Матвей Угрюмов:
Сидим мы, значит, у Андрея в кабинете. Чего делаем? Да болтаем просто! Есть у нас такая традиция… Храним её даже после моей женитьбы. Иногда заезжаю к нему в банк под конец рабочего дня, а потом мы едем ко мне домой ужинать. Моя Юля классные пельмени делает, пальчики оближешь! Андрюша у нас ценит домашнюю пищу, сам-то всё никак семьёй не обзаведётся…
А? Ну да, к делу не относится. Просто объясняю, что чисто по-дружески сидели и вели неделовые разговоры. Значит, я ему рассказываю, как у нас дела на комбинате, про то, что меня главным инженером назначили, а он мне про свои банковские дела, которые, откровенно скажу, в сто раз скучнее, чем случаи из нашей производственной жизни… Хотите, расскажу? Нет? Ну, ладно.
Только мы перешли к самой интересной дискуссии на тему «Женщины и их место в нашей личной жизни» (при моей-то жене об этом не поговоришь!), как в дверь постучали. Это оказалась Андреева помощница – Татьяна Феликсовна. Деликатно так подошла к нему и что-то на ухо прошептала. При этом одновременно умудряется вежливо мне улыбаться – мол, прошу прощения за эту конфиденциальность, долг службы и всё такое… Мне-то что! Я привык. Прекрасно понимаю, что у вице-президентов банков бывают свои профессиональные тайны даже от друзей.
Ну, короче, отшептались они. То есть это Татьяна Феликсовна шептала, а Андрей говорил довольно внятно, но непонятно. Даже не говорил, а отдавал команды типа «Предупредите всех начальников отделов!», «Выясните детали!» или «Сообщите по факту!»… Нет, не по факсу, а по факту. «Сообщите по факту!» – эффектно, да? Он у нас со студенческих времён любил поручения раздавать… Даром что старостой не был… Ладно-ладно, не буду отвлекаться.
Продолжаем разговор, но вижу, что Андрея что-то беспокоит. Встал даже и вышел на минуту. А мне-то что? Сижу себе спокойно. Главное, думаю, чтоб с ужином не сорвалось. Когда Андрей у нас дома, Юля заметно добреет и позволяет вполне легитимно распить бутылочку коньяка. Даже сама не отказывается. Андрей вообще у нас для всех женатых друзей вроде индульгенции, хотя это странно. Сам-то он далеко не образец целомудрия. Но жёнам друзей почему-то нравится.
Так вот. Возвращается он какой-то совсем озабоченный.
– Слушай, Матюша, – вдруг говорит, – а не хочешь посмотреть на наши новые торговые терминалы?
– А на кой? – спрашиваю. – Мне и своих терминалов на работе хватает. У нас на комбинате всё тоже очень технологично. Щи лаптем не хлебаем…
Начинает он меня уговаривать. Было у них что-то типа серии 2000, а теперь 3000. Дилинг-шмилинг и прочая лабуда. В принципе, у меня первое образование – экономическое, и с Андреем мы были однокурсники, но это было чёрт-те когда и уж точно про всякий там трейдинг я ничего не помню. Но я дал себя уговорить. Всё-таки на кону – ужин с коньячком, незачем расстраивать друга, а с меня не убудет посмотреть на эти его драгоценные терминалы.
Вышли мы из его кабинета в дилинг. Так они это называют. Большой зал с наэлектризованной атмосферой. Во всех смыслах. Полно компьютеров и нервных людей. Постоянные телефонные звонки и стук клавиш. Всё время кто-то переругивается. Почему считается, что так лучше всего работать на финансовых рынках, не понимаю. Наверное, так проще скрывать своё безделье. Делаешь зверское лицо и болтаешь по телефону с подружкой. Никто и не поймёт – подумают, важную сделку заключаешь…
Андрей предлагает:
– Пойдём к «валютному деску».
Я с готовностью улыбаюсь и киваю. Ради бога, пусть будет «валютный деск». На самом деле это всего-навсего четыре стола, объединённых в квадрат и заставленных тонкими мониторами и телефонами с наушниками. (Ха! Видели бы они наш автоматизированный комплекс управления вакуумной упаковкой в четверть машинного зала… Да ладно, чего там сравнивать – салаги они, эти банкиры со своими дилингами!) А сидел за этим самым четырёхместным «деском» всего один парень без пиджака, в рубашке с засученными рукавами. Его гордое одиночество, судя по всему, Андрея очень беспокоило.
– Когда они вернутся? – очень недовольно спросил он у этого парня.
– Не знаю, – ответил тот. – Могут и не успеть.
На это Андрей ответил нехорошим словом, повторять не буду.
– А может, он просто не заметит? – сказал парень.
– Заметит – по закону подлости, – сказал Андрей.
Тут он наконец нас знакомит. Парень этот оказывается начальником валютного отдела, и зовут его Святослав. Только мы разговорились, как они оба посмотрели куда-то в сторону лифтов и сразу занервничали.
– Матюша, – внушительно говорит мне Андрей. – Посиди-ка здесь со Святославом и делай, что он говорит. Только руками ничего не трогай!
И убегает в сторону лифтов.
Я, чувствуя себя полным идиотом, сажусь за один из столов «валютного деска» рядом со Святославом. Святослав, бросая укромные взгляды поверх моей головы (наверное, всё туда же – в сторону лифтов), начинает не по-детски загружать меня разнообразной информацией… Рейтер-шмейтер, Блюмберг-шмумберг. Вот, говорит, смотри на этот скрин технического анализа.
– Скрин, – спрашиваю, – это что?
– Это экран по-английски, – объясняет Святослав.
– А почему так бы и не сказать? – удивляюсь.
– А потому что не на все термины есть нормальный русский перевод, а перепрыгивать с английского на русский и обратно нет времени. – И вижу, что нервничает Святослав всё больше.
– Хорошо, – говорю. – Со скрином мы разобрались. А вот что такое технический анализ?
Святослав не отвечает. На лице его застывает зверское выражение.
– А здесь у нас «валютный деск», – слышу я за спиной напряжённый голос Андрея и оборачиваюсь.
Вот он, стоит, родимый. Но в составе какой-то делегации. Все выглядят очень серьёзно и внушительно. По какому-то наитию я быстренько поворачиваюсь обратно к терминалам и с таким же зверским выражением на лице, как у Святослава, начинаю пялиться в этот самый скрин технического анализа…
Андрей Гардези:
Да, есть такая совершенно дурацкая привычка у президента нашего банка – периодически обходить свои владения. Вот возьмёт и ни с того ни с сего отправится с визитом в какой-нибудь департамент. И всё – абзац: на время высокого визита департамент выбит из нормального ритма работы. Что за самодурство!
Благодаря Татьяне Феликсовне я узнаю об этих экскурсиях заранее. На этот раз целью был именно мой департамент. Более того, президент направлялся к нам в сопровождении некоторых членов технологической комиссии банка, чтобы на месте убедиться в успешном переходе нашего трейдинга с версии программного обеспечения «Рейтер Дилинг 2000» на версию «Рейтер Дилинг 3000». Кто им подсказал идиотскую идею о том, что в успешности этого перехода, произошедшего, кстати, уже давным-давно, нужно убеждаться, я не знал. А главное – я не представлял себе, как они будут в этом самом успехе убеждаться.
Я бы не нервничал по этому поводу если бы в последний момент не выяснилось, что валютный деск пуст на три четверти. Святослав отпустил своих сотрудников: а) «на обед», б) «на переговоры», в) «на биржу». Все три причины были даже на невооружённый взгляд несостоятельны. Очевидно, что на самом деле все отпросились по личным делам. Я обычно не придираюсь к трудовой дисциплине, если нет ущерба бизнесу, но именно сейчас я предугадывал многозначительные замечания высоких гостей: «Мы тратим столько средств на современную технику для департамента Гардези, а она даже толком не используется и простаивает…» Допускать столь вопиющую пустоту за валютным деском во время визита президента было политической ошибкой.
Ну не было у меня лишних сотрудников! У Кости на его деске по ценным бумагам тоже был некомплект, хотя и не такой устрашающий, как у Святослава. В отделе у Семёна Попова была самая горячка с перетряской инвестиционных портфелей, отрывать его управляющих активами от текущей работы было рискованно… Аналитиков из отдела Валентина президент, как ни странно, знал в лицо. Сажать на деск и без того пугливых девочек из расчётного отдела было бы совсем опрометчиво.
Впрочем, я надеялся, что даже в случае нездорового интереса президента к валютному деску всех прикроет опытный Святослав. Поэтому, усаживая к нему ни о чём не подозревающего Матвея, я полагал, что ничем особенно не рискую.
Как же я ошибался!
Во-первых, президент стал последовательно обходить весь дилинг. Во-вторых, все дески, кроме валютного, были в запарке, и деликатный президент естественным образом переместился к деску валютному, где сравнительно мирно сидели Святослав с Матвеем.
А в-третьих, Святослав впал в ступор.
Наверное, для Святослава это был стресс. Нельзя сказать, что он боялся президента банка вообще. Но не исключено, что он испугался президента в частности – вот именно сейчас, когда он пришёл вместе с любопытствующей делегацией, а отдел почти в полном составе отсутствует, рядом в помощь сидит некий Матвей, который, вероятно, раньше не слышал даже слова «форекс».
– А здесь у нас валютный деск, – возвестил я, делая неопределённо широкий жест рукой.
– Интересно! – и в самом деле заинтересовался президент. – Здесь вы тоже используете «Рейтер Дилинг 3000»?
– Да, – коротко ответил я, с тревогой наблюдая, как Святослав с окаменевшим лицом нащупывает телефонный гарнитур и напяливает его на ухо.
– Ну хоть покажите мне его, – бодро распорядился президент.
– Кого? – тупо спросил я, осознав, что Святослав самым наглым образом делает вид, что занят телефонным разговором с клиентом, и таким образом надеется полностью самоустраниться от общения с визитёрами.
– Ну, «Рейтер» этот ваш… – неуверенно ответил президент. – Три тысячи…
– Э-э… – произнёс я. – Вот мы сейчас попросим начальника отдела…
Я потянулся к съёжившемуся Святославу с беспощадным намерением привлечь его к нашей беседе, но президент буквально перехватил мою руку.
– Не будем ему мешать, – отечески улыбаясь, сказал он и кивнул на Матвея, застывшего за столом со странным выражением на лице. – Вот у вас здесь сотрудник свободный…
Как бы это помягче сказать? Я был в… э-э… сложной ситуации. Я, конечно, мог бы вмешаться, хотя сам имел дело с системой «Рейтер Дилинг» примерно сто лет назад и почти всё позабыл. С другой стороны, моё личное вмешательство неизбежно поставило бы под сомнение профессионализм моего подчинённого (особенно когда он таковым не является), а потом и мою собственную репутацию – после того как я «поплыл» бы, на ходу разбираясь в нюансах трёхтысячного «Рейтера».
М-да.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы придумать, что делать. Точнее, мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что ничего не могу придумать, кроме того, чтобы всё-таки выдернуть как-нибудь Святослава из параллельной реальности и заставить удовлетворить проклятое любопытство президента.
Меня опередил Матвей.
– Руками не трогать! – вдруг рявкнул он.
Мы вздрогнули. Оказывается, кто-то из членов техкома потянулся к одному из мониторов на деске, но был одёрнут бдительным Матвеем.
– Вы что? – испуганно-обиженно произнёс член техкома.
– Нельзя руками трогать, – тоном ниже, но не менее угрожающе отозвался Матвей.
– Это почему? – оживился президент.
– Для него баловство, а мне за ситуацией следить надо, – многозначительно пояснил Матвей.
Я закрыл глаза и мысленно простонал. Спустя мгновение я открыл глаза и увидел, что глаза закрыл Святослав.
– А что у нас с ситуацией? – осведомился всё более увлекающийся президент.
– Вот, – лаконично ответил Матвей и ткнул пальцем в монитор, на котором, насколько я мог судить беглым взглядом, был изображён график технического анализа «доллар/евро».
– Что тут у нас? – прищурился президент, вглядываясь в экран.
Матвей нахмурился, тоже сосредоточенно смотря на монитор.
– Это скрин технического анализа, – сообщил он.
У меня отвисла челюсть. Я заметил, что открывший было глаза Святослав снова зажмурился.
– Скрин? – переспросил президент.
– Это «экран» по-английски, – с готовностью пояснил Матвей. – Не на все термины есть нормальный русский перевод, а перепрыгивать с английского на русский и обратно нет времени…
Мне показалось, что Святослав всхлипнул.
– Покажите, как вы сделки совершаете, – попросил кто-то из свиты.
– Не могу, – мрачно отказал Матвей.
– Почему? – немедленно вскинулся президент.
– Вы же видите, какая ситуация, – хладнокровно ответил Матвей, абстрактно поведя пальцем по «скрину технического анализа». – Надо выжидать…
Теперь я отчётливо услышал, как Святослав издал что-то вроде всхлипа.
Наконец меня осенило, как вырулить ситуацию прочь от валютного деска. Выстроив логическую цепочку «технический анализ – ситуация на валютном рынке – анализ валютного рынка – аналитический отдел», я переключил интерес президента на комнату аналитиков, куда мы и отправились всей толпой.
Прежде чем войти следом за всеми в офис, где располагался аналитический отдел, я успел заметить, что Святослав и Матвей на пару упёрлись лбами в столешницы, а плечи их мелко трясутся…
Матвей Угрюмов:
В тот вечер особенно хорошо посидели у меня дома. Прежде чем ехать, Андрей достал из сейфа какую-то шикарную бутылку коньяка и сказал, что он мне её должен. Я не спорил. Правда, я не очень понял, когда Андрей добавил, что Святослав вообще должен мне ящик коньяка. За что?
Странные они, эти банкиры. В их бизнесе так легко дурить голову кому угодно, что я даже не почувствовал, что кто-то мне чем-то обязан. Я даже не вспотел! Вот попробовали бы они у нас на комбинате запудрить мозги санэпидемнадзору или пожарникам – вот это я понимаю! А тут «скрин технического анализа», ерунда какая… Салаги!
Хотя следует признать, что коньяк у них водится очень неплохой.