понедельник.
– Саша, сейчас шесть утра воскресенья, Зенин будет только в понедельник, – вяло проговорила Светка. – Тем более, мы ему за прошлую поставку все еще должны.
– Точно? – Саша недовольно запыхтел в трубку. – Ну, тогда в понедельник ты первым делом звонишь бухгалтеру, пусть она хоть сколько-нибудь им заплатит, а потом, как получишь платежку, звони Зенину, проси отгрузить нам побыстрее. Давай, Светулечек, включишь обаяние на полную мощь.
– Хорошо, сделаю. Что-то еще нужно?
Саша задумался.
– А, да, мне Сардар вчера говорил, я забыл, у него с патентом что-то, вроде заканчивается. Разберись там. До связи.
– Да. Я поговорю с ним. До вечера. – Светка нажала кнопку и поискала глазами банку для окурков, которую кто-то из работников «Литеры» постоянно переставлял с места на место. С усилием потянув на себя дверь, она прошла мимо кухни и склада и, стянув с вешалки в крошечном офисе сумку, вышла в основной зал клуба.
Здесь всегда пахло пролитым пивом, а сейчас – лимонным моющим средством, которым уборщица Гуля протирала зеркальную стойку. «Купить корм скотине, есть и спать, – подумала Светка, кивнув Гуле на прощание. – Опять холодина». Она вышла из клуба и направилась сквозь дворы к проспекту. Звук ее шагов эхом отражался от кирпичных двухэтажек, где размещались офисы, и построек неопределенного назначения, служивших пристанищем для мелких магазинчиков, шоу-румов безвестных дизайнеров, крошечных кафе. В будке охранника синим мерцал телевизор. Светка обогнула шлагбаум и, ежась от утренней промозглости, пошла на остановку. Сизо-черное небо понемногу светлело. Она села в автобус и прислонилась к окну, пытаясь задремать. За два года работы на Сашу Светка привыкла к постоянным недосыпам. Усталость свинцом заливала ей голову, тяжелила веки.
Автобус резко затормозил, выведя Светку из сонного забытья. Она нашарила в сумке пудреницу и уставилась на свое бледное, лоснящееся лицо: поры забиты тональным кремом, синева четко обводит кожу под глазами. «Когда-нибудь эта сволочь выплатит мне зарплату. Поеду в Турцию, возьму простенький олл-инклюзив. Буду есть, пить и спать. И лежать на море. И больше ничего! Как я хочу на море. Не могу уже здесь находиться». Такие мысли одолевали Светку последние полгода, а под «здесь» подразумевались город, дом и, конечно, клуб. Светка давно перестала любить то, чем занимается, но, скрепя сердце, продолжала работать. Удерживали ее страх перед будущим и, конечно, отношение к Саше, хотя восхищаться им она давно перестала.
Объявили ее остановку, и Светка разлепила глаза. Она сошла на 14-й линии и побрела через дорогу к круглосуточному магазину. Молочное свечение от вывески «24 часа» прорезало сиреневый утренний полумрак. Светка осторожно переставляла ноги на скользких ступенях.
– Маруська-то моя утром пришла, на кровать легла, ластится. И задрыхла прямо в ногах, – рассказывала продавщица полному дяденьке в кепке. – Я стала вставать, спихнула ее, так она обиделась, под диван забилась и не разговаривает со мной.
– Это потому, что Маруся у вас Овен по зодиаку, как и мой Василий, – авторитетно заявил дяденька. – У кошечек-Овнов характер – ой какой непростой.
Светка дико посмотрела на них.
– И не говорите… Что желаете, девушка? – опомнилась продавщица.
– Четыре пакетика «Пурины», батон, яйца и «Нескафе» растворимый, – хрипло ответила Светка. – И сигареты еще, пожалуйста.
Выйдя из магазина, Светка распечатала пачку. Моросил дождь, она укрылась в арке и закурила. В доме напротив свет не горел, она привычно нашла взглядом окна квартиры на третьем, где жила ее лучшая подруга Чук.
Катя Пилипчук обитала в небольшой, но отдельной квартире, с полным комплектом родителей (стерва!), была худенькой и хорошенькой даже без макияжа, и ее кот Боня был породистым мейн-куном, в отличие от Светкиного дворового Маси. Они с Чук были неразлучны с первого класса, когда волей учительницы оказались за одной партой. Светкина мама преподавала в этой же школе биологию, а позже стала завучем. Легкая зависть к Чук сопровождала Светку всю жизнь, и со временем притупилась, стала привычной, как застарелая зубная боль.
В доме Чук, имелся огромный шикарный чердак со свободным выходом на крышу, где они порой сидели в теплые летние дни. Сюда Светка привела Дэна в день их знакомства. Поморщившись, Светка подумала о Дэне, с которым она не виделась уже две недели. Он совершенно перестал звонить и писать ей, и они встречались теперь исключительно по Светкиной инициативе. «Напишу ему днем, может, позже», – решила она и, накинув капюшон, пошла через дворы к дому. Пакет с продуктами больно врезался в заледеневшие пальцы.
Перед тем как Светка заходила в коммуналку, она набирала полные легкие воздуха и старалась как можно дольше не дышать. Пахло чем-то неопределенно-кислым, как будто в коридоре забыли кастрюлю с борщом на неделю. Этот запах не уходил, как ни проветривай квартиру, и въедался в одежду, стоило ее забыть на общей вешалке. К нему примешивалась вонь от едких дешевых сигарет Степана Николаича, ветерана войны и старожила коммуналки, которому из уважения к возрасту и многочисленным болезням разрешали курить на кухне. Степан Николаич выдувал дым в хлипкую форточку, но это мало помогало. Нестерпимо воняла жестяная банка с окурками, в которую он периодически харкал и которую никогда не опустошал, пока кто-нибудь из соседок не делал этого за него. Из комнаты, где проживали Фаина Семеновна и ее сын Виталик, частенько несло чем-то резко-ацетоновым, особенно когда Фаина Семеновна была в отъезде. Только проскользнув в свою комнату, вторую от входа, Светка облегченно выдыхала, захлопывая дверь и отрезая шлейф вони.
Она осторожно открыла дверь комнаты, где спали мама с бабушкой, и, стараясь не шуршать пакетом, разложила продукты на столе.
– Надя?
– Ба, это я, Света, – Светка на цыпочках подошла к ней. Бабушка лежала на спине, глядя в потолок, ее грудь вздымалась и опадала с легким хрипом. Светка быстро проверила простыни, ночную рубашку – сухие, взяла с тумбочки стакан воды:
– Пить хочешь?
– Спасибо, Наденька, – бабушка глотнула из стакана, пока Светка придерживала ей голову. Струйка воды потекла изо рта, Светка промокнула ее уголком одеяла. После удара у бабушки отнялась правая половина тела, восстановление заняло месяцы, она до сих пор невнятно говорила, с трудом двигалась, путала людей и события.
– Сколько времени?
– Еще очень рано, спи, – Светка, крадучись, вышла из комнаты, бросив последний взгляд на бабушку, которая уже мирно сопела, и пошла к себе.
Мася встретил ее недовольным урчанием. Она выдавила корм в миску, достала из мини-холодильника молоко, подогрела в микроволновке, влила его в тарелку с моментальной овсянкой. Оставался всего один пакетик чая, и Светка шепотом чертыхнулась на свою забывчивость, заливая в кружку кипяток. Она практически перестала выходить в общую кухню, чтобы не сталкиваться с соседями, и держала у себя в комнате все необходимое. Поев, Светка разделась и улеглась под одеяло, с наслаждением растягивая свое уставшее тело по прохладным простыням. Она на ощупь протерла лицо ватным диском, смоченным в средстве для снятия макияжа, и убавила громкость на звонке телефона. Так начиналось практически каждое ее утро уже два года. Несколько блаженных часов сна – до тех пор, пока ее не разбудит звонком Саша с очередными, по большей части малоприятными, поручениями.
Первый раз Светка попала в «Литеру» на последнем курсе. Их компания отмечала чей-то день рождения, Светка уже не помнила чей, зато прекрасно помнила невероятное количество шотов ядовито-красного цвета, толпу разношерстной молодежи на танцполе, с одинаковым упоением отплясывающих под хиты 90-х и мрачный драм-н-бэйс. Худой лысый парень кричал ей прямо в ухо: «Я хочу обнюхаться!», истерично визжали девчонки.
Наутро она проснулась со стучащим сердцем и жуткой головной болью. «Никогда больше не буду столько пить, и вообще, лучше совсем не пить», – решила Светка, с усилием разлепляя глаза. Она закончила факультет государственного и муниципального управления без малейшего желания работать по специальности. Представление о будущей карьере у нее было весьма смутное. Меньше всего Светка хотела провести свою жизнь в душном пыльном кабинете, раскладывая документы по папкам, а государственная служба и вообще офисная работа представлялись ей исключительно в подобном кабинете: с дешевой поцарапанной мебелью, чахлой драценой на подоконнике, в окружении склочных старых дев и пожилых разведенок.
Со второго курса, как заболела бабушка, ей все время приходилось подрабатывать: продавцом в бельевом магазине (три месяца, начальница стерва, штрафовала за любую мелочь), курьером (полгода, поначалу нравилось, но Светка быстро начала уставать от поездок из одного конца города в другой), распространителем билетов (одно недоразумение, она почти ничего не заработала за несколько недель обивания порогов).
Лучшим местом ее работы был большой сетевой магазин молодежной одежды, где Светка, облаченная в клетчатую рубашку и рваные джинсы, носилась по залу, отыскивая нужный размер для покупателей, бесконечно раскладывала и развешивала одежду, стояла на кассе. После двенадцатичасовой беготни ноги страшно гудели, возвращаясь домой, она иной раз тихо плакала от усталости, но все равно – эта работа нравилась Светке. Нравился и коллектив, в большинстве своем – бойкие и приветливые ребята, и покупатели – сплошь школьники, перерывающие до дна огромные корзины с распродажными шмотками. У нее даже случился короткий необязательный роман с менеджером Колей. Коля стоял в зале со скрещенными на груди руками в татуировках, наблюдая, как Светка развешивает куртки, потом подошел и, явно смущаясь, предложил сходить в кино после смены. Через пару месяцев Коля уехал попытать счастье в Москву, а еще через полгода Светка уволилась – предстояли сдача экзаменов и защита диплома.
Отметив окончание университета, Светка сразу начала искать новую работу. Трезво рассудив, что ближе к осени возвращающиеся с каникул студенты и новоиспеченные выпускники начнут расхватывать интересные вакансии, она принялась за поиски уже на следующее утро. Без особой надежды отправив резюме по нескольким малоинтересным объявлениям, она наткнулась на запись: «Требуется помощник директора ночного клуба “Литера”». Светка смутно представляла себе обязанности помощника директора, но вакансия сулила возможность карьерного роста, заманчиво обещала гибкий график работы и достойную заработную плату по результатам собеседования. Выпив две чашки кофе, она отправила резюме, где в личных качествах значились «трудолюбие, целеустремленность, работа на результат». На собеседование ее пригласили на следующий же день.
Позже Саша признался, что взял ее, потому что ему было лень собеседовать толпу кандидатов. Первая соискательница не пришла на собеседование, у второй, по словам разоткровенничавшегося Александра, «очень бегали глаза, не выношу таких людей». Светка, нервничая, вертелась на офисном стуле в небольшом кабинете, Саша в упор смотрел на нее поверх заваленного бумагами стола:
– Почему я должен взять именно тебя?
Саша был похож на байкера: собранные в хвост лоснящиеся волосы, черная футболка с черепом, пухлые щеки, покрытые недельной щетиной разбойничьего вида. Живые, черные, как маслины, глаза, руки скрещены на пухлом животе – он выглядел расслабленным и в то же время подобравшимся, как овчарка перед прыжком. Светка выпрямилась и подняла голову:
– Я прекрасно справляюсь с поставленными задачами, могу работать в режиме многозадачности, – Светка запнулась, думая, как глупо это звучит. – Нацелена на результат, умею работать в команде. Готова работать неограниченно, если этого требует дело.
Саша хмыкнул:
– У меня такое ощущение, что я говорю с роботом. Расскажи о себе: с кем живешь, чем увлекаешься, что тебе снится, крейсер Аврора.
– Живу с мамой и бабушкой. И котом, – с отчаянием в голосе произнесла Светка. Ей вдруг страшно захотелось получить эту работу. – Люблю читать, ходить в кино, гулять по городу, путешествовать, но пока мало где была.
– Алкоголь, наркотики, мужья, дети? – осведомился Александр, изучая свои ногти. – Если я беру тебя на работу, я должен знать, что у тебя с личной жизнью. Мне, видишь ли, совсем не улыбается иметь разборки с твоим ревнивым парнем из-за того, что ты днями и ночами будешь торчать на работе.
– Нет-нет, – заверила Светка. – Детей нет, и не собираюсь заводить, ни с кем не встречаюсь.
– Кем ты себя видишь через десять лет?
– Понятия не имею, – выпалила первое пришедшее в голову Светка и тут же поняла, насколько это честно.
Саша вздохнул:
– Прекрасно. Договорились, приходи завтра к двум часам. Водить умеешь?
– А? – ошарашенно переспросила Светка.
– Два, – передразнил он. – Давай, у меня много дел, завтра введу тебя в курс всего.
Вскоре Светка бодро носилась по клубу, ездила по всему городу, висла на телефоне, выполняя поручения Саши. Деятельный и энергичный во всем, что касалось клуба, Саша был удивительно ленив и даже беспомощен в бытовом и житейском плане, поэтому большинство его просьб поначалу звучали так: «Светулечек, мне тут опять звонили какие-то мудаки по поводу продления КАСКО, не помню, сколько я платил в прошлый раз, но помню, что дорого получилось. Перезвони им и найди мне предложение повыгоднее». «Петрова, у меня стиралка полетела, вызови мастера, пусть посудомойку тоже проверят, она вроде забилась». Светка получила комплект ключей от его квартиры, запасные ключи от машины, чтобы, как сказал Саша: «эвакуировать меня на случай, если я нажрусь и не смогу доползти до квартиры». Водить она не умела, эвакуировать Сашу приходилось на такси, к счастью, всего два раза, Светка замучилась тащить тяжелое пьяное тело на третий этаж его дома на Фонтанке.
Саша был второй год как разведен, имел пятилетнюю дочь Варю. Бывшая жена Даша иногда приходила в клуб с подругами. Очень худая, стильно одетая в черное, она пила коктейли за стойкой, обкрутив барный стул длинными ногами на шпильках, или танцевала, томно встряхивая красно-рыжими волосами. Даша сначала в упор не замечала Светку, как не замечала и другой персонал «Литеры», но потом они даже подружились. Светка записывала Варю к стоматологу, подбирала кафе и аниматоров для детского дня рождения, оплачивала квитанции за коммуналку (Даша, как и ее бывший муж, не терпела возни с бумагами). Иногда Даша приходила в «Литеру» в рабочее время и запиралась с Сашей в кабинете. Сквозь дверь Светка слышала визгливый обвиняющий Дашин голос и невнятное бурчание Александра.
Светка проводила в клубе практически каждую ночь. Первые месяцы после открытия «Литера» работала со среды по воскресенье, но вскоре клуб стал работать все дни. В понедельник Саша придумал устраивать «Тяжелый день» – выступления начинающих и малоизвестных рок-, инди- и альтернативных групп. Кое-кто из них, обретя популярность, давал потом концерты в «Литере», собирая полный зал. Вторник заняла компания энтузиастов, организовывающих рэп-баттлы. Баттлы пользовались невероятной популярностью, а со среды по выходные клуб был заполнен модной и не очень молодежью, отрывающейся под электронную музыку. Иногда проводились вечера современной поэзии, перформансы, иногда клуб сдавали под частные вечеринки. «Хорошее разное музло, качественный звук, недорогой алкоголь – вот и весь секрет успеха. Я ориентируюсь на большинство, а большинство хочет веселиться и угорать, тратя не больше пары косарей за вечер». Саша свято верил в свою концепцию бизнеса, а еще – в музыкальный вкус, который считал безупречным. Ежедневно он прослушивал десятки диджеев и исполнителей, выискивая, кого пригласить играть. «Когда я познакомился с братьями, они хотели сделать бордель типа московских клубов: бархатные диваны, кальяны, караоке, силиконовые девки, бронь столов за бабло, – рассказывал Светке Саша, когда они в очередной раз курили на крыльце. – Ну, я и сказал: мужики, это надо делать либо очень дорого и красиво, либо это будет очередной провинциальный блядушник». «И что они?» – спрашивала Светка, затаив дыхание. «Они согласились, что им еще оставалось», – усмехнулся Саша, отправляя щелчком окурок в лужу.
Братья Артур и Ашот Аветисяны были инвесторами и совладельцами клуба. Им также принадлежала сеть микрокофеен «Дай кофе!». «У них куча разных бизнесов, – пояснил Саша. – Автосервисы, химчистки, денег некуда девать. Вот и решили вложиться во что-то для души». На вопрос, откуда деньги, Саша закатил глаза: «Папа у нас очиинь, очиинь баальшой человек, – проговорил он нараспев с кавказским акцентом. – Нам и знать не надо, чем он занимается. Все, Светулечек, забудь, какая разница? Клуб приносит хороший доход. Они не понимают ни атмосферы, ни музыки, но всем довольны».
До открытия «Литеры» Саша работал в продюсерском центре, потом немного в ресторанном бизнесе: «Но быстро выяснилось, что в музыке я все же разбираюсь лучше, чем в бухле и жрачке». Светка получила телефон, который Саша давал всем как свой личный, но фактически на него направлялись все рабочие звонки. Звонили поставщики с предложениями новой продукции, по вопросам договоров, звонили журналисты с просьбами дать интервью, многочисленные организаторы конкурсов, жаждавшие заполучить себе Сашу: «Что? Премия «Молодые таланты России»? А они в курсе, что мой единственный талант – накидываться и накидывать людей?», координаторы мероприятий: «Фестиваль еды «Gastronom»! Да еще и в Москве? Отвратительное название, не поеду». Светка принимала сообщения, отсеивала бесконечные «У нас есть уникальное предложение по продвижению вашего сайта», заключала договора: «Петрова, я документы посмотрел, там все нормально, подпиши за меня». Такое доверительное отношение к Светке Саша объяснял своей исключительной проницательностью: «Я сразу вижу, хороший ли это человек, можно ли ему доверять, у меня на мудаков чутье. Или так: бывает, что человек в чем-то хорош, но работать с ним невозможно. Тогда надо перевести отношения в другую плоскость. Как моя бывшая жена – любовница она невероятная, а как человек – пиздец, лентяйка и раздолбайка». Светка немедленно покраснела и отвернулась на словах о невероятной любовнице, Саша, ничего не заметив, продолжал: «Я ей пиво открывать не доверял, не то, что клубом управлять». «Даша работала здесь?» – изумилась Светка. Она не могла представить себе Дашу за более серьезным занятием, чем наращивание ногтей. «Не работала, хотела работать, – поправил Саша. – Хотела продвигать клуб, работать с артистами, я, понятное дело, отказал ей, она же в этом ничего не смыслит. Ругались мы тогда знатно, так и разбежались».
Саша, видя Светкино рвение к работе, поручал ей все больше и больше дел, и очень скоро она стала проводить в клубе каждые день и ночь. Зарплата была «чуть больше, чем ничего», как и обещал Саша, да и ту он выплачивал нерегулярно. Несмотря на хорошую выручку клуба, он постоянно задерживал платежи по аренде, зарплату сотрудникам, выплаты поставщикам. Первый раз, спустя полтора месяца после начала работы, Светка заикнулась о деньгах. Ее сбережения таяли. Саша, сделав плачущее лицо, протянул: «Светулик, на этой неделе не могу, опять эти блядские налоги». Однако через пару недель он все же выплатил ей причитающееся: «Ты у нас молодцом, хорошо работаешь, повысил бы тебя, да пока некуда». Другие работники регулярно ругались с Александром из-за задержек, старшая официантка Таня хлопала дверью Сашиного кабинета и шипела: «Задрало меня это место!».
– Он, конечно, тот еще прохиндей, – говорила потом Таня Светке в курилке.
– Что? – переспросила Светка, споткнувшись на странном слове «прохиндей».
– Хитрый, но в хорошем смысле слова, – продолжала Таня. – Вообще, он молодец, выслушает, поможет, если нужно. Человек он хороший, поэтому почти никто отсюда не увольняется.
Основной костяк персонала: шеф-повар Сардар и его племянник и помощник Али, шеф-бармен Гера, старший администратор Лена и старшая официантка Таня – работали в «Литере» годами. Текучка была среди официанток и барменов, которых Александр предпочитал набирать по принципу «посисястее, пожопастее и с красивыми мордами. Крокодил за стойкой никогда не заставит гостя заказать еще».
Саша никогда не стеснялся в выражениях и в личном общении был предельно открыт и откровенен, что невероятно восхищало замкнутую Светку. В его описанных Таней положительных качествах Светка убедилась очень быстро. Когда бабушке потребовалось пройти срочный цикл физиотерапии, а очередь в поликлинике занимала месяцы, Саша немедленно отсчитал ей денег из сейфа. «Это не в счет зарплаты, – пояснил он. – Я все понимаю». Светка проглотила подступившие слезы. Так же спокойно, без лишних вопросов, он ехал давать взятку, когда менты остановили нетрезвого Геру, и оплатил патент уборщице Гуле, высылавшей семье все до копеечки деньги. О своей предшественнице Зареме она узнала немного: «тихая, скромная девочка, из Уфы, кажется». На Светкины осторожные расспросы, почему она уволилась, Таня пожала плечами: «Не знаю, у нее конфликт был какой-то с Сашей, просто в один день не вышла на работу, и все. Ни с кем здесь она особо не дружила, поэтому никто с ней не связывался, чтобы узнать, что да почему».
Вдохновленная новыми возможностями, Светка без устали суетилась на работе. «Светлана Олеговна, моя правая рука, – церемонно представил ее Саша братьям Аветисянам, – и левая иногда тоже». Братья любили приезжать в «Литеру» по вторникам, когда в клубе проходили рэп-баттлы. Они занимали лучший столик и весь вечер вальяжно сидели, попивая коньяк. В тот вечер Светка, запыхавшись, протискивалась сквозь толпу. Она только что отнесла в гримерку бутылку виски и колу для новоиспеченной хип-хоп звезды GangStar. Ашот махнул ей рукой.
– Света, посиди с нами, – он похлопал рукой по дивану. Крупный, холеный, одетый в футболку «Armani», он был полной противоположностью худому, остролицему, начинающему лысеть Артуру. По бокам от братьев сидели броско накрашенные девицы в мини-платьях.
– Все работаешь? – усмехнулся Ашот, положив руку на Светкино колено.
– Да, много дел, – пискнула Светка и заозиралась по сторонам. Неподалеку Саша увлеченно разговаривал с Ирмой, промоутером клуба, – высокой коротко стриженной блондинкой с точеным модельным лицом.
– Отдыхать надо, – прокомментировал Ашот и пододвинул к ней рюмку с коньяком. – А мы ведь толком и не познакомились. Давай выпьем, Света.
Саша, увидев их, прервал разговор и в два шага очутился у столика.
– Ашот, дорогой, не лапай моего лучшего сотрудника, – ласково сказал он.
– Лучшего? – поднял на него глаза Ашот.
– Ага, – размеренно ответил Саша, в упор глядя на Ашота.
Ашот медленно убрал ладонь с ее колена и сказал:
– Пусть твой лучший сотрудник принесет нам еще выпить. Солнышко, шампанского возьми и фруктов девочкам.
Светка побежала на кухню. Ее лицо горело. Саша зашел следом.
– Не обращай внимания, – тихо на ухо сказал он ей. – Он думает, что все здесь – его собственность.
– И я тоже? – вскинулась Светка.
Саша пожал плечами.
– Они такие, их не переделаешь. Забей, ничего страшного не случилось.
Первые месяцы Светка летала, как на крыльях. Она сделала красивую стрижку, купила новую одежду, с содроганием заказала на американском сайте дорогие кеды – в клубе только в таких и ходили. Такое расточительство казалось экономной и осторожной Светке оправданным: она работала в одном из самых известных клубов города, ей хотелось соответствовать и не выделяться среди сотрудников и посетителей, по большей части хорошо одетых и следящих за модой. Саша, впрочем, никак не отреагировал на изменения в ее внешности, но однажды вскользь брошенное им: «Хорошо выглядишь, Петрова, похудела, что ли?» заставило ее поверить, что все прикладываемые усилия не пропадают втуне. Она действительно похудела, достигнув почти идеальных, по ее мнению, пропорций, и парни в клубе обращали на Светку внимание и пытались познакомиться.
Работы все прибавлялось. Со временем, правда, ее энтузиазм поутих, завораживающая клубная атмосфера стала повседневной рутиной, Светка перестала одеваться, как на праздник, и следовать диете. У нее не случилось никаких мало-мальски захватывающих любовных отношений. Одно время вокруг Светки крутился Елисей, работавший на мелкой должности в одной из компаний, с которой сотрудничал клуб. Самым интересным в Елисее было его имя, в остальном он был невыносимо скучен: исправно приходил в клуб несколько раз в неделю, пил воду у бара и смотрел на пробегающую мимо Светку щенячьими глазами. Он ей совершенно не нравился, но Светке льстило это внимание – до тех пор, пока неожиданно не выяснилось, что Елисея интересует не она, а работа у Саши. Он почему-то вообразил, что Светка будет подходящим трамплином для трудоустройства в клуб. Светка страшно оскорбилась и убедила под каким-то надуманным предлогом Сашу немедленно подыскать другую фирму-контрагента.
После шумной угарной вечеринки на Хэллоуин она переспала с Герой. К полуночи клуб ломился от гостей, очередь на вход начиналась чуть ли не от шлагбаума, персонал «Литеры» был к утру в полном изнеможении от усталости. Саша великодушно отпустил Светку и разрешил ей «оторваться на танцполе, как следует». На Светке были черный кружевной корсет и пышная юбка в стиле балетной пачки, на лице – яркий грим в сине-черных тонах. Получилась странная смесь танцовщицы кабаре и ведьмы, но Светке было плевать – она выглядела интригующе, соблазнительно и знала это, кружась на танцполе так, что юбка взлетала выше бедер, поводя плечами и встряхивая руками, отчего грудь подпрыгивала в низком вырезе корсета.
Гера подстерег ее на выходе из туалета, внезапно выскочил навстречу из-за угла и, хитро улыбаясь, потянул за собой. Путаясь в одежде, натыкаясь на углы, они торопливо перепихнулись в подсобке, где стояли ведра и швабры. На следующий день они повторили – уже в квартире Геры. Секс с Герой ей не понравился, он ни с кем, кроме Левы, ее первой любви, ей не нравился, но Светку растрогало то, как он властно прижал ее к себе, когда они вышли покурить на балкон. Светка зябко ежилась на стылом ноябрьском ветру, Гера распахнул вязаную кофту и буквально вдавил ее спиной в свое тело, до того горячее, что показалось ей раскаленным. Он, легко касаясь, убрал с ее лица растрепанные волосы и тихо замурлыкал какой-то однообразный мотив. Возвращаясь домой, Светка позволила себе немного помечтать о том, каково это – быть девушкой Геры. Но все ее мечты вмиг разлетелись от Таниного вопроса:
– Ты же знаешь, что у Геры есть невеста?
Светка вцепилась в барный стул, едва не упав от удивления.
– Ну, он мне сам говорил, – Таня за стойкой перетирала стаканы. – Они пару месяцев назад подали заявление, в загс на Шпалерной, – она подняла стакан, проверяя его чистоту на свет. – Свадьба, кажется, перед Новым годом будет. Она сейчас у родителей своих, в Архангельске.
– Поздравляю их. А зачем ты мне это рассказываешь? – Светка силилась изобразить равнодушие.
– Так, чтобы ты была в курсе, – Таня ушла на кухню.
Закипая от злости, Светка забарабанила пальцами по клавиатуре ноутбука. В ее голове роились сотни гневных ответов и уничижительных комментариев, которые она выпалит Гере в лицо, когда он в следующий раз пригласит ее к себе домой. Но после того раза Гера больше не звал ее, на работе вел себя на диво спокойно и безразлично, как будто ничего не произошло, а Светка так и не собралась с духом проявить инициативу и выяснить с ним отношения. Она купила бутылку вина, торт и поехала к Кристине Курмис (Чук, как обычно, где-то зависала в компании Сереги и его друзей) с намерением порыдать у нее на груди и пожаловаться на то, какие мужики козлы. Но задушевного разговора не получилось: у дочки Кристины резались зубы, Руслан был в командировке, и Крис металась, как угорелая, от пьяной мрачной Светки в спальню, где каждые пять минут начинал кричать ребенок. Вскоре приключение с Герой забылось, Светка постаралась убедить себя, что ничего, в сущности, не произошло, подумаешь, это даже на служебный роман не тянет, с кем не бывает.
– Ты какую музыку слушаешь? – вскоре после начала работы спросил у нее Саша.
– Разную. – Светка почти ничего не слушала, но боялась в этом признаться Саше.
– В старину таких людей называли «меломан», – хмыкнул Александр. – Ну, а все-таки, что любишь?
– Радиохэд, – быстро ответила Светка. Где-то она слышала, что любить Радиохэд – признак хорошего вкуса.
– Не знаешь что ответить, скажи Радиохэд, – весело оскалился Саша. – А это как тебе? – он прибавил громкость. Из колонок, подключенных к ноутбуку, донесся хрипловатый девичий голос под аккомпанемент незамысловатого гитарного перебора: «Мое тело – храм. В моей душе – мрак. Выкинь из квартиры хлам. Набей на руке партак…»
– Фигня какая-то, – честно призналась Светка.
– Ничего ты не соображаешь, Петрова, – неодобрительно покачал головой Саша. – Она выступает у нас в пятницу. Да под эту песню миллионы будут терять невинность.
«Знал бы ты, как я потеряла свою», – вздохнула про себя Светка.
На втором курсе Светка без памяти влюбилась в Леву Спиркина. Лева учился в параллельной группе. Невысокий, смуглый, стройный, он был похож на юного арабского принца, воспитанного в роскошных дубайских дворцах в окружении искусственно выращенных садов и многочисленной челяди. Однокурсницы, западавшие на дорого одетых взрослых парней с собственными машинами, не замечали его. Лева, приехавший из Нижневартовска, носил мешковатые толстовки и потертые джинсы, увлекался кибер-спортом и дружил с толстым нелепым Костей Малининым, который пытался казаться солиднее, отращивая клочковатую бороду и усы. Светка, вечно погруженная в размышления, тоже не обращала внимания на Леву, когда вдруг на скучнейшей лекции по экономике ее рассеянно блуждавший по аудитории взор зацепился за тонкий Левин профиль. Светку как током ударило. Перестав дышать, она смотрела, как он, опустив голову, рисует что-то в тетради. Солнце из окна подсвечивало его загорелую кожу и вспыхивало искорками в гладких темных волосах. Ей показалось, что Лева окружен золотым сиянием, она смотрела и смотрела, впитывая в себя этот сказочный мираж. Из забытья ее вывел звонок. Лева повернулся на стуле и стал укладывать в сумку учебники, его черные, словно нарисованные кистью, брови были сосредоточенно нахмурены. Малинин, по-тюленьи заворочавшись, встал из-за парты и сказал что-то Леве на ухо, тот негромко рассмеялся, Светкино сердце гулко забухало в груди. Она продолжала сидеть за партой, машинально вертя ручку в руках. Левина спина в черной толстовке с надписью «True Religion» проплыла прямо перед ее глазами. Светка уронила ручку, потянулась вниз – и ударилась головой о парту. Она поморщилась и пробормотала: «Твою мать». «Твою мать, твою мать», – звучало в Светкиной голове всю дорогу, пока она шла домой. Добравшись до дома, она лихорадочно разделась и упала на кровать. Перед глазами стояло смуглое Левино лицо.
В течение следующих недель Светка разработала план, хитроумности которого позавидовал бы Штирлиц. Выучив наизусть расписание параллельной группы, она исподволь выслеживала Леву, невзначай проходила мимо в перерывах, пока он сидел в коридоре, играя в телефон и хохоча над глупыми шутками Малинина, который нещадно потел каждый раз, выдавая очередной анекдот, стояла за ним в очереди в столовую. Она вдоль и поперек изучила его страницы в соцсетях. Из них Светка узнала, что Лева любит авторское кино, читает Паланика, Киза и современную русскую прозу, слушает рок. Думая о том, что когда-нибудь он добавится ей в друзья, она до отказа забила плейлист альбомами Muse, Radiohead и Сплина. Просматривала европейские артхаусные фильмы, в большинстве случаев вызывающие безудержную зевоту, выклянчив у мамы денег, сделала модную стрижку и осветлила волосы, полагая, что ему, восточному принцу, неведомо как появившемуся на свет в уральской глуши, должны нравиться блондинки. Великодушная Катька Чук отдала ей часть своих обширных запасов косметики, и вечерами Светка, чертыхаясь, училась рисовать стрелки. Она села на строжайшую диету из вареных овощей и мяса, заглушая приступы голода курением и несладким чаем. Упорства мне не занимать, твердила себе Светка, нужен лишь подходящий случай.
Удача вскоре улыбнулась ей в виде Натальи, секретаря деканата. Наталья остановила ее в коридоре перед парой по статистике, которая была общей у Светкиной и Левиной группы.
– Светик, есть дело, – заговорила она. Они со Светкой познакомились, когда на днях открытых дверей проводили экскурсии для первокурсников. – Тут ребят из твоей группы вызывают в деканат, пусть подойдут до окончания пар. Сможешь позвать?
– Конечно, а кого? – поинтересовалась Светка.
– Сейчас, – Наталья вытащила листочек из кармана брюк и наморщила лоб. – Гнатиенко, Расулов, Тузова и Малинин.
– Гнатиенко и Малинин из параллельной группы, но у нас сейчас общая лекция, скажу им.
– Спасибо, – Наталья упорхнула.
Светка приблизилась к аудитории, где топтались ожидавшие начала лекции студенты. Лева прислонился к стене, уткнувшись в телефон. До начала пары оставалась минута. Она завертела головой: верный Малинин выходил из туалета, отряхивая руки.
– Костя, – подбежала она к нему, убедившись, что Лева не смотрит в их сторону. – Срочно иди в деканат, вызывают.
– Прямо сейчас? – выпучил глаза Малинин.
– Прямо сейчас, что-то срочное, Наташка сказала. Иди.
Малинин пожал плечами и, переваливаясь, побрел в сторону деканата. Прозвенел звонок. Светка выждала, пока все зайдут, и забежала в аудиторию. Лева сидел один за партой, к нему никто не подсаживался, зная, что он всегда сидит с Малининым. Следом за Светкой вошел преподаватель, подтянутый седой Грабовский. Светка скорчила извинительную гримасу и быстро подсела за парту к Леве. Минуту она сидела, унимая стремительный стук сердца, потом, не спеша, достала тетрадь с ручкой и «Колыбельную». Книга ждала своего часа у нее к сумке уже месяц. Краем глаза она заметила, как Лева покосился на книгу. В кабинет прокрался запыхавшийся Малинин и уселся на заднюю парту. Светке отчаянно хотелось достать пудреницу и проверить макияж. Прозвенел звонок на перерыв, в коридор стройной вереницей потянулись курильщики.
– Хорошая книга, – сказал Лева.
Светка мысленно возликовала, но сделала вид, что не расслышала.
– Что ты сказал?
– Хорошая книга, – повторил Лева, кивнув на Паланика.
– Да, мне у Паланика больше всего «Удушье» нравится. Читал?
– Конечно.
– Я сейчас еще Брэдбери читаю, – зачастила Светка. – «Вино из одуванчиков» – такая классная книга, почему мы в школе проходили всякую ерунду, а не нормальных писателей?
– Ну, если ты русскую классику называешь ерундой, – усмехнулся Лева. – «Вино» слишком слащаво написано, мне у Брэдбери другие вещи нравятся.
Пока Светка соображала, что ответить, прозвенел звонок, а после пары Лева, подмигнув ей, быстро ушел со своим адъютантом. «Ну что ж, начало положено, – решила она, – буду действовать дальше».
Светка всегда считала, что успех у парней – дело ее собственных рук, следует проявить лишь больше настойчивости. «Ты слишком заморачиваешься, – говорила ей Чук, – расслабься, веди себя естественно». «Конечно, с твоей-то внешностью можешь себе позволить не заморачиваться», – сердито думала Светка. Сначала был Илья, с которым она познакомилась на даче у Чук. С Ильей они целовались на поляне у потухшего костра, потом он уехал в город, прежде чем Светка успела себе навоображать. Потом на дискотеке она встретила Амирана. Весь вечер он с другом снисходительно смотрел на танцпол, где упоенно отплясывали Светка и Чук, потом бесцеремонно схватил ее за плечи и развернул к себе. Его друг немедленно пристал к Кате, но, получив отпор, завертел головой в поисках более доступной жертвы. Катька с малых лет владела искусством легко и необидно отшивать не нравящихся ей парней. Светка, невольно прижавшись к Амирану в тесноте танцпола, мучительно гадала, как ей себя вести.
– Тебя подвезти до дома? – спросил Амиран, прижав губы к самому ее уху.
– Нет, мы с подругой вызвали такси, – соврала Светка, все еще размышляя: сбежать ей в туалет или продолжить с ним танцевать.
Амиран усмехнулся. Плотный, но спортивного сложения, он был одет в обтягивающую черную майку и говорил с легким кавказским акцентом.
– Зачем вызывать такси? У меня машина у входа. Подбросим тебя с подругой, не бойся.
Через двадцать минут Амиран высадил Чук у ее дома. Светка, стиснув заледеневшие от волнения руки, сидела прямо. Ей было страшно и любопытно – чем же закончится знакомство с таким взрослым, очевидно, опытным парнем.
– Телефончик-то оставишь? – лениво спросил Амиран.
Светка сжала губы, боясь выдать свою неопытность. Он протянул ей телефон.
– Вбей номер. Завтра позвоню.
Он позвонил ей через два дня. «Были дела», – коротко объяснил он и предложил сходить в кальянную. Первую неделю Амиран вел себя спокойно, корректно, ни разу не сделал попытки притронуться к ней. Светка совершенно успокоилась. «Ну, остались же еще нормальные парни, – говорила она Чук, – ты посмотри!» Катька придирчиво щурила глаза:
«Это он тебя приручает, таким, как он, нужен только секс, не воображай слишком много».
«Да мне вообще от него ничего не нужно», – многозначительно роняла Светка, разглядывая себя в зеркале. Она уговорила Амирана забрать ее от школы, и, когда он подъехал к воротам на своей не новой, но сверкающей свежевымытыми поверхностями темно-синей «Ауди», девчонки просто в обморок попадали на месте. «Утритесь, прыщавые задроты, – самодовольно думала Светка, забрасывая сумку на сиденье машины, – и ты, Чук, тоже завидуй». Амиран только многозначительно усмехался, казалось, разгадав ее замысел. Он вообще говорил мало, скупо, о себе почти ничего не рассказывал. «Отец приучил меня не болтать. Что я за мужчина, если буду все время балаболить», – отвечал он на расспросы Светки.
Амиран лишил ее девственности грубо, быстро. Мама с бабушкой уехали на дачу к знакомым, а она пригласила Амирана, рассчитывая на просмотр фильма под кофе и самое большее – поцелуи. Каково же было ее удивление, когда, плотно закрыв за собой дверь в комнату, Амиран сильно, «как тогда в клубе», – подумала она, схватил ее за руку и усадил себе на колени. Другой рукой он разжал ее бедра под мини-юбкой и положил пальцы поверх Светкиных трусов.
– Что?.. – пискнула Светка.
– Ты сама меня позвала, забыла? – ласково, с угрозой в голосе отозвался Амиран.
Светка позволила положить ее на кровать, снять с себя одежду. Амиран неторопливо разделся и примостился рядом. «Ну да, я сама этого хотела», – твердила она про себя, стиснув зубы, желая, чтобы тупая боль внутри поскорее закончилась. Амиран одевался, Светка лежала под одеялом, осторожно трогая липкие бедра и саднящую промежность. Он, словно устыдившись, погладил ее по голове и чмокнул в губы:
– Сходи в душ. Завтра позвоню тебе.
Одевшись, Светка ходила по комнате, натыкаясь на мебель, то и дело бессильно опускаясь на пол. «Это все неправильно, так не должно быть», – звучал голос в ее голове, другой голос возражал: «А чего ты хотела? Наверное, могло быть и хуже». Она скурила полпачки сигарет, ее тошнило, боль скручивала низ живота.
Света смотрела на себя в зеркало, трогала лицо, оттягивала щеки, пытаясь понять, изменилось ли что-то в ней. Может, она теперь выглядит взрослее, опытнее, женственнее? «Ощущение тела становится другим», – утверждала Чук. Сама она уже полгода встречалась с симпатичным, умненьким Пашей с курсов по углубленному английскому для поступающих на иняз. «Первый раз не то, чтобы очень хорош, но надо постараться расслабиться. А потом привыкаешь, и хорошо». Светка очень хотела, чтобы ей было хорошо. «А внешне все такая же дура малолетняя, как была, так и осталась, – с безмерной грустью подумала она. – Ведь он меня практически изнасиловал». Она упала на кровать и с облегчением расплакалась.
На следующее утро Амиран позвонил и, коротко осведомившись о самочувствии, сказал, что заедет через час, они с другом собираются на залив, на шашлыки. Светке совершенно никуда не хотелось, битый час она провела в коммунальной ванной, застирывая пятна крови с бежевого покрывала. Но сказать Амирану правду – значило расписаться в собственном поражении, поэтому Светка, морщась, натянула свои лучшие узкие джинсы и накрасила глаза. Апрель стоял теплый, солнечный, выйдя на улицу из коммунальной духоты и вони, Светка с наслаждением втянула воздух, напоенный ароматами пробивающейся травы и чего-то первобытно-влажного.
Амиран посигналил. В машине сидел его друг – Светка помнила его по дискотеке – и очень худая светловолосая девчонка в джинсовке.
– Марина, это Света, – представил ее Амиран.
Девчонка, не отрываясь от телефона, кивнула Светке. Светка отвернулась к окну, в которое било ослепительное солнце, и зажмурилась, пожалев, что не взяла очки. Негромко звучал хип-хоп, парни переговаривались на незнакомом наречии.
– А вы можете на нормальном языке разговаривать? – внезапно громко спросила Марина, не отрываясь от телефона.
Друг Амирана, кажется, его звали Гасан, угрожающе крутанулся на сиденье.
– Э, чем тебе наш язык ненормальный?
– Отстань от нее, – засмеялся Амиран, переключая передачу.
Гасан поймал в зеркале заднего вида взгляд Светки и ухмыльнулся. Светке вдруг стало неловко, она поежилась, вжимаясь в сиденье. Машина мчалась по шоссе, мимо мелькали покосившиеся строения дач, новые каменные дома за внушительными заборами, деревья, беззащитные в своей обнаженности. Выяснилось, что для Амирана и Гасана «съездить на шашлыки» означало остановку в небольшой придорожной забегаловке, где они заказали несколько порций зажаренного на мангале мяса. Пока еда готовилась, они по извивающейся меж сосен тропинке спустились на пляж. Парни отошли закурить, Марина присела на огромный камень, стоящий посреди пляжа, и вытащила из сумки коробку дешевого вина. Светка подошла к ней.
– Можно, я присяду? – Марина молчала, отхлебывая вино. – Ты давно с ним встречаешься? – спросила Светка, чтобы не молчать.
Марина усмехнулась:
– Мы не встречаемся, – проговорила она. – А ты давно? – она кивнула на Амирана.
– Да нет, – замялась Светка.
Марина разглядывала ее.
– Ты в школе учишься? – неожиданно спросила она.
– Да.
– Тогда понятно, – снова усмехнулась Марина.
– А ты?
– В шараге, на парикмахера, – неохотно ответила она, закуривая тонкую сигарету.
Амиран и Гасан, стоявшие поодаль, вдруг засмеялись чему-то своему. Светке стало невыносимо грустно. «Почему все так происходит? Что я здесь делаю, с этими людьми? Я могла бы, как Чук, как любая девочка моего возраста, ходить на свидания с хорошим порядочным мальчиком, держаться за руки, целоваться у подъезда. Он дарил бы мне цветы, мы бы ходили в кино. Вместо этого я сейчас сижу на пустынном пляже с чужим непонятным мужчиной, который вчера обошелся со мной, как с вещью, и сейчас даже на меня не смотрит, не прикасается ко мне».
«Папа, это все из-за тебя, – со злостью подумала Светка. – Как ты мог сбежать, как ты мог допустить все происходящее в моей жизни? Ты не должен был и на пушечный выстрел подпускать ко мне Амирана. Все могло бы быть совсем по-другому». Она сглотнула поступающую слезу. Марина равнодушно отвернулась и снова закурила. На обратном пути Амиран высадил Гасана и Марину возле обшарпанной многоэтажки и повернулся к Светке.
– Ну что? – спросил он. – К тебе едем?
– Не сегодня, – еле слышно проговорила Светка. – Мама с бабушкой сейчас приедут с дачи.
– Ну тогда ко мне, – решил Амиран, заводя машину.
– Не надо, – попросила Светка, чуть не плача. – Я плохо себя чувствую. – Она скосила глаза вниз.
Амиран внимательно посмотрел на нее:
– Ладно. Я тогда тебя до метро подброшу, мне в другую сторону ехать.
Выйдя из машины, Светка почти побежала к метро. По пути она выбросила сим-карту. Дома она неубедительно соврала маме о необходимости поменять номер: «Сейчас новые, очень выгодные тарифы, но надо обязательно поменять номер». Следующую неделю она бегом бежала из школы домой и подскакивала от каждого звонка в дверь, ожидая прихода Амирана. Амиран так и не появился, и Светка совершенно успокоилась.
В одиннадцатом классе она изо всех сил сосредоточилась на учебе, приказав себе не думать о парнях. До Левы она ни с кем не встречалась, если не считать безрадостного одноразового секса с другом детства Пашки, парня Чук. Друга звали Никита, Ник, и это были его проводы в армию. В ту унылую дождливую субботу они поехали в съемный коттедж на Приозерском шоссе. Небольшая компания, парни все со своими девушками, пили пиво и ржали, как кони. По очереди ходили в крошечную сауну. Чук, разрумянившись от сауны и алкоголя, глупо хихикала и тискалась с Пашкой. Рослый, бритый налысо Никита скромно сидел в углу и пощипывал струны гитары.
– Ник, спой «Апостола Андрея», – раздавались голоса. – Нет, давай Шнура. Сплина, Сплина спой!
Ник ударил по струнам и запел «Здравствуй, мой город, знакомый до слез…». Светка никогда не слышала эту песню, неожиданно ее пробрала дрожь от звучного низкого голоса Никиты и слов.
– Мы так похожи, – пел Никита. – Смотрим друг другу в глаза, и мороз по коже. Смотрим друг другу в глаза, и по коже мороз…
В глазах защипало, захотелось плакать. Светке вдруг стало невыразимо тоскливо. Ее никто не обнимал, даже самый плохонький парень в этой компании, не ласкал, не шептал ласковых слов. Ей смертельно хотелось уткнуться носом в крепкую мужскую грудь и с наслаждением выплакаться. Она потянулась и вытащила сигарету из порванной пачки. Сквозь дым Никита внимательно смотрел на нее.
Пары стали расходиться по комнатам. Светка тоже встала, поправляя сползшее полотенце. Никита отложил гитару, подошел к ней сзади и обнял за талию. Светка напряглась, хотя и ждала этого момента весь вечер.
– Поцелуемся? – шепнул Никита и осторожно дотронулся губами до ее шеи.
Светка повернула к нему лицо. Целуясь, они наощупь шли по темному коридору, натыкались на двери. В темной комнате Никита, чертыхаясь, стал искать сумку, в кармане которой лежали презервативы. Светка сняла полотенце и легла на кровать. «Может, с ним будет хорошо, – думала она, пока Никита жарко дыша, облизывал ее сосок. – Может, мне понравится. Должно понравиться». Никита резко и больно вошел в нее, Светка застонала, он удовлетворенно шепнул:
– Тебе хорошо? – и, не дожидаясь ответа, стал двигаться. Через пять минут все закончилось, Никита прилег рядом, со свистом дыша. Он откинул руку на ее взмокшее тело, погладил грудь.
– У тебя очень красивые сиськи.
– Спасибо, – равнодушно ответила Светка.
– Ты кончила? – осведомился Никита, приподнявшись на локте. Не дожидаясь ответа, он встал с кровати:
– Я в душ и спать.
Светка повернулась на другой бок, в груди саднило от разочарования и тоскливой усталости. В ту ночь она зареклась спать с кем-либо, кого она не полюбит по-настоящему или, по крайней мере, сама захочет.
Чувство к Леве было почти лишено плотского желания, она лелеяла в сердце романтический восторг, безумную нежность, которая охватывала ее каждый раз, когда она смотрела на Леву с задней парты в аудитории: на его глянцевый темный затылок, смуглую шею с родинкой сразу под линией волос, склоненную спину. Ей хотелось зацеловать, затискать его, но в то же время у нее проскальзывали робкие мысли: «Неужели это он, он разбудит мое бесчувственное тело?»
Через день после разговора в аудитории Светка, на правах старой знакомой, решительно подсела к Леве и Малинину в столовой. Она бойко завела разговор, начав с вопроса, не может ли Лева достать ей «Дерьмо» Уэлша – книгу, которую в России давно перестали печатать. Лева явно удивился, но охотно включился в разговор, и уже через минуту они болтали о «Кошмарах Аиста Марабу», старой экранизации «Трейнспоттинга» и грядущем продолжении, Уильяме Берроузе. Лева упомянул Хьюберта Селби и его «Реквием», Светка мысленно сделала зарубку немедленно прочитать. Лева был хорошо эрудирован, и к концу разговора у нее скопилось уже несколько зарубок. Малинин вертел головой, пытаясь уследить за их беседой, как за игрой в пинг-понг, не переставая при этом жевать. Логичным было, что Светка добавила их обоих в друзья и тем же вечером написала Леве: «Привет, как дела? Я нашла Уэлша) Так что просьба отпадает». Лева ответил, что круто, а он зашивается над домашним заданием – сочинением по английскому. Светка охотно согласилась помочь, в отличие от нижневартовской средней школы номер 9, в которой учился Лева, в ее гимназии английский преподавали с первого класса, поэтому, даже не особенно напрягаясь, Светка была одной из лучших по языку в своей группе в институте. «Преподша просто описается от восторга», – самодовольно сказала Чук, к которой Светка обратилась за поддержкой. Она немного поправила текст, ввернула парочку изящных идиом и вернула Светке: «Моя учеба – это какой-то факинг шит». Еще в девятом классе Чук нацелилась на английское отделение филфака, поступление на бюджет которого было сродни чуду. Весь последний год в школе Катька не вылезала от репетиторов (деньги родителей позволяли!) и триумфально сдала экзамены. Светка суеверно не сказала Чук, для кого предназначено сочинение, ей хотелось в одиночестве наслаждаться своей тайной, боясь, что непрошеные комментарии и советы испортят ее тщательно взращиваемое чувство.
Лева рассыпался в благодарностях за сочинение, и теперь на переменах они периодически разговаривали. В пятницу Светка написала Леве и предложила сходить в Дом Кино на ретроспективу Джима Джармуша. Написав сообщение, она глубоко вздохнула и, зажмурившись, нажала кнопку «отправить». Лева ответил практически сразу же: «В субботу не могу. Давай в воскресенье». Светка запрыгала от радости по комнате. Вечером в воскресенье она стояла у Дома Кино, наплевав на правило, что девушка должна приходить позже. Зубы отстукивали барабанную дробь от холода и волнения. Она надела одолженный у Чук джемпер с соблазнительным кружевным верхом, отутюжила волосы. Лева пришел в своей обычной толстовке и пуховике, но с длинной бордовой розой. «Он понял, что это свидание!» – Светкино бедное сердце выделывало кульбиты от радости. В темноте кинозала Лева обнял ее за плечи и притиснул к себе. Светка испуганно и счастливо молчала, вдыхая чудесный пряный запах его одеколона.
Потом они гуляли по Невскому, и Светка расспрашивала Леву о жизни в Нижневартовске. Он отделывался скупыми фразами: «Серый некрасивый город, панельные многоэтажки», но потом разговорился: «Молодежи там делать нечего. Почти все уезжают. Я сам дни считал до отъезда».
«В Питере ты можешь быть, кем хочешь, – сказал Лева, когда они спустились на набережную. – Можешь быть собой. Необязательно общаться с кучей придурков, чтобы тебя считали своим, гулять с ними, бухать. Ты можешь выбрать любое занятие, любое увлечение, и никому до тебя нет дела. Я твердо решил: когда перееду в Питер, буду делать только то, что хочу». Светка с обожанием смотрела на Леву, ей и в голову не приходило, что для того, чтобы чувствовать себя свободным, нужно уезжать.
Они стали близки после месяца изнурительных для Светки встреч. Каждый день она вставала на час раньше – причесывалась, красилась, пытаясь выглядеть соблазнительно, но в то же время ненарочито, выбирала одежду. Перед институтом она выкуривала две сигареты подряд – Лева не курил и не одобрял курящих девушек – и бежала на пары. Если их расписание совпадало, они сидели вместе на лекциях, болтали в перерывах. Она даже подружилась с Малининым и терпеливо изображала интерес, выслушивая его бесконечные рассказы о видеоиграх. Однокурсницы поначалу с удивлением косились на их с Левой пару, но поскольку Светка ни с кем близко так и не сошлась в институте, ее никто ни о чем не расспрашивал. Они ходили в музеи, ездили на электричке в пригороды – Лева обожал отыскивать развалины неизвестных усадеб, а по пути с увлечением рассказывал ей истории дворянских семей в царской России. Светка пила чай из термоса и коченела от холода. Ей все равно было, куда идти или ехать, лишь бы видеть Леву, его непроницаемые темно-карие глаза, твердый подбородок в точечках щетины, тонкие пальцы, обхватывающие ее запястье. Они проводили вечера на фуд-корте торгового центра, и рядом были Малинин с Гошей Саликовым, угрюмым ботаником в массивных очках, с которым Лева почему-то дружил. Светка старалась держаться мило и скромно, периодически напоминая себе, что все вокруг: и заброшенный замок в Гатчине, и скучные пыльные аудитории, и Малинин с Саликовым – лишь декорация к их с Левой яркой пронзительной любви. Иногда после учебы они шли к ней и подолгу лежали в темной комнате, целуясь. На экране отброшенного в сторону ноутбука крутился очередной недосмотренный фильм, на подоконнике уютно урчал Мася.
В один из вечеров они валялись на Светкиной тахте, вокруг привычно сгустился зимний полумрак. Лева обнимал Светку за плечи, она гладила его грудь и живот под футболкой, спустила руку ниже, под ремень брюк. Левины пальцы крепче сжали Светкино плечо, она почувствовала невероятное возбуждение. «Вот оно, то самое», – со страхом и восторгом подумала Светка, а вслух нерешительно спросила:
– Мы пойдем… дальше?
– Решай сама, – ответил Лева и легко погладил Светку по волосам.
– А ты хочешь?
– Слово женщины – закон.
Прозвучало странно, но Светку это не смутило, – она потянулась расстегивать молнию на его брюках. Лева отстранил ее руки и разделся сам.
Чуда не случилось, но Светка была счастлива. Она думала, что настоящее наслаждение в сексе получаешь от занятий им с любимым человеком, самого факта обладания его телом, а не от каких-то механических движений и манипуляций. Все они врут, думала Светка, имея в виду прочитанные ей книги, статьи, просмотренные фильмы и блоги. Настоящее удовольствие от секса в том, что все тело трепещет от малейшего прикосновения любимого мужчины, сердце бьется в горле и в голове разливается сладким тягучим медом счастье, а не от взрывов и разрядок.
«Обними меня крепко-крепко, сильно-сильно», – просила она Леву и утыкалась носом в его грудь, чувствуя себя пятилетней: декабрь, в теплой с мороза комнате темно, они с родителями припозднились из гостей, и папа осторожно несет ее, отяжелевшую, сонную в кровать. В постели Лева был достаточно опытен, и Светка со страхом приготовилась ревновать к его прошлому.
– С кем у тебя был первый раз? – теребила она Леву.
– Так, девочка в лагере, – отвечал он неохотно.
– А потом?
– А потом суп с котом, тебе разве в детстве не объяснили? – смеялся Лева и шлепал ее по голой попе. Светка стыдливо заворачивалась в одеяло: под мешковатой одеждой тело Левы оказалось совершенным – стройное, гладкое, с маленькими родинками на груди и предплечьях – и она стеснялась своих широких плоских бедер, увесистой попы, аллергических расчесов на груди и спине. Светка не любила свое тело и, по ее мнению, даже достоинства: небольшая, но хорошей формы грудь, стройные лодыжки, длинная шея и маленькие ступни – не перевешивали явных недостатков. Она всю жизнь боролась с десятью килограммами лишнего веса, с этой противной выпуклой складкой на талии, которая даже после недель лихорадочного голодания никак не желала превращаться во впалый живот. «Как ты можешь столько жрать и не толстеть?» – ворчала Светка, завистливо провожая взглядом очередной кусок пиццы с пепперони, которую с аппетитом уминала Чук. «Зато у тебя сиськи есть, – с набитым ртом возражала Катька. – И жопа». «Ага, только это все вранье, что мужики любят женщин с фигурой», – мрачно возражала Светка. Она продолжала впадать в самоуничижение, пока Чук не начинала возражать плачущим голосом: «Свет, ну прекрати, нормальная у тебя фигура. Ну, кого хочешь, спроси, хоть моего Серегу».
Расставшись с Пашей, Чук начала встречаться с фитнес-тренером Сергеем. Серега, которого Светка про себя окрестила «смазливое одноклеточное», был туповат, но обладал шикарной зализанной прической и внушительной мускулатурой и с обожанием смотрел на миниатюрную Катьку. «Только Серегиного мнения мне не хватало, – свирепо говорила Светка. – Он меня сразу в планку поставит и заставит отжиматься». Светка терпеть не могла спорт. «Если бы я могла быть ну, такой, бодипозитивной, – рассуждала она, сминая коробку из-под пиццы, – мне было бы плевать, какая у меня фигура. Казалось бы, чего проще: ходи себе нечесаная, ненакрашенная, жирная и радуйся жизни. Но я так не могу». «Я тоже не могу», – Чук гибко потягивалась. «Тебе легко говорить», – обрывала Светка. «Ничего, – застегивала она перед зеркалом тесные джинсы, привычно втягивая живот и уминая бока под плотную ткань. – Зато я нравлюсь Леве. Я могу быть красивой, могу быть сексуальной».
Она познакомила Леву с Чук. Они ходили вместе в кино, и Светкино напряжение достигало предела, когда она ревниво отслеживала взгляды, которые Лева бросал на Катькину фигуру (стерва Чук надела закрытое, скромное, но облегающее платье, которое мягко подчеркивало изгибы ее изящного тела), на ее завитые блестящие волосы и нежное ненакрашенное лицо. «Только посмей его клеить», – хотелось кричать ей, когда Лева и Чук непринужденно болтали о современной американской литературе. Катька читала книги и смотрела сериалы в оригинале, чем Лева очень восхищался.
«Любовь – это тяжелая работа, – пришло ей в голову тем вечером, – хватит ли у меня сил с ней справиться? Должно хватить, – твердила себе Светка, сжимая кулаки, – я сильная, я со всем справлюсь».
Шел мокрый снег, они гуляли по набережной под холодным апельсиновым светом вечерних фонарей. Светка держала Леву под руку, ее ноги давно замерзли, но она не решалась предложить ему зайти куда-нибудь погреться. Денег у Левы всегда было в обрез, но он был страшно самолюбив и очень расстраивался, когда Светка предлагала платить за него. Зазвонил телефон, мама рыдающим голосом кричала в трубку: «Доченька, приезжай, срочно, Александровская больница». Потребовалось несколько минут, чтобы понять, что говорила мать, и осознать – бабушке очень плохо, с бабушкой случился удар.
После выхода на пенсию бабушка устроилась билетершей в театр. Заядлая театралка, она обожала свою работу. Светка часто приходила на спектакли, протаскивала знакомых, а вот теперь и Леву. «Какой хорошенький мальчик», – умилилась бабушка, впервые увидев его – тщательно причесанного и в рубашке вместо обычной толстовки.
Тем вечером бабушка, как обычно, пришла на работу, повесила пальто – и вдруг стала оседать на пол. Перепуганные сотрудницы вызвали «скорую», и вот теперь бабушка лежала на койке, опутанная проводами капельниц, разом еще больше постаревшая. Ее истончившаяся кожа сливалась цветом с серым больничным бельем, узловатые руки лежали на покрывале. Светка потянулась погладить бабушкины пальцы и поразилась их безжизненности. В коридоре врач торопливо объяснял плачущей Светкиной маме: «Хорошо, что в довольно легкой форме. Восстановление произойдет, но займет время. Несколько месяцев точно, а, может, и год. Сейчас левая половина тела функционирует плохо, но разработать можно. Массажи, уколы, лечебные ванны. Мы вам все распишем. Пока понаблюдаем в стационаре».
Прошло три недели с момента выписки бабушки. Светка шла в институт. Она чувствовала полуобморочную слабость от недосыпания: бабушка стонала и просыпалась по ночам, Светка вставала, на ощупь проверяла простыни, осторожно ворочала тяжелое бабушкино тело, давала попить. Она лежала на маминой кровати и беззвучно плакала. Когда все это закончится? Мать совсем раскисла – приходя с работы, она валилась на кровать в Светкиной комнате и подолгу лежала, не зажигая света. Часто она засыпала в одежде, не смывая косметики, а по утрам сидела на кровати, тяжело уронив руки между колен, у локтя дымился принесенный Светкой кофе. После ее ухода на работу Светка заходила в комнату, меняла запачканную тушью наволочку, открывала окно и шла на кухню – варить жидкую кашу для бабушки. Нафиса, соседка, приносила бульон с рисом и сочувственно («Ты совсем вымоталась, девочка») угощала горячим, в рыжих блестках моркови, пловом.
«Лева, ты где, ты мне нужен», – думала Светка, тупо рассматривая жизнерадостно яркие коробки с витаминами в аптечной витрине. Он звонил и писал ей скупо и редко, ссылаясь то на занятость по учебе, то на нежелание беспокоить ее, пока она с бабушкой. Пригласить его домой не было никакой возможности, приехать в общагу – тоже: у Левы было трое соседей. Пару раз, упросив Нафису присмотреть за бабушкой, она уходила гулять с Левой. Они сидели в сквере у института, и Светка вздрагивала от каждого звука, ожидая, что Нафиса позвонит и попросит срочно бежать домой.
– Да, что уж тут скажешь, – тянул Лева, ежась под курткой. – А что твоя мать?
– Да у нее, по ходу, депрессия», – Светка старалась, чтобы это прозвучало максимально небрежно.
– А отец?
– Понятия не имею, мы с ним не общаемся.
– Как так? – вытаращился Лева, домашний мальчик с полным комплектом родителей, двумя сестрами и собакой. Светка молча прижималась к Леве.
На третью неделю из Калининграда приехала тетя Женя, двоюродная мамина сестра. Женя с порога:
– Девочки, я всего на пару дней, не могу надолго оставить своих балбесов, и с работы не отпускают, – оценила ситуацию, и вечером сквозь неплотно закрытую дверь Светка слышала ее шипение:
– Надя, милая, я понимаю, тебе тяжело, но нельзя же так, посмотри на дочь, она совсем зеленая от усталости. Вам нужна сиделка, давай я позвоню знакомой, она работает хирургом в Педиатрической, что-нибудь подскажет.
– У тебя много денег? – иронически осведомилась мать.
– Надо попробовать восточную медицину, они там знаешь, какие чудеса творят, – Надя завела длинную историю про подругу, которую буквально на ноги поставил китайский целитель. – Да, сама видела, лежал человек, а теперь аж помолодела на десять лет…
Но мать оборвала:
– Женя, и слушать не хочу, все это – выкачивание денег. Мама, скорее всего, уже не встанет, не знаю, что делать, – мать зашмыгала носом.
– А Олегу звонила? – спросила тетя Женя.
– Чем мне может помочь Олег? От своей бабы денег оторвет и мне переведет?
– Ну, не знаю, – с сомнением протянула тетя Женя, – все-таки, теща его.
– Бывшая теща. С которой они регулярно собачились, – мать засмеялась сквозь слезы.
Тем не менее энергичная Женя принялась хлопотать, и через день в квартире появился щуплый круглолицый человечек, которого тетя почтительно именовала доктором Ли. «Посоветовали, говорят, отличный врач, – прошептала Женя на ухо Светке. – Сделает бабушке десять сеансов пока, а там посмотрите». Доктор Ли поднимал руки и ноги бабушке, втыкал в нее длинные, почти невидимые иголки, нажимал с разной силой на точки на теле и водил над ними огромной пахучей сигарой. «Ваша бабушка будет в порядке», – церемонно, с сильным акцентом сказал он Светке на прощание. Уезжая, Женя сунула Светке стопочку купюр: «Светочка, это от всей нашей родни. Прошу тебя, договорись с кем-то, чтобы присматривали за бабушкой, тебе надо ходить в институт, учиться. Бабушка поправится, но не скоро, ты же понимаешь». Вечером на коммунальной кухне Светка подошла к Нафисе и, запинаясь, начала разговор. Нафиса оборвала ее на полуслове: «Деточка, что ты, конечно, твоя бабушка – такой золотой человек, я и кушать вам буду готовить». Светка неловко поблагодарила и вышла, не замечая, как Нафиса смотрит ей вслед, утирая глаза уголком головного платка.
Светка пришла в институт. После полуторамесячного отсутствия все: и стены в тонких трещинах на краске, и потертая ковровая дорожка на лестнице, и неестественно яркий после утреннего зимнего полумрака свет ламп – казалось непривычным, режущим глаза. Она зашла в аудиторию, одногруппники удивленно и обрадованно здоровались с ней. Светка даже немного растрогалась, когда высокая, прыщеватая Кристина Курмис на негнущихся от ботфорт на шпильках ногах подбежала к ней и крепко обняла.
– Свееетииик! – провыла она. – Как ты? Зайцева нам рассказала, как твоя бабушка?
– Уже лучше, спасибо, – Светка оглядывалась по сторонам в поисках места.
– Садись сюда, ко мне, – Кристина похлопала рукой по парте. – Я тебе конспект покажу, тебе надо будет переписать. Алмазова – настоящая садистка, требует на зачет конспект всех лекций принести.
Светка устало растянулась на скамейке и начала отстукивать сообщение Леве: «Привет, ты где? Я на паре. Давай встретимся на перерыве в 12 в столовке». Лева не отвечал. «Может, спит еще», – подумала Светка и добавила: «Я соскучилась))». В перерыве Кристина уволокла Светку в курилку. Затянувшись, Светка запоздало подумала, что Лева может учуять запах табака. Она рассматривала в треснутом зеркале на стене курилки свое лицо: круги под запавшими глазами, потрескавшиеся губы, складки на черном свитере – у Светки не было сил и времени гладить. «Выгляжу, как пугало огородное», – внезапно с отвращением подумала она и попросила у Курмис косметику. Лева по-прежнему не отвечал, и, едва прозвенел звонок на большой перерыв, Светка ринулась в коридор. У параллельной группы лекция проходила на другом этаже. Она, перепрыгивая через ступеньки, побежала туда. Среди студентов Светка заметила Гошу Саликова.
– Привет, Лева сегодня пришел?
Саликов посмотрел на нее и неуверенно кивнул. «Ботан хренов», – рассердилась Светка и завертела головой по сторонам. Может, Лева пошел в столовую? Она увидела его в пролете лестницы. Лева стоял, прислонившись к стене, с какой-то смутно знакомой светловолосой девочкой. Светка обрадованно побежала вниз. Лева, не видя ее, приобнял девочку за плечи и что-то зашептал ей на ухо. Светловолосая рассмеялась, с явным обожанием глядя на Леву. Светка застыла, вцепившись в перила, сердце гулко забухало в груди. Ее толкали спешащие по лестнице. Она опомнилась и подошла к Леве вплотную.
– Привет, котенок, – она никогда раньше не называла Леву так, но сейчас было все равно. – Ты что, телефон забыл?
Лева растерянно смотрел на нее.
– А? Нет, я не проверял его. Ты звонила?
– Я тебе смс-ку отправила, – зачастила Светка. – Пойдем кофе пить. – Она потянула Леву за рукав. Девушка открыла рот, собираясь что-то сказать, потом, передумав, отвернулась.
Он покорно двинулся за ней. «Ничего не спрашивать», – твердила себе Светка, направляясь в столовую.
– Возьми мне еще булочку с изюмом, пожалуйста, – велела она, плюхнувшись на стул. – Я ужасно не выспалась, ты не представляешь.
Лева покорно принес ей кружку и блюдце с булочкой.
– Как у тебя дела, когда заканчиваешь? – спросила она с набитым ртом. – Давай после пар пойдем куда-нибудь. А что ты себе ничего не взял?
– Как бабушка? – спросил Лева, глядя в сторону.
Светка помрачнела.
– Ну, ей стало получше. Сейчас соседка за ней присматривает.
– Хорошо, – вздохнул Лева. – Давай после пар. Я пойду, сейчас звонок будет.
Светка проводила его взглядом. «Что-то случилось, пока меня не было. Кто эта девка? Почему он ее обнимал? Господи, почему я раньше не пришла в институт?» Она еле досидела до конца семинара по истории и, схватив куртку, побежала на улицу. Капли тающего льда весело барабанили по жестяным откосам, светило солнце, под ногами расползалась жирная, смешанная со снегом грязь. Лева у входа разговаривал с какими-то парнями.